Литература

Некоторую уверенность внушали солдаты, чьи лица всегда оживлялись, когда я с ними заговаривал и поздравлял с достигнутыми успехами. Пытаясь объяснить важность наступившего этапа войны, я приводил аналогию с бегом на длинные дистанции. Независимо от успехов в начале пути значение имеет только то, кто победит в конце. Финальная стадия забега всегда трудна, утомительна, но исключительно важна, именно на ней решается, выиграл бегун или проиграл. На финише он должен отдать для победы все оставшиеся силы. Затем я объяснял, что даст нам победа и что принесет с собой поражение. Я разговаривал с солдатами о жизни, безопасности и благополучии их самих, их родственников и близких, объяснял, что вся Нигерия надеется на нас и что мы можем рассчитывать на поддержку и понимание со стороны всего народа. Обо всех этих вещах я говорил на плацу, в окопах, в грузовиках, в столовых и других местах.

Усложнил ситуацию в дивизии не беспокоивший нас в течение долгого времени самолет мятежников, который подверг обстрелу аэропорт Порт-Харкорта. Это было делом рук шведского авантюриста графа фон Розена, попавшего в Биафру с помощью благотворительных организаций и шведского "нейтралитета" в войне. К счастью, ущерб от его внезапного нападения оказался небольшим: было повреждено крыло одного Миг-17 и взорвано несколько бочек с горючим. Об этом случае сообщило Би-би-си, раздув его сверх всякой меры. Уцелевший истребитель вылетел в погоню, но безуспешно. Вскоре подобным нападениям подверглись Энугу, Бенин и нефтяные установки в Эскравос и Варри.

Все наши силы ПВО состояли из пары зенитных орудий "Эрликон". Мы отправили в Лагос отчаянный запрос о поставке нам зенитной артиллерии. Нашу просьбу не могли, естественно, удовлетворить немедленно, так как необходимое оружие приходилось закупать за границей и в ряде случаев - через третьих лиц.

26 мая я посетил 2-й сектор. Командира сектора на месте не оказалось. Еще до получения предупреждения о моем приезде он уехал в Уйо на уик-энд с другом и коллегой, не поставив об этом в известность штаб. Подобный поступок граничил с безответственностью, и командиру был за это сделан выговор. К счастью, штабные офицеры предупредили о моем приезде командиров бригад, и те были на месте. Командовать сектором сложно, так как позиции составляющих сектор 17-й и 14-й бригад разделены рекой Имо, через которую не было мостов, что делало управление бригадами и их снабжение из штаба сектора еще более трудным, чем из штаба дивизии.

Сначала я посетил 17-ю бригаду, командиром которой был майор С.Томойе. В ее составе было три батальона, активно участвующих в боевых действиях. Я побывал в каждом из них. 106-й батальон произвел на меня самое приятное впечатление. Окопы были правильно отрыты и хорошо замаскированы. Было ясно, что батальон прекрасно приспособился к условиям позиционной войны. Его штаб также производил хорошее впечатление. В своем обращении к батальону я выразил одобрение действиям командира, его офицеров и солдат. Следующий визит был в 105-й батальон. Его командир - офицер запаса по прозвищу АПП (Африканский Пэтч-Пэтч) - довольно любопытный человек. Он высок и хорошо сложен. АПП - жесткий командир, поддерживающий среди своих людей железную дисциплину. Его прозвище объясняется тем, что он не скрывал твердого убеждения, что африканец является существом по своей природе неумелым и никогда не сможет удовлетворительно выполнить какую-либо работу. Рассказывали, что, когда командир его бригады был ранен, АПП, которого никто на это не уполномочивал, в сопровождении эскорта направился принимать командование бригадой. Он свято верил в эффективность гранатомета, вследствие чего всюду ходил и даже спал с ним. АПП мешал недостаток образования (все образование, которое он имел, было получено в армии), но он отдавал себе отчет в своих недостатках, по крайней мере в этой области. Адъютантом у него был блестящий молодой офицер, которого АПП заставил написать на бумаге все вопросы, которые он собирался со мной обсудить. Когда я прибыл, АПП подтолкнул своего адъютанта вперед и сказал: "Давай говори". Я вмешался и предложил АПП говорить самому о том, что его интересует, объяснив, что я смогу его понять. Тогда он высказал все, что собирался, на "пиджин инглиш" ["Пиджин инглиш" (Pidgin English) - ломаный английский, жаргон.- Прим. ред.]. К его удивлению, я отвечал ему тоже на "пиджин инглиш". После обеда он попросил меня не выходить на передовую линию, потому что позиции мятежников находятся в пределах слышимости и оттуда могут начать стрельбу. Я не обратил внимания на слова АПП и посетил окопы его солдат. Во-первых, они были не так хорошо отрыты, как в 106-м батальоне, а во-вторых, по мне никто не стрелял. Об этом я ему и сказал.

До следующих наших позиций на берегу реки Аба мы добирались по совершенно открытой местности, которая позволяла и той и другой стороне беспрепятственно следить за происходящим у противника. Когда я пошел к реке, меня заметили и открыли огонь из стрелкового оружия и гранатометов. Пригибаясь, я добрался до наших позиций, расположенных в небольшой впадине, защищающей солдат от обстрела, и прошелся по окопу, беседуя с каждым солдатом и наблюдая, как они ведут огонь. Поразительно, какое только барахло солдаты не таскают за собой как память о проведенных боях и захваченных пунктах - телефонные аппараты, кондиционеры, фотографии, книги, гильзы и многое, многое другое.

Мы вернулись в бригаду, где я обратился к другим офицерам и солдатам. Армейский капеллан, который сопровождал меня в этой поездке, после моего выступления заметил в шутку, что я мог бы с успехом говорить и с церковной кафедры.

В 14-ю бригаду, расположенную на западном берегу реки Имо, мы добирались через Порт-Харкорт, где к нам присоединился командир сектора. Дела в 14-й бригаде шли не так хорошо, как в 17-й. Начиная с конца 1968г., когда бригаде была отведена ударная роль в "операции ОАУ", она постоянно терпела поражения, отступала, теряя людей, ее боевой дух падал. После краткого посещения штаба бригады и госпиталя я выехал в расположение батальонов. За недостатком времени я не смог посетить передовые позиции, на которых находилось большинство солдат, но тех, с кем удалось встретиться, было достаточно, чтобы составить общее впечатление. Поговорил я и со всеми командирами батальонов. Один из них был особенно враждебно настроен против руководства, начиная от штаба своей бригады и кончая штабом армии. Он совершенно явно страдал от переутомления, и я постарался его успокоить. Обращаясь к офицерам, я упомянул командира их сектора, и они посмотрели на меня с удивлением. Прошло почти 5 месяцев, как состоялось деление на сектора, а они ни разу не видели своего прямого начальника. Меня абсолютно не удовлетворило объяснение, что он был назначен всего 2 месяца назад. Командир бригады майор Ола Они даже сделал запоздалую попытку незаметно представить батальонных командиров командиру сектора.

Возвращаясь в штаб бригады, мы узнали, что наш форпост на реке Отамири, примерно в 13км от места, где мы находились, был захвачен. Попытки сдержать натиск мятежников не принесли успеха. Я воспользовался случаем, чтобы самому разобраться в происходящем и помочь исправить положение. К тому времени, когда мы прибыли на место, разгорелся жестокий бой, который складывался явно не в нашу пользу. У наших солдат, понесших тяжелые потери, кончались боеприпасы. Мы поделились с ними тем, что было у нашей группы. Когда же мы выбрались обратно на дорогу, мой адъютант, который залег на перекрестке, встретил меня словами: "С возвращением, сэр". Пока мы были в бою, он находился в безопасности. Я немедленно снял его с должности. Даже безоружный капеллан показал себя лучшим солдатом, чем адъютант. Я поторопился вернуться в Порт-Харкорт, чтобы направить сражающимся на берегу Отамири частям подкрепление. Трое солдат из отряда, который должен был отправиться на передовую, выскочили из грузовика и попытались дезертировать. Им было приказано остановиться под страхом расстрела за трусость. Двое подчинились и вернулись обратно в грузовик, но третий продолжал бежать, и пришлось открыть по нему огонь. Он был ранен и позже умер в госпитале. Если бы этому дезертиру удалось уйти, то остальные солдаты разбежались бы по дороге. Вскоре я получил донесение о том, что наши подкрепления добрались до фронта и отбросили мятежников.

В последнюю неделю мая противник планировал провести ряд наземных и воздушных операций, приуроченных ко второй годовщине провозглашения Биафры. Одной из таких атак был описанный выше налет на Порт-Харкорт графа фон Розена. Когда я вернулся в Порт-Харкорт, граф фон Розен на своем самолете совершил еще одно нападение на аэропорт, избежав огня наших зенитчиков, проявивших нерешительность при появлении неизвестного им самолета. Я вызвал к себе нового командира подразделения ВВС капитана Гбадамоси Кинга и в резкой форме потребовал принять эффективные меры по борьбе с воздушными налетами противника. Капитан Кинг объяснил, что у него не хватает навигационного оборудования и плохо налажена связь земля-воздух. Я решил немедленно отправить его в Лагос, чтобы он лично передал мое недовольство начальнику штаба ВВС, рассказал ему о наших трудностях и привез все, что ему удастся заполучить. Через 3 дня Кинг вернулся в Порт-Харкорт не с пустыми руками, более или менее удовлетворенный итогами поездки и пообещал добиться немедленных результатов.

Через неделю, 5 июня 1969г., ему удалось сдержать свое обещание и сбить грузовой самолет мятежников, вторгшийся в нигерийское воздушное пространство. Гбадамоси был предупрежден о предполагаемом полете вражеского самолета штабом ВВС в Лагосе. Он вылетел на своем Миг-17 на поиски, зная направление его полета, скорость и приблизительное время вылета из Сан-Томе. Когда горючее было уже на исходе, Гбадамоси решил сделать последний до наступления темноты облет зоны и перед самым возвращением на базу заметил цель. Пилот противника не подчинился приказу сесть в Калабаре или Порт-Харкорте, и Гбадамоси сбил его. Впоследствии Международный Красный Крест утверждал, что самолет, среди обломков которого, разбросанных на большой площади, было обнаружено военное снаряжение, принадлежал ему. Красный Крест, однако, не смог объяснить ни маршрута самолета, летевшего вне установленного коридора, ни отказа пилота подчиниться требованию сесть в Калабаре или Порт-Харкорте. Не смог он объяснить и почему самолет имел на борту военный груз.

Впечатление, произведенное удачей ВВС, особенно на солдат 3-й дивизии, было глубоким. Она подняла боевой дух всего личного состава нашей армии и деморализовала мятежников и их друзей, доставлявших оружие и другое военное снаряжение. В течение многих ночей воздушный мост в Биафру бездействовал.

6 июня я посетил 3-й сектор подполковника Алаби-Исама, штаб которого находился в Уйо. Командир сектора, довольно колоритная и эмоциональная личность, был, безусловно, умным человеком и мог бы стать одним из лучших офицеров нигерийской армии, если бы полностью посвятил свой ум и способности достижению целей, стоящих перед армией. Я побывал в штабе 12-й бригады. Фронт здесь был весьма неустойчивым, постоянно шли бои, и почти ежедневно позиции сторон менялись. Как я позже узнал, мятежникам удалось особенно успешно внедрить свою агентуру именно в эту бригаду. Во время моего посещения противник предпринял мощную атаку, надеясь, очевидно, застать меня врасплох на оборонительных позициях бригады. Наши солдаты сдержали натиск мятежников, и я был очень рад увидеть, как наши войска, перешедшие в контратаку, захватили окопы противника и кое-какое снаряжение. Пленных в этот раз захвачено не было, и, выступая перед войсками, я подчеркнул важность получения информации о противнике путем допроса пленных. В целом же наши войска теряли больше территории, чем приобретали, но еще хуже было то, что они несли тяжелые потери. Усиленные атаки противника, извещенного агентурой о моем прибытии в часть, стали такими регулярными, что солдаты бригады через своего командира обратились ко мне с просьбой не посещать больше их окопы на передовых позициях. Они просили ограничить мои поездки штабом бригады, а сами обещали делать для успеха все, что было в их силах. Перед моим отъездом командир бригады сделал подробный доклад. Он обосновал всю трудность выполнения поставленных перед ним задач с таким ограниченным количеством снаряжения, материалов и людей. Он не скрывал своего разочарования и возмущения. Я также воспользовался случаем и как командир дивизии и как человек, недавно прибывший из штаба армии, постарался объяснить ему ситуацию в Лагосе, особенно проблемы штаба армии и правительства.

Мы возвратились в Порт-Харкорт поздно ночью после посещения штаба сектора в Уйо. Подводя итоги увиденному, я пришел к выводу, что, хотя причин быть довольным положением дел в секторе у меня нет, офицеры и солдаты во время моих выступлений в штабе, столовой, окопах или на плацу проявили понимание поставленных задач и желание добиться успеха.

Последним сектором, который мы посетили, был Калабар. Возглавлявший его подполковник Айо Арийо продемонстрировал качества великолепного командира в операциях, приведших к захвату Опобо и Калабара, но затем вдруг утратил интерес к войне. Его обошли по службе, не присвоив очередного звания, и война стала занимать его в основном как средство личного обогащения. Утверждали, что он приобрел на фронтах, где воевал, различного рода ценные вещи и переправил их на военных кораблях в Лагос. Арийо объяснял мне потом, что познакомившись во время свадьбы Якубу Говона с образом жизни офицеров в Лагосе, он окончательно утратил желание воевать. Для того чтобы вновь пробудить в подполковнике Арийо интерес к войне, необходимо было подключить его к активным действиям в районе Порт-Харкорта. Он же дал мне сложные медицинские обоснования того, что ему необходимо оставаться в Калабаре и раз в месяц являться в госпиталь Лагосского университета.

Я нанес визит военному губернатору полковнику Джейкобу Эсуене, который положительно отозвался о поведении солдат и тесном сотрудничестве между военными и его администрацией. На следующий день после организованного в мою честь приема я покинул Калабар с ощущением, что в значительной части Юго-Восточного штата восстановлено спокойствие, но что все же необходимо выделить в помощь полиции силы для поддержания законности и порядка и для охраны границы с Камеруном.

В течение месяца после прибытия в Порт-Харкорт я посетил все батальоны дивизии, познакомился почти со всеми офицерами и воочию убедился в существовании серьезных проблем, стоящих перед войсками. Необходимо было проанализировать всю полученную информацию и выработать детальную программу, направленную на улучшение жизни солдат в дополнение к выплате им полного жалованья, что увеличило бы возможность успеха на поле боя. Из того, что я видел собственными глазами, из всех докладов, которые я получал, можно было сделать вывод о важности улучшения условий жизни солдат и о необходимости правильного административного и оперативного управления войсками.

За 22 месяца войны многие солдаты 3-й дивизии не получили положенного отдыха. Наконец, солдаты решили, что единственное средство добиться передышки - это получить ранение. Они начали наносить себе увечья в надежде быть эвакуированными в Порт-Харкорт, Калабар или Лагос. Размах, который приобрела эта хорошо отработанная "невоенная операция", начал серьезно сказываться на боевых возможностях дивизии. В течение первого месяца мои потери почти равнялись подкреплениям, и более половины ранений было нанесено самими солдатами.

Офицеры, поощряя стремление солдат своих этнических групп дезертировать с фронта, серьезно ослабляли дисциплину в дивизии. Отсутствие офицерского братства, уверенности командиров друг в друге дурно влияло и на солдат. Подполковник Годвин Алли рассказал мне через несколько дней после моего приезда, что, когда его без приглашения посетили несколько коллег - старших офицеров, ординарцы решили забрать у них оружие на случай, если гостям придет в голову повести себя "странно". Когда офицеры ушли, ординарцы сказали Алли, что они готовы защищать его от его собственных коллег. Тем не менее он сделал им замечание за подобные действия.

Еще одной причиной ослабления дисциплины был высокий уровень мародерства среди всех военнослужащих. Красивые и дорогие вещи воровали для продажи вне оперативного района дивизии или для отправки домой. Дисциплина - основной принцип, на котором всегда держалась армия, но в условиях войны она особенно необходима. Вместе с утратой дисциплины часть теряет боеспособность. Низкий уровень дисциплины в дивизии в значительной степени объяснял ее военные неудачи и как следствие падение боевого духа. Сочетание этих факторов едва не превратило дивизию в окончательно небоеспособную часть.

Что касается оперативной стороны дела, то тактика, применявшаяся в сравнительно дружественных Юго-Восточном штате и штате Риверс, не претерпела изменений при переносе операций во враждебно настроенные ибоговорящие районы. Части продвигались вперед только по дорогам, не предпринимались обычные меры, необходимые для удержания завоеванной территории, до тех пор пока это не начало приносить значительные потери. В результате подобной тактики линия фронта становилась изломанной и неустойчивой, чем мятежники и пользовались, устраивая нашим войскам засады, отрезая их от тыла. Все это приводило к еще большим потерям. Структура управления от батальона до дивизии была явно несовершенной. Существовали штабы на четырех уровнях руководства (батальон, бригада, сектор, дивизия), и каждый штаб ревниво оберегал свои прерогативы. Командиры всех рангов в большинстве своем не общались с солдатами. Хотя совсем недавно офицерам были переданы значительные суммы денег, чтобы улучшить обеспечение солдат, никаких сдвигов в снабжении частей не произошло. Единство, которое должно существовать в каждом подразделении, не наблюдалось. Поскольку всем казалось, что штаб армии игнорирует дивизию, популярностью он не пользовался.

Чрезвычайно осложняло положение на фронте полное отсутствие каких-либо резервов на всех уровнях, особенно на дивизионном. Сотрудничество и координация действий между армией и ВВС были по меньшей мере недостаточными. Тылы и материальное обеспечение частей функционировали бессистемно и ненадежно. Миф о непобедимости дивизии был рассеян после потери Оверри, и вместе с ним резко снизился морально-боевой дух личного состава. Тот факт, что солдаты и офицеры накопили в ходе войны богатые трофеи, заставлял их бояться смерти и избегать столкновений с противником. Подводя итоги, можно смело сказать, что дивизия перестала существовать как боеспособная часть.

ГЛАВА VIII. РЕОРГАНИЗАЦИЯ
Выделив и обозначив к концу мая 1969г. стоящие перед нами проблемы, я решил начать последовательную и тщательную разработку путей их решения. Учитывая мое инженерное образование, я считал совершенно необходимым постоянно консультироваться со штабными офицерами и командирами. В наше время, когда военное искусство все больше опирается на научную основу, а разделение труда у военных носит все более специализированный характер, каждый командир сталкивается со сложной дилеммой. С одной стороны, он не может обладать достаточными знаниями во всех областях военной науки, чтобы руководить действиями подчиненных или давать им обоснованную оценку. С другой стороны, на него возложена ответственность за все действия подчиненных по общепринятым законам любой иерархической организации. Командование стремится подготовить офицеров на всех уровнях к решению этой проблемы, постоянно расширяя их профессиональные знания, последовательно назначая их на различные посты и обучая специальной технике управления. Мне пришлось пройти через все три вида подготовки.

Я прибыл в Порт-Харкорт без какой-либо заранее разработанной программы действий. Я хотел сначала изучить положение и затем принять меры в соответствии с результатами моего анализа.

Я считаю, что успешные операции вообще могут быть основаны лишь на хорошей организации и дисциплине. После длительной подготовки, да и на своем опыте, я осознал, что возможности руководителя находятся в непосредственной связи с тем авторитетом, которым он пользуется у подчиненных. С другой стороны, именно способности руководителя и созданный им образ приносят ему авторитет у подчиненных. Несмотря на то что широкая публика восторгается героями-одиночками и безрассудными атаками, нигерийцы, как правило, отрицают партизанские действия. Но воинский принцип строгой дисциплины должен в то же время учитывать особенности человеческой натуры. Из всех военных достоинств индивидуума больше всего должна поощряться инициатива. Но это должна быть разумная и конструктивная инициатива.

22 июня я издал административное распоряжение, направленное против мародерства и захвата имущества в районе дислокации дивизии. Один из параграфов этого распоряжения гласил: "В прошлом некоторые офицеры и солдаты в ряде случаев приобретали в оперативных районах ценные вещи и пересылали их семьям или в другие места. В данный период, когда введены ограничения на импорт, некоторые вещи в оперативном районе продаются дешево и часто не их подлинными владельцами. В то же время грабежи приняли такой размах, что трудно поверить, будто некоторые честно покупают вещи, в то время как остальные грабят. Расписки, которые может написать кто угодно, не могут являться безусловным доказательством честной сделки. В целях поддержания престижа армии отныне в оперативном районе запрещается приобретать ценные вещи. В случае нарушения данного распоряжения купленные вещи будут изыматься в пользу армии или уничтожаться".

Как и следовало ожидать, это распоряжение вызвало некоторое недовольство в частях, но его соблюдение строго контролировалось. Это укрепило дисциплину в дивизии и ее репутацию как в оперативном районе, так и в тылу, особенно в Лагосе.

Следующей крупной проблемой, которой я занялся, был способ и формы снабжения и закупок в дивизии. Из-за военных действий и особенностей оперативного района снабжение и обеспечение дивизии, особенно продовольствием из местных источников, было непростым делом. Нашими трудностями и легкомысленным отношением к расходам на снабжение, существовавшим в дивизии, воспользовались поставщики. К примеру, 2-я дивизия покупала в Ибадане голову скота за 60 найр, а в Порт-Харкорте я увидел, что цена составляет 180 найр. Несмотря на наши трудности, я решил, что это слишком высокая цена, и распорядился приостановить выплаты по еще неоплаченным заказам. После переговоров поставщики согласились получать по 90 найр за голову скота средним весом 400кг. Я думал, что они через некоторое время откажутся снабжать войска, но, к моему приятному удивлению, на протяжении всей войны снабжение осуществлялось регулярно. Так же мы поступили в отношении других товаров и продуктов. Финансовый отдел стал более аккуратно вести документацию. Кроме того, я положил конец существующему порядку оплаты счетов, создающему, по моему мнению, слишком большой соблазн и вообще слишком опасному. Он заключался в том, что молодой капитан, ведавший в 84 дивизии платежами, ежемесячно отправлялся в Лагос за деньгами в сумме почти 3млн. найр и из-за отсутствия банка или хотя бы сейфа держал эти деньги в своей спальне, пока они все не были потрачены. Мы обратились в Центральный и другие банки Нигерии с просьбой вновь открыть свои отделения в Порт-Харкорте. Они пошли нам навстречу, и, таким образом, наши офицеры перестали спать в одной комнате с огромными денежными суммами.

Непрекращающиеся бои и укоренившаяся в дивизии практика набирать людей в ходе операций привели к тому, что численность подразделений стало трудно, а часто и невозможно определить. Я поставил обязательным условием получения подразделением денег для выплаты жалованья и на другие расходы ежемесячное предоставление сводок о численности личного состава. Эти административные меры сильно укрепили дисциплину и материальное положение солдат. Они были рациональны, заставили соблюдать чувство меры в расходах дивизии. Из Лагоса мы стали получать меньше денег, но зато выплачивали жалованье полностью, и к тому же большему количеству людей, чем раньше. Усилия дивизии в этом направлении были отмечены и одобрены министром финансов вождем Обафеми Аволово, перед которым стояла тяжелейшая задача изыскивать средства для ведения войны и одновременно поддерживать экономику страны.

Самой трудной во многих отношениях оказалась проблема увечий, которые солдаты наносили сами себе из страха, и отсутствие в дивизии четкой системы, предусматривающей предоставление солдатам отпуска. Я решил использовать тактику кнута и пряника. Военная дисциплина состоит из негативных санкций и позитивных действий. Сначала я создал базу для отдыха и восстановления сил при штабе дивизии в Порт-Харкорте под началом командира гарнизона подполковника Игнатиуса Обейи. Этот центр, рассчитанный на 250 человек, был построен в Борокири и соответствующим образом оборудован.

О создании центра были извещены все части. Было дано распоряжение подготовить график, в соответствии с которым все подразделения в дивизии смогли бы отдохнуть в этом центре от 10 до 14 суток. После возвращения первой группы отдохнувших на передовую весть о нововведении и об удовольствии, полученном этой группой, молнией разнеслась по дивизии; все подразделения с нетерпением стали ждать своей очереди. Эта мера несколько снизила количество "самострелов", но их число все еще оставалось для меня неприемлемым. Я дал распоряжение начальнику военного госпиталя, молодому и энергичному майору Ферейре представлять мне данные о явных случаях "самострелов", чтобы я мог подвергнуть виновных наказанию. Такие ранения обычно легко выявить. Они наносятся так, чтобы не задеть жизненно важные центры: в ладонь, в стопу, в бедро (не задевая кости), в пальцы ног и тому подобное. Выстрел, произведенный с очень близкого расстояния, оставляет в отличие от обыкновенного боевого ранения довольно нечеткую рану. При этом вокруг раны образуется черное, как бы обугленное кольцо. В первый же день мне доложили о 23 таких случаях. Была созвана медицинская комиссия для рассмотрения дел, после чего виновным было предъявлено официальное обвинение и их дела переданы в военный трибунал. 12 солдатам были вынесены смертные приговоры, остальные оправданы. Я направил приговоры в штаб армии для утверждения. Они были утверждены и присланы в дивизию для приведения в исполнение. Местом казни были избраны боевые позиции подразделений на важных направлениях, где имело место особенно много случаев "самострелов". Осужденных выводили перед строем по двое или по трое, зачитывался приговор, который затем приводился в исполнение. Это, помимо других мер, принятых в дивизии, имело очень большой эффект. До самого конца войны мне было доложено всего о двух случаях "самострелов".

Следующей задачей было восстановление доверия и единства среди офицеров. Внимательно изучив взаимоотношения между офицерами, я обнаружил, что один человек являлся истинным наказанием для дивизии. Он был умен, но коварен и ненадежен и как офицер, и как товарищ, ему не доверяли и его недолюбливали. Когда я понял, что дальнейшее присутствие этого офицера будет постоянно создавать опасность раскола в дивизии и сделает мою задачу крайне трудной, я попросил штаб армии перевести его из соединения. Моя просьба была быстро удовлетворена.

Структура управления дивизией включала штаб дивизии, штаб сектора, штаб бригады, штаб батальона. Это не была общепринятая военная структура, так как введение сектора между дивизией и бригадой затягивало передачу команд, раздувало административный аппарат за счет боевых частей и, по сути дела, ставило штаб дивизии в положение штаба корпуса. Идея создать сектора была перенята, должно быть, у 1-й дивизии, хотя в ней не было бригад и батальоны подчинялись непосредственно сектору. После консультаций с офицерами, изучив операции дивизии, расположение ее частей, состояние материально-технического обеспечения и приняв во внимание трудности с комплектованием подразделений, особенно нехватку опытных офицеров и младшего командного состава, я принял решение изменить структуру управления дивизией, ликвидировав сектора.

Офицеров также надо было перегруппировать, исходя из их опыта, способностей и условий проведения будущих операций. Были проведены многочисленные перемещения, и к середине июля 1969г. в дивизии была полностью введена новая структура. Был момент, когда штаб армии сделал попытку вмешаться в реорганизацию и из политических соображений добиться назначения одного из моих штабных офицеров командиром бригады. Я отреагировал на это в очень резкой форме, и штаб армии с извинениями забрал обратно свою рекомендацию. Других попыток вмешательства не предпринималось.

На базе этой реорганизации командиры начали доукомплектовывать и приводить в порядок свои части и подразделения. Но перед тем, как вести дивизию в бой, необходимо было решить две важные оперативные задачи: создать достаточные резервы и обеспечить материально-техническое снабжение. Командир, начавший операцию, не обеспечив необходимого резерва, ставит под угрозу не только жизнь своих офицеров и солдат, но и успех всей кампании или даже войны. Гибкость и внезапность операций, которые являются ключами к успеху в войне, не могут быть достигнуты без людского и материально-технического резерва. Я приказал сформировать особую тактическую группу численностью не менее батальона и готовить ее как резерв дивизии. Существовавшие ранее резервные формирования были поглощены различными частями и подразделениями, которым они были приданы временно для облегчения сложной ситуации или для спасения критической. Новое формирование должно было вводиться в действие только по моему личному приказу. Я проявил особый интерес к его подготовке, снаряжению и размещению. Подразделение представляло собой сочетание опытных, закаленных в боях солдат и специально отобранных молодых новобранцев, которые должны были приобрести необходимый опыт во время подготовки и службы с ветеранами. Это была сплоченная группа, отличающаяся очень высокими морально-боевыми качествами. После высадки американцев на Луну в июле 1969г. на "Аполлоне" особая тактическая группа получила название "батальон Аполлон". Этим названием бойцы очень дорожили, а другие подразделения им завидовали. Это была воинская часть со своими минометами, противотанковыми орудиями и ракетами. Она действовала самостоятельно и никогда не использовалась в лобовых атаках на позиции мятежников, передвигалась на марше быстро, бесшумно, с небольшим запасом продовольствия. Применялся батальон главным образом для нанесения внезапных ударов по мятежникам и дезорганизации деятельности их штабов и линий связи, сея панику и ослабляя оборону мятежников перед наступлением основных федеральных сил. В задачу "Аполлона" никогда не входило удержание захваченной им территории. После завершения своей операции он уступал позиции другим частям и подразделениям федералистов. Его действия внушали ужас мятежникам, уважение и восхищение - нашим войскам. В каждой операции батальон захватывал пленных, служивших хорошим источником информации для подготовки дальнейших военных действий. Так как "Аполлон" никогда не увязал в оборонительных боях и не был ничем связан, мне удавалось внезапно и разнообразно применять его на всем широком фронте действий дивизии.

За этот период я нанес несколько визитов в Лагос, чтобы ознакомить штаб армии и главнокомандующего с моей оценкой положения и запросить людские и материально-технические подкрепления. Но штаб армии мог предложить не столько снаряжение, сколько доброжелательное отношение. За причинами не надо было далеко ходить. Материально-техническое оборудование поступало в штаб армии по каплям. Как я уже упоминал ранее, система закупок на протяжении всей войны оставляла желать много лучшего, что сказывалось в первую очередь на положении командиров полевых частей. Низкий уровень наших промышленных возможностей ставил нас в зависимость от внешних закупок в отношении всех предметов военного снаряжения, за исключением небольшого количества боеприпасов для винтовок. Даже порох, корпуса бомб и патроны мы ввозили из-за границы. Трудность заключалась еще и в том, что две дивизии к востоку от реки Нигер, 1-я и 3-я, посылали свои требования в штаб армии одновременно. Мы не прекращали давления на штабных офицеров в Лагосе и получали все, что они могли нам предоставить. Таким образом мы накопили достаточный запас оружия и боеприпасов, чтобы всерьез поставить вопрос о проведении операции по выпрямлению нашего переднего края. Получаемые нами подкрепления не бросались немедленно в бой, как раньше, а проходили переподготовку, и их по возможности приучали к условиям боя, прежде чем посылать под огонь мятежников. Эти меры значительно уменьшили панику, страх и людские потери при вводе этих подкреплений в бой.

ГЛАВА IX. ВЫРАВНИВАНИЕ ФРОНТА
Во время реорганизации дивизии и после ее завершения моей основной заботой было решение задачи, как стабилизировать и выровнять очень изломанную линию обороны дивизии, повысить ее боеспособность. Мятежники легко проникали в наше расположение, совершали нападения и диверсии на линиях связи. Наши войска, изнуренные постоянными вылазками противника, стали нервничать.

Я принял решение направить в бой одну за другой вновь реорганизованные бригады, чтобы восстановить их боевой дух и уверенность в своих силах. За 2 месяца моего пребывания в дивизии мы довели численность бригад до необходимых размеров и создали резерв в 2.5тыс. солдат. Вооружение, боеприпасы и снаряжение были рассчитаны на ведение каждой бригадой 48-часового боя. В ходе наступления мы намеревались отбросить мятежников от Порт-Харкорта силами 14-й и 16-й бригад и провести отвлекающее движение силами 13-й и 18-й бригад, что дало бы возможность перейти в наступление 12-й и 17-й бригадам, а затем - в общее наступление силами 15-й и 19-й бригад.

При разработке и подготовке операции я стремился, насколько это было возможно, придерживаться обычных, классических методов. Так же поступали и командиры бригад. Я провел ряд совещаний, на которых были рассмотрены тактические и материально-технические вопросы. Все это позволило оперативно подготовить всеобъемлющий и детализированный приказ. Мы надеялись, что предстоящее наступление ознаменуется большими успехами и положит начало возрождению дивизии. Начало наступления я назначил на 16 июля 1969г.

Тем временем мятежники получили подробную информацию о нашем оперативном плане. Источниками сведений были гражданские лица, постоянно переходившие туда и обратно линию фронта, наши солдаты, попавшие в плен, перехваченные сообщения и документы. Раскрытие плана действий противником - самый тяжкий удар для командира.

Параллельно с нами 12-я дивизия Биафры во главе с полковником Тони Эзе готовилась овладеть Абой. Затем она должна была перейти в наступление по двум направлениям: из районов Абы и Оверри на Порт-Харкорт и Бонни и на восток - на Калабар. Федеральные войска были бы взяты в клещи, что вынудило бы их к отступлению из Восточно-Центрального и Юго-Восточного штатов и штата Риверс.

За 24 часа до начала запланированного нами наступления мятежники нанесли удар по 17-й бригаде и вдоль восточного берега реки Имо. Их удар был решителен и силен; завязались кровопролитные бои. К полудню мятежники прорвались через позиции 105-го батальона в район Оваса и Аса и вышли к мосту на шоссе Порт-Харкорт-Аба. Обе стороны несли тяжелые потери. Войска, выделенные нами в качестве резерва для всего фронта, были брошены в бой, чтобы предотвратить катастрофу в районе Абы. Дивизионный резерв оружия и боеприпасов также был весь израсходован. После пяти дней упорнейших боев вся территория, захваченная мятежниками в первые сутки операции, была отбита. При этом достойно показали себя бойцы майора Томойе, находившиеся под общим руководством подполковника Акинринаде.

Несмотря на упорное сопротивление, мятежники были отброшены. При отступлении им удалось лишь поджечь несколько нефтяных скважин в Оваса и бассейне реки Имо. Я думаю, что, если бы они оседлали шоссе Порт-Харкорт-Аба и закрепились на нем, они бы захватили Абу, отрезали 12-ю бригаду в районе Азумини и оттеснили 13-ю бригаду из района Икот-Экпене. К счастью, этого не произошло. После неудачи мятежники поняли, что недооценили наши силы. Надо отметить, что это было первое наступление противника с момента принятия мной командования. Уже когда война шла к концу, полковник армии Биафры Тони Эзе признался мне, что наши успешные контратаки в южном направлении расстроили намеченные операции мятежников.

По горячим следам был проведен разбор операции. В ее ходе наглядно выявился один из наших основных недостатков: утечка информации, которая шла в основном через штабных работников бригад и дивизии. Органы безопасности провели большую работу с людьми. Деятельность штабов была реорганизована, проверен и ужесточен режим секретности. В ходе разбора мы поняли также, что планирование, подготовка и осуществление операций в "академической" манере, как этому нас учили в военных школах, не соответствовали условиям местности и оперативным требованиям. Таким образом, из наших ошибок мы извлекли полезные уроки, которые в значительной мере помогли нам в дальнейшем.

Несмотря на то что наши потери были значительны (примерно 1400 убитых, раненых и пропавших без вести), войска поверили в свои силы. На этом участке фронт стабилизировался. Однако я по-прежнему был уверен в необходимости наступления с целью выравнивания переднего края обороны. Для этого следовало изменить тактику и пополнить людские и материально-технические ресурсы.

Я вновь стал накапливать резервы, и к 1 августа у нас оказалось достаточно сил для наступления. Выехав в район Эбоча, я попросил командира 15-й бригады показать мне передний край, занимаемый войсками вверенной ему части. То ли он не знал расположения своих людей, то ли был слишком напуган, но он не смог этого сделать. Мы пошли по заброшенной дороге и, очевидно, вышли за линию наших войск. Внезапно раздалась очередь из пулемета, прогремел взрыв. Мы бросились на землю. Пятеро из сопровождающих меня солдат были ранены. Трое умерли почти сразу, а двоих тяжелораненых нам удалось доставить в госпиталь. Если бы мятежники не поспешили, мы бы оказались в ловушке, а затем в плену.

После того как мы вернулись на нашу территорию, я почувствовал боль и увидел, что у меня из бедра идет кровь. Я понял, что тоже ранен. В военном госпитале меня осмотрели, перевязали и посоветовали срочно вернуться в Порт-Харкорт на рентген. Я прибыл туда, но не пошел сразу на рентген, опасаясь вызвать в дивизии тревогу. Вместо этого я совершил инспекционный обход всего госпитального комплекса, завершив его в кабинете рентгенолога. Оказалось, что у меня в бедре застрял осколок гранаты. Рана была неглубокой, и его удалось извлечь. Я отказался от поездки в Лагос и продолжал работать, чтобы не давать войскам повода думать, будто я серьезно ранен. Командир 15-й бригады капитан Илуйомаде, который не получил ни царапины, очень сожалел о том, что произошло с нами в расположении его войск. Приняв его извинения, я серьезно предупредил его о недопустимости в дальнейшем подобной расхлябанности. Позднее бригада добилась на своем участке некоторого успеха: хотя ее наступление и не завершилось взятием Огуты, линия фронта стабилизировалась и здесь.

18 октября 1969г. перешла в наступление 12-я бригада майора Исемеде. К 6 часам утра мятежники, оказывавшие упорное сопротивление, были выбиты со своих позиций на дороге Азумини-Огбор-Хилл. Наши войска начали преследование. К началу второй половины дня бригаде едва не удалось захватить штаб 12-й дивизии противника, располагавшийся к северу от перекрестка Окпо. У мятежников были отбиты четыре 81-мм миномета, мины к ним, пулеметы, обмундирование и продовольствие. К вечеру войска бригады достигли Огбор-Хилл, взяли его и, переправившись через реку у Абы, соединились с 17-й бригадой. Мятежники, отрезанные от своего тыла, в беспорядке рассеялись. Трое из них натолкнулись прямо на меня и моих сопровождающих. Один был задержан, обыскан и допрошен. У него нашли небольшой кусок вареной кассавы; он сказал, что это его дневной рацион. На солдате не было формы; он объяснил, что офицеры обещали им форму, но она так и не была выдана. До войны он был мелким торговцем в Алоке и оказался на фронте, ни разу не выстрелив из винтовки. На вопрос, зачем он пошел в армию Биафры, пленный ответил: "А что же еще было делать?" Он утверждал, что не знает ни имени своего офицера, ни местонахождения части и подразделения. У него была винтовка с тремя патронами, еще два патрона, очевидно резерв, мы нашли у него в карманах. По словам пленного, его подразделение не смогло принять участия в бое, потому что федералисты зашли им в тыл. Пленный солдат показался мне молодым, наивным человеком, не понимавшим, из-за чего идет война, но взявшимся за оружие из-за невозможности поступить иначе. Его отправили в лагерь для военнопленных.

Один наш офицер заслужил печальную известность несовместимыми со званием офицера поступками: он занимался мародерством. Я решил, что его следует привязать к дереву в районе, очищенном от противника, и что наши войска отойдут, оставив его на расправу мятежникам. Однако мне пришлось уступить просьбам старших офицеров и не делать этого. В будущем он стал хорошим офицером.

Успех 12-й бригады послужил огромным стимулом для соседних 13-й и 17-й бригад. Я решил немедленно развить успех и приказал 12-й и 13-й бригадам соединиться в районе шоссе Аба-Икот-Экпене. Не теряя времени, майор Инни подготовил к наступлению 13-ю бригаду и 15 октября начал движение. Спустя три дня бригады соединились. Центр области Аннанг был очищен от противника. К концу октября передний край обороны дивизии на всем фронте был относительно стабилизирован и выровнен. Наш успех предопределил успех других операций, направленных на достижение победы.

ГЛАВА X. ОКРУЖЕНИЕ И ЗАВЕРШАЮЩЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ
После стабилизации и выравнивания переднего края обороны 3-я дивизия получила указание захватить Огуту и Оверри и перейти в наступление. Проанализировав ситуацию, сложившуюся в наших оперативных районах после боевых действий в октябре, я пришел к выводу, что преимущества, полученные нами в ходе операций, должны быть максимально использованы. Мятежникам был нанесен сильный удар, и им нельзя было давать опомниться. К примеру, 12-я дивизия противника, штаб которой нам удалось захватить почти целиком во время его поспешного бегства, смогла бы восстановить боеспособность только после передышки. Но я не собирался быть столь любезным.

Я провел консультации со штабными офицерами и строевыми командирами. Все они согласились со мной в том, что наш оперативный план должен предусматривать непрерывное преследование отступающего противника. Необходимо было продолжать наносить удары по выявленным слабым местам на фронте и в тылу мятежников и, разделив армию врага на две части, покончить с ними по отдельности. Я отправился в штаб армии для проведения предварительных обсуждений своих замыслов, которые были продиктованы реально сложившейся ситуацией и по своей сути отличались, естественно, от майских планов штаба армии. Начальник общего отдела подполковник Олулейе настаивал на том, чтобы я придерживался директив штаба армии независимо от ситуации. Он не хотел повторения истории со 2-й дивизией, взявшей Энугу, но не позаботившейся о захвате и удержании шоссе Онича-Энугу. И конечно, все были крайне заинтересованы в захвате взлетно-посадочной полосы Ули-Ихиала и не хотели слышать ни о чем другом.

Я был уверен, что мой план облегчит и ускорит захват Ули-Ихиалы, но мои доводы не смогли убедить штабных офицеров в Лагосе. Я вылетел обратно в Порт-Харкорт, твердо убежденный в своей правоте.

10 ноября на аэропорт Порт-Харкорта был снова совершен воздушный налет, еще более смелый и разрушительный, чем майский. Два самолета ВВС (Миг-17 и Л-28) получили повреждения. Была также повреждена крыша аэровокзала и уничтожен транспортный самолет ДС-4 с продовольствием. Я распорядился расследовать этот инцидент, особенно причины медленной реакции и неэффективность нашей артиллерии ПВО. Причины крылись в плохом вооружении и выучке зенитчиков. Все же мы получили более совершенное вооружение и подготовленных людей до начала дальнейших военных операций.

Возвратившись в Порт-Харкорт в конце ноября, я решил обсудить свой план с руководством 1-й и 2-й дивизий и просить их поддержки. Командир 1-й дивизии генерал-майор Бисалла был в отъезде, и мне пришлось говорить с его начальником штаба подполковником Данджумой. Он быстро понял преимущества моего плана, но заметил, что 1-я дивизия вряд ли сможет оказать мне содействие из-за того, что она должна проводить операцию в секторе Авка-Нневи - Авка-Онича - Окигве. Это подтвердил и вскоре вернувшийся Бисалла. Учитывая удаленность оперативной зоны 2-й дивизии, она также мало что могла бы сделать для поддержки нашего наступления. В то же время подполковник Джалло прислал мне ободряющее письмо.

Нам были временно переданы 4 новые 122-мм пушки, стрельбе из которых мы начали немедленно обучать наших артиллеристов. Дивизионной артиллерией в то время командовал капитал Тони Седену, немногословный и трудолюбивый молодой офицер, который уделял много внимания не только подготовке своих солдат, но и обеспечению их всем необходимым. После завершения обучения я решил провести контрольные стрельбы. Точность попадания и мастерство наших артиллеристов были поразительными. Однако нам остро не хватало боеприпасов. Они были получены только за неделю до конца войны. Следует отметить также, что 3-я дивизия была единственной, сумевшей применить орудия этого типа на поле боя.

Большое внимание, как и ранее, уделялось созданию людских и материальных резервов. В задуманных мной операциях по окружению мятежников должны были участвовать 12-я, 13-я и 17-я бригады. Одновременно мы готовились к окончательному наступлению. Окружение войск мятежников планировалось осуществить тремя бригадами одновременно: от шоссе Аба-Икот-Экпене до соединения с 1-й дивизией в Умуахии и Бенде. Я рассчитывал успешно завершить операцию и сделать ее рождественским сюрпризом как своим войскам, так и противнику. Поэтому все рождественские торжества для офицеров и солдат дивизии были проведены раньше срока, до 21 декабря. Я обратился к дивизии со следующим посланием:

"Вновь наступает рождество. Мусульманский праздник ид аль-фитр, за которым следует христианское рождество, делает этот месяц и это время особенным для большинства нигерийцев. Я хотел бы, чтобы все мы сейчас вновь прониклись чувством служения человечеству и нашей стране.

"Мы, солдаты, должны помнить, что будущее нашей страны и последующих поколений зависит от нас. Если нам удастся сохранить единство и целостность страны, мы оставим потомству важное и достойное наследие. Те же из нас, кому, к несчастью, придется в борьбе за этот высокий идеал принести себя в жертву, умрут не зря.

"Мы, 3-я дивизия, сражались и мужественно сражаемся за единство страны. Пока мятежники не сокрушены и нигерийское единство не восстановлено, пока не восторжествует братская любовь между различными этническими группами, наши братья и сестры надеются на нас, и мы должны оправдать их надежды. Путь наш теперь уже недолог, но на заключительном этапе борьбы задача сложна и требует мобилизации всех сил. Поражение невозможно. Мы должны развивать наш успех. Победа близка.

"Пусть господь сделает это рождество радостным для всех нас и дарует нам и нашей стране вечный мир, благоденствие и счастье в 1970 году".

Я считал, что имеющихся в дивизии запасов оружия, боеприпасов и другого снаряжения достаточно для начала наступления. Так как задуманная операция не обеспечивалась штабом армии, я не имел права рисковать. Здесь уместно вспомнить, что 9 декабря штаб армии созвал совещание всех командиров дивизий с целью убедить меня отказаться от моего плана и целиком сосредоточиться на выполнении первоначальной директивы. К сожалению, я не смог прибыть на это совещание, и меня представлял мой начальник тыла подполковник Абисойе.

22 декабря пошла в атаку 17-я бригада, затем 12-я. Сначала наступление шло медленно, но с прорывом обороны мятежников давление усиливалось до тех пор, пока 17-я бригада не вышла к перекрестку у Оверринты, завершив окружение противника. После слабого сопротивления мятежники сдались. Выглядели они весьма плачевно. Немногие, кто был в форме, объяснили, что форму они носили поочередно с гражданской одеждой, чтобы дольше ее сохранить. Среди них были крестьяне, торговцы, заводские рабочие, выехавшие в свое время из Лагоса, и школьники в возрасте не старше 16 лет. Все выразили желание вернуться к выполнению своих гражданских занятий. Бригада продолжала наступление на Оверринту, продвигаясь к частично разрушенному мосту через реку Имо. Когда командование мятежников наконец поняло, что мой план предусматривает соединение наших войск в районе Умуахии и Бенде, федеральные войска уже стучались в ворота Умуахии. Противник не успел перебросить в этот район людей, бронетранспортеры и артиллерию из дивизий, защищающих Оверри, чтобы предотвратить расчленение еще удерживаемой ими территории.

С начала операции прошло всего 48 часов. Я сообщил командиру 1-й дивизии, чтобы он предупредил свои войска о скором выходе 3-й дивизии в район Умуахии. На удачу, там проходило совещание штабных и строевых офицеров. Новость была встречена с удивлением и недоверием. Все же присутствующие офицеры были о ней проинформированы и разъехались по своим подразделениям, чтобы предупредить солдат. Через 24 часа, в канун рождества, солдаты 3-й дивизии жали руки и обнимали солдат 1-й дивизии в их окопах вокруг Умуахии. В 1-й дивизии были очень рады, что после поражения в Оверри их друзья из 3-й дивизии снова сражаются плечом к плечу с ними. Так первая часть операции по окружению противника закончилась успешно. 5-я и 12-я дивизии мятежников утратили боеспособность, и наша 13-я бригада под командованием майора Инни, немедленно начавшая новое наступление, встретила лишь слабые попытки сопротивления. Через 3 дня бригада вошла в Умуахию и Бенде. К тому времени территория, занятая федеральными войсками между двумя анклавами мятежников, увеличилась. К 28 декабря 1969г. стало ясно, что дни Биафры сочтены.

Я решил держать Лагос в неведении относительно подробностей наших успешных операций, не желая привлекать к ним ненужного внимания: могло последовать вмешательство извне с целью заключения перемирия. Тем не менее мы получили из столицы следующее послание от главнокомандующего: "Мне было доложено о Ваших последних боевых действиях, в результате которых мятежникам были нанесены тяжелые потери в людях и технике и освобождена значительная территория. От лица страны примите самые сердечные поздравления.

"Вы не только остановили позорное для нас отступление и стабилизировали оборону дивизии, но и вернули войскам уверенность в своих силах, подняли их морально-боевой дух. Все это позволило Вам великолепно провести первую крупную боевую операцию. Надеемся, что Ваше умелое руководство позволит и в дальнейшем ждать от Вас блестящих побед над противником, а быстрейший захват взлетно-посадочных полос наверняка ускорит крах мятежной Биафры. Еще раз примите наши самые сердечные поздравления".

Поскольку Лагос узнал о результатах операции, пришлось доложить об этом официально. В штаб армии было отправлено послание, в котором сообщалось об успешном соединении наших войск по линии Аба - Умуахия и Икот-Эклене - Умуахия - Бенде, о наших незначительных потерях, а также давалась оценка боевого и морального состояния армии мятежников. Через день я сам вылетел с докладом в штаб армии. В 13-й бригаде было выделено два батальона для окончательной ликвидации меньшего анклава мятежников. В ходе наступления они должны были принять либо капитуляцию мятежников, либо сдачу их опорных пунктов. После незначительной перегруппировки бригада перешла Кросс, сломила сопротивление противника и соединилась с частями 1-й дивизии. Подразделения мятежников распались; переодеваясь и бросая оружие, солдаты скрывались в буше. Отдельные офицеры и солдаты мятежников, опасаясь резни или находясь в психологическом шоке, кончали жизнь самоубийством. Одним из них был капитан Чидебелу, служивший со мной ранее в инженерных войсках в Кадуне. Он начинал службу солдатом, а затем стал квартирмейстером в инженерном батальоне, которым я командовал. Это был исполнительный, честный и ответственный офицер. Когда я начал выяснять подробности его смерти, то оказалось, что он полагал, будто его жена и дети погибли. Впоследствии выяснилось, что сообщение о гибели его семьи было ошибочным. К 4 января стало ясно, что продолжавшаяся уже третьи сутки операция развивается успешно.

Началась непосредственная подготовка к завершающему удару-операции "Попутный ветер". Мы хорошо усвоили, что не следует составлять подробные приказы, которые могут попасть в руки мятежников еще до начала боевых действий. Приказ о проведении операции "Попутный ветер" был объемом всего в две с половиной страницы. Он был отпечатан за 24 часа до начала наступления, после закрытого совещания, в котором приняли участие лишь непосредственно занятые в операции командиры. Как и на протяжении всей войны, нам пришлось пользоваться картами, несовершенными как по качеству, так и по масштабу. А воевать в незнакомой местности без карт - то же самое, что вести машину с завязанными глазами. Иногда нам удавалось найти знающих местность проводников из местного населения, и их услуги были для нас неоценимы.

На основе скудной информации, взятой из карт, и сведений, полученных от пленных, местных жителей и наших войск, были составлены оперативные схемы местности. Они дополнялись более детальными и мелкомасштабными картами, подготовленными нефтяными компаниями. Об аэрофотосъемке речи, конечно, не было.

Мы предвидели проблему беженцев, и по этому вопросу был издан отдельный приказ. Строго соблюдалась секретность. Было подготовлено нужное количество материально-технического снаряжения. Офицеры и солдаты дивизии были внутренне готовы к последнему рывку. Неожиданно я почувствовал себя физически и морально измотанным. Начало сказываться напряжение последних трех месяцев. Тем не менее я продолжал предпринимать все усилия, чтобы осуществить операцию "Попутный ветер", решив взять себе небольшой отпуск для отдыха после ее завершения. 1 января 1970г. я прибыл в Лагос, чтобы лично доложить главнокомандующему о достигнутых нами успехах и планах на будущее. Я высказал ему мысль о том, что, если все пойдет как задумано, война будет закончена самое большее через месяц. Главнокомандующий очень обрадовался и пожелал мне всяческого успеха. Он рассказал о предстоящем секретном визите в Нигерию лидера Ганы бригадного генерала Африфы. В его задачу входило информировать нас о намерении Ганы признать Биафру, если Нигерия откажется сесть за стол переговоров. Главнокомандующий сказал, что на основе моего доклада он сообщит ганцам о сложившемся положении и предоставит им возможность самим определять дальнейший курс действий. Очевидно, встреча двух сторон убедила ганцев не предпринимать такого политически неразумного шага, как признание Биафры накануне ее гибели.

Я вернулся в Порт-Харкорт, отдал необходимые приказы и в 6 часов утра 7 января 1970г. начал наступление. Первым пошел в бой 31-й батальон 12-й бригады. Через 5 минут после начала атаки был убит командир батальона лейтенант Мохаммед. Батальон возглавил его заместитель, и к полудню сопротивление мятежников было сломлено. К вечеру была освобождена Окпуала, и части мятежников, защищенные речной преградой, были захвачены врасплох с тыла. Побросав оружие в воду, большинство из них бежало. Имелась возможность захватить плацдарм силами 17-й бригады, но мятежники разрушили два моста, по которым она должна была переправиться из Оверринты. Мы предвидели это; 17-я бригада провела длившийся всю ночь марш-бросок через позиции 12-й и 14-й бригад и немедленно двинулась в наступление на Олакво. Наблюдая за движением дивизии весь первый день и часть второго, я был уверен в том, что захват моста в Олакво имел решающее значение для темпов наступления, захвата Оверри и окончания войны. К вечеру 8 января мост был взят. Таким образом, Оверри оказался в пределах досягаемости наших 122-мм орудий. Мы открыли огонь, но не по городу, а с недолетом, имея в виду не допустить переброски подкреплений из Оверри в Олакво, ослабить оборону Оверри и не дать возможность мятежникам перебросить туда подкрепления из других опорных пунктов. 9 января Оверри был захвачен. Пока наш план работал как хорошо смазанный механизм. 14-я дивизия мятежников под командованием полковника Огбогу Калу перестала существовать как боеспособная часть. Дивизия "С" подполковника Асойя дрогнула и разбежалась, когда части нашей 17-й бригады зашли ей в тыл. Скорость продвижения наших войск в районе Оверри была такой, что противник не смог ни прийти в себя и осмыслить происходящее, ни изыскать резервы для защиты города. К ночи 9 января 17-я бригада вышла к реке Нджаба и начала обстрел взлетно-посадочной полосы Ули-Ихиала из 122-мм орудий.

...

Уже 8 января Оджукву понял, что вокруг него затягивается петля. Главный секретарь его кабинета Н.У.Акпан в книге "Борьба за отделение. 1966-1970" подробно описывает драму, предшествовавшую бегству Оджукву в момент гибели Биафры (одним из пилотов его самолета был Осакве, мужественный летчик, вернувшийся в Нигерию через несколько дней после окончания войны).

Н.У.Акпан пишет: "Вечером 8 января из Мадонны, ставшей его постоянной резиденцией после падения Умуахии, губернатор прибыл в Оверри. Это был день неразберихи и паники. Федеральные войска перешли реку Имо в нескольких местах, а ведь эта река считалась самой надежной естественной преградой. В Мадонне рвались снаряды. Утром этого дня нам сказали, что федеральные войска находятся в 29км от Оверри и продвигаются по шоссе Аба-Оверри. К полудню они были уже менее чем в 15км. Я позвонил полковнику Калу. Он сказал мне, что ситуация стала безнадежной, и посоветовал немедленно приступить к осуществлению чрезвычайных планов. Позже мне позвонил начальник Генерального штаба вооруженных сил Биафры генерал-майор Филип Эфионг и сообщил, что командующий армией генерал-майор Александр Мадиебо предупредил его о неспособности армии держаться дальше. Так как это был чисто военный вопрос, я посоветовал Эфионгу доложить о нем губернатору. Мы оба пришли к выводу, что война проиграна. В 7 часов вечера я выехал в Мадонну, но, встретив в 20км от Оверри губернатора и его сопровождающих, повернул обратно и последовал за ними. В Оверри я рассказал ему все, что знал о положении дел, в особенности о том, что сообщили мне Калу и Эфионг. Хотя Оджукву старался скрыть свои чувства, я увидел, что он потрясен.

"Губернатор поручил мне созвать в полночь на совещание членов Исполнительного совета, проживающих в Оверри. Он назвал, в частности, председателя высокого суда Луиса Мбанефо, политического советника М.И.Окпару (прибывшего вечером в Оверри), П.Окигбо, вождя Экукинама Басси и еще одного или двух человек. Губернатор начал совещание с того, что сказал, будто он назначил его на одиннадцать, но, раз по вине главного секретаря все так опоздали, он предлагает перебраться в Огву. Дело заключалось не в том, что я неправильно понял указания губернатора; было ясно, что он уже не считал Оверри безопасным местом. Все остальные высказались за проведение совещания в Оверри.

"Губернатор проанализировал ситуацию на фронте и подчеркнул необходимость для руководства Биафры обеспечить себе безопасное пристанище. После этого Окигбо попытался разъяснить смысл сказанного. Однако и без того все поняли, что губернатор решил покинуть страну. Я так и сказал, вызвав у губернатора некоторое смущение. Против немедленного отъезда никто не возражал; и как мне кажется, всем остальным это казалось самым простым способом покончить с бессмысленной войной. Затем Луис Мбанефо, считавший, что было бы не совсем удобно со стороны губернатора оставлять страну, не дав какого-либо достойного объяснения народу, предложил объявить о том, что губернатор покидает страну в поисках мира... Неожиданно приехала жена губернатора, и Оджукву вышел ее встретить. Сидевшие ближе к двери слышали, как он негромким голосом уверял жену, что ничто не помешает ему покинуть страну. Таким образом, когда он вернулся и продолжал "размышлять", должен ли кто-либо другой лететь вместо него "в поисках мира", никто не воспринял его рассуждения всерьез. Наверное, именно в этом и заключается объяснение сделанного на следующий день неожиданного заявления, что я и некоторые другие должны сопровождать губернатора "в поисках мира"... Затем последовало следующее сообщение, очевидно в ответ на один из моих доводов против отъезда: семьи членов делегации должны были вылететь из страны в ту же ночь - 9 января - вместе с женой и детьми губернатора. Сам он и сопровождающие его вылетали на следующий день. Хотя я и был доволен, что мне не придется бросать семью в таких опасных обстоятельствах, мое включение в состав делегации было для меня совершенно непонятным. Дело в том, что немного ранее С.С.Моджекву, имеющий огромное влияние на губернатора, намекнул мне, что для управления страной в отсутствие губернатора планируется создать "президентскую комиссию" в составе 5 или 7 человек, в которую, вероятно, попаду и я. Губернатор, однако, предложил создать комиссию в составе трех человек: судьи Луиса Мбанефо в качестве председателя, а также генерал-майора Филипа Эфионга и Ф.О.Ихеанаго. Он спросил наше мнение. Луис Мбанефо сказал, что военный режим, существующий в стране, и подобного рода комиссия несовместимы. Он предложил назначить одного военного с возложением на него полной личной ответственности, что особенно важно в момент; когда все зависит от решения чисто военных вопросов. Тогда губернатор назначил генерал-майона Филипа Эфионга "администратором правительства Биафры" на время своего "пребывания за границей в поисках мира" и объявил также об имеющемся у него плане защиты Оверри от врага, ни словом не обмолвившись о том, что федеральные войска уже контролируют город. По словам губернатора, полковник Ачузиа во главе 2тыс. человек должен был вступить в бой с федеральными войсками у Оверри. Впоследствии стало известно, что такой план имелся лишь в воображении губернатора. В тот момент у Ачузиа было лишь небольшое количество солдат, которые сопровождали его в Огву. Сам Ачузиа, присутствовавший на совещании и знавший истинное положение вещей, не посмел опровергнуть слова главнокомандующего. Наоборот, он выглядел таким уверенным в себе, что ввел нас в заблуждение.

"Никто из нас даже не подозревал, что, захватив днем ранее Оверри, федеральные войска находились от нас менее чем в 10км и приближались по двум направлениям к Орлу. Я увидел происходящее своими глазами, когда вместе с П.Окигбо, М.Мбу и Т.С.М.Энели выехал к губернатору в Огву, чтобы передать ему проект его выступления по радио. Менее чем в 8км от Нкверре мы встретили отступающие в панике войска Биафры... Нам с трудом удалось узнать, что произошло, мы развернулись и поехали обратно в Нкверре.

"... Длинная колонна отъезжающих машин была выстроена. За исключением курьеров, обычная группа сопровождения Оджукву была размещена в военных и полицейских машинах. Оджукву начал прощаться с остающимися. В качестве прощального подарка он раздавал своим слугам деньги в валюте Биафры. Многие из них не смогли скрыть горького разочарования и неудовольствия; их оставляли на "растерзание" (как им всегда говорили) федеральным войскам. Личный автомобиль губернатора - белый "мерседес" - был украшен двумя флагами: личным штандартом Оджукву с надписью "Себе будь верен" и флагом Биафры.

"Мы тронулись в путь около полуночи, но вместо Ихиалы и Ули двинулись в направлении Уги. Я не мог понять причины этого, так как не знал, что кто-то позвонил по телефону и сообщил, что взлетно-посадочная полоса выведена из строя федеральными бомбардировщиками. По этой причине все полеты, и наш в том числе, были перенесены в Угу. По пути следования мы несколько раз останавливались. В нескольких милях от Уги мы снова остановились, съехали с дороги и погасили свет. Этому не было никакого объяснения, но те из нас, кто был в головной части колонны, видели, как вперед пошла одна машина. Очевидно, кто-то был послан проверить положение на взлетно-посадочной полосе. Через некоторое время машина вернулась, и колонна двинулась в обратную сторону. В этот момент мы увидели, что губернатор находится уже не в своем украшенном флагами "мерседесе", а в фургоне "пежо-404". Он был в полной военной форме. Я заметил также, что расположение машин в колонне изменилось, для чего, очевидно, и делались остановки. После того как мы проехали Нневи, я окончательно понял, что мы направляемся в Ули...

"Наконец мы достигли цели. В полной темноте нас ожидал огромный транспортный самолет. Около него уже собрались люди, прослышавшие, что группе граждан из родного города губернатора Нневи удалось улететь предыдущей ночью. Они также надеялись улететь или хотя бы отправить семьи. Губернатор остался ждать за пределами полосы, а сопровождавший его в машине С.С.Моджекву пошел улаживать организационные вопросы. Вернувшись, он объявил, что на этом самолете полетят только члены делегации, а остальных ожидает самолет французского Красного Креста... Одному из высших правительственных чиновников, находившемуся здесь же с семьей в надежде улететь, было поручено отделить "овец от козлищ". Кончилось тем, что люди из Нневи и еще некоторые привилегированные попали в самолет делегации, а все остальные, в том числе семья полковника Ачузиа, должны были лететь в самолете Красного Креста. Как выяснилось после нашего приземления в Абиджане, полковник Ачузиа поссорился с летчиком, и в результате тот взлетел, оставив почти всех пассажиров на земле.

"После того как мы вошли в самолет, появился губернатор с одним из своих друзей-европейцев. В самолете было лишь четыре кресла. Они заняли два, М.И.Окпара занял третье, а мы с Мадиебо поделили четвертое кресло. Моджекву сидел с членами экипажа в кабине. Все остальные расположились на полу или на своем багаже... В мировой прессе сообщалось о том, что Оджукву, покидая страну, якобы был переодет священником или монахиней и что он вывез с собой автомобиль. Все это не соответствует действительности.

"Перелет занял примерно 5 часов. Мы приземлились на военном аэродроме в Абиджане в 6 часов утра 11 января 1970г. Во время перелета Оджукву был совершенно спокоен и собран. Иногда он шутил и смеялся. Было бы, однако, несправедливо считать, что Оджукву был безразличен к тому, что произошло, или его не волновало собственное будущее. Артист по натуре, он обладал завидным самообладанием и способностью скрывать свои переживания; это качество он использовал, внушая ложные надежды даже в самые тяжелые моменты гражданской войны" [Akрan N.U. The Struggle for Secession 1966-1970. London, 1971, p.165-175].

Обращение Оджукву по радио было бессовестно лживым. Переданное по Радио Биафры, оно звучало так: "Героические биафрцы, соотечественники и соотечественницы, я вновь приветствую вас. Мое правительство еще раз проанализировало ход войны, которая идет вот уже два с половиной года со все возрастающей жестокостью. Достойно похвалы, что на каждом ее этапе мы помнили о целях войны, о том, что мы защищаем, и о причинах, по которым мы продолжаем обороняться.

"Вы вынесли на себе тяжесть этой битвы. Вы перенесли неописуемые страдания: ведь враг использовал любое мыслимое оружие, в особенности оружие голода, против невинных людей, единственным преступлением которых является желание жить в мире и безопасности в соответствии со своими убеждениями за пределами осудившей и отвергшей их страны.

"Ваш героизм поддерживал наши доблестные вооруженные силы, оборонявшие отечество. Ваши деревни и дома были подвергнуты опустошению и разграблению, ваше имущество было уничтожено, миллионы ваших сыновей и дочерей были хладнокровно убиты, подрастающее поколение было обречено на страдания. Противник без разбору подвергал артиллерийскому обстрелу и бомбардировке поселения, деревни, беженцев в их лагерях и на дорогах.

"Все эти жертвы были принесены с единственной целью - достичь безопасности, что являлось основной движущей силой нашей вооруженной борьбы. Мы объявили себя независимой и суверенной республикой, потому что считали и считаем, что только таким путем может быть обеспечена наша безопасность. Тем не менее мы держали дверь открытой и несколько раз заявляли, что мы приветствуем любую мирную инициативу, которая бы гарантировала нам безопасность. Каждый раз, когда мы так говорили, наши враги и противники злостно искажали наши слова. В свете недавнего печального опыта мы имеем право спросить, какие меры сейчас предпринимаются для обеспечения нашей безопасности.

"Задача руководителя народа, ведущего войну, быть отзывчивым к страданиям людей и определить, какие жертвы могут быть принесены. Ваш патриотизм превзошел все ожидания, а ваше мужество вызывало восхищение во всем мире. Будучи облечен вашим доверием, я стремился как можно лучше использовать силы, имеющиеся в нашем распоряжении, против превосходящих сил противника. В течение всего этого времени мы прилагали упорные усилия к достижению мира, выдвигали инициативы, необходимые для проведения мирных переговоров, шли на компромисс, чтобы побудить наших противников урегулировать конфликт за столом переговоров. Каждый раз враги выдвигали все новые условия. Каждое условие, выполняемое нами, порождало еще одно. Недавно друзья противоборствующих сторон выдвинули ряд предложений для урегулирования отношений с Нигерией, которые, по нашему мнению, обеспечат нам желаемую безопасность. Данные предложения предусматривают определенные формы союза, конфедерации, ассоциации либо содружества с Нигерией.

"Чтобы в очередной раз показать нашу честность и в соответствии с неоднократными заявлениями о том, что я готов проследовать куда угодно для обеспечения мира и безопасности моего народа, я сейчас покидаю Биафру, чтобы более полно и подробно изучить с нашими друзьями эти предложения и в силу своих способностей непосредственно принять участие в разрешении связанных с ними вопросов. Я служу, как всегда, интересам моего народа. Наши противники могут расценить этот шаг как гибель нашего дела или как мое бегство от возложенной на меня ответственности. Но если с помощью всевышнего мы сумеем этой последней демонстрацией серьезности наших намерений добиться прекращения уничтожения наших домов и имущества, я буду удовлетворен тем, что предпринятые мной с вашего благословения действия принесли успех. Я знаю, что со мной в поисках мира отправляются и ваши молитвы. Если будет на то воля божья, я скоро снова буду среди вас.

"В период моего кратковременного отсутствия начальник Генерального штаба генерал-майор Филип Эфионг будет вместе с кабинетом управлять делами республики. Я отправляюсь выполнять эту миссию вместе с моим политическим советником и главным секретарем.

"Еще раз отдавая честь вооруженным силам Биафры и добиваясь скорейшего и почетного завершения борьбы и конца страданиям, я призываю всех воинов оставаться на своих местах. Гордые и мужественные биафрцы, благородные биафрцы, Биафра будет жить. Пусть бог благословит вас всех" [Kirk-Greene А.Н.М. Crisis and Conflict in Nigeria 1967-1970. London, vol.II, p.449-450].

За день до этого сообщения я обдумывал вопрос, что делать с Оджукву, если он будет пленен. Я попросил моего начальника штаба, всегда находящегося в мое отсутствие с наступающими войсками, чтобы при необходимости он лично занялся Оджукву, не допустив каких-либо самовольных действий со стороны наших солдат. Я не боялся, что Оджукву покончит жизнь самоубийством. Я слишком хорошо его знал. Будь он человеком другого склада, он бы погиб, как мученик, чем, очевидно, создал бы для нашей стороны проблему другого рода - партизанское сопротивление.

Наши офицеры и солдаты восприняли обращение Оджукву и сообщение о его бегстве из Биафры со смешанным чувством. Некоторые испытали облегчение от того, что он не усложнил проблемы завершающей стадии войны своей гибелью на территории Биафры. Другие считали, что, бежав, он поступил как трус. К тому же, как бывший офицер нигерийской армии, он должен был ответить на обвинение в нарушении воинской дисциплины и на ряд других возможных обвинений.

К 12 января пали Огута, Ули-Ихиала, Атта, Орлу и Уга. В течение суток 15-я дивизия армии мятежников перестала существовать как боеспособная часть. То же произошло и с их "коммандос". Оставалась лишь пребывающая в состоянии паники 11-я дивизия, занимающая непрочные оборонительные рубежи в секторе Онича-Авка против нашей 1-й дивизии. Зайти к ней в тыл для нанесения окончательного удара было для 3-й дивизии делом нескольких часов. Войска моей дивизии соединились с 1-й дивизией.

В состоянии полной растерянности перед лицом поражения и предательского обмана со стороны своего лидера руководство мятежников провело совещание, на котором было принято решение поручить полковнику Филипу Эфионгу объявить о фактической капитуляции. Вечером 12 января 1970г. он приказал дезорганизованным и морально сломленным войскам Биафры выйти из боя. Мятеж был подавлен.

Около полудня 13 января я получил от главнокомандующего следующее послание: "Командиру дивизии. Захват взлетно- посадочной полосы Ули-Ихиала окончательно покончил с роковым мятежом. Стремительное продвижение к Ули было воистину замечательным... Примите сердечные поздравления с такой важной победой. Она является свидетельством высокого морально-боевого духа войск в сочетании с хорошим руководством. Поздравьте всех командиров и личный состав. Это послание - лично от меня, главнокомандующего. Все прекрасно исполнено".

Еще до прибытия послания я принял некоторые меры для обеспечения организованного вывода из боя войск 3-й дивизии и для облегчения положения гражданского населения и бегущих солдат Биафры. Я связался с остатками руководства мятежников и потребовал своевременной и официальной безоговорочной капитуляции. Позднее символическая церемония капитуляции была проведена в Лагосе.

На протяжении всего периода руководства дивизией я был озабочен не только тем, чтобы добиться скорейшего окончания войны, но и необходимостью осуществить это с наименьшими потерями. Я должен был приложить все усилия, чтобы после окончания боевых действий максимально притушить чувства взаимного недоверия и неприязни.

ГЛАВА XI. КАПИТУЛЯЦИЯ
В понедельник 12 января 1970г. в 16.40 подполковник Филип Эфионг объявил о капитуляции Биафры:

"Соотечественники!

"Как вы знаете, 10 января 1970г. мне было поручено возглавить руководство нашей республикой, Я понимаю, что с тех пор некоторые из вас ожидают от меня какого-либо заявления. Я провел серию консультаций с руководителями, как военными, так и гражданскими,- вооруженные силы и народ облекли меня полномочиями сделать данное заявление.

"История человечества может подтвердить, что, когда мирные переговоры не имеют успеха, пострадавшие берутся за оружие для самообороны. Мы не были исключением. Мы взялись за оружие, чтобы обеспечить свою безопасность, поставленную под угрозу событиями 1966г. Я пользуюсь случаем, чтобы поздравить офицеров и солдат наших вооруженных сил за их отвагу, снискавшую им восхищение всего мира. Я благодарю гражданское население за его решимость и мужество, проявленные в борьбе против огромных трудностей и голода. Я пришел к выводу, что необходимо положить конец происходящему кровопролитию. Я также убежден в том, что страданиям нашего народа должен быть немедленно положен конец. Наш народ устал, а деятели прежнего режима, которые сделали переговоры и примирение невозможными, добровольно покинули страну.

"Я приказал войскам организованно выйти из боя и направил посланников для установления контакта со строевыми командирами Нигерии в таких пунктах, как Онича, Оверри, Авка, Энугу и Калабар, чтобы добиться от них прекращения огня. Я призываю генерала Говона во имя человечности приказать своим войскам на время переговоров прекратить огонь, чтобы не допустить бессмысленного кровопролития. Мы всегда верили, что наши разногласия с Нигерией должны решаться путем мирных переговоров. Делегация нашего народа готова встретиться с представителями федерального правительства Нигерии в любом месте для достижения мирного урегулирования конфликта на основе резолюций ОАЕ. Делегация будет состоять из председателя высокого суда Луиса Мбанефо (руководитель), профессора Эни Нджоку, Дж.И.Эмемболу, вождя А.Е.Басси и Е.Агума. Она будет обладать всеми полномочиями для переговоров.

"Мной назначен совет, в задачу которого входит консультировать меня по вопросам управления страной. В него входят: судья Луис Мбанефо, от армии - бригадные генералы П.С.Амади и С.А.Нванво, от флота - капитан В.А.Ануку, от ВВС - подполковник Дж.И.Эзеро, генеральный инспектор полиции вождь П.И.Океке, генеральный прокурор Дж.И.Эмемболу, профессор Эни Нджоку, д-р И.Эке, вождь А.Е.Удоффиа, вождь А.Е.Басси, М.Т.Мбу, Е.Агума, вождь Ф.Опиго, вождь Дж.М.Эчеруо. Любое предложение о создании правительства в изгнании отвергается нашим народом.

"Гражданскому населению настоящим рекомендуется сохранять спокойствие и сотрудничать с вооруженными силами и полицией в поддержании законности и порядка. Гражданское население должно оставаться в своих домах и прекратить массовые перемещения, увеличивающие людские потери и страдания.

"От имени народа я выражаю благодарность тем иностранным правительствам и друзьям, которые оказывали нашему делу постоянную поддержку. Мы и в дальнейшем рассчитываем на их помощь и советы. Я призываю все правительства предоставить нам срочную помощь и оказать влияние на федеральное военное правительство, с тем чтобы оно приказало своим войскам прекратить военные действия.

"Да поможет нам бог" [Кirk-Greeenе А.Н.М. Op. cit., р.451-452].

В ожидании сообщения о капитуляции я предупредил своих курьеров и сопровождающих, чтобы они были наготове. Как только сообщение было передано, я направил следующую информацию всем бригадам:

"12 января 1970г. 17.00
От командира 3-й дивизии
Всем бригадам
Для сведения - тылу 3-й дивизии

"Операция "Юникорд". Сегодня Филип Эфионг объявил о фактической безоговорочной капитуляции. Тактическое продвижение будет продолжаться до полной оккупации Биафры и разоружения всех войск мятежников. Войскам огня не открывать, если им не будет оказано вооруженное сопротивление. Никаких изменений оперативных приказов по обращению с военнопленными и беженцами".

Сразу же после подписания этой информации я отправился с бригадным генералом Адебайо в войска, чтобы устно сообщить им о происшедшем. Поздравляя солдат и сообщая им содержание моей информации, мы доехали до Оверри. Встретив там подполковника Акинринаде, я передал ему текст информации и приказал установить контакт со штабом сепаратистов. Главнокомандующий также должен был получить подтверждение данных о положении наших войск, прежде чем ответить на обращение Эфионга. Я передал по радио, что наши войска значительно продвинулись за Ули-Ихиалу и Орлу еще до обращения Эфионга. Главнокомандующий ответил на предложение Эфионга к полуночи 12 января 1970г.

На следующий день я прибыл в Оверри, а затем в Орлу. Там мне доложили, что подполковник Акинринаде и майор Томойе вошли в контакт со старшими офицерами мятежников и отправились на встречу с ними, но никто не знал куда. Мы снова двинулись в путь. По дороге тащились тысячи беженцев, у которых либо вообще не было ничего, либо был небольшой груз на голове или в руках. В толпе можно было видеть худых и изможденных, похожих на скелеты людей, с выпирающими ребрами, детей с непомерно большими головами по сравнению с тем, что у них осталось от тела. Но самое тяжелое зрелище представляли люди с ампутированными конечностями. Брошенные в госпиталях врачами и сестрами, они пытались добраться домой на костылях. У многих из них были свежие, кровоточащие раны. Я часто останавливался, чтобы утешить и ободрить беженцев. Больным была оказана срочная врачебная помощь в Оверри. Около Орлу мы встретили младшего офицера, который помог нам разыскать подполковника Акинринаде и майора Томойе. Они радостно сообщили, что договорились с Эфионгом и другими представителями Биафры о моей встрече с ними на следующий день. Однако я настоял на немедленной встрече с Эфионгом. Мы отправились в Амичи, где Эфионг и сопровождающие его лица расположились в доме Одогу, начальника военной разведки.

По дороге подполковник Акинринаде проинформировал меня, что некоторые из группы сепаратистов, особенно такие гражданские лица, как Нвогу Эке (министр информации Биафры) и председатель высокого суда Луис Мбанефо, показали себя особенно несговорчивыми. Они считали, что могут продолжать борьбу, так как одна из их дивизий на северном фронте еще оставалась боеспособной.

Когда мы подъехали к дому Одогу и сопровождающие меня высадились из машин, лица присутствующих окаменели от страха. Я без колебаний поднялся наверх, где офицеры, которые были нашими коллегами в нигерийской армии, стояли и смотрели на меня с испуганным удивлением. Все они, кроме Эфионга, были в гражданской одежде. Очевидно, офицеры не знали, поздравить ли меня или спросить, зачем я здесь. Они понимали только одно - они проиграли войну и Биафру. Но капитан Бен Гбулие, служивший у меня в инженерных войсках младшим офицером и сыгравший видную роль в январском перевороте 1966г., подошел ко мне и сказал: "Сэр, вы прекрасно руководили операцией. Я горжусь вами".

Чтобы сломать лед недоверия, я протянул Эфионгу руку, и мы обменялись теплым рукопожатием. Я сделал ему комплимент, сказав, что он очень хорошо выглядит в форме генерал-майора армии Биафры. Он улыбнулся со сдержанным видом гордости и удовлетворения. Я спросил про его семью, о старших офицерах Биафры, которых здесь не было (некоторых я видел около дома). Эфионг объяснил, что они скрываются, так как боятся геноцида нигерийских "вандалов", о котором постоянно сообщала пропаганда Биафры. Затем я поздоровался с каждым из присутствующих офицеров, называя их по имени и пожимая им руки.

Я сказал Эфионгу: "Твое обращение к народу было половинчатым. Говорить в настоящее время об урегулировании путем переговоров и мирной конференции в соответствии с резолюциями ОАЕ не только нереально, но и крайне нелепо. У нас нет на это времени". Тогда Эфионг предложил мне переговорить наедине. Мы перешли в небольшую комнату, очевидно спальню. Эфионг пригласил с собой Бена Гбулие, а я - подполковника Акинринаде, который вместе с Гбулие учился в Сандхорсте. Обсуждение дел в этой комнате оказалось "мирной конференцией" и "урегулированием путем переговоров" нигерийской гражданской войны.

Филип спросил у меня чуть не плача: "Мы - побежденный народ, что вы от нас хотите?" Я дал заверения в личной безопасности его самого и его коллег, отметив, что двумя обязательными условиями окончания гражданской войны, выдвинутыми федеральным военным правительством, являются отказ от раскола страны и принятие административного деления единой Нигерии на 12 штатов. Если бы в его обращении упоминались эти два момента, то официальное объявление об окончании гражданской войны последовало бы немедленно. Тогда мы все - военные и гражданские лица с обеих сторон - смогли бы заняться решением основных послевоенных задач: оказанием помощи населению, примирением, восстановлением и реконструкцией. Эфионг согласился с моими доводами, но попросил приложить все усилия для того, чтобы убедить всех скрывающихся, что никакого геноцида со стороны нигерийских "вандалов" не будет. В основном он беспокоился о беженцах. Я пригласил Филипа и группу старших офицеров и гражданских лиц прибыть на следующий день в Оверри. Он вздохнул с облегчением и сказал: "Если ты приехал сюда, почему бы нам не поехать в Оверри?" Позднее я узнал, что именно в это время майор Онвуатегву со своим отрядом "несгибаемых" мятежников готовил мне засаду, в которую я едва не попал.

Ко времени моего отъезда из Амичи уже стемнело. Перед отъездом я встретил подполковника Дэвида Огуневе, который еще до завоевания независимости был моим начальником в 5-м батальоне в Кадуне. Узнав в сумерках друг друга, мы обнялись, еле сдерживая слезы радости. Дэвид выглядел истощенным и подавленным. Мы были очень близки, когда служили в Кадуне, и я пригласил его поехать со мной в Порт-Харкорт. Перед ужином Дэвид принял горячую ванну, первую, как он потом признался, за многие месяцы. За ужином он рассказал о страданиях, которые пришлось пережить в Биафре. Дэвид был явно рад окончанию войны и тому, что он уцелел.

На следующее утро, 14 января, я прибыл на взлетно-посадочную полосу Ули-Ихиала - символ сопротивления Биафры - и приказал тщательно прочесать этот район, а полосу привести в негодность (она снова, как и ранее, стала частью шоссе). Те же действия были предприняты и в районе полосы в Уге. К сожалению, мне не удалось посетить обнаруженную 13-й бригадой вторую радиостанцию Биафры, являвшуюся эффективным пропагандистским рупором, так как необходимо было вернуться в Оверри для назначенной встречи с Эфионгом. Я попросил Лагос направить в Порт-Харкорт самолет для отправки Эфионга в столицу, надеясь, что мне удастся уговорить Филипа вылететь в Лагос. Эфионг, как оказалось, прибыл в Оверри с внушительной делегацией. Среди офицеров был Патрик Амади, мой друг и коллега, начавший службу в армии в один день со мной, пользовавшийся значительным авторитетом у руководства Биафры. Там были также Патрик Аквуна, Огбуго Калу, Джо Ачузиа (не служивший в нигерийской армии до начала войны) и Огуневе, которого я встретил днем раньше. Среди гражданских лиц были такие видные люди, как Луис Мбанефо и профессор Чике Оби, освобожденный нашими войсками из тюрьмы. После краткого разговора все они согласились лететь в Лагос для участия в церемонии, посвященной окончанию гражданской войны.

После того как они разъехались, чтобы подготовиться к полету, я написал небольшое заявление, которое намеревался зачитать по радио, и отправился на радиостанцию. По дороге мимо нас двигались потоки людей, направлявшихся со своим скарбом домой. Вид федеральных войск все еще вызывал у них чувства замешательства и страха. На радиостанции нас ждали. Она была хорошо замаскирована деревьями и пальмовыми ветвями, которые ежедневно меняли. Ее трансляционная студия находилась в трейлере, а записывающая - в хижине. Встретивший меня начальник радиостанции Сэм Нванери вел себя как профессиональный работник радио. Он спросил меня, как я хочу сделать свое сообщение. В это время мои солдаты заметили известнейшего диктора Ококона Ндему и с интересом столпились вокруг него. Они попросили его доставить им удовольствие, выйдя при них в эфир. Он согласился, с улыбкой принимая их комплименты.

Я повернулся к Нванери и спросил его: "Вы все еще выходите в эфир как Радио Биафры-Энугу?" Он быстро ответил: "Да, сэр, но мы сейчас передаем только музыку". Я заметил: "Но ведь вы не в Энугу, и вы это знаете". Он смущенно улыбнулся, потом, после некоторого молчания, сказал: "Мы в Ободо-Укву". Тогда я решил выступить по Радио Биафры-Энугу, которое сразу же после моего выступления должно было стать Радио Нигерии-Ободо-Укву. Нванери согласился и сказал: "После вашего сообщения я немедленно передам гимн Нигерии, чтобы поменять название станции". Я заметил ему, что у нас нет с собой записи национального гимна, а я вовсе не уверен в том, что мои солдаты смогут его хорошо исполнить. "Не беспокойтесь, сэр, он у нас есть",- сказал он. Я был приятно удивлен и сказал: "Так вы имеете и нигерийский национальный гимн!" Нванери кивнул и широко улыбнулся, довольный произведенным эффектом.

Меня пригласили на передачу. Студия была забита микрофонами, проигрывателями и другой техникой и смогла вместить только меня и Сэма. Он сделал мне знак, и я вышел в эфир со следующей речью:

"Я, командир 3-й дивизии нигерийской армии полковник Олусегун Обасанджо, выполнив возложенную на меня главой государства и главнокомандующим вооруженными силами Нигерии задачу, обращаюсь ко всем нашим братьям и сестрам в восточных штатах, которые еще скрываются, с призывом выйти из укрытий и вернуться в родные места. В соответствии с обращением главнокомандующего генерал-майора Якубу Говона я призываю также всех солдат, сражавшихся на стороне Биафры и в настоящее время скрывающихся, сдаться самим и сдать оружие ближайшему подразделению федеральных войск или полицейскому отделению. Настоящим я гарантирую безопасность всем законопослушным гражданам, проживающим в восточных штатах. Мной отдан приказ о прекращении войсковых передвижений. Нигерийская полиция берет на себя поддержание законности и порядка на всей территории страны.

"Гарнизоны, расквартированные в восточных штатах, должны оставаться в казармах. О любых случаях дурного обращения со стороны военнослужащих необходимо сообщать военным постам и в полицейские отделения для принятия немедленных мер.

"Все офицеры и солдаты 3-й дивизии свидетельствуют свое уважение и благодарность главнокомандующему генерал-майору Якубу Говону за его поддержку и доверие в нашем трудном деле. Мы также благодарим всех граждан Нигерии за их постоянную помощь и выдержку. Я особо хотел бы отметить сотрудничество и поддержку, оказанную нам всем населением восточных штатов.

"Я выражаю надежду, что великодушие, проявленное главнокомандующим и всем нашим народом с начала войны, будет подкреплено готовностью и желанием сотрудничества со стороны народа восточных штатов.

"Благодарю вас всех.

"Да здравствует Единая Нигерия.
Оверри, 14 января 1970г."

Сразу же по окончании моей речи был передан национальный гимн Нигерии и название станции изменено на Радио Нигерии-Ободо-Укву. Затем к микрофону подошел Ококон Идем. Он кратко описал наш визит на станцию, к вящей радости наших солдат, фотографировавшихся вместе с ним и другими сотрудниками станции. Тем временем я сделал запись своей речи на пленку для последующей трансляции, пожал руки сотрудникам и уехал в Оверри. Чтобы лучше ознакомиться с недавно освобожденной местностью, опаленной войной, и одновременно не подвергаться лишнему риску, я решил проехать в Оверри другой дорогой, более трудной и запутанной, но все же успел туда к 2 часам дня. Вскоре один за другим стали прибывать члены делегации Эфионга. Около 5 часов вечера, с опозданием на три часа, мы выехали в Порт-Харкорт. Самолет и экипаж ожидали нас с самого утра. Мы прибыли в Лагос, где были встречены офицерами штаба армии и сотрудниками канцелярии главы государства, доставившими нас в специально подготовленный дом в Икедже. Филип Эфионг и его делегация чувствовали себя там не очень уютно. Когда я это понял, то решил, что мы должны отправиться ночевать в гостиницу "Икойи"; все с радостью согласились, и мы разместились в гостинице. Хотя у меня был представительский дом на Камерон-роуд, всего в полукилометре от гостиницы, я решил остаться с делегацией, чтобы рассеять возможно имеющиеся у нее страхи и сомнения. Мы все очень хорошо выспались и на следующий день чувствовали себя посвежевшими.

Перед официальной встречей в "Додан Бараке" я был принят главнокомандующим для доклада и консультаций. Он и члены правительства прождали нас весь предыдущий день. Я извинился и объяснил причины задержки. На вопрос, в какой форме пройдут мирные переговоры, я ответил, что они уже были завершены на фронте и что руководство Биафры было приглашено в столицу только для официального отказа от отделения и капитуляции перед лицом главы государства. Мы кратко обсудили порядок церемонии, и я вернулся в гостиницу. Члены делегации тем временем занимались своими делами: Луис Мбанефо навестил верховного судью федерации Адетокунбо Адемола, Филип Эфионг посетил нескольких друзей на островах Икойи и Лагос, а М.Т.Мбу совещался со своими коллегами в гостинице. Наконец все были готовы, и мы отправились в "Додан Бараке".

В палате Исполнительного совета собрались представители местной и мировой печати. Филип Эфионг и его люди ждали в малой приемной. Я остался с ними, чтобы подготовить акт о капитуляции. Для меня было важно, чтобы в этот документ были включены два положения - отказ от отделения и признание административного деления Нигерии как единой страны на 12 штатов. М. Эджейчие, Филип Аси оду и генеральный прокурор Т. Элиас с нашей стороны работали совместно с биафрцами над юридическим оформлением этих принципов.

Никаких проблем с вопросом относительно отказа от отделения у нас не возникло. Это положение было принято так, как оно было зафиксировано в проекте. В то же время делегация, вдохновляемая Луисом Мбанефо и профессором Эни Нджоку, яростно, отрицала положение о делении страны на 12 штатов. Возражения основывались на том, что с Биафрой не проконсультировались перед тем, как проводить эту реформу. Я посоветовал им принять эту реальность и сказал, что на данном этапе страна уже оставила позади все консультации относительно нового административного устройства. Штаты уже функционировали. Однако гражданская часть делегации уступать не хотела, а от военных толк был небольшой, короче говоря, переговоры зашли в тупик. Пресса была заинтригована и строила всевозможные догадки, федеральная сторона с нетерпением ожидала начала церемонии. Я вышел и сообщил главнокомандующему, что если процесс выработки совместного документа и дальше пойдет таким образом, то нам не останется ничего другого, как вернуться на поле боя. Главнокомандующий посоветовал обращаться с нашими гостями осторожно и мягко. Я вернулся к делегации и заявил, что, если мы не сможем прийти к единому решению, нам придется возобновить военные действия с того места, где мы их закончили, и добавил, что, если у Биафры нет оружия и боеприпасов, я готов предоставить им некоторое количество военного снаряжения из запасов моей дивизии, пока Биафре не удастся возобновить работу своих каналов снабжения. Наши гости, как военные, так и гражданские, были ошеломлены. И вот после краткого совещания был подготовлен третий, и окончательный текст акта о капитуляции:

"Я, генерал-майор Филип Эфионг, администратор правительства Республики Биафра, желаю сделать следующее заявление:
а) Республика Биафра настоящим отказывается от отделения и прекращает свое существование;
б) мы подтверждаем, что являемся преданными гражданами Нигерии и признаем власть федерального военного правительства Нигерии;
в) мы признаем существующее деление федерации Нигерия на 12 штатов;
г) любое конституционное устройство в будущем будет выработано представителями народа Нигерии".

В двух отвергнутых проектах отмечалось: "признаем в принципе создание штатов в составе единой Нигерии", "будущая политическая ассоциация будет определяться в рамках конституционного устройства, которое будет обсуждено полномочными представителями различных народов Нигерии". Принятие этих положений было бы не в интересах единой Нигерии. Оставалось только провести церемонию официальной капитуляции и признания народом Биафры власти федерального военного правительства Нигерии. Церемония началась с того, что меня попросили выйти вперед и огласили краткую характеристику моих деловых качеств как армейского офицера и строевого командира. После этого я официально доложил главнокомандующему о выполнении возложенной на меня миссии и представил ему Филипа Эфионга - руководителя Республики Биафра и его коллег.

...

Филип Эфионг выступил вперед и остановился перед главой государства. Под ослепительным светом юпитеров он четким голосом прочитал текст акта о безоговорочной капитуляции. Это был один из самых важных моментов в истории Нигерии. Глава государства и главнокомандующий генерал-майор Якубу Говон, официально принимая капитуляцию и объявляя об окончании гражданской войны, произнес торжественную речь:

"Граждане Нигерии! С сердцем, преисполненным благодарности к всевышнему, я поздравляю вас с окончанием гражданской войны. Сегодня днем в "Додан Бараке" полковник Филип Эфионг, подполковник Дэвид Огуневе, подполковник Патрик Анвуна, подполковник Патрик Амади и начальник полиции вождь Патрик Океке официально объявили о прекращении попытки отделения и признали власть федерального военного правительства Нигерии. Они также официально признали существующую политическую и административную структуру страны. Позади 30 месяцев тяжелой борьбы, 30 месяцев национального страдания.

"Ровно 4 года назад, 15 января 1966г., группа молодых армейских офицеров насильственно свергла правительство страны. Народ надеялся, что установившийся военный режим быстро восстановит дисциплину и моральный дух армии, образует справедливое, честное, патриотическое и прогрессивное правительство. Страна была обманута в своих ожиданиях. В армии произошли трагические события, приведшие к гибели многих офицеров и солдат в июле 1966г.

"Тогда я взял на себя руководство федеральным военным правительством. Я дал твердое обещание приложить все усилия для ослабления напряженности в армии и стране, восстановить федеральную конституцию и подготовить страну к организованной передаче власти гражданскому правительству в возможно более короткие сроки. Несмотря на мои усилия и на содействие всех членов Высшего военного совета, бывший подполковник Оджукву вел раскольническую политику. Его упрямый отказ подчиниться власти федерального правительства усугубил напряжение и привел к достойным всяческого сожаления бунтам в сентябре-октябре 1966г. В дальнейшем он воспользовался ситуацией, чтобы толкнуть бывший Восточный регион на попытку отделения и ввергнуть всю страну в гражданскую войну.

"Мир знает, какие огромные усилия мы прилагали для того, чтобы не допустить братоубийственной войны. Но все было напрасно. Наши цели в войне, направленной на подавление мятежа Оджукву, были ясны. Мы стремились сохранить территориальную целостность и единство Нигерии. Как единая страна, мы смогли бы поддерживать устойчивый мир между различными группами нашего населения, добиться интенсивного экономического развития на благо нашего народа, обеспечить достойное будущее и уважение в мире для последующих поколений и внести весомый вклад в борьбу Африки за единство и прогресс. С другой стороны, если бы Нигерия распалась, то образовавшиеся на ее месте мелкие государства стали бы жертвами постоянных войн, бедности и неоколониализма. Нами руководил наш долг. И сегодняшний день показывает, что мы были правы.

"Так называемое "восходящее солнце Биафры" закатилось навсегда. Будет ошибкой для кого бы то ни было продолжать использовать слово "Биафра", имея в виду какие-либо районы Восточно-Центрального штата Нигерии. Трагическая глава насилия только что завершена. Мы находимся на заре национального примирения. Нам опять предоставлена возможность построить новое государство.

"Мои дорогие соотечественники, мы должны почтить память павших героев, принесших высшую жертву для того, чтобы мы смогли построить государство, в котором процветали бы справедливость, честность и труд. О них будет вечно скорбеть благодарная страна. Мы также чтим память тех невинных жертв - мужчин, женщин и детей,- которые пали не в бою, но по вине войны. Мы чтим память погибших в этой трагической братоубийственной войне. Давайте же докажем, что они погибли не напрасно. Это в наших силах.

"Теперь, мои дорогие соотечественники, мы должны немедленно и со всей серьезностью взяться за работу по залечиванию ран страны. Мы много раз заявляли о нашем стремлении к примирению на основе полного равенства, как только раскольнический режим откажется от отделения. Я торжественно подтверждаю наши гарантии полной амнистии для всех, кто был обманом вовлечен в мятеж. Мы гарантируем личную безопасность всем, кто подчинится федеральной власти. Мы гарантируем безопасность жизни и имущества всем гражданам всех частей Нигерии и равенство их политических прав. Мы также гарантируем право каждого нигерийца как равноправного гражданина единой страны жить и работать в любой части федерации, где он пожелает. Отныне мы все должны уважать друг друга. Мы должны проявить гражданскую сознательность и пользоваться свободой, полностью принимая во внимание законные права и потребности других людей. В Нигерии не должно быть граждан второго сорта.

"Мы вели войну со всей возможной осторожностью, без злобы или ненависти, надеясь, что здравый смысл восторжествует. Много раз мы пытались добиться урегулирования отношений путем переговоров, но не из-за нашей слабости, а для того, чтобы уменьшить проблемы реинтеграции, примирения и восстановления. Мы знали, что, как бы ни кончилась эта война, на поле боя или за столом переговоров, наши братья, сражающиеся под чужими знаменами, должны присоединиться к нам и мы вместе будем строить новую жизнь. Сейчас они наконец освободились от ужаса и страданий в мятежном районе, и поэтому мы их приветствуем вдвойне. Страна испытывает облегчение. Все силы будут сейчас брошены на дело реинтеграции и примирения. И хотя лживая пропаганда Биафры утверждала обратное, тысячи и тысячи ибо на протяжении мрачных дней гражданской войны жили и работали в мире с другими этническими группами в Лагосе и других районах федерации. Таким образом, ни у какой этнической группы в нашей стране нет причин чувствовать себя униженной. Делу примирения ничто не может помешать.

"Страна будет гордиться тем, что сегодняшняя церемония воссоединения в "Додан Бараке" под флагом Федеративной Республики Нигерия была организована и проведена одними только нигерийцами. Нам не было оказано никакого содействия извне. К этому мы всегда стремились. Мы всегда хотели решать наши проблемы сами, без заграничных наставников и посредников, какими бы добрыми ни были их намерения. Наш народ созрел, и значение сегодняшнего события должно быть навечно запечатлено в его памяти.

"Перед нами стоит неотложная задача. Федеральное правительство начало широкомасштабную операцию по облегчению страданий народа в недавно освобожденных районах. Как было объявлено, я возложил особую ответственность за ее ход на одного из членов Федерального исполнительного совета. Мы мобилизуем ресурсы федерального правительства, необходимые для обеспечения населения этих районов жильем, продовольствием и медикаментами. Одновременно будут восстанавливаться электроснабжение, транспорт и связь. Мы должны срочно в целях оживления экономической жизни в стране обеспечить деятельность частных компаний и пустить заводы. Особое внимание будет уделено облегчению положения тех женщин и детей, которые в результате преступной политики Оджукву были столь долго лишены крыши над головой, образования и будущего. Мы должны вернуть им надежду и цель в жизни. Перед федеральными войсками стоит особая задача - оказать до прихода гражданских властей срочную помощь населению освобожденных районов. Они должны продолжить и усилить свою большую работу в этом направлении. Для администраций штатов задача по облегчению положения населения стоит на первом месте. Комиссии по восстановлению и общественные учреждения также предпринимают в этом направлении усилия. Соответствующие органы федерального правительства в скором времени оповестят о дополнительных мерах, направленных на решение данного вопроса.

"Наше правительство распорядилось, чтобы бывшие государственные служащие и чиновники государственных предприятий были восстановлены на службе, как только они перестанут скрываться. Подробные инструкции по исполнению этого распоряжения уже опубликованы. В ближайшем будущем будут обнародованы планы по устройству остального трудоспособного населения.

"Осуществление комплекса чрезвычайных мер по облегчению положения народа является главной задачей всей страны, и мы докажем, что способны справиться с ней. Ресурсы страны, позволившие нам успешно вести войну, не беря на себя унизительных обязательств перед кем-либо, не истощены. Однако я обращаюсь к вам, граждане Нигерии, с призывом добровольно способствовать облегчению положения в недавно освобожденных районах. Срочно требуется помощь квалифицированных работников: врачей, медсестер, инженеров, техников, строителей, слесарей, механиков, управляющих. Скоро будут объявлены подробные условия набора. Я уверен, что наш призыв найдет самый широкий отклик.

"Вы слышали, что наше правительство собирается обратиться к дружественным правительствам и организациям с просьбой предоставить нам оборудование, необходимое для восстановления промышленности. Однако есть такие правительства и организации, чью помощь мы принять не сможем. Я имею в виду те правительства и организации, которые, поддерживая мятежников, взяли на себя ответственность за страдания и кровь тысяч людей, погибших за время гражданской войны. Их действия вызывались не соображениями гуманности. Они вынашивали и вынашивают планы расколоть Нигерию и Африку и подчинить нас своей воле. Вот почему мы не позволим им разъединять и ссорить нас своими оскорбительными дарами и лживыми благодеяниями

"Что касается административно-территориального деления страны, то мы сохраним такое количество штатов, которое обеспечит Нигерии единство и прогресс. Соперничество трех гигантских регионов, каждый из которых претендовал на суверенитет, создало в стране атмосферу страха и недоверия и привело к тому трагическому конфликту, который только сейчас завершается. Таким образом, мы сохраним многоштатную структуру, включающую существующий ныне минимум в 12 штатов. Задачи послевоенного планирования и реконструкции будут решаться на этой основе. Любая новая конституция будет являться результатом обсуждения представителей всех народов Нигерии.

"Я рад тому обстоятельству, что Нигерия, несмотря на войну, сохранила потенциально сильную и способную к развитию экономику. В значительной степени разработаны планы более быстрой экономической модернизации. Наши огромные материальные ресурсы и наше стосковавшееся по мирному труду многочисленное население сделают это возможным. Мы обязались обеспечить быстрое экономическое развитие на благо нигерийского народа. В условиях роста благосостояния будет гораздо легче достичь примирения и реинтеграции.

"Соотечественники, гражданская война окончена. Мы благодарим всевышнего. Но чрезвычайное положение и чрезвычайные законы остаются в силе. Для достижения наших целей в послевоенный период, чтобы заложить прочный фундамент нашего будущего, необходимо соблюдать дисциплину и быть готовым к жертвам. Я требую от вас терпения, упорства, преданности делу. Я жду от рабочих и работодателей проявления сдержанности во взаимоотношениях. В ближайшее время будет обнародован декрет о контроле над ценами. Мы скоро пересмотрим размеры заработной платы и жалованья, чтобы улучшить жизнь простого человека. Стоящие перед нами экономические проблемы серьезны, и мы должны действовать решительно.

"В этот день я хотел бы от имени нашей страны выразить благодарность Организации африканского единства за ее неизменную дипломатическую и моральную поддержку федерального дела. Я особо благодарю также председателя консультативного комитета по Нигерии его императорское величество Хайле Селассие I и других членов комитета. Я благодарю также президента Генеральной ассамблеи ОАЕ, президентов Бумедьена и Ахиджо, председательствовавших на встречах глав государств и правительств стран - членов ОАЕ по вопросу о нигерийском кризисе. Я благодарю Генерального секретаря Организации Объединенных Наций У Тана за его глубокое понимание причин кризиса в нашей стране и организации ООН за их помощь. Я также выражаю благодарность дружественным правительствам, оказавшим нам моральную и материальную поддержку в самые тяжелые часы. Мое правительство будет стремиться укреплять отношения с ними.

"В соответствии с основными принципами нашей внешней политики мы будем поддерживать нормальные отношения со всеми иностранными государствами, независимо от степени их участия в нигерийском кризисе. Выходя из самого тяжкого испытания, мы будем всемерно бороться за мир во всем мире, за укрепление дружбы и сотрудничества со всеми странами.

"Самой высокой похвалы заслуживают боевая доблесть, преданность и верность наших солдат. Я горжусь тем, что на протяжении всего периода боевых действий поведение нашей армии соответствовало самым строгим морально-этическим нормам. Сейчас, когда с мятежом покончено, более чем когда-либо необходимо поддержание того высокого уровня гуманности действий, которого мы достигли. Буква и дух морального кодекса должны соблюдаться и впредь. Первейшим долгом армии является защита жизни и имущества наших вчерашних противников и гражданского населения освобожденной территории. Нарушителей кодекса ждет строгое наказание, но в большей степени я рассчитываю на вашу честность и дисциплину.

"Сегодняшняя победа принадлежит всем нигерийцам. Это победа национального единства, осуществление мечты африканцев и черных всего мира. Мы должны возблагодарить всевышнего за его милости. Мы скорбим о павших героях и благодарим бога за то, что он сохранил нам жизнь, чтобы мы могли увидеть зарю национального примирения. С божьей помощью мы внесем свой вклад в строительство великого государства, основанного на принципах единства всего народа, справедливости и равенства. Это государство никогда не должно возвращаться к раскольническим, пустым и эгоистическим спорам, породившим трагический конфликт. То, что за последние 4 года мы преодолели огромные трудности, позволяет мне с уверенностью сказать, что наша страна будет великой. Да поможет нам господь.

"Да здравствует Федеративная Республика Нигерия!" [Ibid., р.457-461.]

В течение церемонии, когда Филип Эфионг зачитывал текст акта о безоговорочной капитуляции, я мысленно представлял себе состояние постоянной вражды, которое существовало бы между Нигерией и Биафрой, если бы Биафра продолжила свое существование, особенно если бы Луис Мбанефо и профессор Нджоку являлись образцами тех советников, на которых опирался Оджукву.

После окончания церемонии генерал Говон имел частные беседы по отдельности с Луисом Мбанефо и П.Океке, после чего мы пообедали, собрали свои вещи и отправились в Порт-Харкорт. Филипу Эфионгу и его делегации была предоставлена машина, чтобы они смогли вернуться в Оверри и оттуда разъехаться по своим домам.

Простая церемония в присутствии членов Высшего военного совета и других старших офицеров вооруженных сил, включая командиров 1-й и 2-й дивизий, руководителей гражданских ведомств и представителей мировой печати ознаменовала не только официальное окончание гражданской войны, но и переход к выполнению широких задач мирного времени. Осуществление административно-территориальной реформы, разделившей страну на 12 штатов, призвано было ослабить политическую напряженность, развеять атмосферу недоверия, взаимной подозрительности между различными народностями.

Последнее заявление Оджукву было передано по Французскому радио 14 января и перепечатано лондонской "Таймс" 16 января 1970г., когда лидер Биафры находился уже за пределами страны. К сожалению, он остался таким же упрямцем, которому неведомы угрызения совести или стыд за содеянное под его руководством. Оджукву потерял связь с реальностью, о чем свидетельствуют такие его слова:

"... В течение многих месяцев мы взывали к бесчувственному миру, указывая на опасность, которую на нынешнем этапе мировой цивилизации представляет тотальная блокада. Но это был глас вопиющего в пустыне: за последнее время резко сократились поставки в Биафру боеприпасов и продовольствия, а это значит, что лишились помощи не только воины, но и женщины, дети, старики и больные.

"К концу ноября вооруженные силы Биафры до дна исчерпали запасы продовольствия, гражданское население не могло прокормить ни себя, ни армию. Тем не менее в течение более чем 30 суровых дней наши доблестные бойцы удерживали позиции в надежде лишь на чудесное избавление. В первую неделю января части федералистов провели стремительную операцию и захватили последние районы, где мы еще могли получить продовольствие. Дух наших войск пал, началось замешательство и массовое бегство.

"В ночь на 8 января 1970г. я собрал в Оверри для обсуждения сложившейся ситуации тех членов моего кабинета, с которыми удалось установить связь. На этой встрече я четко и ясно изложил трагическую бессмысленность дальнейшего военного сопротивления. Я информировал кабинет, что в данных условиях моим долгом является защита измученного народа. Я счел необходимым покинуть Биафру и отправиться самому на поиски мира. Стремясь сохранить жизнь людей, поддержать дух Биафры и для достижения максимальной эффективности и скорости разрешения вопроса, я решил лично возглавить делегацию. Я знаю, что, пока я жив, жива Биафра. Если я перестану существовать, то пройдет немного времени и благородный образ Биафры уйдет в небытие. В состав делегации мной были включены следующие деятели: мой политический советник М.И.Окпара, главный секретарь Н.У.Акпан, командующий армией генерал-майор А.Мадиебо.

"В сложившейся неясной и быстро меняющейся военной ситуации кабинет счел необходимым и разумным, чтобы семьи тех лиц, которые находятся за границей или направляются туда, были также вывезены за рубеж. Мои последние часы в Биафре были проведены в консультациях с генерал-майором Филипом Эфионгом, которого я назначил администратором правительства в мое отсутствие. Он обратился ко мне с единственной просьбой - вывезти его семью и позаботиться о ее безопасности. Я согласился.

"Со времени отъезда делегации из Биафры мы строго выполняли данное нам поручение. Ценой огромных усилий мы добились обещания обеспечить доставку в Биафру продовольствия в больших количествах. Мы установили контакты с нашими друзьями и предприняли шаги для того, чтобы предупредить мир о реальной угрозе геноцида со стороны нигерийцев. Нигерийская пропаганда демагогически утверждает, что конфликт якобы является внутренним делом страны, пытаясь таким образом отвлечь взоры мирового общественного мнения от проблемы Биафры.

"Прекрасно зная психологию федералистов, я уверен, что Нигерия не станет кормить мой народ. Нигерийцы говорили об этом достаточно часто, и их прошлые действия подтверждают мое предположение. А в Биафре голод, и если население не обеспечить продовольствием в течение 72 часов, то будет слишком поздно. Я утверждаю, что настойчивое требование Нигерии о том, чтобы распределение помощи было целиком сосредоточено в ее руках, направлено на лишение Биафры этой помощи, а нежелание федерального правительства допустить в страну иностранных наблюдателей есть попытка скрыть от мировой общественности те страшные преступления, которые Нигерия намерена совершить против нашего народа.

"Весь ход войны показал, что правительство Нигерии не может контролировать свои вооруженные силы. Было бы поэтому по меньшей мере наивным надеяться, что оно сумеет обуздать своих солдат сейчас, когда они занимаются грабежом и разбоем и возбуждены своей нежданной военной победой. В любом случае целью Нигерии является уничтожение лучших людей Биафры. Единственным возможным путем предотвращения катастрофы является ввод в страну нейтральных сил. Это помогло бы предотвратить геноцид, по сравнению с которым европейские события 1939-1945гг. покажутся детской игрой.

"Мы всегда знали, что эта война бессмысленна, мы всегда утверждали, что она не решит наших проблем. Чтобы прекратить кровопролитие, нигерийские руководители должны извлечь уроки из последней мировой войны: прочный мир может быть достигнут только после заключения почетного мира. Необходимо приложить немедленные усилия по скорейшему проведению мирных переговоров. Только таким путем может быть достигнут мир, которого хочет весь земной шар.

"Я призываю все правительства и международные организации, страны и церкви мира, людей доброй воли, наших друзей и врагов в интересах гуманизма встать на нашу защиту, покончить с голодом и смертью, которые сегодня являются единственными спутниками моего измученного народа. Я прошу мир откликнуться на этот отчаянный призыв и оказать на Нигерию любое возможное давление, чтобы спасти мой народ от голодной смерти. Я хочу закончить это выступление торжественным заявлением, повторив еще раз то, о чем говорил выше: спасите мой народ от физического уничтожения.

"Повторяю, единственной причиной, по которой Нигерия стремится отгородить Биафру от всего мира "железным занавесом", не допустить присутствия иностранных наблюдателей и честных журналистов, а не подобранных специально федеральным правительством, является ее желание скрыть от мировой общественности сведения о тех гнусных преступлениях, которые федералисты намерены совершить в Биафре. Если же их подлые замыслы осуществятся, мне страшно даже подумать о судьбе тех, кто руководил нашей борьбой, о судьбе, которая постигнет ученых и великолепных специалистов, рабочих высокой квалификации и просто народ Биафры.

"Я повторяю, что политика геноцида по отношению к моему народу не является внутренним делом Нигерии. Те державы, которые вооружали Нигерию и помогли ей добиться победы над нами, теперь обязаны вмешаться и убедить Говона разрешить доступ на территорию Биафры международным благотворительным обществам и иностранным наблюдателям, чтобы накормить голодных, излечить больных и спасти целый народ от полного уничтожения. Если им не удастся убедить Нигерию открыть дорогу помощи, это будет означать, что их декларации о гуманизме были не чем иным, как красивой демагогией. Я повторяю, что цель Нигерии - геноцид. Доказательством обратного будет ее согласие допустить в страну представителей мировой общественности.

"Мой народ вынес на своих плечах то, что могут вынести лишь титаны, он дрался, как дерутся герои, он осмелился на то, на что осмеливаются лишь боги. И мы разочарованы равнодушным отношением мира к нашим страданиям. И все же мы верим, что правда на нашей стороне. Мы убеждены в том, что Биафра не умерла. Биафра была рождена на крови невинных людей, убитых в Нигерии во время погромов 1966 года. Биафра всегда будет жива, но не как мечта, а как реальная цель и осуществимый идеал моего народа, который видит в создании своего собственного государства последнюю надежду на мир и безопасность. Биафра не может быть уничтожена силой оружия.

"Я пользуюсь случаем, чтобы выразить благодарность всем деятелям и организациям, которые приносили жертвы во имя нашего существования. Мы заверяем их, что их жертвования были не напрасными.

"Биафра жива. Борьба продолжается. Да здравствует Республика Биафра!" [Ibid., р.454-456]

Что касается реалистически мыслящих нигерийцев, то с окончанием войны стоящая перед ними задача была коротко сформулирована в передовой статье газеты "Нью-Йорк таймс" от 14 января 1970г.: "Будущее Нигерии как единой страны и уважаемого члена международного сообщества в значительной степени зависит от мудрости и гуманности, которые проявят ее руководители после своей военной победы". Эта задача была с честью решена всеми нигерийцами: Биафре была оказана всесторонняя помощь в восстановлении экономики, политической реконструкции и реинтеграции. К удивлению как друзей, так и врагов, мы добились в этой области такого же успеха, как и в гражданской войне.

В нигерийских политических конфликтах этнические факторы доминируют над классовыми. Из-за особенностей нигерийской социальной структуры такое положение будет сохраняться в течение еще некоторого времени независимо от партийно-политической системы. Со временем, по моему мнению, произойдет изменение экономических, политических и социальных условий и появится поколение политических лидеров, государственных служащих, бизнесменов и офицеров, которые будут служить интересам не отдельных племен, а страны в целом. Но в настоящее время в Нигерии лидеры различных общественных групп являются самыми худшими разносчиками трайбализма, инициаторами разрушительных конфликтов и политических акций. Для того чтобы завоевать власть и добиться преуспевания, нигерийские политические и общественные деятели проводили политику раскола, патронажа, которая в конечном счете привела к катастрофе. Страх, подозрительность, нетерпимость и жадность являются постоянными спутниками любого кризиса и любой конфронтации в Нигерии. Это не боязнь насилия или мести, а страх перед дискриминацией, страх стать жертвой захвата власти какой-либо этнической группой. Этот страх имеет множество граней: в политической жизни это конституционный дисбаланс, в экономической - несправедливое распределение "национального пирога", в социально-культурной - попрание традиционных ценностей, в образовании - неравенство возможностей. Равное политическое, социальное и экономическое развитие регионов расширит взаимопонимание, рассеет страх и заложит основы национальной гармонии.

ГЛАВА XII. РОЛЬ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН
Если бы в нигерийские дела не вмешивались другие страны (особенно это касается развитых государств), нигерийский кризис мог бы и не перерасти в гражданскую войну. Без обещаний и заверений с их стороны о моральной и материальной поддержке, а также об открытом признании Биафры Оджукву мог бы и не пойти на провозглашение Восточного региона суверенным государством. Возможно, однако, что я слишком далеко захожу в своих предположениях.

Судя по общей политической линии и целям в Африке покойного К.Нкрумы, его не слишком дружественному заявлению в адрес Абубакара Тафава Балевы и Нигерии после смерти сэра Абубакара во время первого переворота, а также учитывая то обстоятельство, что один из главных организаторов январских событий 1966г. укрылся в Гане, а другие стремились туда попасть, факт неучастия Ганы прямо или косвенно в перевороте не так уж важен.

У администрации генерала Иронси имелась договоренность об английском военном содействии в том случае, если майор Нзеогву и его группа отказались бы подчиниться власти генерала. Ряд английских служащих и университетских преподавателей, живших и работавших на Севере, если не прямо способствовали, то, во всяком случае, активно поддерживали второй переворот. Для англичан не было секретом, что Север был более покладист и менее радикален и упрям, чем Юг.

Страсти обеих сторон подогревались зарубежными корреспондентами и прессой. Именно сообщение Радио Котону о нападениях на хауса на Востоке вызвало повальные убийства выходцев с Востока на Севере в сентябре и октябре 1966г. Корреспондент лондонской "Дейли экспресс" Уолтер Партингтон 6 октября 1966г. сообщал: "Нигерийские и английские дипломаты стараются преуменьшить подлинные размеры ужасных событий на Севере, очевидно, для предотвращения паники среди европейцев и оставшихся там ибо... Я теперь не знаю, остались ли еще ибо в Северном регионе - около 30 человек безуспешно старались попасть со мной в самолет,- потому что, если они не мертвы, они прячутся где-нибудь в буше... Парящие над бушем грифы обозначают места смерти тех, кто бежал от террора... Я видел грифов и собак, раздирающих трупы ибо, я видел и женщин и детей народности хауса, размахивающих мачете, дубинками и ружьями".

В главе I я уже упоминал о посреднических усилиях генерала Анкры из Ганы, императора Хайле Селассие и Мартина Лютера Кинга по достижению мирного урегулирования нигерийского кризиса.

Так как сложный комплекс проблем, приведших к гражданской войне, сначала не был понятен окружающему миру, то и соответственно позиции великих держав были выработаны не сразу. Находясь под впечатлением отчаянной и фанатичной подготовки Биафры к войне, ЦРУ рекомендовало американскому правительству проводить в Нигерии осторожную линию, имея в виду возможную победу Биафры. Посольство США в Лагосе, однако, недвусмысленно посоветовало Оджукву не предпринимать попытки отделения и, уж во всяком случае, не рассчитывать на поддержку американского правительства. Как выяснилось позднее, ни федеральное правительство, ни сепаратисты не получили в своей борьбе официальной поддержки США. Американское правительство, бывшее традиционным поставщиком оружия в Нигерию, отказалось не только продолжать поставки, но и продавать боеприпасы к оружию, закупленному до войны. Хотя используемый Биафрой самолет Б-26 был американского производства, бесспорных доказательств участия в той сделке американского правительства не было. Официальная версия такова, что самолет был списан ВВС США. Действительно, в международных отношениях нет постоянных друзей, есть только постоянные интересы.

Нейтралитет американского правительства не удовлетворял американскую общественность. Массированной и весьма эффективной пропагандой Биафра добилась активной поддержки мятежников в США. Влиятельные американские евреи считали Биафру Израилем Африки и делали все возможное, чтобы ее поддержать и укрепить. Американские католики в соответствии с высказываниями папы римского рассматривали нашу борьбу как религиозную войну между "кровожадными мусульманскими собаками и страдающими детьми папы". Были и такие, как известный политический деятель Эдвард Кеннеди, который под нажимом лобби и убежденный доводами священников-ирландцев из Биафры провел параллель между гражданской войной в Нигерии и американской войной во Вьетнаме.

Американцы в своей массе чрезвычайно эмоциональны и сентиментальны. Большинство из них находилось под сильным влиянием умелой пропаганды Биафры, особенно рассказов о "геноциде", сопровождаемых демонстрацией фотографий голодающих детей. Один американец в знак солидарности с Биафрой сжег себя перед зданием ООН в Нью-Йорке. Ни один настоящий ибо в США или где-либо еще не совершил подобного героического поступка. Пропаганда сепаратистов была настолько убедительной, что кандидат в президенты США от республиканцев в 1968г. Ричард Никсон в одном из своих заявлений в ходе избирательной кампании высказался в поддержку Биафры: "То,что сейчас происходит в Нигерии,- это и есть геноцид, а голод - жестокий убийца. Сейчас не время соблюдать всевозможные правила, "использовать обычные каналы" или придерживаться дипломатического протокола. Даже в самых справедливых войнах уничтожение целого народа является аморальной целью. Оно не может быть оправдано. С ним никогда нельзя смириться" [Ibid., р.334].

Когда же Никсон стал хозяином Белого дома, более объективная информация изменила, очевидно, мнение президента, но его жена осталась в первых рядах "благотворителей" Биафры. В начале 1969г. пропагандистская кампания была столь успешна, что американское правительство предложило предоставить 4 военных транспортных самолета для перевозки грузов в Биафру. Протест нашего правительства и возмущение нигерийской общественности сорвали осуществление этого "доброго" дела. Однако несколько позднее США еще раз попытались оказать помощь Биафре. На этот раз несколько американских судов явно без согласия нашего правительства ошвартовались в гавани Лагоса, откуда исчезли примерно через 2 месяца. Стремясь добиться урегулирования нигерийского кризиса, американские конгрессмены и сенаторы неоднократно посещали обе стороны.

Хотя сепаратисты имели представительство в Нью-Йорке и его филиал в Вашингтоне, а биафрцы, переселившиеся в США,- статус беженцев, право на жительство в стране и стипендии по государственной линии, американское правительство не оказывало активной поддержки какой-либо из сторон. Американское правительство предусматривало оказание помощи в послевоенном восстановлении и реконструкции независимо от того, на чьей стороне окажется победа. Когда один нигерийский федеральный деятель стал посмеиваться над сотрудником ЦРУ по поводу взаимоотношений США и Биафры, тот так объяснил американское невмешательство: "Если мы поддержим другую сторону, вы расцените это как повторение "залива Кочинос на Кубе". Рассматривая Нигерию как сферу интересов Великобритании, США были заняты своей войной во Вьетнаме и не были готовы к военному вмешательству в еще одном регионе.

Колебания в выработке позиции британским правительством в первый период нигерийской гражданской войны объясняются деятельностью его чиновников в Нигерии. Заместитель посла Великобритании в Энугу Паркер в душе был сторонником суверенной Биафры - многие иностранцы склонны быть патриотами той части страны, куда они направлены на работу. В своих подробных донесениях в Лондон он приводил аргументы в пользу Биафры и изобразил ее жизнеспособным государством, достойным моральной и материальной поддержки Великобритании. Паркер был также озабочен сохранением английских капиталовложений на Востоке, особенно в области нефтедобычи. Однако английский посол в Лагосе сэр Дэвид Хант, так же как его американский коллега, отговаривал Оджукву от попытки отделения. Хотя политическая нестабильность, которую постоянно испытывала Нигерия, в большой степени лежала на совести англичан, они предпочитали существование большого нигерийского рынка в качестве единой политической единицы. Великобритания создала Нигерию и гордилась бы возможностью сохранить ее.

В заслугу английскому правительству можно поставить то, что его моральная поддержка федералистов была непоколебимой. Однако английский народ, большая часть прессы и некоторые члены парламента под воздействием пропаганды Биафры искренно ей сочувствовали. Их суждения, официальные заявления, действия и даже дебаты в парламенте были подчинены единственной цели - спасти жизни и имущество народа ибо и предотвратить его страдания. В ходе дебатов в палате общин по нигерийскому вопросу в марте 1969г. государственный секретарь иностранных дел Майкл Стюарт четко сформулировал аргументы против попыток отделения в Африке. Он сказал:

"Мы должны помнить не только о том воздействии, которое окажет победа сепаратистов на Нигерию, но и о ее воздействии на другие африканские страны... Мои слова сейчас диктуются выработанным за многие годы глубоким убеждением, что одними из самых важных, ключевых моментов мировой политики в настоящее время являются следующие: народам Африки, которых столько веков подвергали насилию, обращали в рабство и унижали более сильные развитые народы, должна быть предоставлена возможность занять свое законное место в мире. Но я знаю также, что африканцы никогда не войдут в семью равноправных народов, если им не удастся создать государства, жизнеспособные экономически и политически. А пока их государствам угрожает расколом трайбализм, Африка будет плестись в хвосте у других континентов. Такова единственно правильная точка зрения на нигерийскую проблему. Разделяя эту точку зрения, правительство Ее Величества с самого начала считало и считает сейчас, что попытка ибо поднять мятеж и отделиться в ответ на нанесенные им обиды, каковы бы они ни были, была трагической ошибкой и что нигерийское правительство имело полное право подавить мятеж силой. Но, реализуя свое право, федералисты должны взять на себя и соответствующие обязательства".

Каждый раз, когда вопрос о войне в Нигерии ставился в палате общин, английским военным поставкам федеральному правительству уделялось внимание, не соответствовавшее их масштабу. Можно составить представление о незначительности размеров английских военных поставок Нигерии хотя бы из того, что в то время, когда существовала угроза прекращения поставок оружия, доля Великобритании в общем объеме военных поставок федеральному правительству составляла 11%, а перед войной они покрывали Лолее 80% нашей общей потребности в оружии. Но эти стабильные, хотя и ничтожные поставки вместе с моральной поддержкой были жизненно необходимы для страны и полезны с точки зрения тактических и стратегических целей Нигерии. В сентябре 1968г. широко известный ученый Маргарет Пэрхэм, африканистка и специалист по Нигерии, обратилась к Оджукву и ибо с призывом отказаться от раскола во имя человечности. При посещении Нигерии в марте 1969г. английский премьер-министр Гарольд Вильсон, несмотря на критику и оскорбления в его адрес, выдвинул даже предложение лично встретиться с Оджукву.

Великобритания очень разочаровала федералистов своим отказом поставить нигерийскому правительству боевые самолеты, несмотря на то что мятежники имели Б-26 и угнанный у Нигерии и вооруженный "фоккер-27". Отказ Великобритании привел в конце 1967г. к визиту в Москву постоянного секретаря министерства иностранных дел Эдвина Огбу с целью проведения переговоров о закупке для ВВС Нигерии истребителей-бомбардировщиков Миг-15, Миг-17 и Ил-28. Страх и паника, вызванные в федеральных войсках и среди гражданского населения действиями авиации мятежников в Лагосе, Кадуне, Кано и Макурди, определили необходимость немедленного использования в боевых операциях русских самолетов. Но у нас не было летчиков, способных управлять такими машинами. В период обучения нигерийских пилотов были приглашены летчики из Египта и наемники. Чтобы не допустить доминирующего советского влияния в ВВС Нигерии, англичане позднее, когда мы в этом меньше всего нуждались, предложили Нигерии несколько реактивных "провостов". Торговля с русскими активно развивалась - федералисты получали боевые самолеты в обмен на какао-бобы, позднее Советский Союз поставил 3 патрульных катера флоту, автоматы АК и 122-мм орудия и боеприпасы к ним для армии. К чести обеих сторон, федеральное правительство заключило договор с русскими о поставках вооружения на чисто коммерческой основе, без каких-либо обязательств военного, политического или идеологического характера. Советский Союз открыто встал на сторону нигерийского правительства, за что подвергался яростным нападкам средств массовой информации Биафры.

Франция в период нигерийского кризиса вела типичную для ее внешней политики двойную игру: в то время как министерство иностранных дел объявило о нейтралитете в гражданской войне (по крайней мере на первом этапе), специальные службы весьма активно сотрудничали с Биафрой. Первая подготовленная французами группа из 40 наемников должна была помочь армии Биафры взять Калабар, чтобы обеспечить прием и разгрузку там французских судов с оружием и военным снаряжением. Не сойдясь в ряде вопросов со своими союзниками, потеряв 5 человек убитыми и напуганные растущими успехами федералистов на всех фронтах, наемники, за исключением Штайнера и 3 других, спешно покинули страну. Французы уже рассматривали положение в Нигерии как необратимое, когда президент Берега Слоновой Кости Уфуэ-Буаньи решил поддержать сепаратистов и убедил французское правительство предпринять еще одну попытку.

К июлю 1968г. Совет министров Франции сделал пробиафрское заявление в поддержку самоопределения, а в ноябре 1968г. французы стали еще более решительно поддерживать мятеж и отделение. Крупные партии военного снаряжения перебрасывались в Биафру по воздуху из Либревиля, Сан-Томе и Абиджана. Задолго до того, как федеральные войска получили 122-мм орудия, французы поставили мятежникам 155-мм орудия. Вторая группа наемников, действовавших в Биафре в конце 1968 - начале 1969г., имела в своем составе пресловутого Штайнера, позднее захваченного в Судане. Эта группа намеревалась атаковать Оничу, форсировать Нигер в районе Асабы и предпринять самоубийственную попытку захватить Запад и Лагос. Они не сумели этого сделать и покинули страну, ничего не достигнув.

Французские интересы в гражданской войне были как политического, так и экономического порядка. Францию всегда беспокоило и продолжает сейчас беспокоить влияние Нигерии на так называемые франкоязычные африканские страны. Поэтому она стремилась путем раскола Нигерии подорвать ее влияние во франкоговорящей Африке - зоне ее особых политических, экономических и военных интересов. Учитывая нестабильность поставок нефти из Северной Африки, Франция была готова захватить английскую, по ее мнению, монополию на нефть Нигерии, что обеспечило бы ей более надежные поставки нефти (позднее Франция подписала в этих целях соглашение в Багдаде). Оджукву еще до начала гражданской войны обещал нефть Биафры ряду французских компаний (включая основную - САФР АП) в обмен на валюту и военное снаряжение. На Франции тяжело отразилось отсутствие поставок нефти из Нигерии во время арабо-израильской войны 1967г. В течение некоторого времени французское правительство отрицало свою поддержку мятежников и утверждало, что поставку оружия в Биафру и подготовку отрядов французских наемников осуществляют только представители частного бизнеса. Но нам было известно, что правительство Франции контролирует весь вывоз оружия из страны. К июню 1968г. министр иностранных дел Франции Дебре объявил о наложении эмбарго на военные поставки как Нигерии, так и Биафре, а всего лишь месяц спустя Франция призвала к урегулированию конфликта на основе предоставления народу Биафры права на самоопределение. В августе де Голль заявил, что нигерийский кризис нельзя разрешить военным путем. Совершенно очевидно, что в соответствии со своими принципами и представлениями Франция использовала нигерийский кризис для того, чтобы отомстить Нигерии за ее смелость, выразившуюся в разрыве дипломатических отношений с Францией после произведенного ею в 1962г. взрыва ядерного устройства в Сахаре. На пресс-конференции в сентябре 1968г. де Голль публично упомянул о возможности признания Францией Биафры в будущем.

Признание Биафры Берегом Слоновой Кости и Габоном, а также двуличие некоторых других франкоговорящих стран Африки в значительной степени объяснялось влиянием и давлением на них Франции. Один африканский лидер рассказал мне о своих весьма жарких спорах с де Голлем по вопросу о признании Биафры, в которых ему пришлось противостоять сильному давлению.

...

Французская моральная и материальная поддержка Биафры оставалась постоянной до конца войны. Когда же Франция наконец поняла, что поставила не на ту лошадь, она устроила большой "гуманитарный" спектакль, решив сыграть роль спасительницы Биафры от "уничтожения". Для этого Франция обратилась к президенту Камеруна Ахиджо с просьбой открыть свои границы для беженцев из Биафры, которых должна была принимать ООН. Однако биафрцы после окончания войны остались в Нигерии, где нигерийские войска и их соотечественники отнеслись к ним тепло и сердечно.

Политика других европейских стран в отношении гражданской войны в Нигерии носила двуличный характер. Западная Германия, объявив о своем нейтралитете, взяла на себя все финансовые расходы Каритас (Католическая организация по оказанию помощи) и содействовала поставкам оружия обеим воюющим сторонам. И конечно, представительство Биафры во Франкфурте, позднее переведенное в Бонн, действовало весьма активно, да и пресса ФРГ была в значительной степени настроена в пользу Биафры. Захват 3 июня 1969г. на Среднем Западе нефтяников из "Аджип" и осуждение их на смерть, как ничто другое, привлекло к гражданской войне внимание Италии. Западный мир обратился к Оджукву с просьбой об освобождении нефтяников, что и было выполнено позднее.

Нейтральная Швейцария еще более охотно сотрудничала с мятежниками, поставляя Биафре через Танзанию бесплатно партии оружия. Агентство "Маркпресс" В.Бернгарда, расположенное в Женеве, было официальным пропагандистским рупором Биафры. Пользуясь услугами "Маркпресс" и других европейских, а позднее и американских фирм, связанных со средствами массовой информации, Биафра ввела в военное искусство новый элемент - использование одной из воюющих сторон профессиональных пропагандистов, не участвующих в боевых действиях и работающих на чисто коммерческой основе. Эти профессионалы в значительной степени содействовали тому, что Биафра жила и сопротивлялась в течение такого долгого времени. Когда выяснилось, что в результате деятельности "Маркпресс" позиция федеральной стороны оказалась в Европе и Америке совершенно, неправильно понятой, Нигерии пришлось перейти в контрнаступление и нанять таких же профессионалов - Галицина, Чарта, Рассела и фирму "Бэретон и Маркстеллар" - для разъяснения своей точки зрения в Великобритании и США. Надо сказать, что материалы о геноциде и голоде, подготовленные Биафрой для доверчивых европейцев и американцев, дали большой эффект.

Израиль также активно, хотя и скрытно, поставлял Биафре оружие и боеприпасы через такие страны, как Танзания и Габон. Было очевидно, что Израиль был намерен выступить в противовес арабам, принявшим сторону федералистов. Естественно, что Израиль стал оказывать помощь Биафре - "гонимому народу" Западной Африки...

В начале войны Чехословакия продала федеральному правительству несколько тренировочных и оперативных самолетов Л-29.

В Южной Европе Португалия и Испания открыто приняли сторону Биафры. Это было продиктовано их стремлением задушить надежды африканцев в своих колониях. Распад Нигерии ослабил бы Африку и воспрепятствовал бы объединению усилий в деле избавления континента от колониализма и расизма. ЮАР и Родезия поддерживали Биафру по этой же причине. Что касается Оджукву, то для осуществления мечты своей жизни - управления если не всей Нигерией, то хотя бы ее частью - он готов пойти на союз и со святыми, и с дьяволом. В качестве перевалочной базы использовался Сан-Томе. Из "нейтральной" Швеции прибыл граф фон Розен на своем "миникорне", спасавший Биафру и ее "голодающих детей". Европейские торговцы оружием способствовали затягиванию войны: в значительной степени обе стороны зависели от оружия, которое поставлялось с черного рынка через сомнительных агентов, готовых на все ради быстрой наживы. Часто они намеренно задерживали поставки уже оплаченного оружия и боеприпасов, если им казалось, что сторона, купившая его, берет верх. Иногда они поставляли нестандартные или устаревшие боеприпасы, которые не подходили к имеющемуся оружию. В конце войны федеральное правительство пошло на большие расходы, чтобы затопить в океане ненужные боеприпасы такого рода, которые были поставлены обеим сторонам. Классическим примером двурушнической деятельности поставщиков оружия может служить эпизод со старым самолетом ДС-4. Его пилот, доставив груз мятежникам, на обратном пути приземлился в Лагосе и продал федеральному правительству сам самолет. Этот человек успешно сотрудничал с обеими сторонами и нажил себе большое состояние.

Одним из парадоксов гражданской войны в Нигерии было то, что в одном лагере оказались Танзания, Замбия, Родезия, ЮАР, Португалия и Испания. Мотивы поступков расистских колониальных режимов понять легко, но весьма трудно найти объяснение действиям Ньерере. Единственным правдоподобным объяснением может быть то, что, будучи крайне эмоциональным человеком, он считал, что африканский лидер такого веса и репутации, как Н.Азикиве, в любом вопросе обязательно будет занимать правильную позицию, и был легко склонен Азикиве к поддержке Биафры. Гуманист Каунда последовал за Ньерере без всяких колебаний. Таким образом, 13 апреля 1968г. Танзания стала первой страной, официально признавшей Биафру. Большая часть оружия, поступающего из стран-поставщиков, шла через Танзанию. Незадолго до конца войны все перечисленные выше страны признали паспорт Биафры. В своем заявлении по случаю признания Биафры президент Ньерере продемонстрировал как серьезное предубеждение против федералистов, так и непонимание вопросов, из-за которых шла война. На встрече глав государств и правительств стран - членов ОАЕ в сентябре 1969г. в Аддис-Абебе он подписал меморандум в поддержку Биафры, резко осуждавший Нигерию. Если бы под меморандумом не было подписи, его авторство вполне можно было бы приписать Оджукву. Во время своего официального визита в Нигерию в 1976г. президент Ньерере выразил сожаления по поводу своих действий. Не будет преувеличением сказать, что сейчас президент Ньерере смотрит на Нигерию не только с восхищением, но и с некоторой завистью.

Помимо того что президент Берега Слоновой Кости Уфуэ-Буаньи убедил Францию более решительно поддерживать Биафру, в конце 1968г. он пожертвовал в пользу Биафры часть своего личного состояния. Уфуэ-Буаньи патологически боится Нигерии и ее влияния в Западной Африке. По этой причине он разработал теорию о нежизнеспособности больших федераций. Как мне кажется, он должен был бы слышать о существовании Австралии, Канады и США. Как и Габон, Берег Слоновой Кости был перевалочным пунктом для грузов, идущих в Биафру и из нее, особенно военного снаряжения. Обе страны предоставили возможность для обучения на своих территориях солдат и офицеров сил Биафры. Они готовили административные кадры, принимали "голодающих детей".

Большинство африканских стран, целостности которых угрожала потенциальная опасность раскола, поддерживали федеральное правительство. В первых рядах этих стран был Нигер. Он не только поддерживал Нигерию, но и закупал для нее оружие и боеприпасы у тех стран, которые не хотели прямо осуществлять военные поставки Нигерии. Это вызвало недовольство Франции. Камерун открыто поддерживал федералистов. За исключением Мавритании, все страны Магриба также были на стороне федерального правительства. Алжир прислал медикаменты и группу медицинских работников. Был момент, когда некоторые наши боевые части зависели почти полностью от алжирских врачей, многие из которых, пройдя через алжирскую войну за независимость, имели опыт медицинской работы в самых сложных условиях. Они очень помогли нам.

Эфиопия, Кения и Уганда были явно настроены против попытки отделения, хотя открыто не высказывались в нашу пользу. Как ни удивительно, такую же позицию занял Сенегал. Заир, тогда он назывался Конго (Киншаса), сам переживший трагедию гражданской войны, активно выступил на стороне федералистов. Он оказывал нам моральную поддержку и предложил в случае необходимости предоставить федеральному правительству средства для приобретения оружия и другого необходимого снаряжения. После окончания гражданской войны он предоставил Нигерии финансовую помощь и направил самолеты для оказания содействия в восстановлении. К несчастью, при возвращении домой один из этих самолетов упал в районе Порт-Харкорта. Экипаж в составе 4 человек погиб.

Большинство других африканских стран либо твердо поддерживали федеральное правительство, либо были нейтральны. К концу войны исключение составили, как ни странно, Гана и Сьерра-Леоне. В одном из дипломатических донесений Биафры от 11 ноября 1969г. сообщалось следующее: "Решение вопроса об открытии миссии в Аккре или Фритауне будет зависеть от результата имеющих сейчас место дипломатических шагов и доклада направленного туда ответственного работника относительно возможности финансирования этих мероприятий. Предпринимаются все возможные шаги для достижения успеха в этом районе: широкая поддержка западноафриканских государств, в особенности англоговорящих, имеет серьезнейшее значение для успеха нашей вцешней политики в будущем".

Примерно за 10 дней до окончания войны Лагос тайно посетила делегация Ганы во главе с бригадным генералом Африфа. Этот визит был предпринят с целью обосновать необходимость признания этой страной Биафры в случае, если Нигерия не объявит о прекращении огня.

Тем временем в Сьерра-Леоне на благо Биафры активно работал Ф.Нвокеди, человек, близкий к новому премьер-министру Сиаке Стивенсу. В цитируемом выше дипломатическом донесении говорилось: "Латиноамериканцев заставили принять участие в конфликте, который, как они до сих пор считали, их никак не касается. Делегаты Биафры были приняты министрами и высшими официальными лицами ряда правительств и заручились обещаниями, что нам будет оказана помощь через Каритас и поддержка мирных инициатив в ООН или других местах. В некоторых из этих стран созданы общества дружбы с Биафрой. Следует особо упомянуть поддержку Чили. Дипломатическая деятельность в карибских странах также принесла некоторый успех. Было выражено понимание нашего дела, особенно в районах с преобладанием черного населения. Следует отметить особо теплые настроения в Гайане и на Ямайке".

Причины, по которым Гаити "папы Дока" Дювалье признала Биафру, были, как пишет Джон де Сент-Джорре, следующие: "Создавалось впечатление, что, во-первых, это была вспышка раздражения, направленная против англичан,- только что был выпущен фильм по остро критической книге Грэма Грина "Комедианты", и, во-вторых, никто, кроме биафрцев, никогда, очевидно, не спрашивал мнение "папы Дока" по международным вопросам и не просил в них его содействия" [ St.Jorre J. de. The Nigerian Civil War. Sevenoaks, 1972, p.293].

Международные организации в целом поддерживали существование Нигерии как политического целого в той или иной форме. Секретариат Содружества, под эгидой которого в Лондоне и Кампале были проведены мирные конференции, высказался в пользу Нигерии как единого государства. Организация африканского единства, а также председатель консультативного комитета ОАЕ по Нигерии император Хайле Селассие организовали две мирные конференции - в Ниамее и Аддис-Абебе. Стремясь получить Нобелевскую премию мира и будучи не только председателем консультативного комитета ОАЕ, но и высокоуважаемым африканским лидером старшего поколения, император Хайле Селассие упорно, но безуспешно добивался прекращения огня и мирного урегулирования конфликта. Хотя главы государств - членов ОАЕ приняли резолюцию, призывающую к прекращению гражданской войны и мирному разрешению всех противоречий в рамках единой Нигерии путем переговоров, резолюция не была выполнена. Последняя конференция, созванная в ноябре 1969г. без выдвижения каких-либо предварительных условий, была сорвана Оджукву, надеявшимся, по всей видимости, на свои внешнеполитические успехи. Он верил, что если ему удастся продержаться против федеральных войск достаточно долго, то он сможет привлечь международное общественное мнение на свою сторону и выиграть войну дипломатическим путем.

Позиция ООН точно отражена в уже приводимом дипломатическом донесении Биафры: "Президент Генеральной Ассамблеи Энджи Брукс из Либерии приняла нашу делегацию и выказала готовность отправиться в поисках мира как в Биафру, так и в Нигерию. Несмотря на такое важное достижение, Секретариат ООН все еще настроен враждебно, а в Совете Безопасности из великих держав, контролирующих ООН, все, кроме Франции, остаются непреклонными. ... В настоящее время началась подготовка плана наступления на Нигерию с трибуны ООН, которое должно достигнуть высшей точки к Генеральной Ассамблее следующего года". За девять месяцев до сессии Генеральной Ассамблеи и через два месяца после подготовки этого донесения Биафра перестала существовать. Но к ноябрю 1969г. Биафра имела одиннадцать зарубежных миссий и представительств, в основном в Африке и Европе, а также в Нью-Йорке. В Африке - в столицах Берега Слоновой Кости, Габона, Танзании и Сан-Томе, в Европе - в Лондоне, Париже, Бонне, Лиссабоне, Гааге и Женеве.

Несмотря на огромный размах американской войны во Вьетнаме, мировая пресса и средства массовой информации находили место и для гражданской войны в Нигерии. Деятелям из "Марк-пресс" удалось представить в нужной Биафре трактовке противоречия, приведшие к войне, добиться сочувствия и поддержки сепаратистов. Эта поддержка была немедленно использована для закупки оружия. Война привлекла к себе внимание мирового общественного мнения; за ней следили по телевидению, публикации и фотографии "голодающих детей" Биафры стали привычным зрелищем, особенно в западном мире. На описание войны в прессе было израсходовано много бумаги и чернил, причем не только во время, но и после окончания боевых действий. Большинство журналистов и редакторов писали, стремясь не к объективному освещению событий, а с оглядкой на отношение к проблеме владельцев газет. Когда 17 января, сразу же по окончании войны, я выступал перед представителями мировой прессы, один журналист прямо сказал мне, что он был послан редактором в Нигерию не для того, чтобы писать об успехах федеральных войск и федерального правительства. У него были свои инструкции.

Высказанные сторонниками Биафры опасения относительно возможности массового уничтожения ибо федеральными войсками после окончания войны были необоснованны. Офицеры нигерийской армии приняли решительные меры, чтобы не допустить никаких инцидентов подобного рода. Отказ генерала Говона от так называемой помощи сторонников Биафры, которую он охарактеризовал как "деньги, запятнанные кровью", еще более озлобил западную прессу, и она этого не скрывала. Общий же характер позиции африканцев к концу войны может быть суммирован следующим образом: "Наступил мир. Попытка отделения нигерийских регионов принадлежит уже истории, так как Республика Биафра, созданная империализмом в целях "балканизации" Африки, прекратила свое существование. Великое множество честных и не особенно честных замыслов похоронены вместе с ней... Победа Нигерии должна быть расценена как победа Африки и африканцев над духовным наследием прошлого, над силами, которым не удалось расстаться с представлением об Африке как о континенте, который заслуживает лишь эксплуатации и порабощения".

ГЛАВА XIII. ГУМАНИТАРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Гражданская война в Нигерии, с точки зрения федералистов, была войной за единство, реинтеграцию, и именно в силу этого - гораздо более трудной войной для строевых командиров, которые должны были разрабатывать и осуществлять военные операции, помня о конечной цели боевых действий - воссоединении с сегодняшним противником. Огромное значение имел фактор отношения к солдатам и офицерам противника, к гражданскому населению районов, в которых велись боевые действия. Ежедневно возникали сложности и противоречия, которые было решить не просто: как вести боевые действия, причиняя лишь ограниченный ущерб, как наносить раны и одновременно лечить, как принудить к подчинению без смертельных увечий, как накормить и разместить гражданское население, не подвергая при этом наши войска опасности со стороны вражеских разведчиков, как добиться капитуляции противника, не нанося ему необратимых психологических травм. Как кадровый военный, достаточно разбирающийся в причинах гражданской войны, и как убежденный оптимист, особенно когда дело касается нигерийского государства, его единства, стабильности и будущего прогресса, я выступил за скорейшую ликвидацию мятежа, за организацию решительного отпора врагу, не убивая при этом его человеческое достоинство.

Трагедия, которую пережило население Нигерии в период, предшествующий гражданской войне, бегство ибо из других частей страны на Восток, а представителей других национальностей - с Востока были той почвой, на которой выросли сложнейшие отношения периода кризиса и гражданской войны. Ниже я остановлюсь на человеческих и гуманитарных аспектах войны, рассмотрев их на примере поведения нигерийцев в районах, на территории которых не велись боевые операции федеральных войск, и отношений, которые у них сложились с их братьями и сестрами из районов боевых действий.

Когда гражданская война перекинулась за пределы Восточного региона и боевые операции стали разворачиваться на территории Среднезападного штата, трагедия приняла национальный характер. Сразу же последовали щедрые пожертвования денег и ценных вещей в фонд помощи вооруженным силам. Рыночные торговки, школьники, государственные служащие, научные работники, предприниматели - все они внесли посильный вклад, продемонстрировав свое отношение к делу федералистов и заботу о пострадавших. Другими словами, если человек не мог принять непосредственного участия в боевых действиях, он оказывал финансовую помощь. После капитуляции сепаратистов большинство нигерийцев в незатронутых войной частях страны с готовностью откликнулись на призыв сделать пожертвования в фонд помощи своим согражданам, на восстановление хозяйства разоренных войной районов. Частные компании, правительства штатов и различного рода общества предоставляли деньги, материалы и рабочую силу, всемерно содействуя скорейшему залечиванию ран, нанесенных Нигерии войной.

В самом начале гражданской войны федеральное правительство обратилось с призывом к нашим войскам вести честную и благородную борьбу за территориальную целостность родины. Насколько мне известно, за исключением нескольких случаев неэтичного поведения офицеров и осуществления ими недостаточного контроля над своими войсками, что повлекло за собой соответствующие нарушения, федеральные войска соблюдали кодекс чести на протяжении войны лучше, чем нигерийские граждане соблюдают законы в мирное время. Ничто не может служить лучшим подтверждением этого, чем свидетельство группы международных наблюдателей, прибывших в страну в самый критический период войны. К 1968г. гнусные измышления мятежников о голодающих детях и политике геноцида, якобы проводимой федералистами в отношении народа ибо, пустили глубокие корни в Европе и Америке. Друзья Нигерии за границей были обеспокоены ростом отрицательных настроений среди населения своих стран и в официальных кругах. Они убедили федеральное правительство разрешить группе наблюдателей из западных и восточных стран посетить любые районы боевых действий федеральных войск по их усмотрению без каких-либо ограничений и лично убедиться в том, как федералисты ведут войну, как обращаются с военнопленными и гражданским населением в районах, затронутых войной.

В этой группе были представители Канады, Польши, Швеции, Великобритании, ОАЕ и ООН. Их первый отчет от 2 октября 1968г. и последующие отчеты содержали убедительные сведения о гуманном характере действий федеральных войск в оперативных районах. Отчеты были составлены тщательно и содержали массу подробностей. Наблюдатели не останавливались и перед тем, чтобы указать федеральной стороне на имеющие место недостатки. Они скрупулезно расследовали все обвинения и слухи о нарушениях со стороны федеральных войск. Заключительный отчет, подписанный 12 февраля 1970г. представителями Канады, Польши, Швеции, Великобритании, ООН и ОАЕ, содержал полное оправдание федеральных войск: "Никаких доказательств геноцида не обнаружено. В военной зоне не выявлено признаков преднамеренного или систематического истребления населения и уничтожения принадлежащего ему имущества. Непрекращающиеся обвинения в намерении проводить политику геноцида следует расценивать как злостное игнорирование реальных фактов. Поведение войск федерального военного правительства было настолько гуманным, насколько этого можно ожидать от любой армии во время войны и после ее окончания. Силы федерального военного правительства вносят вклад в оказание помощи затронутым войной районам и прилагают усилия по их восстановлению".

Согласие федеральной стороны допустить иностранных наблюдателей в зону боевых действий было еще одним проявлением гуманности, человечности и доброй воли. А разрешение нейтральным наблюдателям посещать воинские подразделения во время боевых операций и характеризовать поведение солдат и офицеров не имело, насколько мне известно, прецедента в военной истории.

Война всегда несет с собой смерть и разрушение, и, невзирая на высокие морально-этические характеристики поведения федеральных войск, участвующих в боевых действиях, нигерийская война не явилась исключением из этого печального правила. В 50-х гг. в Европе я видел развалины городов, оставшиеся после второй мировой войны. Такое же печальное зрелище разрушений, которые несет с собой война, предстало передо мной в Оре и Офуса. После окончания боев оживленный рыночный центр Оре превратился в город-призрак, на дороге валялись трупы, стояли сожженные дома. Еще страшнее было на Бонни, где сгорела часть нефтяных установок; в Калабаре, где были разрушены цементный завод и порт; в Ониче, где были сожжены известные во всей Западной Африке сооружения: самый длинный мост и здание рынка; в Порт-Харкорте, где полностью сгорел единственный нефтеочистительный завод в стране, а сам цветущий город был превращен в развалины. Масштабы разрушений в Бенине, Асабе, Уйо, Икот-Экпене, Оверри, Абе, Нсукке, Энугу и Окигве зависели от степени оказанного нашим войскам сопротивления и оставляли не менее гнетущее впечатление. Я помню много нигерийцев, которые при своем первом посещении районов, по которым прокатилась война, не могли сдержать слез при виде развалин и запустения на месте прекрасных городов.

Век живи, век учись. Во время войны мне довелось наблюдать самые разные проявления человеческой натуры, спровоцированные напряжением и опасностями боевых действий. Выше я уже останавливался на проблеме членовредительства и на методах борьбы с ним. Я поражался тому, на что только ни пойдет солдат в условиях падения дисциплины и морально-боевого духа, чтобы избежать боя или, точнее говоря, не рисковать жизнью. Иногда выходило так, что, пытаясь спастись от смерти, они губили себя сами: многие "самострелы" кончались смертельным исходом. Но к концу войны, когда все шло хорошо - мятежники отступали, наше наступление было стремительным и хорошо согласованным, моральный дух был высок,- произошло невероятное: раненые солдаты стали отказываться от эвакуации в тыл. Много раз мне приходилось слышать обращенные ко мне слова: "Я хочу с вами закончить войну и поймать Оджукву". Каждый раз мне приходилось уговаривать раненых отправиться в тыл, обещая им, что мы еще будем воевать вместе. Только тогда они соглашались эвакуироваться. Трудно было поверить в то, что 3 или 4 месяца назад тот же солдат предпочел бы нанести себе увечье, только бы не идти в бой.

Однажды мне вручили письмо с просьбой отправить его, но я очень надеялся, что мне не придется этого делать. Ранним утром 12-я бригада должна была идти в наступление, я прибыл на передний край, чтобы лично наблюдать за развитием операции. Первый батальон уже начал наступление, и пока все шло хорошо; к атаке подготовился второй батальон, который должен был стремительно продвинуться через позиции, на которых закрепился первый батальон, чтобы дальше развить наступление. Один из солдат выскочил из окопа, надел свой вещмешок, проверил оружие, вложил в винтовку полный магазин и вдруг вытащил из кармана письмо, протянул мне и сказал: "Сэр, отправьте, пожалуйста, это письмо моей матери. Я знаю, что сейчас погибну, и хочу, чтобы мать позаботилась о моей жене и двух детях". Я взял у него письмо и, чтобы придать ему смелости, сказал, что в этом наступлении никто из федеральных солдат убит не будет, и отдал письмо своему адъютанту. Наблюдая за атакой батальона, я заметил, что мой недавний собеседник ведет себя как человек, у которого в жизни нет никаких забот. Операция была очень удачной. В течение 24 часов мы продвинулись на 5км, потеряв при этом всего 4 человек ранеными. Мятежники потеряли 7 человек убитыми, 5 мы захватили в плен. Через 3 дня я сам вернул солдату его письмо.

Еще один интересный случай был связан с рядовым Абдулахи, служившим в 105-м батальоне 17-й бригады. Батальон готовился к наступлению вдоль дороги Аба-Оверринта. Все было подготовлено, и, как обычно, я прибыл на передовую, чтобы лично наблюдать начало наступления. Непосредственно перед атакой я увидел, как один солдат среднего возраста вынул из своего вещмешка небольшой кожаный молитвенный коврик, отошел на несколько метров и стал молиться. Батальон начал движение, Абдулахи не двигался. Я решил не мешать ему и не разрешил никому его трогать. Мне было интересно узнать, что же он задумал. Когда его товарищи уже продвинулись метров на 150, Абдулахи вскочил, свернул коврик, бросил его в вещмешок, схватил винтовку и, сказав мне: "Бабу мутуа" ("Смерти нет"), побежал догонять свой батальон. Я последовал за ним, решив проследить за его действиями. Демонстрируя совершенно необычное мужество, он буквально воодушевил весь взвод. Сначала мне показалось, что он хочет реабилитировать себя. Примерно через километр мы встретили мощное и хорошо подготовленное сопротивление мятежников. Наши потери были тяжелыми, и, чтобы спасти положение, нам пришлось срочно ввести в бой1 06-й батальон. На Абдулахи не было ни царапины. Увидев меня ечером, он сказал: "Я же вам говорил". Я поразился его вере и удаче. Конечно, война требует веры: веры в товарищей и коллег, веры в бога, в высшее существо или во что-нибудь еще, веры в себя и в то дело, за которое ты сражаешься, наконец, веры в то, что не подведет оружие, которое ты держишь в руках.

Федеральные войска вели себя по отношению к гражданскому населению с пониманием, сочувствием, любовью и дружелюбием. В некоторых районах, особенно в неибовских районах среднего Запада, штатов Риверс и Юго-Восточном, симпатии были взаимными. В районах ибо гражданское население выходило из укрытий с чувством страха и растерянности. Поверив в живую пропаганду мятежников о геноциде, оно, естественно, ожидало от федеральных войск самого худшего. Но очень скоро их страх сменился удивлением от того теплого отношения, сочувствия и понимания, которые были проявлены федеральными ойсками и федеральными организациями по оказанию помощи. Постепенно такие же добрые чувства стало проявлять и гражданское население. Я знаю о том, что во время войны и непосредственно после ее окончания возникло большое количество дружеских связей, которые сохраняются и до сих пор. Я знаю солдат, которые из любви и сострадания усыновляли сирот, найденных в районах боевых действий. Я встречал этих детей, они сейчас живут в своих новых домах и уже ходят в среднюю дколу. В какой-то степени все это помогло сломить то непонимание и вражду, которые были вначале.

Во время проведения операций мы заметили, что дороги и тропы, по которым брели толпы беженцев, были обычно свободны от солдат мятежников, не разрешавших беженцам двигаться вместе с армией. Это открытие нам пригодилось. Мы не обращали внимания на забитые беженцами дороги, понимая, что по ним вряд ли передвигаются наступающие либо обороняющиеся мятежники. Это помогло нам и в оказании помощи беженцам, выходящим из укрытий.

Несказанное облегчение и радость, которые с первых же дней мира испытывали и не скрывали солдаты обеих сторон, знавшие друг друга по довоенному времени, были наглядным подтверждением существования между бывшими противниками дружеских чувств и симпатий. Уже спустя несколько часов после окончания войны создавалось впечатление, что эти люди никогда не обращали оружия друг против друга. Чувство единения с побежденными было таким сильным, что командир бригады, обнаруживший радиостанцию Бйафры в Ободо-Укву, отдал своим войскам категорическое распоряжение, чтобы станция была захвачена без потерь со стороны гражданских лиц. Он обязательно хотел сохранить жизнь многим своим друзьям по довоенному времени, работавшим там.

После окончания войны солдаты моего соединения с готовностью и радостью предоставляли свой транспорт, продовольствие, жилье, медицинские средства и свои собственные деньги гражданскому населению и военным (особенно раненым) другой стороны. Национальная комиссия по восстановлению засвидетельствовала это в докладе за июль 1970г.: "В первые критические недели после окончания гражданской войны нигерийская армия была основной силой по оказанию помощи населению. Были полностью использованы ее возможности, вытекающие из наличия соответствующей материально-технической базы и размещения армии на обширной территории в затронутых войной районах. Армия содействовала транспортировке людей, возвращающихся из бывшего анклава мятежников, обеспечивала медицинское обслуживание больных и организовывала снабжение населения продовольствием в тех районах, на которые еще не распространилась деятельность нигерийского Красного Креста и комиссий по восстановлению в штатах. В целом объем гуманитарной работы, проведенной армией, был весьма значительным".

Даже к возвращению на родину нигерийских детей, вывезенных во время войны, в том числе и в пропагандистских целях, в Габон и Берег Слоновой Кости, была немедленно привлечена армия. Федеральное военное правительство предприняло срочные меры для проведения этой операции.

Когда умолкли пушки, с федеральной стороны стало возможным проявление чувств братства, любви, понимания и сочувствия по отношению к своим согражданам, которые были на стороне мятежников. Очень скоро после окончания гражданской войны большинство сторонников отделения пришли к пониманию того, что война, которую многие считали единственным решением проблемы, была бесцельной. То обстоятельство, что мы так быстро осознали это по сравнению с другими странами, пережившими гражданскую войну, рассматривалось во всем мире как свидетельство человечности и гуманности нигерийцев, и ярко подтверждает нерушимость существующих между нами связей как единого народа сильной, единой Нигерии.

Кроме тех тактических и стратегических уроков, которые могли быть извлечены из различных военных операций гражданской войны, я пришел к выводу, что для успеха боевых действий необходимо, чтобы офицеры и солдаты были вдохновлены, одержимы поставленной задачей. Для того чтобы четко взаимодействовать для достижения общей цели, им даже нет необходимости придерживаться одинаковых социально-философских взглядов, быть связанными узами этнического единства или личной дружбы.

Из всех качеств и достоинств военного самым ценным является способность проявлять личную инициативу. В эпоху стремительного технического развития военным руководителям приходится сталкиваться с постоянными перестройками организационной структуры, особенно в условиях изменяющейся боевой обстановки. Но какими бы ни были технические достижения нашего века и их влияние на военную науку, основой действий отдельного бойца и боевого формирования остается импровизация. Военные должны осознать, что они больше зависят от профессиональной и технической компетентности и таланта своих коллег, чем от официальных приказов.

При угрозе политической стабильности государства обстановка в вооруженных силах может измениться как в лучшую, так и в худшую сторону. В этом случае управление со стороны военного правительства таким сложным по структуре обществом, каким является Нигерия, может стать затруднительным. Влияние военных как движущей силы модернизации в социально-экономической области и сфере безопасности, но не в политике будет возрастать. Их технические знания, их прямое и косвенное влияние и их повысившийся престиж необязательно должны привести к возвращению вооруженных сил в те области, которые недавно вновь стали полем деятельности гражданских и профессиональных политиков.

Война окончена. О ней, о причинах ее возникновения и ее последствиях писали, пишут и будут писать. Мне кажется, что извечной трагедией человека является его неспособность извлечь хороший урок из прошлого, чтобы в будущем избежать ошибок предшественников. Человеку присуще подсознательное желание забыть об уроках прошлого. Он надеется и верит в то, что прошлое можно игнорировать, что имеет значение только сегодняшний день, что никакая ошибка, совершенная сегодня, не может быть такой серьезной и трагической, как ошибка прошлого. Поэтому история повторяется. Но среди народов и людей есть и исключения. Я уверен в том, что Нигерия также должна стать таким счастливым исключением. Мы должны этого добиться, если хотим, чтобы наша страна достигла политической стабильности, экономического прогресса, всестороннего развития и социальной справедливости.


Кликнуть для увеличения.

Начальник штаба армии, бригадный генерал Хасан Кацина в 3-й дивизии.


Изучение военной карты в кабинете командира 13-й бригады, Икот-Экпена. "Вот ваша следующая цель",- говорит Обасанджо.


Обасанджо навещает раненых солдат в одном из полевых госпиталей.


Обасанджо на передовой.


Минометный расчет федеральных войск.


Во время поисков Филипа Эфионга близ Орлу.


Ликующие солдаты после захвата взлетно-посадочной полосы Ули-Ихиала.


Обасанджо в Ули-Ихиала.


Обсуждение условий капитуляции.


Обасанджо с лидерами Биафры.


Прибытие на радиостанцию в Ободо-Укву.


Бывшие офицеры, ожидающие проверки перед восстановлением в рядах нигерийской армии.


Обасанджо навещает детей в детском приюте, возвращающихся домой в конце войны. На шее у девочки бирка с именем.


Глава государства и главнокомандующий генерал Якубу Говон во время посещения бывшей зоны военных действий вскоре после окончания войны (второй слева).

Кого только не было в Африке...

СЕРГЕЙ КОЛОМНИН
РУССКИЙ СЛЕД ПОД КИФАНГОНДО
2014
Выкладываю, по сути, только огрызок книги. Без пояснений, примечаний и приложений.

ВСТУПЛЕНИЕ
В истории Анголы важное место занимает битва при Кифангондо (Batalha de Quifangondo, другое написание Kifangondo), по названию живописного местечка, расположенного на возвышенности в нескольких километрах к северу от Луанды рядом с рекой Бенго (Bengo). Здесь в период с 23 октября по 10 ноября 1975 года между объединенными силами МПЛА (Народное движение за освобождение Анголы) и кубинских воинов-интернационалистов с одной стороны и отрядами ФНЛА (Фронт национального освобождения Анголы), действовавшими совместно с регулярными частями заирских и южноафриканских войск и при поддержке контингента иностранных наемников с другой, произошло сражение, значение которого трудно переоценить для современной ангольской истории.

В свое время официальный орган Народных вооруженных сил освобождения Анголы (ФАПЛА) газета "Njango ya Swalali" назвала это сражение "матерью всех битв" ("Мае de Todas as Batalhas"). Считается, что именно с Кифангондо началось побдное шествие МПЛА в Анголе. Благодаря разгрому вооруженной оппозиции и иностранных интервентов под Кифангондо МПЛА сохранило контроль над столицей страны Луандой в канун даты, назначенной для провозглашения независимости. Лидер МПЛА Агоштинью Нето в ночь на 11 ноября 1975 года от имени своего движения объявил о независимости Анголы и сформировал однопартийное правительство, которое было позже признано многими странами мира и международными организациями.

Несмотря на то что боевые действия в районе Кифангондо по масштабу и продолжительности были не столь впечатляющими, как, например, битва за Куито-Куанавале в 1987-1988гг., а количество военнослужащих противоборствующих сторон, участвовавших в боях, не превышало нескольких тысяч человек, для ангольцев это была именно битва. "В канун нашей независимости Кифангондо, эта простая сельская земля, познал никогда ранее невиданное для нас гигантское скопление военной силы, боевой техники, войск и военных технологий. Кифангондо стал ареной жестокого сражения с участием международных сил",- считает участник сражения, ныне генерал ВС Республики Ангола К.Мело Шавиер (полное имя - Carlos Alberto da Silva e Mello Xavier). В слове "битва" для ангольцев кроется кардинальное значение этого события для всей последующей истории Анголы с 1975 года и вплоть до наших дней. И не случайно именно в районе Кифангондо в начале XXI века правительством Анголы был возведен величественный мемориал, который ныне считается главным национальным памятником героям Анголы в борьбе за независимость.

Ставшая достоянием гласности информация об участии в боях под Кифангондо на стороне ФНЛА воинских формирований ненавистного Черной Африке режима апартеида, существовавшего в то время в ЮАР, и иностранных белокожих наемников в огромной степени способствовала подвижкам мирового общественного мнения в пользу МПЛА и одновременно сильно подмочила репутацию лидера ФНЛА Холдена Роберто, на которого ставили США и другие страны Запада. В итоге руководители многих африканских стран, сначала осуждавшие вмешательство Кубы в войну в Анголе, после тех событий заняли более взвешенную позицию и даже согласились с доводами МПЛА на его право на военную помощь со стороны Кубы. Поэтому Кифангондо - это не только крупная военная, но и огромная политическая победа движения МПЛА и его "вооруженной руки" - ФАПЛА (Народные вооруженные силы освобождения Анголы - Forgas Armadas Populares de Libertagao de Angola, FAPLA были официально основаны МПЛА 1 августа 1974 года и находились в стадии формирования).

Однако, несмотря на то что в Анголе битву при Кифангондо не без основания считают "исторической и судьбоносной", до сих пор не существует капитального научного труда, вышедшего в Анголе либо за ее рубежами, который бы подробно освещал ее ход, состав сил и средств противоборствующих сторон, значение и последствия сражения. Предпринятая более 30 лет назад журналистами ангольского военного издания "Njango ya Swalali" и историками ФАПЛА попытка написать историю войны на севере Анголы в 1975-1976гг. и событий при Кифангондо, безусловно, заслуживает огромного уважения. Однако те публикации во многом отражали только точку зрения победившей стороны, к тому же в распоряжении у журналистов "Njango ya Swalali" не было многих документов, которые сейчас благодаря Интернету и рассекреченным материалам находятся в открытом доступе.

В доступных сегодня письменных источниках о битве при Кифангондо прослеживаются разночтения как по количеству вовлеченных в противоборство сил и средств, так и по ходу самого сражения. В своих воспоминаниях участники битвы (как со стороны МПЛА и кубинцев, так и со стороны ФНЛА и его тогдашних союзников), если так можно выразиться, тянут одеяло на себя, подчеркивая свою роль в тех событиях и умаляя достижения противника. К тому же со времени тех событий прошло уже около 40 лет, и это накладывает свой отпечаток: человеческая память часто подводит. Поэтому вокруг событий под Кифангондо в октябре-ноябре 1975 года возникло несколько устойчивых мифов.

Трудность в восстановлении хода тех событий представляет и то, что исторические формуляры частей ФАПЛА отсутствуют: их не могло быть в условиях только начавшегося преобразования партизанских отрядов в регулярную армию. В воспоминаниях многие участники битвы вместо точного численного состава войск или конкретного типа боевой техники оперируют, часто некорректно, военными терминами, поэтому в них фигурируют некие "танковые части", "батальоны БРДМ", а одинаковые по численности подразделения именуются и "батарей", и "взводом", и "ротой". Ввиду отсутствия у ФАПЛА и ЭЛНА (ELNA, Exercito de Libertagao Nacional de Angola - Армия национального освобождения Анголы, военная структура ФНЛА) в тот момент четкой организационно-штатной структуры зачастую трудно разобраться в количестве вооружения и личного состава, принимавшего участие в тех событиях.

Автор поставил своей целью объективно проанализировать и обобщить имеющиеся в его распоряжении письменные источники, записи устных воспоминаний ветеранов ФАПЛА и кубинских интернационалистов, с которыми он встречался в Анголе и на Кубе, сторонников ФНЛА, участвовавших в сражении, а также ряд исторических трудов, в той или иной мере освещающих битву при Кифангондо в 1975 году.

В настоящем исследовании проанализирована общая обстановка в Анголе накануне сражения, дана расстановка политических и военных сил на севере Анголы в преддверии независимости, описываются ход сражения 23 октября - 10 ноября 1975 года, состав сил и средств противоборствующих сторон (по возможности приводятся цифры), анализируются основные причины победы объединенной группировки ФАПЛА и кубинцев и ее влияние на дальнейший ход событий в Анголе.

Эта работа, безусловно, носит и личностный характер: автор в 1977-1978гг. работал в Анголе в качестве военного специалиста (военного переводчика) Министерства обороны СССР и часто по роду службы выезжал в районы Кифангондо и Кашито, встречался с местными жителями, военнослужащими ФАПЛА и кубинских войск, расквартированных в Анголе, помнящих или принимавших активное участие в тех событиях. Эти воспоминания и встречи нашли отражение в данной работе.

Одну из задач исследования автор видел в восстановлении исторической справедливости в отношении роли советских поставок оружия и военного снаряжения в Анголу для МПЛА и кубинцев в канун провозглашения независимости страны. К сожалению, во многих источниках и воспоминаниях участников тех событий, особенно современных, практически не упоминается о помощи, оказанной МПЛА со стороны СССР непосредственно перед началом судьбоносной битвы.

Между тем, как показывают исследования, проведенные автором, решающую роль в разгроме вооруженной оппозиции, иностранных интервентов под Кифангондо сыграло именно советское оружие. И прежде всего несколько РСЗО БМ-21 "Град", поставленных из СССР в самый канун сражения, умелое применение этого нового по тому времени мощного средства огневого поражения. Это был первый случай боевого применения комплекса (PC3O/MLRS) БМ-21 "Град" не только в Анголе, но во всей Черной Африке. Если 10 ноября 1975 года у объединенных анголо-кубинских сил под Кифангондо не оказалось бы столь эффективного и результативного оружия, развитие событий в Анголе могло бы пойти совсем по другому сценарию.

НАКАНУНЕ НЕЗАВИСИМОСТИ
С приходом в апреле 1974 года к власти в Португалии Движения вооруженных сил (ДВС) новое руководство страны приняло решение "освободиться от колониального бремени" и предоставить независимость своим "заморским территориям", в том числе и Анголе. Национально-освободительное движение в Анголе в то время представляли три движения: МПЛА (лидер А.Нето), которому с начала 60-х годов XX века оказывали поддержку СССР и Куба; ФНЛА (лидер X.Роберто), ориентирующийся на США и Заир; УНИТА (Национальный союз за полную независимость Анголы), лидер которого Ж.Савимби также получал военную помощь от ряда западных стран. Новое португальское правительство признало эти организации официальными сторонами на переговорах, направленных на создание юридических условий для передачи власти в Анголе народу этой страны, в том числе и проведении выборов в Учредительное собрание. 4 января 1975 года в Момбасе (Кения) лидеры МПЛА, ФНЛА и УНИТА встретились и договорились о создании коалиционного переходного правительства, о будущих институтах власти и совместных вооруженных силах Анголы.

В январе того же года в Алворе (Португалия) было заключено четырехстороннее соглашение между МПЛА, ФНЛА, УНИТА и временным правительством Португалии, которое предусматривало: создание временного переходного правительства в Анголе, включающего представителей движений и представителей новой португальской администрации; создание смешанных административных органов управления и вооруженных сил из представителей трех движений; выборы Учредительного собрания в октябре 1975 года и избрание на нем президента страны. Согласно Алворскому соглашению от 15 января 1975 года, заключенному между правительством Португалии с одной стороны и МПЛА, ФНЛА, УНИТА с другой, провозглашение независимости Анголы и передача власти новому правительству были намечены на конкретный день - 11 ноября 1975 года.

Однако из-за давних политических разногласий между МПЛА, ФНЛА и УНИТА созданное коалиционное переходное правительство вскоре раскололось. По мере приближения 11 ноября противоречия между МПЛА, ФНЛА и УНИТА все более обострялись и вылились в открытые вооруженные столкновения, которые начались уже весной 1975 года.

В течение 1975 года ФНЛА и УНИТА активно получали иностранную военную помощь от стран Запада. В январе 1975 года ЦРУ США передало X.Роберто 300 тысяч долларов "для борьбы с МПЛА". В начале июня 1975 года ЦРУ США подготовило проект программы военной помощи проамериканским элементам в Анголе на сумму в 6 миллионов долларов. Однако "Комитет 40" и президент США Д.Форд пересмотрели ее в сторону увеличения и в июле 1975 года ассигновали вместо 6 миллионов 14 миллионов долларов.

Движение X.Роберто кроме ЦРУ США получало военную помощь от Заира, Франции, ЮАР, других западных стран и в определенный период Китая. Лидер УНИТА, также пользовавшийся поддержкой многих западных государств и ЦРУ США, пошел на беспрецедентный в национально-освободительном движении Африки шаг: обратился за прямой военной поддержкой к режиму апартеида ЮАР.

ФНЛА и УНИТА, фактически создав коалицию, стремились устранить МПЛА с политической арены вооруженным путем. Главную "зарубежную скрипку" в борьбе за устранение МПЛА с политической арены играли США. В июле 1975 года директор оперативного отдела Департамента Африки ЦРУ США Дж.Костелло, напутствуя назначенного руководителем оперативной группы ЦРУ в Анголе Дж.Стокуэлла (J.Stockwell), заявил: "Выделены 14млн. долларов на помощь Савимби и Роберто. Пока мы направляем оружие в Киншасу для восполнения того, что Мобуту (президент Заира Мобуту Сесе Секо.- С.К.) направил в Анголу из своих запасов. Наша задача - военным путем нейтрализовать МПЛА до проведения выборов в октябре".

25 июля 1975 года лидер ФНЛА X.Роберто открыто и публично призвал своих сторонников к тотальной войне против МПЛА и отдал своим вооруженным отрядам приказ захватить Луанду. "Мы идем в Луанду не для того, чтобы вести переговоры,- заявил он 24 июля в интервью корреспонденту "Франс Пресс",- а для того, чтобы взять в свои руки управление страной".

Вслед за ФНЛА войну МПЛА объявил и лидер УНИТА Ж.Савимби. В стране началась открытая гражданская война. В столкновениях в Луанде между МПЛА и ФНЛА погибли несколько сотен человек. В частности, в одном из боев 27 июля 1975 года погибли один из основателей ФАПЛА Нелито Соареш (Nelito Soares) и 20 его бойцов. Однако к 12 августа 1975 года отряды МПЛА, пользовавшиеся широкой поддержкой населения столицы, вытеснили из Луанды формирования ФНЛА и остававшиеся там силы УНИТА, которые, по свидетельству агентства "Рейтер", в последние дни совместно сражались против МПЛА. МПЛА удалось взять столицу под полный контроль. Основные вооруженные формирования ФНЛА были вьшуждены отступить из столицы в северные, а отряды УНИТА - в южные районы страны.

К середине сентября 1975 года Ангола фактически оказалась расчлененной на три зоны влияния, каждая из которых находилась под контролем одного из трех движений. ФНЛА контролировал северные провинции Анголы: Зайре, Уиже и часть Северной Кванзы, границу с Заиром и области на северо-востоке, где находились районы добычи алмазов. Аэродромы в Кармоне, Негаже и Амбрише активно использовались ФНЛА для получения по воздуху военной помощи от США и Заира. Амбриш практически превратился в военную столицу ФНЛА, хотя штаб-квартира X.Роберто официально располагалась в городе Кармона (ныне Уиже).

МПЛА удерживало Луанду и сохраняло контроль над широкой полосой в центре страны, которая доходила до замбийской границы, а также Атлантическое побережье вплоть до границы с Намибией (крупные города: Маланже, Энрике-де-Карвалью (ныне Сауримо) и три важных города-порта - Лобито, Бенгела и Мосамедеш). Штаб-квартира МПЛА располагалась в Луанде. Под контролем УНИТА находилась зона к югу от Бенгельской железной дороги, весь центральный и южный районы (малозаселенные, а по большей части безлюдные) вплоть до границ с Замбией и Намибией. Штаб-квартира Ж.Савимби находилась в городе Нова Лижбоа (ныне Уамбо).

Особую зону представляла собой богатая нефтью провинция Кабинда, отделенная от основной части Анголы территорией Заира (ныне Демократическая Республика Конго). Там активные боевые действия против МПЛА при поддержке Заира вели части ФНЛА и формирования сепаратистской организации - Фронта освобождения анклава Кабинда (ФЛЕК), который не был признан международным сообществом в качестве законного ангольского национально-освободительного движения и не принимал участия ни в Момбасских договоренностях, ни в Алворском соглашении от 15 января 1975 года.

По мере приближения даты независимости Анголы, определенной Алворскими соглашениями (11 ноября 1975г.), западная помощь ФНЛА и УНИТА нарастала. Операция по помощи ФНЛА и УНИТА получила в ЦРУ кодовое название IAFEATURE. В июле ЦРУ организовало прямые переброски оружия для ФНЛА через Киншасу (Заир). Оружие, в большинстве своем снятое с вооружения армии США, а также боеприпасы и экипировка перебрасывались со складов в Сан-Антонио самолетами С-130 на авиабазу Чарльстон. А уже оттуда самолетами ВВС США С-141 из состава 437-го авиакрыла (437 Military Airlift Wing) отправлялось в Киншасу. Затем оружие и снаряжение грузовиками и на легких самолетах перебрасывались в северную Анголу. Каждый вылет С-141 обходился американским налогоплательщикам в 80тыс.долл. Всего же американцы передали через Мобуту оружия на 32млн.долл. По некоторым данным, оружие через Заир в Анголу также перебрасывалось с американских баз в Германии.

Необходимо отметить, что еще с весны 1975 года ФНЛА стал получать и активную поддержку со стороны Китая. 29 мая в Заир прибыли 112 китайских инструкторов для обучения солдат ФНЛА. 10 сентября 1975 года ФНЛА официально признал получение 450т вооружений и экипировки из Китая. Через Заир для ФНЛА шла помощь и из Франции. Так, например, известно, что Париж выделил Мобуту противотанковые ракеты "Энтак", мины для 120-мм минометов и боеприпасы для имевшихся бронеавтомобилей AML "Panhard", а также четыре вертолета "Алуэт" и неуправляемые ракеты для них, но без летчиков и наземного технического персонала. Большая часть этого вооружения (кроме вертолетов) была переправлена в Анголу по каналам ЦРУ США.

22 августа 1975 года в пределы Анголы вторглись подразделения регулярных войск ЮАР. Официально этот шаг был предпринят под предлогом обеспечения безопасности стратегической ГЭС "Калуэке" на пограничной между Анголой и Намибией реке Кунене. Войска ЮАР заняли ГЭС и оккупировали прилегающие к ней территории. Тогда же, в августе 1975 года, министр обороны ЮАР Бота подписал директиву #8/75 об оказании незамедлительной помощи ФНЛА и УНИТА в борьбе против МПЛА. Для координации действий по обучению солдат ФНЛА и УНИТА и поставок оружия в Анголу выехали южноафриканские военные советники во главе с руководителем армейского спецназа ЮАР (Recces) Яном Брейтенбахом. После изучения обстановки он направил доклад о том, что только вооружать и готовить подразделения ФНЛА и УНИТА недостаточно: необходимо, чтобы армия ЮАР (SADF) взяла в свои руки их материальное обеспечение и усилила эти ангольские формирования кадровыми офицерами и сержантами армии ЮАР. Доклад получил одобрение у военного командования и политического руководства ЮАР.

14 октября 1975 года вооруженные силы ЮАР приступили к осуществлению операции "Саванна" по вторжению в Анголу. Регулярные части армии ЮАР (в целях введения мирового общественного мнения в заблуждение они выдавали себя за наемников) в сопровождении солдат УНИТА и ФНЛА (на юге страны также формировались вооруженные отряды X.Роберто), а также формирований (около двух тыс. человек) отколовшегося от МПЛА Даниэла Шипенды начали наступление на Луанду с юга от границы с Намибией. Однако до Луанды им предстояло пройти около 1200км.

От основных же пунктов, контролируемых ФНЛА на севере страны, до Луанды было не более 80-120км. Вместе с войсками ФНЛА на севере Анголы (включая Кабинду) действовали заирские части. Имеются данные, что регулярные воинские формирования Заира появились в Анголе еще в марте 1975 года. Их целью была поддержка X.Роберто в его стремлении прийти к власти в Анголе после ухода португальцев. При этом президент Заира Мобуту Сесе Секо не только рассчитывал привести к власти в Анголе своего родственника (X.Роберто и Мобуту были женаты на родственницах, их жены происходили из одной африканской деревни), но и при благоприятных условиях присоединить к Заиру пограничные ангольские районы, богатые алмазами, а также нефтеносные промыслы Кабинды.

К середине мая 1975 года заирские войска, поддерживающие ФНЛА на территории Анголы, насчитывали около 1200 человек. В тот период более тысячи обученных и хорошо вооруженных бойцов представляли в Анголе очень весомую силу. Они воевали на стороне ФНЛА в северных провинциях Анголы, оказывали поддержку силам ФЛЕК в Кабинде. Перед началом наступления в сентябре 1975 года на Луанду в составе объединенной группировки ФНЛА находились 1-й батальон ЭЛНА (ELNA) и до трех регулярных батальонов заирских войск (включая территорию Кабинды). В составе ЭЛНА к началу сентября 1975 года находилось также более ста бывших военнослужащих коммандос португальской колониальной армии, поставивших на X.Роберто. Это воинское подразделение возглавляли бывшие военнослужащие португальской колониальной армии полковник Сантуш и Каштро (экс-губернатор ангольской провинции Северная Кванза, военный советник X.Роберто и фактически начальник штаба вооруженных сил ФНЛА) и майор Алвеш Кардозо, ранее воевавший в Мозамбике в составе португальского спецподразделения "Стрелы" ("Flechas").

Несмотря на то что в отношении этих белых коммандос на службе у ФНЛА довольно часто употребляется определение "наемники", автор считает, что называть их всех наемниками неправомерно. Безусловно, среди них имелись люди, которых в соответствии с положениями Международной конвенции ООН о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников можно отнести к этой категории. Среди них были и те, кто, "принимая участие в военных действиях, руководствуется главным образом желанием получить личную выгоду и кому в действительности обещано стороной или по поручению стороны, находящейся в конфликте, материальное вознаграждение, существенно превышающее вознаграждение, обещанное или выплачиваемое комбатантам такого же ранга и функции, входящим в личный состав вооруженных сил данной стороны".

Однако, с другой стороны, их услуги в тот период никак не оплачивались ни ФНЛА, ни ЦРУ США. Большинство из них являлись урожденными ангольцами, даже в нескольких поколениях (часто всех белых в Анголе ошибочно называют португальцами). Они считали себя африканцами, "у которых хотят украсть Родину", и рассчитывали в случае победы X.Роберто занять соответствующее положение в новой армии и государстве под руководством ФНЛА. Поэтому ко многим из них неприменим пункт (c) конвенции, который гласит, что признаком наемника является тот факт, что лицо "не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте".

Нельзя к ним применить и пункт (d) первой статьи конвенции, который гласит, что наемник "не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте". Группа полковника Сантуша и Каштро как раз и составляла часть ЭЛНА.

Можно встретить утверждения, что это подразделение являлось частью т.н. ЭЛП - Португальской армии освобождения, созданной в 1975 году с целью борьбы против левых движений в самой Португалии и в ее "заморских территориях": Анголе, Мозамбике, Гвинее-Бисау и др. странах. Однако связь коммандос полковника Сантуша и Каштро с этой политической организацией, по всей видимости, была чисто формальной. Один из членов его группы, П.Марангони, вспоминал, что "Сантуш и Каштро был как-то связан с ЭЛП, но она (ЭЛП. - С.К.) для нас существовала только в теории и никогда не являлась в Анголе реальной, сплоченной, организованной военной силой, готовой вступить в борьбу, и не помогала нашему военному формированию". Характерный факт, свидетельствующий в пользу этих слов: на наступавшей на Луанду боевой технике группы полковника Сантуша и Каштро были сделаны надписи ELNA, а не ELP.

Группа полковника Сантуша и Каштро была боевым подразделением, которое активно участвовало в боях против войск ФАЛЛА на севере Анголы в тот период и, как правило, находилось в первых рядах атакующих, несло потери как убитыми и ранеными, так и пленными. В задачи бывших португальских военнослужащих входило также обучение специального отряда коммандос (до 100 человек), набранного из числа чернокожих сторонников и партизан ФНЛА.

При штабе ФНЛА действовали оперативная группа ЦРУ США, которую возглавлял представитель ЦРУ США Дж.Стокуэлл (J.Stockwell), а также группа южноафриканских офицеров во главе с бригадным генералом ВС ЮАР Беном Росом (полное имя Бен де Велт Рос, Ben de Velt Roos). Через них осуществлялась координация действий и связь с ЦРУ и командованием ВС ЮАР. Генерал Бен Рос выполнял обязанности военного советника X.Роберто, а его офицеры оказывали практическую помощь войскам ФНЛА. Так, южноафриканский офицер Дес Радмор (Des Radmore) занимался приведением в порядок разнотипного вооружения и военного снаряжения, поставляемого для ФНЛА, а офицер Лагервол (Lagerwall) стал известен тем, что "привел в боеспособное состояние минометы армии Роберто". Авиация ЮАР регулярно снабжала наступающие на Луанду войска ФНЛА боеприпасами, топливом, продовольствием (сухие пайки) и обмундированием. За связь с командованием ВВС ЮАР отвечал находившийся в Анголе офицер ВВС ЮАР Кен Сноубол (Ken Snowball).

Опираясь на иностранную военную помощь, X.Роберто и Ж.Савимби заявили о намерении захватить Луанду до 11 ноября 1975 года. В этих условиях лидер МПЛА А.Нето обратился к Кубе и СССР, другим странам социалистического содружества с просьбой оказать его движению военную помощь. Эта просьба была удовлетворена.

Представители вооруженных сил Кубы появились в Луанде еще весной 1975 года в ответ на просьбу председателя МПЛА помочь в организации военной подготовки бывших партизан. Для изучения обстановки на месте в Анголу были направлены несколько офицеров РВС Кубы. В июле 1975 года в Луанду коммерческими авиарейсами через Лиссабон прибыли до 50 военных инструкторов с Острова свободы. А в сентябре 1975 года в ответ на просьбу А.Нето в ЦК компартии Кубы оказать движению помощь в организации воздушных перевозок в Анголу через Браззавиль прибыли около 15 летчиков и техников ВВС Кубы и кубинской авиакомпании "Cubana". 21 августа 1975 года в Луанде была сформирована небольшая кубинская военная миссия во главе с полковником Раулем Диасом Аргуэльясом (Raul Diaz Arguelles), который впоследствии (11 декабря 1975г.) погиб в бою с южноафриканскими войсками.

1 и 3 октября 1975 года на самолетах "Bristol-Britannia" авиакомпании "Cubana" в Кабинду прибыл первый значительный контингент кубинских военных инструкторов - 142 человека. Затем в контролируемый силами МПЛА город Порто Амбоим (Porto Amboim), расположенный на побережье в континентальной части Анголы, и конголезский порт Пуэнт-Нуар на кубинских транспортных судах "Vietnam Heroico", "El Corals Islands" и "La Plata" были доставлены еще около трехсот кубинских военных инструкторов. "Vietnam Heroico" прибыл в Порто Амбоим 4 октября, "El Corals Islands" пришвартовался там же 7 октября, а 11 октября в конголезский Пуэнт-Нуар вошло кубинское судно "La Plata".

На кубинских судах с Кубы в Анголу было доставлено стрелковое и некоторое количество тяжелого вооружения: 120- и 82-мм минометы, 76-мм пушки ЗИС-3, 14.5-мм зенитные установки ЗПУ-4, а также более ста единиц автотранспорта. Это вооружение сыграло большую роль в будущих боях, в том числе и под Кифангондо.

Суда с Кубы везли не только военных инструкторов, оружие и снаряжение, а даже топливо. "Vietnam Heroico" имел на борту 200 тонн топлива в 55-галлонных емкостях. Он шел с открытыми трюмами, чтобы избежать накопления паров и взрыва. "La Plata" перевозила бензин для автомашин на палубе. Фидель Кастро пришел проводить эти корабли. Ознакомившись с условиями, в которых будут перевозиться войска, он произнес фразу, которая потом стала достоянием истории. "В любом случае,- сказал он,- им будет удобнее, чем тем, кто прибыл на "Гранме".

Было неизвестно, разрешат ли португальские военные, которые до провозглашения независимости контролировали страну, высадку кубинских инструкторов. 26 июля 1975 года Фидель Кастро попросил одного из руководителей Движения вооруженных сил (ДВС), возглавившего португальскую "революцию гвоздик" в апреле 1974 года, полковника Отело Сарайва пи Карвалью, находившегося в Гаване, содействовать в получении от правительства Португалии согласия на отправку кубинцев в Анголу. Карвалью обещал помочь, но ответ так и не поступил. Суда были отправлены, "Vietnam Heroico" и "El Corals Islands" прибыли в Анголу без официального согласия правительства Португалии, но никаких препятствий при выгрузке со стороны португальских властей не встретили.

По утверждению Ф.Кастро (Речь Ф.Кастро 2 декабря 2005г. в Гаване), накануне независимости в Анголе не было регулярных войск Кубы, но находилось всего 480 кубинских военных инструкторов. По подсчетам автора, эта цифра в принципе соответствует действительности. 300 человек, прибывших морским путем, плюс 142 инструктора, прилетевших 1 и 3 октября в Кабинду под началом команданте Рейеса (Reyes), а также около 50 человек (не учитывая летчиков, среди которых были и гражданские лица), которые прибыли в Луанду из Лиссабона ранее рейсами португальской авиакомпании ТАП (из Гаваны до Лиссабона они добирались советскими рейсами "Аэрофлота" и другими путями). Если сложить эти цифры, то получается 492 человека. Это соответствует заявлению Ф.Кастро: 12 инструкторов могли или погибнуть, или возвратиться на Кубу из-за ранения или болезни. Правда, здесь не учитываются гражданские летчики, а также состав кубинской военной миссии во главе с полковником Раулем Диасом Аргуэльясом, который не превышал 10-15 человек. Таким образом, можно сказать, что общее число кубинцев в Анголе на стороне МПЛА (военных инструкторов различных специальностей, врачей, летчиков) в канун провозглашения независимости составило немногим более 500 человек.

Необходимо подчеркнуть, что целью прибывших в Анголу кубинских военных инструкторов изначально являлось не участие в боевых действиях, а обучение военных формирований ФАЛЛА в четырех центрах революционной подготовки (ЦРП). Их планировалось развернуть в контролируемых МПЛА городах: Бенгела, Энрике-де-Карвалью (Сауримо), Кабинда и Ндалатандо (бывший город Салазар, в 200км от Луанды). С помощью кубинцев предполагалось сформировать и обучить личный состав для 16 пехотных батальонов ФАПЛА и расчеты для 25 минометных и зенитных батарей. Переброска в Анголу регулярных воинских формирований с Кубы (операция "Карлотта"), начавшаяся 7 ноября 1975 года, явилась, по сути, ответным и, я бы отметил, несколько запоздалым шагом на начало открытой агрессии ЮАР и Заира против Анголы. Это убедительно доказал в своих исследованиях историк Пьеро Глейджесес (Piero Gleijeses).

САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ГАВАНЫ
Многие западные политики и политологи обвиняли Советский Союз в том, что он "послал в Анголу кубинские войска" и якобы "дергал за веревочки", руководя Кубой. Однако факты говорят об обратном: инициатива в отправке инструкторов, а затем и регулярных войск в Анголу целиком принадлежала Гаване. Бывший заместитель министра иностранных дел СССР А.Адамишин, который долгое время курировал отношения с Анголой по линии МИД СССР, свидетельствует: "Кубинцы, и я настаиваю на этом, пришли в Анголу по собственной инициативе. Контакты с МПЛА у них были давние: первая встреча Че Гевары с А.Нето датируется 1965 годом. Скорее они втянули нас, чем мы их. Регулярный кубинский контингент появился в Анголе без нашего ведома, а тем более разрешения". Однако Адамишин добавляет: "Но и возражений особых мы, верные интернационалистским принципам, не высказывали". Факт самостоятельного решения Гаваны, последовавшей за этим массированной помощи СССР МПЛА и кубинцам в Анголе публично подтвердил и Ф.Кастро. В своем выступлении в Гаване 2 декабря 2005 года он заявил: "Хоть с ними и не консультировались относительно кубинского решения послать войска в Анголу, они решили позже поставить оружие для создания ангольской армии и отвечали положительно на наши просьбы о ресурсах на протяжении войны".

Сам ход событий показывает, что кубинское руководство рассчитывало на то, что, придя в Анголу, кубинские войска без помощи СССР не останутся. Однако с точки зрения большой политики для СССР момент был очень непростой. С одной стороны, разгар холодной войны. С другой - продолжавшиеся переговоры с США в области ограничения ядерных и обычных вооружений, подготовка к заключению договора по ОСВ-2. Военное вмешательство в ангольские события и поддержка действий Кубы могли бы быть использованы США как предлог для затягивания или прекращения переговоров.

Советское политическое руководство опасалось, что действия Кубы по переброске своих войск в Анголу могут втянуть СССР в широкомасштабный военный конфликт на Юге Африки. Поэтому и на этапе, непосредственно предшествующем провозглашению независимости Анголы (начиная со времени подписания Алворских соглашений 15 января 1975 года и вплоть до провозглашения независимости Анголы, последовавшего 11 ноября 1975 года), и позже между политическим руководством СССР и Кубы проводились трудные консультации, которые далеко не всегда оканчивались одобрением действий кубинского руководства. Об этом свидетельствует такое высказывание Ф.Кастро: "Советские вообще не были согласны с транспортировкой наших войск в Анголу никаким образом... Было и много советских критических замечаний в адрес той деятельности, которую мы развивали в Анголе".

В этом не стоит усматривать какую-то переориентацию позиции СССР по отношению к МПЛА, которое советское руководство последовательно поддерживало. Политическая, а также военная помощь МПЛА в виде подготовки кадров и поставок оружия со стороны СССР оказывалась движению А.Нето с первых лет вооруженной борьбы. Делегация МПЛА во главе с А.Нето в числе гостей была приглашена в 1971 году на XXIV съезд КПСС. Выступивший с трибуны съезда А.Нето заявил: "За десять лет революционной борьбы наше движение, наш народ, бойцы, представляющие собой передовой отряд антиколониальной борьбы Анголы, познали дружбу и поддержку советского народа. Мы считаем Коммунистическую партию Советского Союза одной из важнейших сил, на которую мы опираемся в развитии нашей освободительной борьбы".

Позиция советского политического руководства будет более понятной, если учесть, что СССР поддержал Алворские соглашения (январь 1974г.), подписанные между тремя ангольскими национально-освободительными движениями - МПЛА, ФНЛА и УНИТА и португальским правительством, предусматривавшие создание коалиционного переходного правительства в Анголе, проведение всеобщих выборов в октябре 1975г. и провозглашение (от имени всех трех движений) независимости страны 11 ноября 1975 года.

К тому же в этот период "связи Москвы с МПЛА были, пожалуй, на наиболее низком уровне за всю их историю". Период 1973-1974гг. был, вероятно, самым сложным во взаимоотношениях Москвы с председателем МПЛА А.Нето. 10 января 1974 года Секретариат ЦК КПСС, обсуждая вопрос поддержки в Анголе МПЛА, поддержал критику в адрес А.Нето, содержавшуюся в записке советского начальника Генерального штаба генерала армии В.Г.Куликова. В этой записке, в частности, было сказано: "В последнее время национально-освободительное движение в Анголе пошло на убыль. Основная борющаяся партия - "Народное движение за освобождения Анголы" (МПЛА), которой Советский Союз оказывает помощь и поддержку, переживает серьезный кризис. Игнорирование президентом МПЛА Нето и его окружением национального вопроса при формировании руководящих органов, недооценка политико-воспитательной работы и единоличные методы руководства привели к резкому обострению племенных противоречий и расколу партии... Вместо того чтобы разобраться в причинах кризиса, Нето пытался силой подавить нарастающее недовольство. К кадрам, прошедшим подготовку в СССР, которые могли бы оказать ему необходимую помощь, Нето относился всегда с подозрением, усматривая в них проводников советского влияния...

"... Объявив в начале этого года о наличии в МПЛА заговора, Нето расстрелял 5 наиболее активных деятелей из числа своих противников. Чипенду, считающегося вторым лицом в руководстве, обвинил в причастности к заговору и снял со всех постов. Только вмешательство замбийских властей не позволило Нето учинить над ним физическую расправу".

Дж.Стокуэлл в своей книге "ЦРУ против Анголы" пишет, что, по его данным, "СССР возобновил военную помощь МПЛА только в марте 1975 года". Однако решение об оказании массированной военной помощи МПЛА, видимо, было принято раньше, поскольку известно, что уже в декабре 1974 года сразу около 250 членов ФАПЛА выехали для военной подготовки в СССР.

Подъем отношений с МПЛА, наметившийся к концу 1974 года, был вызван появлением у СССР реальных данных о том, что партнеры МПЛА по переходному процессу - движения УНИТА и ФНЛА - начали активно получать помощь Запада, США, ЮАР, Заира и Китая с целью устранить МПЛА с политической арены и в одностороннем порядке провозгласить независимость страны.

Вместе с тем Москва не оставляла надежды на возобновление диалога между тремя ангольскими национально-освободительными движениями. Бывший первый секретарь советского посольства в Браззавиле Б.Путилин (одновременно резидент ГРУ ГШ ВС СССР в стране в тот период) свидетельствовал, что "Центр долгое время настойчиво ставил перед посольством и резидентурой ГРУ в Браззавиле задачу организовать работу не только с лидерами МПЛА, но представителями УНИТА и ФНЛА. Однако это было трудно сделать, т.к. X.Роберто по большей части находился в Заире, а Ж.Савимби в глубине территории Анголы".

Советский Союз оказывал МПЛА накануне независимости военную помощь по трем направлениям: поставки боевой техники, вооружения и боеприпасов; прием активистов МПЛА на обучение в военно-учебные заведения СССР; направление советских военных специалистов для обучения ангольцев. Однако до провозглашения независимости Анголы оружие не могло поставляться, а военные специалисты не могли направляться непосредственно в страну. Поэтому советская военная помощь МПЛА оказывалась через территорию соседней с Анголой Народной Республики Конго (Конго - Браззавиль).

Только в октябре 1975 года самолеты ВТА ВВС выполнили из СССР на аэродромы НРК до 40 рейсов с оружием и боевой техникой для МПЛА. Полеты выполняли самолеты Ан-22 и Ан-12 Мгинской Краснознаменной военно-транспортной дивизии. Оттуда это оружие морем кубинскими судами переправлялось в контролируемые МПЛА районы Анголы. В Кабинду оружие из НРК доставлялось автотранспортом. 1 ноября 1975 года в Народную Республику Конго прибыла первая группа советских военных специалистов (офицеров и сержантов) по боевому применению ПЗРК "Стрела-2М", а также переводчиков в составе 20 человек во главе с капитаном Е.Лященко. С помощью советских военнослужащих в Пуэнт-Нуаре был организован импровизированный учебный центр по обучению кубинских и ангольских военнослужащих боевому применению ПЗРК "Стрела-2М". В случае благоприятного развития ситуации в Анголе в пользу МПЛА группу предполагалось расширить и перебросить в Луанду для организации там учебных центров ФАПЛА.

"ЗАВТРАКАЕМ В КАШИТО, А УЖИНАЕМ В ЛУАНДЕ"
Боевые действия осенью 1975 года к северу от Луанды между ФАПЛА и формированиями ФНЛА и Заира носили маневренный характер: сплошного фронта не существовало. Отряды ФАПЛА и их противник использовали в основном отрядно-колонные способы передвижения. Обычно завязывались встречные бои враждебных колонн и групп, двигавшихся навстречу друг другу, устраивались засады. Применялся и метод выдавливания противника из захваченных населенных пунктов и его преследования вдоль имевшихся там автодорог. Основная борьба велась вокруг населенных пунктов, таких как Бара ду Данде (Barra do Dande), Кикабо (Quicabo), Порто Кипири (Porto Quipiri), Кашито (Caxito), Моро де Алмейда (Morro de Almeida) и др. А также вокруг больших сельскохозяйственых предприятий (фазенд) в этом районе, например, Лифуне (Lifune), Либонгуш (Libongos), Тентатива (Tentativa) и др. Причем некоторые из них по несколько раз переходили из рук в руки.

7 сентября 1975 года ФАПЛА предприняли наступление на находящийся под контролем ФНЛА стратегически важный город Кашито и выбили оттуда отряды X.Роберто. В этих боях они успешно использовали до шести БРДМ-2 советского производства. День 7 сентября остался в истории ФАПЛА как день победы в сражении за Кашито. Здесь же были взяты в плен первые белые португальские коммандос из группы полковника Сантуша и Каштро: Кинтино (Quintino), Фернандеш (Fernandes) и Перейра (Pereira), что дало основание руководству МПЛА заявить в мировой прессе, что "на стороне ФНЛА воюют белые наемники". Затем отряды ФАПЛА захватили Бара ду Данде (Вarra do Dande), Лифуне (Lifune), Либонгуш (Libongos) и некоторые другие населенные пункты. Вооруженные отряды ФНЛА были вынуждены отступить в направлении военной столицы ФНЛА - города Амбриш (Ambriz).

В этих условиях X.Роберто попросил дополнительную военную помощь у президента Заира Мобуту, которая была оказана. 11 сентября из Заира в Амбриш военно-транспортными самолетами С-130 заирских ВВС был переброшен еще один контингент заирских войск: 4-й и 7-й элитные батальоны коммандос, (т.н. commandos kamanyolas) во главе с полковником заирской армии Мамина Лама (Mamina Lama). Таким образом, всего в Анголе в период марта-ноября 1975 года находилось до 5 регулярных батальонов ВС Заира. С этого момента, по мнению американского советника X.Роберто Дж.Стокуэлла, "баланс сил на севере Анголы изменился в пользу ФНЛА".

Кроме того, в начале сентября в столицу ФНЛА Кармону (Carmona, ныне Уиже, Uige) самолетом ДС-6 прибыла еще одна группа обосновавшихся в Родезии и ЮАР бывших военнослужащих португальской колониальной армии, которые были "привлечены к борьбе" по поручению лидера ФНЛА X.Роберто майором А.Кардозо. Португалец Жоаким Франсишко Каштро (Joaquim Fransico Castro), который проживал в ЮАР и был "приглашен" для участия в походе ФНЛА на Луанду в качестве водителя бронеавтомобиля "Panhard" и позже попал в плен к ФАПЛА, на допросе дал следующие показания: "Мне сказали, что президент ФНЛА и полковник Сантуш и Каштро собирают в армию ФНЛА как можно больше белых солдат, а точнее 5 тысяч, чтобы вместе с ними войти в Луанду, мне пообещали заплатить хорошие деньги, а после овладения столицей присвоить офицерское звание и предоставить работу". Эта группа в течение 2-3 дней самолетами была переброшена в Амбриш в распоряжение X.Роберто. После этого численность бывших белых военнослужащих португальской колониальной армии в войсках ФНЛА достигла 154 человек.

В середине сентября 1975 года колонны ФНЛА при поддержке регулярных заирских войск начали генеральное наступление на Луанду. Главную ударную силу войск ФНЛА и Заира составляли до 16 легких колесных (4*4) бронеавтомобилей AML-90 и AML-60 (Auto Mitrailleuse legere) "Panhard" французского производства с экипажами, сформированными из бывших португальских военнослужащих, а также заирских военных. Сторонники ФНЛА, участвовавшие в битве, называют их устаревшими. Однако по тому времени это были достаточно грозные боевые машины. По своей боевой мощи они превосходили советские БТР-152 и БРДМ-2, имевшиеся у ФАПЛА в этот период. При действиях, например из засады, AML-90 мог соперничать даже с танком Т-34-85 (поэтому "Panhard" с 90-мм пушкой еще часто называют "истребитель танков"). Слабая сторона AML - противопульное и противоосколочное бронирование (корпус - 10мм, башня - 12мм). Экипаж AML-90 составлял 3 человека, масса - 5.5т, максимальная скорость - до 90км/ч. Вооружение: 90-мм пушка, 7.62-мм пулемет. ТТХ AML-60 аналогичны AML-90, только вместо 90-мм пушки на нем установлен 60-мм миномет казнозарядного заряжания, который мог эффективно вести огонь не только по навесной траектории на дальность до 1700м, но и прямой наводкой на расстояние до 300м. Словом, полтора десятка AML "Panhard" представляли собой мощный бронированный кулак, который был способен при умелом управлении войсками сыграть в боях за Луанду решающую роль.

Непосредственную огневую поддержку наступавших войск ФНЛА и Заира осуществляли до десяти 106-мм мобильных противотанковых безоткатных орудий, установленных в джипах типа "Тойота" и "Ленд-Ровер" (заирские войска), а также 120-мм минометная батарея (ФНЛА). Десять новых 120-мм минометов для этой батареи были доставлены в Заир для ФНЛА зафрахтованным ЦРУ самолетом С-141 и переправлены в Амбриш самолетом X.Роберто Fokker F-27 Friendship незадолго до начала сражения под Кифангондо. Этим же самолетом для ФНЛА были доставлены стрелковое оружие и несколько 106-мм безоткатных орудий (эти орудия в различных источниках почему-то часто фигурируют как 106-мм минометы).

В первых числах ноября наступающая группировка ФНЛА была усилена взводом 130-мм орудий заирской армии. Две пушки с расчетами были доставлены самолетом из Заира в Амбриш и переправлены в район Сасалемба (Sassalemba) 4-5 ноября 1975 года.

В составе группировки ФНЛА, наступавшей на Луанду, в разных источниках часто упоминается также взвод из трех 140-мм гаубиц G-2 с южноафриканскими расчетами. Однако, как удалось установить автору, эти орудия были доставлены в Анголу на усиление войск ФНЛА под Кифангондо только во второй половине дня 9 ноября, т.е. накануне решающего сражения, и в предыдущих боях не участвовали. В составе войск Заира находились также инженерная команда (рота), в задачу которой входило восстановление и строительство мостов через водные преграды, а также небольшое количество 60-мм и 81-мм минометов.

Кроме того, в распоряжении у X.Роберто имелась легкая авиация. По его приказу в Кармоне и Негаже было реквизировано несколько легких самолетов, в том числе "Сесна-190", брошенных португальцами, бежавшими из Анголы из-за гражданской войны. На их борту была сделана надпись "Военно-воздушные силы ФНЛА". Эти самолеты использовались не только для связи, разведки местности и противника, но и бомбардировок, и распространения агитационных материалов. В октябре-ноябре 1975 года с помощью этих летательных аппаратов Луанда несколько раз подвергалась бомбардировке импровизированными взрывными зарядами, которые летчики выбрасывали прямо из кабины. В ходе одного такого налета была разрушена передающая антенна радиостанции в Луанде, откуда велись радиопередачи МПЛА. Однако руководство МПЛА перевело трансляцию на менее мощный передатчик Католического радио Луанды и продолжало передачи. После разрушения радиопередатчика на спортивном стадионе в Луанде МПЛА организовало митинг населения с протестом против "варварских бомбардировок Луанды иностранными наемниками". Самолетами ФНЛА в этот день на митингующих было сброшено несколько тысяч листовок, агитирующих жителей столицы в пользу X.Роберто и ФНЛА.

Продолжив наступление, силы X.Роберто к 17 сентября 1975 года вытеснили отряды МПЛА из города Кашито и заняли его. По воспоминаниям участника боев под Кифангондо, бойца ФАПЛА, ныне капитана вооруженных сил Анголы Алваро Антонио (Alvaro Antonio), руководство ФНЛА было настолько уверено в успехе наступления, что выдвинуло перед своими солдатами лозунг: "Завтракаем в Кашито, обедаем в Какуако, а ужинаем в Луанде". X.Роберто был уверен, что "флаг ФНЛА взовьется над Луандой еще до официальной даты провозглашения независимости 11 ноября". В интервью, переданном радиостанцией Заира, лидер ФНЛА заявил что "к 6 ноября он войдет в Луанду".

Однако, вопреки таким заявлениям, дальнейшее продвижение войск ФНЛА к Луанде было достаточно осторожным. Причиной стало не только сопротивление ФАПЛА. Лидер ФНЛА получил информацию о том, что в порту Луанды интенсивно разгружаются "батальоны кубинских войск", которые высаживались в Луанде "вместе с тяжелым вооружением и современными русскими танками", и опасался их вмешательства. Но эти опасения были напрасными: в сентябре 1975 года никаких серьезных поставок, в том числе и танков Т-34-85 для МПЛА и кубинцев, из СССР не было, а первый существенный контингент кубинских военных инструкторов прибыл в Анголу только в начале октября.

К середине октября войска ФНЛА и Заира с боями захватили считавшийся "передовым пунктом обороны ФАПЛА" Порто Кипири (Porto Quipiri). Для того чтобы задержать наступление ФНЛА, при отступлении ФАПЛА взорвали мост через имевшуюся в этом районе реку. Заирскими военными инженерами вместо взорванного был построен новый мост, и формирования X.Роберто и Заира продолжили наступление. Они заняли населенный пункт Сасалемба (Sassalemba) в 32км от Луанды и вышли к возвышенности Моро да Кал (Morro da Cal), занимающей господствующее положение над окружающей местностью. С этих высот дальнобойные артиллерийские средства ФНЛА и заирских войск могли беспрепятственно обстреливать пригороды Луанды. Затем части ФНЛА и заирских войск, удерживая господствующие высоты и сельскохозяйственную ферму рядом с шоссе, ведущим в направлении Луанды, приблизились к озеру Пангила (Panguila) с сильно заболоченными берегами и реке Бенго (Bengo) - последним водным рубежам, отделявшим их от столицы.

На шоссе, ведущем к Луанде, находились два капитальных железобетонных моста, один через заболоченное озеро Пангила, другой через реку Бенго. При их разрушении защитниками Луанды они легко могли бы превратиться в непреодолимую преграду для сил ФНЛА. На левом, противоположенном, берегу реки Бенго на холме располагался населенный пункт Кифангондо, находящийся в 23км от столицы. Подразделения ФАПЛА в составе только начавшей формирование 9-й пехотной бригады заняли оборонительные позиции недалеко от озера Пангила.

СОСТАВ И ЧИСЛЕННОСТЬ ВОЙСК СТОРОН ПЕРЕД НАЧАЛОМ СРАЖЕНИЯ
СОСТАВ И ЧИСЛЕННОСТЬ ВОЙСК ФНЛА И ЗАИРА
Имеющиеся данные о численности группировки войск ФНЛА и Заира в этот момент в различных источниках варьируются: от 1тыс. до 3.5тыс. человек. Необходимо отметить, что в воспоминаниях сторонников ФНЛА и в западных источниках численность войск ФНЛА и Заира, как правило, занижается (1.5 тыс. человек и менее), а в воспоминаниях кубинцев, руководителей МПЛА и бойцов ФАПЛА - завышается (3-3.5тыс. человек и более). То же самое происходит с количеством боевой техники и вооружения, имевшихся в распоряжении X.Роберто.

В этом плане большую ценность представляют достаточно правдивые, по мнению автора, воспоминания участника боев на стороне ФНЛА П.Марангони. По его словам, в битве при Кифангондо со стороны ФНЛА и Заира приняли участие следующие силы и средства.

В распоряжении группы коммандос полковника Сантуша и Каштро, насчитывавшей 154 человека, находились четыре бронемашины "Panhard": одна AML-90, две AML-60 и "Panhard" VTT (транспортная машина без артвооружения), а также один джип, оснащенный 106-мм безоткатным орудием.

По словам П.Марангони, всего в составе заирских войск, наступавших на Луанду в октябре, имелось около 15 AML "Panhard" разных типов, 10 джипов со 106-мм безоткатными орудиями и несколько 20-мм зенитных орудий, смонтированных на автомобилях.

Общее количество личного состава заирских войск П.Марангони определяет как "один, может, два батальона пехоты". Он точно помнит, что в состав группировки входила инженерная команда, и то, что заирская пехота была моторизована: она двигалась на грузовиках "Мерседес". В составе вооруженных сил ФНЛА (ЭЛНА) под Кифангондо, по воспоминаниям П.Марангони, находилось около 800 человек и "несколько 120-мм минометов".

Интересно сравнить эти сведения с данными, изложенными в кубинском издании "La Guerra de Angola". В главе "La Batalla de Quifangondo" участники сражения подполковники РВС Кубы Энрике Бузнехо Родригес (Enrique Buznego Rodrigues) и Лазаро Карденас Сьерра (Lazaro Cardenas Sierra) так описывают состав группировки ФНЛА и Заира перед решающими боями:
- штаб;
- три пехотных батальона ВС Заира по 570 человек в каждом;
- пехотный батальон ФНЛА численностью 400 человек;
- рота португальских наемников т.н. Португальской армии освобождения (ELP);
- инженерно-мостовая рота;
- бронегруппа, подчиненная роте португальских наемников;
- бронедивизион, подчиненный штабу;
- батарея 106-мм безоткатных орудий;
- батарея 75-мм безоткатных орудий;
- батарея 120-мм минометов ФНЛА;
- батарея 106-мм минометов Заира;
- взвод 140-мм южноафриканских орудий;
- взвод 130-мм заирских орудий.

Всего, по данным кубинцев, на стороне ФНЛА и Заира имелось 3000 личного состава, 16 бронеавтомобилей, 24 орудия и миномета, 12 противотанковых орудий, т.е. артиллерийская группировка состояла из 36 стволов.

Как видим, в приведенных данных противных сторон имеется солидный разброс как по количеству артиллерийских и броне-средств, так и относительно численности личного состава. Причем сведения из кубинского источника настораживают некой категоричностью с указанием точных цифр: 570 человек, 400 человек, 24 орудия и миномета и т.д. Также отсутствует численный состав взводов, батарей, бронедивизиона. Но тем не менее определенные выводы можно сделать.

Точно известен (в этом данные противных сторон совпадают) состав дальнобойной заирской артиллерии, действовавшей на стороне ФНЛА. Взвод 130-мм заирских орудий состоял из двух орудий (у одного из них при первом выстреле в бою 7 ноября разорвало ствол, и оно в дальнейших боях не участвовало). А взвод 140-мм южноафриканских орудий состоял из трех 140-мм гаубиц G-2 (доставлены в район боев 9 ноября).

Если учитывать, что у кубинцев принята советская оганизационно-штатная система, то взвод - это 2-4 расчета орудия (миномета), экипажа боевых машин, а батарея состоит из 2-3 огневых взводов орудий, минометов, боевых машин. Тогда, если оставшиеся 32 ствола ФНЛА и Заира поделить на четыре батареи, то, по версии кубинцев, получим по 8 минометов или безоткатных орудий в каждой батарее, что, как видим, соответствует советской оргштатной системе (может быть, в одних батареях было по 4-6 единиц, а в каких-то 8-10, но общее количество остается неизменным).

Однако наша задача - постараться реконструировать реальный состав сил и средств ФНЛА и Заира под Кифангондо в период 23 октября - 10 ноября 1975 года. Более или менее ясно с батарей 106-мм безоткатных орудий - это до 10 джипов со смонтированными на них 106-мм безоткатными орудиями, о которых говорит П.Марангони. Их присутствие в войсках ФНЛА подтверждает и американец Дж.Стокуэлл. Марангони вспоминает и еще об одном таком джипе с 106-мм орудием в составе своей группы. Мы вполне можем допустить, что их было и больше, скажем, 12 единиц, что согласуется с кубинскими данными. Возможно, на некоторых машинах были установлены 75-мм безоткатные орудия - отсюда и "батарея 75-мм безоткатных орудий"? Но в любом случае, как видим, количество противотанковых средств (безоткатных орудий калибров 106 и 75мм) ФНЛА и Заира подтверждается данными обеих сторон: 10-12 единиц.

120-мм минометы также присутствуют в описаниях П.Марангони и кубинцев Э.Б.Родригеса и Л.К.Сьерры. Правда, в разных количествах: "несколько" и "батарея". Но со стороны ФНЛА известно еще одно свидетельство - того самого Ж.Ф.Каштро, который был "приглашен" А.Кардозо для участия в походе ФНЛА на Луанду в качестве водителя бронеавтомобиля "Panhard". Он вспоминал, что "Луанду предполагалось захватить, бросив в бой помимо бронемашин "Panhard" "два батальона заирских войск, половину инженерного взвода и до десяти 120-мм минометов". Исходя из этого, можно сделать вывод, что количество 120-мм минометов у ФНЛА (достаточно мощного и эффективного оружия) соответствует и кубинским, и южноафриканским данным, и показаниям на допросе Ж.Ф.Каштро - около 10 единиц.

Согласно воспоминаниям П.Марангони в составе войск Заира отсутствует "батарея 106-мм минометов", упомянутая кубинцами. Но вспомним, что накануне 10 ноября в Амбриш для ФНЛА самолетом Fokker F-27 Friendship кроме десяти 120-мм минометов было доставлено несколько 106-мм безоткатных орудий. Скорее всего кубинцы посчитали их как минометы. По воспоминаниям П.Марангони, такие 106-мм орудия были как у ФНЛА, так и у заирцев.

Можно предположить, опираясь как на данные кубинских участников, так и свидетелей со стороны ФНЛА, что реальная численность артиллерийской группировки ФНЛА и Заира составляла к началу сражения 23 октября не 36, а всего немногим более 20 исправных орудий и минометов: до 12 противотанковых безоткатных орудий и до 10 120-мм минометов (здесь не учитываются две 130-мм заирские пушки, которые появились на позициях только 6-7 ноября, и три южноафриканские 140-мм гаубицы G-2, которые были доставлены на Моро да Кал только 9 ноября).

Однако не стоит забывать о составе бронекулака X.Роберто, состоящего из бронемашин "Panhard". Сколько их было в реальности под Кифангондо? Кубинцы оценивают их численность в 16 единиц. Марангони вспоминает о "15 заирских "Panhard". Дж.Стокуэлл упоминает о 12 бронеавтомобилях в составе сил ФНЛА и Заира под Кифангондо, южноафриканцы - участники событий настаивают на 9 единицах. Однако, как видно из дальнейших событий, число бронеавтомобилей "Panhard" так и не стало поворотным фактором в сражении. По сути, в решающий бой вступили только три бронемашины группы Сантуша и Каштро. Поэтому в данном случае можно говорить только о потенциале.

А он был достаточно велик, хотя и не все бронемашины AML несли артиллерийское вооружение: орудия и минометы. По словам очевидцев, принимавших участие в событиях под Кифангондо, в войсках X.Роберто имелись машины трех типов: AML-90 с 90-мм орудием, AML-60 с 60-мм минометом казнозарядного заряжания и AML-VTT, бронетранспортер, вооруженный только пулеметом калибра 7.62. Если учесть, что заирские "Panhard" были предназначены в качестве ударной силы при поддержке пехоты, а она передвигалась на грузовиках, а не на AML-VTT, то логично предположить, что большинство заирских AML имели артиллерийское вооружение. Группе Сантуша и Каштро были приданы четыре AML, три из них с артиллерийским вооружением: один AML-90 и два AML-60. Поэтому AML, участвовавшие в сражении, в большинстве своем были оснащены артиллерийским вооружением. А это еще от 9 до 16 (по разным источникам) "моторизованных" 90-мм орудий и 60-мм минометов, способных вести огонь прямой наводкой.

Далеко не все до конца ясно и с количеством личного состава на стороне ФНЛА. В кубинском издании "La Guerra de Angola" приводится цифра в 3000 человек. В последнее время все чаще цитируются цифры, приведенные в капитальном труде Эдварда Джорджа (Edward George) "The Cuban Intervention in Angola, 1965-1991. From Che Guevara to Cuito Cuanavale". Он оценивает численность войск ФНЛА и Заира под Кифангондо в 3320 человек (ФНЛА - 2000, Заир - 1200, "португальские наемники" - 120). Однако эти данные, как отмечает сам автор, взяты у П.Глейджессиса (Piero Gleijeses). Оба, и П.Глейджессис, и Э.Джордж, опираются исключительно на кубинские сведения, почему-то игнорируя информацию тех, кто находился в стане ФНЛА. Например, американца Дж.Стокуэлла, который оценивал численность группировки ФНЛА и Заира под Кифангондо в 1500 человек. Кстати, Э.Джордж при написании книги несколько раз встречался с X.Роберто. Выглядит странным, что он не сослался на данные главнокомандующего ЭЛНА и главы ФНЛА о численности войск в сражении за Кифангондо. Уж кто, а X.Роберто должен был знать точно количество войск, брошенных им в наступление на Луанду. Возможно, Э.Джордж не захотел разрушать миф, созданный П.Глейджессисом со слов кубинцев?

Попробуем разобраться в этом вопросе. Ясно с "ротой португальских наемников" (по кубинской версии). Это 154 (а не 120) коммандос полковника Сантуша и Каштро. Ясно и с "инженерно-мостовой ротой", она тоже была. По словам П.Марангони, "инженерная команда" активно принимала участие в военных действиях: осенью 1975 года, когда ФАПЛА взорвали при отступлении мост в Порто Кипири, заирским военным инженерам пришлось построить там новую переправу.

Но сколько заирских батальонов участвовало в битве при Кифангондо: один, два, три? Кубинцы и представители ФАПЛА утверждают, что три. Большинство свидетелей со стороны ФНЛА, в том числе и представитель ЦРУ США при войсках X.Роберто Дж.Стокуэлл, чью осведомленность не стоит недооценивать, упоминают о двух батальонах Заира и одном батальоне ЭЛНА. Вспомним и свидетельство участника событий Ж.Ф.Каштро о "двух батальонах заирских войск и половине инженерного взвода", которые предполагалось бросить на Луанду. Поэтому скорее два батальона войск Заира под Кифангондо ближе к истине, чем три.

Сколько было военнослужащих в этих батальонах? По кубинской версии, численность каждого заирского батальона составляла 570 человек. А батальона ЭЛНА - 400. Кстати, даже простое сложение этих цифр из издания "La Guerra de Angola" гораздо меньше заявленных кубинцами 3000 человек. Известно, что в период весны-лета 1975 года в Анголе (в том числе и на территории Кабинды) действовало около 1200 заирских военнослужащих, сведенных в три батальона. Отсюда довольно просто выводится их средняя штатная численность: около 400 человек в каждом. Косвенно это подтверждают П.Глейджессис и Э.Джордж, говоря о "1200 заирских солдатах" под Кифангондо, которые, по кубинским данным, были сведены в три батальона.

Даже если в битве при Кифангондо участвовали три батальона заирских войск, крайне сомнительно, что за несколько месяцев боев на севере Анголы (с марта 1975г.) эти воинские части были усилены и достигли численности по 570 человек в каждом. Скорее к октябрю-ноябрю эти батальоны, ведущие активные боевые действия в Анголе, по численному составу существенно уменьшились (убитые, раненые, больные, дезертиры). Например, кубинец Хосе Ортис (Jose Ortiz), рассказывая о боевых действиях в Кабинде, упоминает, что батальон заирских войск, противостоящий объединенной группировке ФАПЛА и кубинцев, насчитывал до 200 человек. Поэтому средняя цифра в 200-300 военнослужащих в одном заирском батальоне, действовавшем в тот период в Анголе, на мой взгляд, более реалистична.

Кандидат исторических наук, ветеран Анголы А.Токарев в своем труде "ФНЛА в антиколониальной борьбе и гражданской войне в Анголе" отмечает, что "с декабря 1975 года по январь 1976 года численность заирских солдат, участвовавших в боевых операциях совместно с отрядами ФНЛА в Анголе, возросла с 1тыс. до 4-6тыс. человек". Однако необходимо иметь в виду, что далеко не все заирские войска (1тыс. человек или около того) были сосредоточены в этот период именно под Луандой. Заирский контингент в Анголе на протяжении 1975 года активно действовал на всем севере Анголы, в том числе в Кабинде. Например, дивизионный генерал РВС Кубы Рамон Эспиноса Мартин (Ramon Espinosa Martin), воевавший в это время в Кабинде, упоминает, что во время отражения наступления 8 ноября сил ФЛЕК им противостояли по крайней мере 3 батальона пехоты противника, один из которых был заирским. Да и алмазоносные районы ангольской провинции Северная Лунда Мобуту вряд ли оставил без присмотра своих войск.

Возможно, именно ввиду малочисленности заирских войск X.Роберто в преддверии наступления на Луанду и попросил у президента Заира Мобуту дополнительно два элитных батальона commandos kamanyolas (4-й и 7-й), которые были доставлены в Амбриш 11 сентября 1975 года военно-транспортными самолетами С-130 заирских ВВС. Логично предположить, что эти свежие элитные части, предназначенные для наступления на Луанду, были укомплектованы полностью, т.е. имели не менее 400 человек в каждом.

Таким образом, к двум заирским батальонам по 400 человек и батальону ЭЛНА из 400 бойцов добавим еще португальских коммандос (154 человека), личный состав половины заирской инженерной роты, обслугу орудий и минометов, т.е. еще 100-150 человек. У X.Роберто и до прибытия 11 сентября 4-го и 7-го заирских батальонов имелись в районе Амбриша заирские формирования. Поэтому добавим еще 200-250 человек (вот и третий батальон, по кубинской версии).

Но даже при этих подсчетах в итоге получается, что численность войск ФНЛА и Заира под Кифангондо составила всего 1600-1700 человек (вспомним, что Дж.Стокуэлл, находившийся в рядах ФНЛА под Кифангондо, настаивал на близкой цифре в полторы тысячи человек). Даже если П.Марангони не ошибается, говоря приблизительно о 800 бойцах ЭЛНА (для одного батальона это слишком много), то, плюсуя еще 400 бойцов ЭЛНА, получаем, что общее количество войск, бывших в распоряжении X.Роберто в битве под Кифангондо в октябре-ноябре 1975 года, едва превышает 2000 человек. Поэтому что касается цифр, характеризующих численный состав войск ФНЛА и Заира в битве при Кифангондо, то 1500-2000 человек гораздо ближе к реальности, чем 3000-3500. Таким образом, общая численность группировки войск, противостоящей ФАПЛА, оказывается в 1.5-2 раза меньшей, чем общепринято считать.

Вместе с тем необходимо отметить, что даже в этом случае перед началом первых боев под Кифангондо (23 октября 1975г.) группировка ФНЛА и Заира превосходила силы ФАПЛА по численности по крайней мере в 2-2.5 раза, а по количеству артиллерийских средств, включая 90-мм пушки и 60-мм минометы AML-90 и AML-60 "Panhard", в 4-5 и более раз.

СОСТАВ И ЧИСЛЕННОСТЬ ВОЙСК ФАПЛА ПЕРЕД НАЧАЛОМ СРАЖЕНИЯ
По имеющимся данным, в момент первых столкновений под Кифангондо силы ФАПЛА насчитывали не более 500-600 человек из состава 9-й пехотной бригады ФАПЛА, находившейся в стадии формирования. Как указывается в ряде источников, на этих рубежах вместе с бойцами ФАПЛА до 23 октября оборонялись еще и около 200 т.н. катангских жандармов - сторонников независимости провинции Катанга (Заир), воевавших в тот период в Анголе на стороне МПЛА против ФНЛА и УНИТА. Но, по воспоминаниям кубинских участников сражения, после первых столкновений в районе Моро да Кал 23 октября они "ввиду угрозы прорыва войск ЮАР с юга были отправлены на усиление под г.Бенгела". Присутствие катангских жандармов на этом участке фронта и их высокие боевые качества подтверждают и бойцы ФАПЛА. Например, о них вспоминает ангольский участник сражения Жозе Тейшейра Матабеле (Jose Teixeira Matabele).

Почему в самый ответственный момент, когда решалась судьба Луанды, произошло такое резкое ослабление группировки ФАПЛА? Почему две роты закаленных и проверенных бойцов - почти четверть численности группировки ФАПЛА на тот момент - вдруг снимаются с позиций и перебрасываются за несколько сотен километров на юг? Думается, что причины этого события не связаны напрямую с необходимостью усиления войск ФАПЛА на юге именно выходцами из Заира и имеют другие корни. Возможно, руководство МПЛА просто не хотело сталкивать в открытом бою соотечественников - и катангские жандармы, и подчиненные полковника Мамина Лама были выходцами из Заира. В своих воспоминаниях кубинские военнослужащие и некоторые бойцы ФАПЛА упоминают о неких разногласиях, возникших у руководства МПЛА с командованием этого контингента. Возможно, у командования ФАПЛА не было полной уверенности в лояльности катангских жандармов в предстоящем сражении, и поэтому они были отправлены на другой участок фронта.

Из артиллерийских и противотанковых средств в распоряжении ФАПЛА в районе Кифангондо накануне 23 октября имелись:
- батарея одноствольных реактивных установок "Град-П",
- взвод безоткатных орудий,
- несколько зенитных пулеметных установок калибра 12.7мм,
- а также некоторое количество минометов различных калибров и противотанковых гранатометов советского производства РПГ-7.

Необходимо подчеркнуть, что к началу первых боев за Кифангондо в октябре 1975 года в составе оборонявшейся группировки ФАПЛА не имелось ни одного дальнобойного артиллерийского орудия и РСЗО БМ-21, ни одного танка Т-34-85.

Что касается БТР-152 и БРДМ-2, то имеющиеся данные о наличии таких машин в тот момент в составе группировки ФАПЛА в районе Кифангондо достаточно противоречивы. Автору не удалось найти достоверных свидетельств непосредственного участия в боях 23 октября - 10 ноября 1975 года под Кифангондо ни БТР-152, ни БРДМ-2 ФАПЛА: об их использовании в этих боях не упоминает ни один кубинский ветеран.

Известно, что в период боев в июле-октябре 1975 года на северном направлении ФАПЛА действительно имели в своем составе несколько БТР-152 и БРДМ-2 советского производства. По меньшей мере два БТР-152, присланные, по словам Б.Путилина, для МПЛА дружественным А.Нето руководством Алжира, участвовали в июльских боях с силами ФНЛА и УНИТА в Луанде и помогли им выбить сторонников оппозиции из столицы. Шесть БРДМ-2 ФАПЛА, поставленные из СССР, как уже упоминалось, участвовали во взятии 7 сентября города Кашито.

По воспоминаниям сторонников ФНЛА, они видели по крайней мере два поврежденных БРДМ-2, принадлежащих ФАПЛА, под Кашито и Бара ду Данде. В листовках, сброшенных на Луанду в октябре 1975 года, утверждалось, что силами ФНЛА "захвачено шесть бронемашин ФАПЛА", а также приводились фото одного БТР-152 и одного БРДМ-2, захваченных ФНЛА. На сохранившихся в архиве автора снимках листовок видно, что машины сильно повреждены в боях.

Имеются другие свидетельства применения ФАПЛА БРДМ-2 на севере, в частности в боях за Бара ду Данде. Известно, что один БРДМ-2 ФАПЛА попал в засаду ФНЛА в районе фазенды Либонгош (Libongos) и был уничтожен вместе со своим экипажем прямым попаданием 90-мм снаряда AML-90. Учитывая, что БРДМ-2 стал своеобразным символом побед ФАПЛА на севере Анголы, после окончания боевых действий именно он был выставлен на площади Кинашиши (Largo do Kinaxixi) в Луанде, а сейчас находится в Луанде в бывшей португальской крепости Сан-Мигел (Sao Miguel), ныне Музее вооруженных сил Анголы.

Известно, что к началу октября через Браззавиль для МПЛА из СССР морем были доставлены 10 БРДМ-2119 (возможно, такие поставки были и ранее). Но к 23 октября, когда начались первые бои за Кифангондо, видимо, большинство БРДМ-2 и БТР-152 на этом участке фронта были либо потеряны ФАПЛА, либо переброшены на южный фронт. По свидетельству кубинских участников боев, четыре БРДМ-2 появились в составе группировки ФАПЛА и кубинцев под Кифангондо накануне 10 ноября и находились во втором эшелоне оборонявшихся.

Этот факт подтверждается и в воспоминаниях ангольского участника боев К.Мело Шавиера. Он отмечает, что 10 ноября группировка ФАПЛА под Кифангондо была усилена неким "батальоном БРДМ", занявшим позиции на левом берегу реки Бенго, на левом фланге оборонявшихся. В другом ангольском источнике упоминается, что перед началом решающего боя ФАПЛА "были усилены ротой спецназа и взводом БРДМ, которые находились на левом фланге в районе трубы водовода". Учитывая, что время прибытия и занятия позиций бойцами спецназа МВД Кубы в районе Какуако точно известно - ночь с 9 на 10 ноября, можно сделать вывод, что взвод из 4 БРДМ-2 появился в составе группировки ФАПЛА непосредственно перед решающим боем 10 ноября. Но он не участвовал в этом бою, находясь в резерве вместе с ротой кубинского спецназа, прибывшей с Кубы на случай прорыва войск ФНЛА к Луанде.

Сторонники ФНЛА в воспоминаниях отмечают, что ФАПЛА в течение нескольких месяцев до битвы при Кифангондо применяли в боях против них т.н. органы Сталина. Этот термин, родившийся в ходе Второй мировой войны, используется для образного названия реактивных установок залпового огня (РСЗО) типа БМ-13 "катюша" (по аналогии с музыкальным инструментом органом, имеющим несколько труб, расположенных в ряд). В настоящее время под этим названием в прессе обычно фигурируют РСЗО семейства "Град", "Ураган" и др.

Но, по воспоминаниям участника боев на стороне ФНЛА П.Марангони, они называли "органами Сталина" "все 122-мм ракеты, которыми их обстреливали ФАПЛА". Для внесения ясности и устранения путаницы в этом вопросе необходимо пояснить, что бойцы ФАПЛА в боях против ФНЛА на севере Анголы в сентябре-октябре 1975 года (до 10 ноября) успешно применяли не сорокаствольные 122-мм РСЗО БМ-21 "Град", которых в тот период не было в составе войск ФАПЛА, а одноствольные 122-мм установки "Град-П". В зарубежных и некоторых российских источниках эта установка иногда ошибочно называется "Град-1П" ("Grad-1P").

В ходе сентябрьских и октябрьских боев 1975 года на севере Анголы этой установке, пользовавшейся большой популярностью у бойцов ФАПЛА, было присвоено даже имя собственное - "Монокашито" (от "моно" - "один ствол", Кашито - город, в районе которого произошло их массовое и успешное применение в Анголе). Сорокаствольную установку РСЗО БМ-21 "Град" в отличие от "Град-П" ангольцы называли "40-ствольный Монокашито".

ХОД БИТВЫ ПРИ КИФАНГОНДО
(23 октября - 10 ноября 1975 года)

Битву при Кифангондо можно разделить на три этапа.

ПЕРВЫЙ ЭТАП: с 23 октября по 4 ноября. Это были первые встречные бои в районе дороги между оз.Пангила и Моро да Кал, своеобразная разведка боем, проба сил, концентрация и накопление резервов, интенсивное инженерное оборудование ФАПЛА своих позиций в районе Кифангондо.

ВТОРОЙ ЭТАП: 5-8 ноября. Он характеризовался несколькими серьезными атаками войск ФНЛА и Заира вдоль дороги от Моро да Кал к оз.Пангила и далее на Кифангондо, в результате которых силы X.Роберто продвинулись в направлении Кифангондо и захватили мост через оз.Пангила. Используя его как плацдарм, они начали готовиться к решающему штурму. Этот период также характеризуется серьезным усилением сторон прежде всего артиллерийскими средствами.

ТРЕТИЙ ЭТАП: 9-10 ноября. Войска ФНЛА и Заира предприняли решающее наступление, в результате которого последовали их полный разгром и последующее отступление. В ночь на 11 ноября в Луанде была провозглашена независимость Анголы, к власти официально пришло правительство МПЛА. Необходимо отметить, что 10 ноября бои на севере не закончились, они продолжались с различной интенсивностью и далее. Но их характер изменился. 15 ноября войска ФАПЛА и кубинцы перешли в наступление в направлении на Кашито и далее на Амбриш, а также на Кибаше, Данде и далее на Кармону (Уиже), которую заняли только 6 января 1976 года. Это наступление длилось несколько месяцев и закончилось полным разгромом войск ФНЛА и Заира, а также отряда иностранных наемников, которые начали прибывать в войска ФНЛА месяц спустя после поражения при Кифангондо.

ПЕРВЫЙ ЭТАП СРАЖЕНИЯ
(23 октября - 4 ноября)
Первые бои при Кифангондо, как уже упоминалось, начались 23 октября 1975 года. В течение нескольких дней перед 23 октября руководство МПЛА, учитывая нарастающую угрозу со стороны ФНЛА с севера, срочно выдвинуло на помощь оборонявшим столицу подразделениям 9-й пехотной бригады ФАПЛА практически все свои боеспособные силы. Главной из них стал 2-й батальон ФАПЛА, сформированный из ангольских курсантов и кубинских инструкторов Центра революционной подготовки (ЦРП) в Ндалатандо (Ndalatando). Еще 21 октября 1975 года по приказу руководства МПЛА ЦРП в Ндалатандо был свернут, а личный состав центра реорганизован в боевую единицу - 2-й батальон ФАПЛА, имевший в своем составе соответствующие подразделения обслуживания и обеспечения. Батальон, по кубинским данным, был усилен батарей 120-мм минометов, обслуживаемой кубинскими расчетами (около 20чел.), батарей 82-мм минометов, несколькими зенитными 12.7-мм пулеметами. Всего в составе батальона в этот момент действовало до 40 кубинских инструкторов. Батальон был в полном составе переброшен под Кифангондо. Силы ФАПЛА под Кифангондо были также усилены тремя 76-мм кубинскими пушками ЗИС-3 и взводом 14.5-мм ЗПУ-4 (видимо, 2-4 установки), обслуживаемыми совместными анголо-кубинскими расчетами.

Первые подразделения батальона подошли к Кифангондо к утру 23 октября. Получив задачу выбить противника с господствующей высоты Моро да Кал, 2-й батальон ФАПЛА и находившиеся на позициях бойцы 9-й пехотной бригады ФАПЛА попытались атаковать противника, но неудачно. В ходе встречного боя бойцы ФАПЛА и кубинские инструкторы были вынуждены отступить, потеряв несколько грузовиков ЗИЛ, на которых личный состав батальона выдвигался из Ндалатандо. О степени подготовки личного состава 2-го батальона ФАПЛА можно судить по высказыванию кубинца Хосе Ортиса (Jose Ortiz): "Ангольские солдаты батальона вступили в бой, перед этим успев выполнить лишь по одной учебной стрельбе".

После неудачного встречного боя под воздействием превосходящих сил противника основные силы ФАПЛА и кубинские инструкторы были вынуждены отойти за реку Бенго и занять позиции на ее левом берегу на холме в районе населенного пункта Кифангондо - узла, где сходились все дороги с твердым покрытием, ведущие на север и северо-восток страны: Луанда - Кифангондо - Кашито - Амбриш - Амбризете (Luanda - Quifangondo - Caxito - Ambriz - Ambrizete), Луанда - Кифангондо - Данде (Luanda - Quifangondo - Dande), Луанда - Кифангондо - Катете (Luanda - Quifangondo - Catete), Луанда - Кифангондо - Кашито - Пири - Уиже (Luanda-Quifangondo-Caxito-Piri-Ulje).

По воспоминаниям ангольских ветеранов ФАПЛА, позиции для обороны были выбраны исключительно удачно: на господствующих высотах на левом берегу реки Бенго. Справа дорогу противнику, наступавшему от высоты Моро да Кал, перекрывали озеро Пангила с сильно заболоченными берегами и река Бенго. Слева находилось заболоченное извилистое устье впадающей в Атлантический океан реки Бенго. Единственный путь на Луанду, по которому могли двигаться пехота и боевая техника противника, пролегал от возвышенности Моро да Кал по асфальтированному шоссе и далее по мостам через оз.Пангила и реку Бенго. Кроме того, вдоль подножия холма Кифангондо проходила толстая бетонная труба водовода, снабжающего Луанду пресной водой, которая была использована ФАПЛА как естественное укрытие и преграда для противника на ряде участков обороны. Вдоль трубы были вырыты окопы и стрелковые ячейки. С позиций, оборудованных на возвышенности Кифангондо, войска ФАПЛА могли уверенно контролировать не только дорогу, ведущую из Кашито в Луанду, но и шоссе Луанда - Катете.

К вечеру 23 октября, решив развить успех во встречном бою, после артподготовки силы ФНЛА и Заира вновь пошли в атаку. Но бойцы ФАПЛА и кубинские артиллеристы, занявшие оборону в районе Кифангондо, отразили ее. В обороне бойцы ФАПЛА и кубинцы с большой эффективностью использовали советские реактивные установки "Град-П", три 76-мм пушки ЗИС-3 и 14.5-мм четырехствольные зенитные установки ЗПУ-4, которые кубинцы развернули для стрельбы прямой наводкой по наземным целям. В период до 5 ноября войска ФНЛА и Заира (большинство португальских коммандос в этих боях не участвовали), действуя из района Моро да Кал, предприняли по крайней мере еще две попытки атаковать позиции ФАПЛА, но не смогли даже захватить мост через озеро Пангила, каждый раз откатываясь назад к Моро да Кал.

К концу первого периода сражения оборонявшаяся группировка ФАПЛА насчитывала 890 человек, среди которых находились 58 кубинских военнослужащих, в основном артиллеристов из расчетов 76-мм пушек ЗИС-3, 120-мм минометов и ЗПУ-4. Перерывы между боями бойцы ФАПЛА и кубинцы использовали для инженерного оборудования местности и разведки. Ангольскими и кубинскими военнослужащими были отрыты окопы полного профиля, все артиллерийские средства - 76-мм пушки, ЗПУ-4, установки "Град-П", безоткатные орудия и минометы установлены на позициях, предполагающих их применение с наибольшей эффективностью по наступающему противнику. При инженерном оборудовании местности использовались несколько единиц инженерной техники (бульдозеры, экскаваторы, грузовики-самосвалы), доставленные из Луанды.

БЫЛИ ЛИ ВЗОРВАНЫ МОСТЫ?
Как уже отмечалось, единственно возможный в тех условиях маршрут, по которому пехота и боевая техника ФНЛА и Заира могли войти в Луанду, пролегал по асфальтированному шоссе Кашито - Кифангондо - Какуако - Луанда. На шоссе между возвышенностью Моро да Кал, где разместился командный пункт ФНЛА, и Кифангондо имелись два капитальных железобетонных моста, которые существуют и поныне. Один - через заболоченное озеро Пангила, другой - через реку Бенго. Военная наука справедливо оценивает естественные водные преграды как самый выгодный рубеж для обороны и самый неудобный для атакующей стороны. Логика событий подсказывает, что ФАПЛА должны были использовать эти водные преграды для эффективной обороны столицы и взорвать мосты. Разрушенные мосты - это солидная гарантия того, что войска противника, в том числе бронемашины и тяжелая артиллерия, не войдут в Луанду.

В ряде имеющихся воспоминаний ангольских (ФАПЛА) и кубинских участников сражения, а также других источниках указывается, что оборонявшаяся сторона для предотвращения продвижения противника к Луанде взорвала мост через р.Бенго. В других говорится, что были взорваны оба моста. Так, в книге "Война в Анголе" (La Guerra de Angola), составленной из воспоминаний кубинских участников событий, есть такая фраза: "Можно утверждать, что по тому, как противник ринулся в атаку, он и не подозревал, что оба моста через реку Бенго были уничтожены". И хотя в тексте речь идет только о реке Бенго, под вторым подразумевается именно мост через оз.Пангила, т.к. на имеющейся в приложении к статье схеме указаны только эти два моста, других нет.

Однако факт полного уничтожения мостов вызывает сомнение. Не соответствует истине и то, что силы ФНЛА наступали, якобы "не подозревая, что мосты уничтожены". Из хода противостояния под Кифангондо видно, что вплоть до 10 ноября, когда состоялся решающий бой, у командования ФНЛА были точная разведывательная информация и твердая уверенность, что мосты могут использоваться для движения по ним бронемашин и грузовиков с солдатами. Весь ход сражения показывает, что и X.Роберто, державший под контролем все передвижения своих войск, и его иностранные военные советники рассчитывали до 11 ноября войти в Луанду именно по дороге Кашито - Кифангондо - Луанда. Если бы мосты были разрушены, у ФНЛА не имелось достаточно сил и средств, чтобы навести паромные переправы и тем более переправить на левый берег реки Бенго свою ударную силу - бронемашины AML-90 и AML-60.

Известно, что 4 ноября 1975 года в Амбриш для встречи с X.Роберто прибыли высшие южноафриканские генералы Констанд Вилджойн (Constand Viljoen) и Магнус Малан (Magnus Malan). После проведенной рекогносцировки под Кифангондо они высказали главе ФНЛА мнение, что условия местности не позволяют его войскам осуществить успешную "фронтальную атаку" Луанды, и просили его сберечь силы для нанесения удара в другое время. Но X.Роберто "не прислушался к мнению профессионалов". Однако имеющиеся данные позволяют считать, что лидер ФНЛА прекрасно осознавал - путь на Луанду через Кифангондо уязвим по многим параметрам. Это понимали и португальские военные советники главы ФНЛА полковник Сантуш и Каштро и майор Алвеш Кардозо. Поэтому командование ФНЛА еще за несколько недель до начала решающих боев под Кифангондо высылало разведгруппы для поиска обходных путей, ведущих к Луанде, минуя Кифангондо, для того чтобы колонна войск ФНЛА могла войти в столицу по дороге через Катете с востока. Но поиски приемлемой обходной дороги через лес для выхода на шоссе Катете - Луанда, по которому можно было войти в столицу, минуя мосты, закончились безрезультатно.

Некоторые историки упрекают X. Роберто в "маниакальном стремлении войти в Луанду до 11 ноября", что и привело к его поражению под Кифангондо. И в том, что он не прислушался к советам южноафриканских генералов, которые предлагали не давать решающего сражения, а сосредоточиться на других задачах. Южноафриканцы советовали главе ФНЛА "продолжить давление на Луанду" с завоеванных позиций. Не предпринимать лобовых атак и развивать совместное с южноафриканцами и Ж.Савимби наступление на юге, осуществив захват южных районов Анголы, включая стратегически важные порты Бенгела и Лобито. А также продолжить укрепление своих позиций на севере и северо-востоке Анголы, препятствуя ФАПЛА в возможной переброске войск на юг.

С точки зрения военных профессионалов, такие советы были вполне разумны, но факт остается фактом: X.Роберто к ним не прислушался. Почему? Откуда это "маниакальное стремление войти в Луанду до 11 ноября"? На мой взгляд, действия руководителя ФНЛА имели под собой вполне прагматичную основу. Как показывает мировая практика, в ситуации, которая сложилась в Анголе в ноябре 1975 года, преимущество получает та политическая и военная организация, в руках которой находится столица страны. Столица - политический, экономический, финансовый и информационный центр страны. Это резиденция правительственных органов, международный аэропорт (в случае с Луандой и морской порт), там сосредоточены средства массовой информации, радиостанции, иностранные посольства и представительства международных организаций. Сторона, контролирующая столицу государства, имеет несравненно больше возможностей по продвижению своих идей и взглядов как внутри страны, так и на международной арене.

X.Роберто был амбициозным и харизматичным политиком и прекрасно понимал, что МПЛА, провозгласив 11 ноября 1975 года в точном соответствии с Алворскими соглашениями независимость Анголы в столице, будет иметь преимущества в признании ее международным сообществом легитимным хозяином страны. Он оказался прав, поскольку провозглашенную в качестве вынужденного ответного шага X.Роберто и Ж.Савимби Народную Демократическую Республику Ангола (НДРА) с временной столицей в Уамбо (Нова-Лижбоа) так и не признали ни одно государство, ни одна международная организация. Народная Демократическая Республика Ангола, провозглашенная ФНЛА и УНИТА, практически существовала только на бумаге, а с признанием ОАЕ в январе 1976 года правительства НРА во главе с А.Нето НДРА прекратила свое существование и де-юре. В то же время 11 ноября 1975 года сразу несколько государств (не только такие союзники МПЛА, как СССР и Куба), все португалоязычные страны Африки, Бразилия, Португалия, многие другие государства заявили об официальном признании новой республики и ее правительства и установили с ним официальные дипломатические отношения.

Поэтому у X.Роберто, стремящегося во что бы то ни стало войти в Луанду до 11 ноября, просто не было другого выхода, как двигаться по кратчайшей дороге от Моро да Кал через мосты оз.Пангила и р.Бенго. Руководство ФНЛА, естественно, опасалось, что оба моста на этой дороге могли быть взорваны, когда войска пойдут в наступление: имевшееся инженерное подразделение заирских войск располагало оборудованием для наведения только одного моста. Но вплоть до 10 ноября оба моста через оз.Пангила и р.Бенго были невредимы. Обратимся к воспоминаниям участника сражения со стороны ФНЛА П.Марангони. Он утверждает: "Ни один из двух мостов не был разрушен, и я не понимаю, почему ангольцы так настаивают на этом факте: невредимые мосты придают их сопротивлению большую ценность. Ясно, что с уничтоженными мостами оборона более надежна, но это означает и то, что МПЛА не рассчитывало по-другому задержать нас.

"Когда группа португальских коммандос во главе с капитаном Валдемаром (Valdemar) захватила мост через оз.Пангила, она обнаружила там только остатки бикфордова шнура без взрывчатки. Я сам проезжал по этому мосту, он был невредим. Мост через Бенго был также невредим: он был хорошо разведан с земли и с воздуха.

"Может быть, мост через реку Бенго был заминирован, а не разрушен, как это утверждается, т.е. были установлены взрывные устройства, которые должны были сработать, в случае если бы нас не смогли остановить? Точно так же, как это случилось с мостом через оз.Пангила, где мы нашли следы подготовки к взрыву. Но он так и не произошел.

"Если бы мосты были действительно разрушены, каким образом потом ФАПЛА и кубинцы перешли в наступление от Кифангондо в направлении Моро да Кал и Кашито? Они прошли по мостам".

Обратимся к воспоминаниям ангольских участников сражения со стороны ФАПЛА. Участник битвы при Кифангондо генерал К.Мело Шавиер, ныне начальник Военной академии ВС Анголы, упоминает о том, что мост через Бенго был взорван. Другой участник сражения, ныне капитан ВС Анголы, проходящий службу в подразделении Президентской гвардии, Алваро Антонио в интервью ангольскому телевидению утверждает: "Мост [через Бенго] был взорван, когда по нему двигались три боевые машины, одна из них танк [видимо, имеется в виду AML-90, вооруженный 90-мм орудием], который еще не въехал на мост, а два других броневика упали с моста, и их экипажи погибли".

Отсюда можно сделать вывод, что первый мост через оз.Пангила саперы ФАПЛА пытались взорвать, но неудачно, он остался невредим. Помимо слов П.Марангони это подтверждается и воспоминаниями ангольских участников сражения К.Мело Шавиера и Алваро Антонио, которые утверждают, что мост через Бенго был 10 ноября атакован бронемашинами AML. Но они могли попасть туда только проехав по мосту через оз.Пангила.

Что же касается моста через Бенго, тут мнения расходятся. П.Марангони утверждает, что он был невредим, ангольцы и кубинцы - что взорван. Однако обратим внимание на такую деталь. Ангольские участники сражения едины в том, что мост был подорван в момент, когда к нему, невредимому, по славам П.Марангони, приблизились атакующие бронемашины AML (Алваро Антонио, правда, утверждает, что боевые машины въехали на мост, но это не соответствует действительности). Ангольцы не утверждают, что мост был разрушен заранее. Остается сделать вывод, что мост через Бенго был заминирован и подорван именно в момент атаки на него 10 ноября.

Если это действительно так, то защитники Кифангондо сильно рисковали. Если бы заложенные заряды по каким-то причинам не сработали, как это уже произошло с мостом через оз.Пангила, то путь на Луанду для ФНЛА был практически открыт. Уничтожить мощное железобетонное сооружение, каким являлся мост через Бенго, непросто. Дело не в количестве взрывчатки, а в грамотной установке взрывных зарядов.

Если мост был подорван 10 ноября, имел ли он серьезные повреждения? Такие, которые бы воспрепятствовали движению по нему боевой техники? Марангони утверждает, что нет. У автора нет точных данных по этому вопросу. Косвенное свидетельство того, что мост мог в какой-то степени пострадать, имеется в воспоминаниях К.Мело Шавиера. Ангольский генерал отмечает, что 10 ноября, когда закончился бой, несколько человек, в том числе и он, были посланы на другую сторону реки Бенго на разведку: "Мы переплыли реку на каноэ, подобрались к уничтоженному бронеавтомобилю и обнаружили остатки тела командира AML. Рядом с ним находилось его оружие, которое мы обычно звали "пасхальный яйцемет" [имеется в виду ручной гранатомет производства США М-79], который я подобрал и позже передал в Музей вооруженных сил Анголы при открытии монумента защитникам Кифангондо". То, что разведчики воспользовались каноэ для переправы на другой берег, говорит в пользу разрушения моста.

Кубинские участники сражения среди причин задержки наступления после разгрома войска ФНЛА 10 ноября под Кифангондо называют тот факт, что ФАПЛА потребовалось время для ремонта моста через Бенго. И только после "создания минимально необходимых условий" для переправы 15 ноября было предпринято наступление.

ВТОРОЙ ЭТАП СРАЖЕНИЯ
(5-8 ноября 1975 года)
К утру 5 ноября контингент ФНЛА и Заира в районе Моро да Кал был усилен подошедшими португальскими коммандос, а из района Сасалемба доставлены два заирских 130-мм орудия. Наступавшие возлагали большие надежды на эти мощные дальнобойные пушки, способные нанести существенный урон оборонявшимся защитникам Кифангондо и подавить их огневые точки. В ряде источников упоминается, что эти пушки северокорейского происхождения, но не уточняются их тип и название.

Северная Корея (КНДР) действительно производила 130-мм орудия. Но эта страна пользовалась и поставленными советскими и китайскими дальнобойными орудиями. Поэтому можно с большой долей вероятности утверждать, что орудия, использованные в битве при Кифангондо,- это или советские 130-мм пушки М-46 (образца 1954г.), или их копии, производимые в КНДР или Китае (китайский вариант называется "тип 59-1"). По свидетельству южноафриканцев, под Кифангондо находился именно китайский вариант советского орудия. Эти артиллерийские системы обладают большой дальностью стрельбы - до 27150 метров. В Китае был разработан новый 130-мм снаряд ERFB-BB, позволяющий увеличить максимальную дальность выстрела из этого орудия до 38км. Неизвестно, какого типа снаряды имелись в распоряжении у заирских артиллеристов, но даже при дальности в 27км с господствующих высот Моро да Кал они могли держать под прицелом не только Кифангондо, но близлежащие районы Луанды. Кроме того, М-46 - это пушка, способная вести огонь мощными осколочно-фугасными снарядами массой 33.4кг как прямой наводкой, так и по навесной траектории, что делало позиции ФАПЛА и кубинцев практически беззащитными.

Южноафриканцы, находившиеся под Кифангодо, называют 130-мм пушки М-46 устаревшими, но это не соответствует действительности. М-46 до сих пор выпускается в России на ОАО "Мотовилихинские заводы". Она успешно применялась в ряде войн конца XX - начала XXI века во многих странах мира, в частности, в Анголе, Египте, Сирии, Ираке, Вьетнаме. Пушка М-46 состояла (и до сих пор состоит) на вооружении армий почти 30 стран мира. В 80-х годах XX века для ФАПЛА из СССР были поставлены и успешно применялись в Анголе 78 орудий М-46. В боях на юге Анголы часть из них была захвачена войсками ЮАР. Южноафриканцы не только приняли эти трофейные ангольские орудия советского производства на вооружение, но в дальнейшем даже наладили производство боеприпасов к М-46, в том числе и на экспорт!

Однако необходимо отметить, что 130-мм полевая пушка М-46 достаточно сложное в обращении и тяжелое орудие (в походном положении М-46 весит 8450кг), требующее от его расчета, состоящего по советскому штату из 8-10 человек, навыков и умений. П.Марангони упоминает, что пушки из Сасалемба (видимо, из-за их тяжести) доставляли по очереди, а "заирская обслуга едва ли могла произвести расчеты при наведении орудий на цель". Именно тот факт, что заирские расчеты не обладали твердыми знаниями и навыками в обращении с этими мощными дальнобойными орудиями, и привел к тому, что они не сыграли той роли, какую могли бы.

Главная задача войск ФНЛА на втором этапе сражения состояла в захвате и удержании мостов через оз.Пангила и реку Бенго. В ночь с 6 на 7 ноября мост через оз.Пангила был успешно захвачен группой португальских коммандос во главе с капитаном Валдемаром (Valdemar). Как уже отмечалось, коммандос обнаружили на нем следы подготовки к взрыву, но сам мост был невредим.

Стремясь развить успех, утром 7 ноября силы ФНЛА и Заира предприняли очередную атаку. В районе захваченного моста через оз.Пангила был разбит передовой командный пункт, на котором находились полковник Сантуш и Каштро, майор А.Кардозо и командующий заирскими частями полковник Мамина Лама. В районе моста в ожидании приказа о наступлении начали концентрироваться несколько сотен заирских военнослужащих и солдат ФНЛА. Предполагалось, что они двинутся вперед в направлении Кифангондо после начала обстрела позиций ФАПЛА заирскими 130-мм орудиями, занявшими позиции на Моро да Кал.

Части ФНЛА и Заира находились в районе моста через оз.Пангила вне укрытий, практически под непрерывным огнем реактивных установок "Град-П" (всего в течение 7 ноября ФАПЛА выпустили по противнику не менее 100 122-мм реактивных снарядов) и несли существенные потери в ожидании начала артподготовки. Однако она так и не состоялась: при первом же выстреле ствол одного из заирских 130-мм орудий разорвало из-за неумелых действий расчета: необученные артиллеристы, заряжая орудие, вложили по ошибке двойной пороховой заряд (пушка имеет раздельное заряжание, отдельно пороховая капсула - заряд - и снаряд). Орудие было выведено из строя, пострадал и расчет. Выстрел второго был также неудачен. И фактически эти орудия в бою 7 ноября участия не принимали.

По позициям ФАПЛА вели огонь только минометы, в том числе и достаточно мощные, калибра 120мм. По свидетельству сторонников ФНЛА, обстрел был не слишком эффективен из-за большого удаления их позиций от холма Кифангондо. Однако кубинские участники обороны Кифангондо не согласны с такой оценкой. Они отмечают, что мины взрывались не только перед их позициями, но и "на флангах, и в глубине обороны". Этот минометный обстрел, который продолжался около двух часов, хотя и вызывал у защитников Кифангондо серьезное беспокойство, но не нанес находившимся в хорошо защищенных укрытиях кубинцам и бойцам ФАПЛА никакого урона.

Несмотря на отсутствие поддержки со стороны дальнобойной заирской артиллерии, силы ФНЛА и Заира около 11 часов 7 ноября пошли в атаку. Из-за условий местности (справа и слева от дороги простиралась заболоченная или покрытая водой низина) войска двигались колонной по шоссе в направлении моста через Бенго. Во главе колонны находилось несколько заирских бронемашин AML "Panhard", за ними шли AML "Panhard" португальских коммандос, а следом двигались несколько грузовиков "Мерседес" с солдатами. Защитники Кифангондо насчитали до пяти приблизившихся к мосту через Бенго бронемашин AML "Panhard" в сопровождении пехоты, которая при первых выстрелах в их сторону спешилась с грузовиков и залегла на обочинах дороги.

Приближавшуюся к мосту колонну оборонявшиеся части ФАПЛА и кубинские инструкторы встретили хорошо организованным и скоординированным огнем 76-мм пушек ЗИС-3, реактивных установок "Град-П", 120- и 82-мм минометов и зенитных установок ЗПУ-4, развернутых для стрельбы в горизонтальном направлении, а также огнем из всех видов стрелкового оружия. По воспоминаниям участника боя П.Марангони, огонь со стороны ФАПЛА был настолько плотным, что "пули и осколки проникали даже в смотровые щели бронеавтомобилей "Panhard", нанося ущерб их экипажам". Под воздействием мощного огня защитников Кифангондо заирские бронемашины "Panhard" остановились, а затем начали отступать, так и не дойдя до моста через Бенго и не произведя ни одного ответного выстрела. AML "Panhard" португальских коммандос, находившиеся в хвосте бронеколонны, также отступили к мосту через оз.Пангила. При этом ни одна из наступавших AML не получила критических повреждений, кроме нескольких пробитых пулями и осколками колес.

Артиллерийские и пулеметные средства ФАПЛА продолжали вести интенсивный огонь против частей ФНЛА и Заира, откатывавшихся к оз.Пангила и Моро да Кал. Стоит привести отрывок из воспоминаний П.Марангони, который характеризует состояние войск ФНЛА и Заира в тот момент: "После небольшого перерыва противник, которым руководили хорошие профессионалы, сделал то, что должен: пронзил всю низину озера Пангила огнем, используя даже зенитные средства, которые, видимо, были выдвинуты вперед (видимо, имеются в виду ЗПУ-4, развернутые для стрельбы прямой наводкой). От тысяч выпущенных пуль и снарядов загорались деревья, заставляя нас метаться в дыму, полностью скрывшем наши позиции. Барабанная дробь обстрела и постоянные крики боли и ужаса создавали ощущение апокалипсиса, чего-то ужасного, даже фантастического.

Бросая оружие и своих командиров, африканские солдаты штурмовали грузовики, взбирались на бронемашины, пытаясь убежать. Никто не обращал внимания на раненых. Те, которые падали на асфальт, тут же оказывались под колесами машин. Их водители не могли ни объехать сошедшую с ума толпу, ни затормозить, поскольку в этом случае тут же были бы расстреляны сидящими в машинах солдатами, которые не думали ни о чем другом, как поскорее убраться отсюда".

Отступление войск ФНЛА и Заира в этот день превратилось в паническое бегство, причем "многие солдаты бежали в лес и там скрывались, считая, что война для них уже закончилась...". По признанию П.Марангони, "если бы противник использовал свой шанс и преследовал бы отступавшие в панике войска, то смог бы легко дойти как минимум до Кашито". Однако войска ФАПЛА и кубинцы не спешили осуществлять преследование, ограничившись отражением атаки.

Это позволило X.Роберто и его штабу, командованию заирских войск в последующие несколько дней восстановить дисциплину, собрать большинство разбежавшихся солдат в районе Моро да Кал и приступить к подготовке нового наступления. Провалившаяся атака 7 ноября войск ФНЛА и Заира против Кифангондо тем не менее, по словам П.Марангони, имела для наступавших и положительные моменты: была осуществлена разведка боем, позволившая вскрыть элементы системы огня противника. В частности, были разведаны подходы к мосту через Бенго (который был невредим), установлены местоположение трех противотанковых 76-мм пушек (они находились за съездом с моста на возвышенности) и позиции пехоты ФАПЛА, вооруженной гранатометами РПГ, вдоль бетонной трубы водовода. Вплоть до 9 ноября активных столкновений на дороге Пангила - Кифангондо не наблюдалось, и на этом завершился второй этап битвы при Кифангондо.

УСИЛЕНИЕ ПРОТИВОБОРСТВУЮЩИХ СТОРОН ПЕРЕД РЕШАЮЩИМ БОЕМ 10 НОЯБРЯ 1975 ГОДА
По мере приближения 11 ноября обе стороны использовали все возможности для накапливания сил для решающего сражения, которое должно было определить, кто будет хозяином в Луанде. В период 8-9 ноября группировка ФНЛА и заирских войск, а также войска ФАПЛА и кубинцев под Кифангондо получили существенное усиление.

Во второй половине 9 ноября в район Моро да Кал, "подарив ФНЛА новую надежду", прибыл артиллерийский взвод в составе трех буксируемых грузовиками 140-мм гаубиц G-2 ВС ЮАР. Просьба об оказании помощи тяжелой артиллерией была высказана председателем ФНЛА X.Роберто генералам К.Вилджойну и М.Малану 4 ноября во время их встречи в Амбрише и повторно озвучена генералу Бену Росу 6 ноября. Командование ВС ЮАР удовлетворило ее, и из состава 14-го полевого артиллерийского полка армии ЮАР для поддержки войск X.Роберто были выделены три гаубицы G-2 и боеприпасы к ним. Они были доставлены транспортными самолетами ВВС ЮАР в Амбриш поздно вечером 7 ноября, но из-за долгого поиска грузовиков, пригодных для буксировки гаубиц и перевозки боеприпасов, плохих дорожных условий и ненастной погоды орудия прибыли на позиции Моро да Кал только 9 ноября. Гаубицы обслуживались 20 южноафриканскими артиллеристами во главе с майором Джеком Бошем (Jack Bosch) и имели солидный боезапас, состоящий из 1200 снарядов. Вместе с артиллеристами прибыли несколько южноафриканских офицеров и военный медик.

Впоследствии некоторые южноафриканские военные и историки, а также участники тех боев со стороны ФНЛА и ЮАР назовут прибывшие орудия G-2 устаревшими, пытаясь показать тем самым, что они "мало что решали в сражении". Я позволю себе усомниться в такой оценке.

Системы G-2 представляли собой несколько модернизированную версию английской гаубицы-пушки Мк 2 BL калибра 140мм (5.5 дюйма) времен Второй мировой войны. Эти орудия, принятые на вооружение в Великобритании в мае 1942 года, с успехом использовались южноафриканскими частями, воевавшими в составе войск Британского содружества, в ходе кампаний в Италии и Северной Африке. Орудия оставались на вооружении британской армии вплоть до начала 80-х годов XXв. Они и в начале XXIв. состояли на вооружении в армиях Индии, Пакистана, Новой Зеландии и Южной Африки. Максимальная дальность стрельбы гаубицы G-2 составляет 16460м, минимальная дальность выстрела - около 12км.

Доставленные на Моро да Кал гаубицы G-2 в отличие от 130-мм пушек заирцев находились в исправном состоянии и обслуживались опытными и хорошо обученными южноафриканскими артиллеристами. Большая дальность выстрела, которая могла и превышать заявленные 16км из-за удачно выбранной позиции на господствующих высотах Моро да Кал, а также наличие большого количества боеприпасов превращали их в мощную силу, которая могла иметь решающее значение в успешном штурме Кифангондо и проложить силам ФНЛА и Заира путь на Луанду.

Достаточно сказать, что суммарная мощность ВВ 1200 доставленных на Моро да Кал боеприпасов к G-2 составляла около 6т (гаубичный снаряд G-2 Mk 3D весом около 37кг имеет объем взрывчатки в 5.44кг). 6000кг взрывчатки, которые G-2 были способны за короткое время выпустить против защитников Кифангондо, укрывшихся лишь в земляных убежищах и окопах, могли быстро превратить холм в руины. Не говоря уже об эффекте психологического воздействия на население Луанды от массированного артобстрела города. Поэтому усиление гаубичной артиллерией с опытными расчетами действительно давало ФНЛА немалые шансы на успех в предстоящем бою.

С прибытием южноафриканского артиллерийского контингента в район Моро да Кал руководитель ФНЛА получил от генерала Бена Роса и другое обнадеживающее сообщение: ВВС ЮАР планировали поддержать атаку войск ФНЛА с воздуха. Три легких бомбардировщика ВВС ЮАР "Канберра" должны были подвергнуть штурмовке позиции ФАПЛА под Кифангондо перед решающим наступлением.

С другой стороны, группировка ФАПЛА и кубинцев накануне 10 ноября получила не менее мощное усиление. В ее составе появились батарея РСЗО БМ-21 "Град", обслуживаемая 20 кубинскими артиллеристами. Эти установки прибыли морем из конголезского Пуэнт-Нуара в порт Луанды 7 ноября. В Конго установки были доставлены из СССР воздушным путем. Непосредственно под Кифангондо они появились накануне 10 ноября. Очевидно, что кубинцы ожидали доставки советских РСЗО, т.к. расчеты для БМ-21 "Град" прибыли в Луанду с Кубы самолетом "Bristol-Britannia" авиакомпании "Cubana" еще 4 ноября. Обращают на себя внимание предпринятые кубинцами меры безопасности при доставке РСЗО БМ-21 из Луанды под Кифангондо. По прибытии БМ-21 скрытно от противника заняли позиции в глубине обороны на фланге в 6-7км от Кифангондо, с тем чтобы держать под прицелом большую часть дороги от Моро да Кал до Кифангондо. Характеристики РСЗО БМ-21 - максимальная дальность стрельбы 20км, а минимальная - 5км - это вполне позволяли.

В течение ночи с 9 на 10 ноября группировка ФАПЛА и кубинцев в районе Кифангондо была усилена также ротой спецназа МВД Кубы, прибывшей поздно вечером 9 ноября в Луанду из Гаваны на двух самолетах "Bristol-Britannia" авиакомпании "Cubana". Бойцы спецназа были доставлены по маршруту Гавана - Барбадос - Бисау - Браззавиль - Луанда под видом туристов в гражданской одежде с обычными паспортами, выданными на реальные имена. Каждый из них имел при себе небольшой чемоданчик, который вмещал автомат АКС, запасные магазины к нему и несколько гранат. В грузовых отсеках одного из двух пассажирских самолетов находилось тщательно спрятанное коллективное оружие: ручные пулеметы, гранатометы РПГ-7, три 75-мм безоткатных орудия и три 82-мм миномета.

Это было первое подразделение регулярных войск Кубы, прибывшее в Анголу. В его составе находились 158 человек. Под Кифангондо было переброшено около 120 человек, которые заняли позиции во втором эшелоне войск ФАПЛА в районе Какуако и "являлись оперативным резервом защитников Кифангондо".

Перед решающим сражением в состав группировки под Кифангондо были переброшены практически все не задействованные на южном фронте наличные силы как ФАПЛА, так и кубинцев. В войска ФАПЛА под Кифангондо было направлено даже одно из первых подразделений ФАПЛА, сформированное из женских активисток МПЛА, численностью до 100 человек. Но они не составляли самостоятельной боевой единицы, а были распределены между подразделениями и выполняли роль наблюдателей, связистов, санитаров.

СОСТАВ СИЛ И СРЕДСТВ СТОРОН ПЕРЕД РЕШАЮЩИМ БОЕМ 10 НОЯБРЯ 1975 ГОДА
ГРУППИРОВКА ФНЛА
Накануне решающего наступления на Луанду 9-10 ноября объединенная группировка ФНЛА и Заира насчитывала около 2000тыс. человек: три-четыре батальона пехоты, инженерно-мостовая рота, рота португальских коммандос (154 человека), 52 военнослужащих ЮАР.

В распоряжении лидера ФНЛА X.Роберто имелись следующие огневые, бронетанковые и транспортные средства: от 9 до 16 (по разным данным) бронеавтомобилей "Panhard" (AML-90, AML-60, AML-VTT), до 10 джипов со 106-мм безоткатными противотанковыми орудиями, взвод 140-мм южноафриканских гаубиц G-2 (три единицы, 20 человек обслуги под командованием майора Джека Боша), одно 130-мм орудие заирской армии "тип 59-1", батарея 120-мм минометов (до 10 единиц), несколько 81-мм, 60-мм, 106-мм минометов (предположительно), а также несколько 20-мм зенитных орудий, смонтированных на автомобилях, несколько грузовиков "Мерседес".

Группировку ФНЛА под Кифангондо возглавлял председатель ФНЛА, командующий ЭЛНА Холден Роберто. Заирским контингентом командовал полковник Мамина Лама. Штаб ФНЛА возглавлял бывший португальский полковник Сантуш и Каштро. Южноафриканский воинский контингент возглавлял бригадный генерал Бен Рос. Командный пункт войск ФНЛА находился на Моро да Кал, передовой командный пункт располагался в районе моста через оз.Пангила.

ГРУППИРОВКА ФАПЛА
Накануне решающего наступления сил ФНЛА на Луанду 10 ноября объединенная группировка ФАПЛА и кубинских войск насчитывала около 1300 человек. Свыше 200 из них являлись кубинскими военнослужащими: около 80 инструкторов и артиллеристов из расчетов, обслуживавших РСЗО БМ-21, 76-мм пушки, 120-мм минометы и ЗПУ-4 в Кифангондо, 120 военнослужащих спецназа МВД Кубы, занявших позиции во втором эшелоне в районе Какуако, а также до 10 офицеров из состава командования кубинской военной миссии в Анголе.

В распоряжении ФАПЛА и кубинцев имелись следующие артиллерийские, бронированные и транспортные средства: батарея РСЗО БМ-21, батарея реактивных установок "Град-П" (шесть единиц), три 76-мм пушки ЗИС-3, взвод 14.5-мм ЗПУ-41, батарея 120-мм минометов, батарея 82-мм минометов, взвод (четыре машины) БРДМ-2 и несколько грузовиков "Унимог".

Группировкой ФАПЛА командовал Давид Моизеш "Ндози" (David Moises "Ndozi"). Штаб оборонявшихся возглавлял начальник штаба 9-й бригады Антонио душ Сантуш Франса "Ндалу" (Antonio dos Santos Franga "Ndalu"), артиллерией командовал Роберто Леал Монтейро "Нгонго" (Roberto Leal Monteiro "Ngongo"), а начальником оперативного отдела являлся Руй де Матуш "Майо" (Rui de Matos "Maio"). Кубинский контингент под Кифангондо возглавлял ближайший сподвижник Диаса Аргуэльяса команданте Фернандес Гондин (Fernandez Gondin).

АВИАБОМБАРДИРОВКА ПОЗИЦИЙ ФАПЛА ПОД КИФАНГОНДО: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
В раде источников о битве при Кифангондо говорится о трех (в некоторых о двух) самолетах ВВС ЮАР "Канберра", которые подвергли бомбардировке позиции ФАПЛА и кубинцев рано утром 10 ноября 1975 года. Причем в южноафриканских источниках утверждается, что бомбардировка достигла своих целей, а командующий южноафриканским контингентом в битве при Кифангондо генерал Бен Рос был удовлетворен произведенным "существенным психологическим эффектом".

Между тем участник сражения ангольский генерал К.Мело Шавиер не припоминает никаких бомбардировок позиций ФАПЛА с воздуха. Он вспоминает: "Мы ожидали главное наступление 10 ноября 1975 года. Стрелки часов показали 5 утра, когда в небе показались два самолета. Они облетели позиции ФАПЛА на холме Кифангондо. Первое впечатление было такое, что они собираются нас бомбить, но этого не случилось. Это был разведывательный полет с целью выяснить подходы к позициям и состояние мостов. В воздухе находились легкие самолеты-разведчики, которые действовали с аэродрома в Амбрише или с небольших ВПП, таких как, например, на фазенде Мартинып де Алмейда". Судя по воспоминаниям участников сражения, в этом не было ничего необычного, такие разведывательные полеты легкомоторная невооруженная авиация ФНЛА выполняла регулярно.

Участник сражения со стороны ФНЛА П.Марангони подтверждает, что в небе над полем боя 10 ноября действительно находились легкие самолеты ФНЛА, взлетевшие из Амбриша. И их целью действительно была не бомбардировка, а разведка противника.

Кроме того, П.Марангони отмечает, что, по его данным, полковник Сантуш и Каштро не имел никаких сведений о поддержке своих войск со стороны бомбардировочной авиации ЮАР. Вместе с тем П.Марангони, который находился в составе первого эшелона атакующих войск, вспоминает, что "около 5 часов утра 10 ноября услышал в небе шум, напоминающий звук реактивных боевых самолетов, летящих на большой высоте, а потом послышались три глухих взрыва, но где-то далеко - в районе между Кифангондо и Луандой". Учитывая, что в 5 часов утра в этом регионе только светает (солнце над Луандой 10 ноября восходит в 5.36), и к тому же согласно воспоминаниям участников сражения рано утром шел дождь и стоял туман, трудно предположить, что бомбардировка (если это были самолеты ВВС ЮАР) носила сколько-нибудь прицельный характер. Того же мнения придерживается П.Марангони, который, исходя из своих личных впечатлений, считает: "Если и были такие попытки, они не могли иметь успеха из-за трудностей наведения, вызванных слишком близким расположением сил противника на поле боя".

Интересно, что сведения об участии в событиях под Кифангондо в ноябре 1975 года бомбардировочной авиации ЮАР отсутствуют во многих южноафриканских изданиях по истории SADF и авиации ЮАР. В ряде из них подробно описывается, например, операция ВВС ЮАР по эвакуации южноафриканского воинского контингента из-под Кифангондо в ноябре 1975 года. Но ни слова нет о применении бомбардировщиков ВВС ЮАР под Луандой в ноябре 1975 года! Учитывая, что в SADF очень трепетно относились к своей истории и скрупулезно фиксировали все, что происходило и в ходе операции по вторжению в Анголу в 1975-1976гг. "Саванна", и в последующей т.н. border war в Анголе, это вызывает удивление. Сам факт успешного ночного полета на расстояние более тысячи км с базы ВВС ЮАР в Рунду в Намибии, где и базировались "Канберры", и обратно является примечательным. Этот полет демонстрирует лучшие качества как авиатехники, так и летчиков, их летное мастерство, способность точно выйти на цель в неблагоприятных условиях (ночь, плохая погода). И он не мог не остаться в исторических анналах.

Тем не менее, например, в издании "History of the South African Air Force" событиям под Кифаногдо посвящено лишь несколько строк. Сказано, что "в ходе операции "Саванна" в 1975-1976гг. ВВС ЮАР применяли в Анголе вертолеты, легкие и военно-транспортные самолеты". Об операции под Луандой в 1975 году сказано следующее: "Вертолеты "Westland Wasp" эвакуировали южноафриканские войска из района к северу от Луанды". Также отмечено, что "в заключительной фазе операции участвовали вертолеты "Puma", действовавшие с борта фрегата ВМС "President Steyn", которые вывезли южноафриканский контингент из Амбризете.

Можно предположить, что этот эпизод не занял в истории ВВС ЮАР подобающего места, поскольку все усилия летчиков не привели к успеху и боевая задача попросту не была выполнена, коль уж участники сражения, как с одной, так и с другой стороны, не видели ни самолетов "Канберра" над полем боя и не помнят, что их кто-то бомбил. Сведения о том, что бомбардировка (скорее нужно говорить о ее попытке) все же имела место, можно почерпнуть в книге Уильяма Стинкампа (Willem Steenkamp. "Borderstrike!: South Africa into Angola 1975-1980"), выдержавшей три издания. Автор со ссылкой на участвовавших в битве при Кифангондо южноафриканского генерала Бена Роса и офицера связи ВВС ЮАР Кена Сноубола (Ken Snowball) утверждает, что три самолета "Канберра" с тремя 450-килограмовыми бомбами каждый под общим командованием офицера Стинкампа (Steenkamp) совершили вылет с базы в Рунду и утром 10 ноября вышли на цель. Вот что пишет автор: "В 5 часов 59 минут, когда пушки смолкли, "Канберры" Стинкампа появились над полем боя и выполнили бомбометание. Однако атака не причинила большого ущерба, поскольку самолеты вынуждены были поддерживать слишком большую высоту, и цели оставались невидимыми в утреннем тумане. Только четыре из девяти бомб были сброшены, но ни одна из них не попала в цель, что и засвидетельствовал офицер Кен Сноубол".

Следует отметить, что многим непосредственным участникам сражения, тем, кто находился в гуще боя, сам факт этой авиабомбардировки стал известен постфактум. В ходе 10 ноября 1975 года абсолютное большинство солдат и офицеров, участвовавших в сражении, не имели ни малейшего понятия о том, что над Кифангондо была применена бомбардировочная авиация ЮАР. И, естественно, последствия этой бомбардировки не являлись сколько-нибудь значимыми для исхода боя 10 ноября. Взорвавшиеся бомбы не причинили абсолютно никакого ущерба оборонявшейся стороне: о них, например, даже не упоминают кубинцы - участники тех боев подполковники РВС Кубы Энрике Бузехо Родригес и Лазаро Карденас Сьерра. Применение бомбардировочной авиации не добавило никакой дополнительной уверенности и солдатам ФНЛА: они о ней просто ничего не знали. Поэтому высказывание южноафриканского генерала Бена Роса о том, что бомбардировка достигла своих целей и произвела "существенный психологический эффект", не соответствует истине.

Единственным значимым последствием применения авиации (легкомоторных самолетов ФНЛА) стало то, что опасность обнаружения с воздуха позиций БМ-21 вынудила защитников Кифангондо переместить батарею РСЗО БМ-21 "Град" на новые позиции к востоку от холма Кифангондо.

ТРЕТИЙ ЭТАП СРАЖЕНИЯ
(9-10 ноября 1975 года)
В течение 9 ноября войска ФНЛА и Заира вели интенсивный обстрел позиций ФАПЛА и кубинцев под Кифангондо, а также предместий Луанды из дальнобойных орудий и минометов. Участник обороны Кифангондо К.Мело Шавиер вспоминает: "В течение дня нас сильно обстреливала артиллерия противника, используя все свои батареи, видимо, в надежде, что мы станем отвечать и раскроем местоположение своих огневых средств. Но по приказу команданте "Ндози" наши войска молчали, ведь мы знали, что южноафриканцы используют систему наведения орудий по звуковой засечке целей". После продолжавшегося весь день 9 ноября артобстрела ночью наступило затишье. В этот день новых атак против Кифангондо не последовало. Решающий бой состоялся 10 ноября.

В 4.30 утра 10 ноября 1975 года интенсивным обстрелом позиций ФАПЛА и кубинцев со стороны холмов Моро да Кал из орудий и минометов началась артиллерийская подготовка наступления на Кифангондо. Южноафриканские 140-мм гаубицы в целях оказания психологического воздействия на жителей столицы начали обстрел Луанды и ее пригородов. Огонь велся и из исправного 130-мм заирского орудия. П.Марангони вспоминает, что "планом артиллерийского огня предусматривался обстрел из дальнобойных орудий стратегически важных объектов в Луанде, включая аэропорт, где с прибывающих самолетов выгружались кубинские солдаты и оружие". Потом огонь должен был быть перенесен против Кифангондо для уничтожения созданных там укреплений и укрытий. А по мере выявления очагов сопротивления (огневых точек) в районе Кифангондо, действовавших против наступавших по шоссе бронемашин "Panhard", южноафриканские артиллеристы должны были их подавлять своим огнем.

В ходе начавшейся артподготовки несколько снарядов, посланных из южноафриканских гаубиц в сторону пригородов столицы, разорвалось в районе Графанил. В различных источниках упоминается, что в этом районе от обстрела погибла одна женщина. Однако, возможно, это был взрыв не от снаряда гаубицы, имевшей дальность выстрела всего около 16км, а от южноафриканской бомбы, сброшенной с одной из "Канберр". Затем южноафриканские артиллеристы перенесли огонь непосредственно против позиций защитников Кифангондо. Однако, судя по воспоминаниям участников сражения со стороны ФАПЛА, он не причинил оборонявшейся стороне существенного урона, поскольку ночью (с 9 на 10 ноября) часть артиллерийских средств ФАПЛА сменила позиции из-за возможного их обнаружения с воздуха легкомоторной авиацией накануне, а огневые средства ФАПЛА продолжали молчать, что и помогло защитникам Кифангондо сохранить их позиции в тайне.

Между 6 и 7 часами утра 10 ноября войска ФНЛА и Заира пошли в атаку. X.Роберто, стремясь прорвать оборону защитников Кифангондо и захватить Луанду, бросил 10 ноября в наступление все имевшиеся у него силы, в том числе и "стратегический резерв" - роту, сформированную из 154 белых португальских коммандос под командованием полковника Сантуша и Каштро, а также все имевшиеся в его распоряжении AML-90 и AML-60 "Panhard". Был учтен неудачный опыт наступления 7 ноября, когда заирские солдаты, находившиеся в авангарде, бежали с поля боя. Поэтому боевой порядок был изменен: в первом эшелоне на этот раз находились более надежные и боеспособные португальские коммандос и их бронемашины AML.

Силы ФНЛА и Заира продвигались по шоссе двумя группами. В первом эшелоне наступали португальские коммандос (до 80 человек) и три AML "Panhard" (две машины AML-60 и одна AML-90). За ними во втором эшелоне двигались остальные AML "Panhard", а солдаты ФНЛА и Заира следовали за бронемашинами на грузовиках "Мерседес". Расстояние от Моро да Кал до моста через оз.Пангила по шоссе составляет около 18км, а оттуда до Кифангондо еще несколько километров, поэтому командование ФНЛА сочло такой порядок наиболее приемлемым: солдаты размещались в кузовах грузовиков, что должно было сэкономить им силы для решающей атаки в пешем строю.

В случае захвата моста через Бенго передовым отрядом коммандос Сантуша и Каштро второй эшелон наступавших, состоявший из солдат Заира и ФНЛА, должен был быстро продвинуться по нему в глубь обороны. По свидетельству кубинского ветерана Гарсия Мартинеса, если бы силам ФНЛА удалось достичь моста через реку Бенго, захватить его и переправиться на левый берег, положение оборонявшихся стало бы очень сложным: для противника открывался прямой путь на Луанду.

Многие португальские коммандос полковника Сантуша и Каштро, правда, считали такой боевой порядок (колонной) "абсурдным" и настаивали на более широком фронте наступления и использовании возможностей свободных флангов. Однако фланги наступавших были заболочены (оз.Пангила и берег р.Бенго), и чернокожие командиры и солдаты ФНЛА и Заира отказались наступать там, "боясь крокодилов". По словам П.Марангони, среди коммандос обсуждался также вариант высадки десанта на аэродроме в Луанде с использованием заирских самолетов С-130. Но дальше разговоров дело не продвинулось. Южноафриканцы (Бен Рос) предлагали X.Роберто еще раз поискать обходной путь вдоль океана, западнее Кифангондо, но дельта р.Бенго, впадающей в океан, была труднопроходима для техники. Поэтому в тех условиях альтернативного пути для наступления на Луанду у ФНЛА не имелось.

По свидетельствам ветеранов ФАПЛА, в ходе начавшегося выдвижения противника со стороны Моро да Кал и артобстрела их позиций огневые средства защитников Кифангондо не отвечали на огонь. Артиллеристы получили приказ командующего группировкой "Ндози" дождаться, когда первый эшелон атакующих приблизится на дальность выстрела основных огневых средств. Однако свидетели с противоположной стороны говорят о том, что в момент выдвижения сил ФНЛА в направлении Кифангондо со стороны позиций ФАПЛА все же велся прицельный огонь, что можно объяснить либо неполучением такого приказа, либо недисциплинированностью солдат ФАПЛА.

П.Марангони, который находился утром 10 ноября в штабном джипе в районе сельскохозяйственной фермы недалеко от моста через оз.Пангила, вспоминает, что, когда колонна AML "Panhard" проследовала мимо него по дороге в направлении Кифангондо, неожиданно в сторону Моро да Кал с небольшим интервалом пролетели восемь 122-мм ракет (было произведено два залпа "Град-П" по четыре ракеты в каждом), которые взорвались недалеко от позиций, занятых южноафриканскими G-2. П.Марангони вспоминал: "Мы с удивлением смотрели на клубящийся дым от взрывов ракет как раз в том месте, где располагались гаубицы и сотни снарядов к ним..." И хотя, как выяснилось впоследствии, существенного урона этот неожиданный для сил ФНЛА ракетный пуск не нанес, он, по словам П.Марангони, "имел большое психологическое воздействие" на наступавших. Солдаты ФНЛА и южноафриканцы, находившиеся на Моро да Кал, почувствовали свою уязвимость.

При приближении к Кифангондо колонна атакующих также подверглась обстрелу из стрелкового оружия и ручных противотанковых гранатометов (РПГ). А приблизившиеся к мосту через реку Бенго на расстояние около 100м три AML "Panhard" португальских коммандос были встречены огнем 76-мм пушек.

Вот описание одного из самых драматичных эпизодов того боя, почерпнутое автором из беседы ангольского журналиста с участником битвы при Кифангондо К.Мело Шавиером, ныне генералом вооруженных сил Анголы, которая была опубликована в газете "Jornal de Angola" от 13 января 2010 года. Газета назвала Шавиера "человеком, который вписал свое имя в историю битвы при Кифангондо как автор первой понесенной вражескими войсками потери". Под потерей имеется в виду AML-90 "Panhard", уничтоженный на дороге вблизи моста через Бенго.

В газете, со слов Шавиера, напечатано: "Когда первый из трех AML приблизился к последнему изгибу дороги, после которого открывался мост через Бенго, его экипаж смог обнаружить одну из 76-мм пушек ФАПЛА и открыл по ней огонь, однако промахнулся. Рядом с этим орудием находились К.Мело Шавиер и офицер разведки Динью Мартиньш, ныне также генерал, заместитель министра внутренних дел Анголы. В составе расчета находился также молодой кубинский солдат из числа кубинских инструкторов, прибывших в Анголу".

Далее генерал Шавиер вспоминает: "Все произошло очень быстро. Кубинец, который был справа, поторопился выстрелить по AML и промахнулся. Бронемашина остановилась. Динью Мартиньш воскликнул: "Ну, теперь все пропало!" Журналист уточняет, что спасло расчет пушки только то, что новый выстрел, произведенный из AML "Panhard", "также был неточен, и снаряд разорвался где-то вверху, в районе, где сейчас находится администрация мемориального комплекса".

Далее К.Мело Шавиер свидетельствует: "Осколками вражеского снаряда был ранен в голову один из наших бойцов, но мы не отступили". Ситуация, по словам Шавиера, значительно ухудшилась, когда из-за поворота показались еще два вражеских AML и "начали обстрел позиций ФАПЛА из своих 120-мм минометов" [тут Шавиер или журналист, бравший интервью, явно ошибается: наступавшие AML-60 вооружены гораздо менее мощным 60-мм минометом].

Следующий момент Шавиер описывает так: "Когда я увидел это, то занял место молодого кубинца и при помощи прицела навел орудие на вражеский броневик". Журналист, бравший интервью, продолжает со слов Шавиера: "Выстрел точно поразил AML-90 в основание башни, и он скатился на обочину дороги. С позиции, которую занимал Шавиер и его товарищи, был хорошо виден фатальный для офицера ELP лейтенанта Паиша (Pais) из состава подразделения, которое возглавлял полковник Сантуш и Каштро, изгиб дороги". Далее генерал Шавиер отмечает: "Снаряд попал в основание башни AML-90, она была частично разрушена, и на ней был виден изуродованный труп наемника, который командовал бронемашиной".

Из этого описания не совсем понятно, что делали в этот момент расчеты двух других 76-мм орудий и расчеты ЗПУ-4 - основных огневых средств оборонявшейся стороны (до появления БМ-21). Также непонятно, продолжали ли наступление оставшиеся два AML противника и как развивался бой дальше. Однако отметим, что генерал Шавиер ни словом не обмолвился о взрыве моста через Бенго саперами ФАПЛА в "момент, когда первый AML достиг моста".

Теперь обратимся к свидетельству человека, который в этот момент находился по другую сторону баррикад,- Педро Марангони. Он вспоминал об этом эпизоде боя: "Оборонительный редут противника, усиленный с 7 ноября, сосредоточил огонь всех своих средств против передовой колонны, которая на этот раз не отступила, а подошла на расстояние выстрела, и AML-90 открыл огонь из орудия, а два AML-60 - из минометов и пулеметов". Далее Марангони подтверждает, что, когда до моста через Бенго оставалось менее 100 метров, по бронемашинам португальских коммандос был открыт ответный огонь. Он делает вывод: "Наша абсурдная атака слабых и полностью обнаруживших себя "Panhard" была остановлена результативно примененной 76-мм противотанковой пушкой. А чтобы остановить следовавшие за ними малочисленные пехотные цепи, были применены зенитные пулеметы, очереди которых не давали нам поднять головы. Это был ужас!"

По словам П.Марангони, AML-90 под командованием лейтенанта Паиша "получил прямое попадание", был разбит и загорелся. Его командир лейтенант Паиш погиб, а заряжающий Ремедиуш (Remedios) ранен. Один из AML-60 под командованием лейтенанта Лопеша (Lopes), ведя непрерывный огонь, приблизился к мосту менее чем на 100 метров, был также поврежден огнем (пробито колесо), но смог развернуться и вышел из боя. На нем был вывезен в безопасную зону раненый водитель уничтоженного AML-90 Симоеш (Simoes). Третья бронемашина "Panhard" AML-60 под командованием офицера Оливейры (Oliveira) под воздействием огня противника "скатилась с обочины в болото", и экипаж покинул ее. Вернуться обратно в расположение ФНЛА смог только один член ее экипажа - заряжающий Азиведо (Azivedo). Судьба остальных двух членов экипажа долгое время оставалась неизвестной.

После отражения атаки трех AML "Panhard" против моста командование обороной под Кифангондо поняло, что наступил критический момент. За тремя "Panhard" португальских коммандос по шоссе от Моро да Кал двигались внушительные силы, способные смести оборонительные редуты ФАПЛА и кубинцев. Реактивная артиллерия - батарея РСЗО БМ-21 "Град", дислоцированная в востоку от холма Кифангондо, нанесла массированный залп по наступавшим. Обстрелу сначала подверглись колонна войск ФНЛА и Заира, выдвигавшаяся из района сельскохозяйственной фермы, затем высота Моро да Кал, где находились командный пункт X.Роберто и позиции дальнобойной артиллерии ФНЛА. Несколько грузовиков "Мерседес" с заирскими солдатами, успевшие пересечь мост через оз.Пангила, попали под удар БМ-21, и "сразу за первым поворотом дороги они начали умирать под огнем без единого шанса уцелеть".

По свидетельству американского советника X.Роберто, сотрудника ЦРУ США Дж.Стокуэлла, находившегося в боевых порядках ФНЛА, по наступающим войскам ФНЛА и Заира было выпущено свыше 2000 122-мм реактивных снарядов. Но по кубинским данным, которые, несомненно, ближе к истине, было израсходовано около 700 реактивных снарядов. Судя по этим цифрам, установки БМ-21, появившиеся под Кифангондо 9 ноября, располагали 4-5 боекомплектами, которые были доставлены "россыпью" в кузовах грузовиков.

Этих залпов РСЗО БМ-21 "Град" 10 ноября оказалось достаточно для нанесения мощного неожиданного удара по наступающим частям ФНЛА и Заира. Вот несколько витиеватое и пространное, но, очевидно, правдивое свидетельство Дж.Стокуэлла: "... раздался звук, похожий на раскаты грома, который с каждой минутой все усиливался. Это на головы наступавшим начали падать 122-мм кубинские ракеты. Первый залп оглушил солдат ФНЛА, внес смятение в их ряды. Второй, более короткий, заставил их сбиться в кучу и почувствовать себя абсолютно беззащитными. Охваченные ужасом наступавшие в панике рассеялись по долине, бросая оружие, технику и раненых товарищей. А ракеты все продолжали падать и взрываться...

Наша артиллерия ничего не смогла противопоставить кубинцам... Дальность ее огня составляла едва ли половину от дальности полета снарядов кубинских реактивных установок".

По воспоминаниям кубинцев, после подвоза реактивных снарядов из Луанды установки БМ-21 "Град" начиная с 14 часов дня продолжили обстрел позиций ФНЛА. Эти залпы "довершили разгром противника под Кифангондо, и он начал беспорядочный отход".

То, что силы ФНЛА и Заира понесли сокрушительное поражение, первыми осознали южноафриканцы и покинули поле боя. П.Марангони свидетельствует, что "огонь гаубиц ЮАР велся со снижением интенсивности, пока вдруг не смолк совсем. К 16.30 10 ноября южноафриканцы уже эвакуировали с позиций всю свою технику". Причем сделали это без приказа, не поставив в известность командование ФНЛА. По словам П.Марангони, "они просто бежали, не дождавшись окончания боя". В дальнейшем их отступление было столь поспешным, что южноафриканцы даже не успели эвакуировать свои гаубицы! Они бросили орудия в Анголе, сняв с них предварительно затворные приспособления. Ночью 11 ноября военные советники ЮАР и южноафриканские военнослужащие из состава группировки ФНЛА были эвакуированы транспортными вертолетами ВВС ЮАР "Puma" с аэродрома в Амбрише на корабль ВМС ЮАР "President Steyn".

Эвакуация состоялась в тайне от ФНЛА. Сами гаубицы G-2 позже подобрали солдаты ФНЛА, но воспользоваться ими без затворов не могли. Их отбуксировали в Амбризете, где бросили, по словам П.Марангони, как обычный металлолом.

Выжившие в боях под Кифангондо солдаты ФНЛА и Заира из-за больших потерь назвали дорогу из Кашито на Луанду "дорогой смерти" (на языке киконго "Nshila wa Lufu"). Только ФНЛА официально заявил о 345 погибших под Кифангондо (не считая заирских военнослужащих).

"ВМЕШАТЕЛЬСТВО РЕАКТИВНОЙ АРТИЛЛЕРИИ СПАСЛО СТОЛИЦУ"
Представляется закономерным вопрос: каким образом батарея советских РСЗО БМ-21, решившая исход боев под Кифангондо в пользу ФАПЛА и кубинских интернационалистов, оказалась в Анголе в момент решающего противостояния с войсками ФНЛА и Заира? И сколько РСЗО действительно находилось в ее составе? В некоторых ангольских источниках утверждается, что установки БМ-21 в решающий момент прибыли с Кубы. Однако из воспоминаний кубинских ветеранов Анголы следует, что в этот период с Кубы такие установки в Анголу не доставлялись. Кубинский артиллерийский полк, в штатном составе которого, однако, не имелось ни одной РСЗО БМ-21, был отправлен из Гаваны в Луанду морем только 12 ноября. Суда с артвооружением и личным составом полка начали прибывать в Луанду в период между 27 ноября и 1 декабря 1975 года.

По количеству РСЗО БМ-21 "Град" также имеются расхождения. По воспоминаниям кубинцев, их количество варьируется от 2 до 5 единиц. Другие источники утверждают, что в составе батареи имелось 6 БМ-21245. Обращает на себя внимание, что в подавляющем большинстве источников про БМ-21 говорится просто - "батарея". По воспоминаниям советского военного специалиста А.Любимова, воевавшего в составе кубинских и ангольских частей реактивной артиллерии во второй половине ноября и декабре 1975 года в районе Кашито, обычно "батарея" включала четыре установки РСЗО БМ-21 "Град".

Боевые машины РСЗО БМ-21 "Град", внесшие решающий вклад в победу под Кифангондо, были доставлены в Луанду из Пуэнт-Нуара (Конго-Браззавиль) 7 ноября на кубинском судне "La Plata", куда они в свою очередь были транспортированы накануне из СССР по воздуху. Как вспоминает бывший первый секретарь посольства СССР в Браззавиле Б.Путилин, сотрудникам посольства СССР в Браззавиле, отвечавшим за передачу боевой техники и вооружения ангольской и кубинской сторонам, пришлось принять очень важное и ответственное решение. В конце октября 1975 года представители МПЛА и кубинцы обратились через посольство в Браззавиле к советскому руководству с просьбой срочно прислать несколько РСЗО БМ-21 "Град", необходимых для защиты Луанды. Посольством СССР в Браззавиле эта просьба была поддержана. Было направлено несколько шифртелеграмм в Москву с обоснованием необходимости доставки на транспортных АН-22 из СССР нескольких машин БМ-21 и снарядов к ним для удовлетворения просьбы руководства МПЛА. Несмотря на имеющиеся сомнения Москвы в целесообразности перевозки воздушным путем РСЗО БМ-21 "Град" в Конго, посольству удалось настоять на их поставке. Советские военные эксперты посольства в Браззавиле рассматривали вариант доставки РСЗО напрямую на аэродром в Луанде, где МПЛА полностью контролировало ситуацию. Но советское руководство категорически запретило посадку наших самолетов в Луанде и заход советских кораблей в порты Анголы до официального провозглашения независимости страны.

Поэтому оставался один путь: доставить РСЗО в Конго-Браззавиль и отправить их потом в Луанду морским путем на кубинском судне. Но эту тяжелую технику необходимо было переправить непосредственно в расположенный на побережье конголезский океанский порт Пуэнт-Нуар. Однако характеристики аэродрома в Пуэнт-Нуаре не позволяли ему принять огромные и тяжелые советские "Антеи". Но, несмотря на это, решение о посадке в Пуэнт-Нуаре самолетов было принято.

Доставку советского оружия из СССР в Конго выполняли самолеты Ан-12 и Ан-22 ("Антей") 12-й Мгинской Краснознаменной военно-транспортной дивизии. По маршруту они совершали посадки для дозаправки в аэропортах Алжира и Конакри (Гвинейская Республика). Заместитель командира 81-го военно-транспортного полка Мгинской авиадивизии подполковник Б.Жуков вспоминал: "В 1975 году мы оказывали помощь ангольскому народу. Мой экипаж, экипажи майора В.В.Дьяконова и майора А.В.Ятманова первую посадку для дозаправки производили в аэропорту Алжир. После дозаправки по неизвестным нам причинам вылет на Конакри был задержан. Когда же вылет разрешили, то замыкающий экипаж должен был производить посадку ночью. Аэропорт Конакри ночным светооборудованием оснащен не был. Благодаря надежной связи между экипажами в воздухе я предупредил майора Дьяконова, чтобы после своей посадки он не выключал радиостанцию и контролировал мой заход. При необходимости подсказывал и корректировал мои заход и посадку. Посадка была выполнена без отклонений.

После посадки ко мне подъехал представитель нашего посольства и сказал, чтобы доставили груз в Пуэнт-Нуар в Конго, на самом берегу океана. Я сказал, что к такому полету экипаж не готов по причине неподготовленности аэродрома для посадки самолета Ан-22. Только после вылета на рекогносцировку на самолете Ан-12 и доклада в Москву о возможности посадки самолета Ан-22 я выполнил четыре рейса по перевозке техники на этот аэродром".

Б.Путилин вспоминал: "Чтобы максимально облегчить самолет, в каждый "Антей" загружалась ТОЛЬКО ОДНА БМ-21, а в конце взлетно-посадочной полосы в Пуэнт-Нуаре кубинцы подготовили два танка на случай, если летчикам все же не хватит пробега и шасси увязнут в грунте. Тогда танки помогли бы вытащить самолеты. Но летчикам удалось беспрепятственно посадить тяжелые машины, и кубинцы в тот же день на своем судне отправили установки в Луанду". Б.Жуков вспоминал: "Полет выполнялся с ограничениями по полетному весу самолета в связи с недостаточной длиной грунтовой взлетно-посадочной полосы, ограниченной возможностью по рулению и высокой температурой наружного воздуха. Посадку приходилось вьшолнять в сложных метеоусловиях при минимуме погоды".

Б.Жуков вспоминал также, что "после этих четырех важных рейсов" он, уже находясь в Луанде в качестве руководителя полетов, "был вызван в посольство, где экипаж поблагодарили за эти срочно необходимые для Анголы полеты".

Таким образом, в Луанду из Пуэнт-Нуара в преддверии битвы при Кифангондо было доставлено четыре установки РСЗО БМ-21 "Град": Б.П.Жуков выполнил четыре рейса по перевозке РСЗО. Но именно они и сыграли решающую роль в победе объединенных сил МПЛА и кубинцев под Кифангондо.

Битва при Кифангондо - это первое применение комплекса (PC3O/MLRS) БМ-21 "Град" не только в Анголе, но во всей Черной Африке. Система залпового огня БМ-21 "Град" предназначена для поражения открытой и укрытой живой силы, небронированной и легкобронированной техники, артиллерийских и минометных батарей, командных пунктов и других целей противника при нахождении их в районах сосредоточения и в ходе боевых действий. Комплекс был принят на вооружение Советской армии в 1963 году, а его серийное производство развернуто в 1964 году. Боевое крещение комплекс получил в марте 1969 года на острове Даманском в ходе конфликта между СССР и КНР. Затем использовался на Ближнем Востоке, во Вьетнаме. В 1970 году в СССР было изготовлено 646 БМ-21, в 1971 году - 497 БМ-21 (124 на экспорт), в первом полугодии 1972 года - 255 БМ-21 (60 машин ушло на экспорт). В дальнейшем экспортные поставки этого мощного и эффективного оружия нарастали. Всего в Анголу из СССР с 1975 года до конца 1980-х гг. XXв. было поставлено восемьдесят девять 40-ствольных установок РСЗО БМ-21 "Град" на шасси грузового автомобиля "Урал" и 24 установки БМ-14 (16-ствольные) на шасси ЗИЛ-157, а также ряд других разновидностей РСЗО советского производства (в незначительных количествах).

40-ствольную РСЗО БМ-21 "Град" особенно ценят за мобильность (время привода в боевое положение опытным расчетом составляет всего 3.5 минуты) и мощность залпа - время выпуска 40 122-мм снарядов с одной машины, каждый из которых несет 6.4кг взрывчатки (осколочно-фугасный вариант), составляет всего 20 секунд! У БМ-21 имеется существенный недостаток - невысокая точность, связанная с большим рассеиванием снарядов. Как известно, рассеивание реактивных снарядов по дальности во много раз превышает боковое рассеивание, то есть место падения ракет образует сильно вытянутый эллипс. В этом смысле выдвигающиеся колонны войск ФНЛА и Заира по дороге от Моро да Кал к Кифангондо представляли собой просто идеальную цель.

Решающую роль в бою 10 ноября под Кифангондо РСЗО БМ-21 подтверждает и участник сражения со стороны ФНЛА П.Марангони. Он считает: "Вне всякого сомнения, эти установки сыграли решающую роль под Кифангондо, посеяв в рядах ФНЛА и подразделений заирской армии панику и обратив их в бегство. Даже если бы "Panhard" не были остановлены и наша маленькая группа смогла продвинуться вперед, за нами никто не последовал бы, так как основная часть подразделений, состоявших из африканцев, в испуге бежала с поля боя под воздействием мощного деморализующего эффекта, произведенного РСЗО БМ-21 "Град". Я согласен с тем, что это оружие сыграло решающую роль в ходе не только этой битвы, но и войны в целом".

Вот мнение кубинских воинов-интернационалистов, участников боев под Кифангондо Энрике Бузнехо Родригеса и Лазаро Карденаса Сьерры: "В этом бою установки БМ-21 сыграли решающую роль". Кубинский журналист Хосе М.Ортис, прибывший в Анголу 9 ноября 1975 года с первыми подразделениями батальона спецназа МВД Кубы, считает, что "в битве при Кифангондо наглядно материализовалась военная помощь СССР: прибыли столь долгожданные БМ-21, и ситуация изменилась кардинально. Вмешательство реактивной артиллерии спасло столицу...". К этим словам вроде бы нечего добавить. Если бы не полнейшее умолчание роли РСЗО БМ-21 "Град" в бою 10 ноября под Кифангондо со стороны ангольских участников битвы. Чем же оно вызвано?

ПОЧЕМУ МОЛЧАТ АНГОЛЬСКИЕ ВЕТЕРАНЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ БИТВЫ?
Действительно, ни один ангольский гид (а в их качестве часто выступают участники битвы), который проводит экскурсии по мемориалу, возведенному в районе Кифангондо, а он ныне считается главным национальным памятником героям Анголы в борьбе за независимость, не упоминает о "залпах "40-ствольных Монокашито" советского производства, решивших исход сражения в пользу МПЛА. На стенах мемориала, богато украшенных барельефами ангольских героев (кубинцев среди них нет), не нашлось места для изображения БМ-21, хотя эта установка была очень популярна у ангольцев в ходе войны 1975-1976гг. и последующих боевых действий против ЮАР и УНИТА. А южноафриканцы просто гонялись за ней с задачей захватить хоть одну исправную РСЗО БМ-21 "Град"!

Обстановку мог бы прояснить командующий ангольской группировкой под Кифангондо команданте "Ндози", но он, к сожалению, умер, не оставив воспоминаний. Все процитированные мной выше ангольские военнослужащие также не говорят о залпах БМ-21, как будто бы их и вовсе не было! Вот, например, капитан Алваро Антонио справедливо утверждает, что после стычки у моста, где были уничтожены бронированные AML "португальских наемников", "бой продолжался еще четыре часа". Но далее он продолжает: "После чего противник обратился в бегство, оставляя множество трупов и разбитую технику на дороге". После чего именно противник бежал? Что заставило его отступить? По какой причине на дороге образовались "множество трупов и разбитая техника"? Не инопланетяне же их уничтожили!

Участник сражения генерал К.Мело Шавиер полностью оставляет за рамками своих опубликованных воспоминаний участие БМ-21 в тех боях и утверждает, что "решающим моментом боя под Кифангондо был тот, когда войска противника приблизились к мосту через Бенго и начали нас обстреливать из броневиков типа "Panhard"". Он подчеркивает: "С нашей стороны последовал ответ, и выстрелы из трех 76-мм пушек воспрепятствовали продвижению противника в составе трех пехотных батальонов Заира, поддержанных ротой наемников". Оставим на совести ангольца отсутствие упоминания в данном тексте его основного противника в тот момент - вооруженных сторонников ФНЛА, как-никак в сегодняшней Анголе это легитимное политическое движение, и депутаты от него входят в парламент страны.

Но генерал, возглавляющий Военную академию(!), должен по крайней мере предположить что три пушки (не дальнобойные гаубицы!) ЗИС-3 калибра 76мм с сектором обстрела, ограниченным только мостом через реку Бенго, вряд ли были способны обратить в беспорядочное бегство всю атакующую группировку противника, состоящую из полутора, а то и двух тысяч вооруженных солдат, среди которых имелись и опытные португальские "наемники", которая была поддержанна бронетехникой (AML "Panhard"). И заметим, опять ни слова о залпах БМ-21, которые решили исход столь важного для МПЛА сражения в его пользу. Остается опять предположить, что прилетели инопланетяне и уничтожили неприятеля.

Воспоминания командующего артиллерией 9-й бригады ФАПЛА Роберто Леала Монтейро "Нгонго", которые опубликованы в исследовании доктора исторических наук В.Шубина "Горячая "холодная война"", приближают нас к ответу на поставленный вопрос, но не снимают его.

Приведем слова участника баталии "Нгонго". Он вспоминает: "Предыдущим вечером (9 ноября 1975г.) наступавшие войска Заира и ФНЛА и действовавшие с ними наемники начали обстреливать нефтеперегонный завод и район Графанил в Луанде, где находились военные склады, используя тяжелые орудия, находившиеся на северной стороне возвышенности (Моро да Кал). Затем утром сделанные во Франции бронетранспортеры, экипажи которых состояли из белых наемников, начали движение в сторону Кифангондо, в то время как пехота Роберто и Мобуту сосредоточилась в пальмовой роще немного севернее. Мост через реку Бенго был взорван защитниками Кифангондо, а когда БТР подошли к нему, их встретил огонь 76-мм советских орудий со смешанными кубинско-ангольскими расчетами".

Пока все укладывается в рамки нашего исследования. Практически никаких противоречий между воспоминаниями "Нгонго" и свидетельствами А.Антонио, К.Мело Шавиера, Дж.Стокуэлла, кубинцев и П.Марангони нет.

Однако далее В.Шубин со слов "Нгонго" пишет: "Затем сосредоточение пехоты в роще было накрыто ракетами из шести переносных "Град-П", которые в своем распоряжении имел "Нгонго" как начальник артиллерии 9-й пехотной бригады ФАПЛА... Затем, получив новый приказ от командира 9-й бригады Давида Моизеша "Ндози", они обстреляли пехоту противника, выпустив примерно 60 (отнюдь не две тысячи) ракет, по шесть (а не по 20) одновременно. После чего бригада перешла в наступление".

Таким образом, по воспоминаниям "Нгонго", войска противника, "оставившего множество трупов и разбитую технику на дороге" к Кифангондо, уничтожили залпы шести переносных "Град-П". Возможно ли это, с точки зрения военного профессионала? Ведь эффективность применения "Град-П" не может идти ни в какое сравнение с 40-ствольной реактивной системой залпового огня БМ-21 "Град".

Давайте разберемся. Пусковая установка 9П132 "Град-П" (индекс "П" означает "Партизан") для стрельбы неуправляемыми 122-мм двухсекционными снарядами 9М22М "Малыш" общей массой 46кг была разработана в СССР в 1965 году по просьбе правительства Демократической Республики Вьетнам. Она предназначалась для вооружения мобильных партизанских отрядов, ведущих борьбу с американскими войсками на юге Вьетнама. Переносная установка 9П132 состоит из трубчатой гладкоствольной направляющей весом 55кг и легкого треножного станка с механизмами наведения и прицельными приспособлениями. Конструкция трубчатой направляющей аналогична конструкции направляющей штатной системы БМ-21 "Град". По ТТХ максимальная заявленная дальность пуска ракеты составляет 10800м (эффективная - не более 6-8км), а скорострельность - один пуск за 1-3 минуты.

Изготовление пусковых установок 9П132 велось в СССР на Ковровском механическом заводе. В 1970 году было изготовлено 406 пусковых установок "Град-П", из них 400 пошло на экспорт (все во Вьетнам). Данных за 1971 год автору не удалось найти, но известно, что в 1972 году было изготовлено 155 штук, и в дальнейшем такой уровень сохранился (150-155шт. ежегодно). Все они шли на экспорт, в том числе и в Анголу для МПЛА. На вооружении Советской армии установка 9П132 "Град-П" никогда не состояла.

Кубинский ветеран Гарсия Мартинес вспоминал, что бойцы ФАПЛА под командованием начальника артиллерии 9-й бригады "Нгонго" в боях под Кифангондо уверенно и умело обращались с советскими одноствольными ракетными установками "Град-П". "Два-три бойца легко переносили эту советскую установку, в течение нескольких минут приводили ее в готовность к нормальному бою, делали несколько пусков и отступали невредимыми. При необходимости установки быстро перевозились на джипах или небольших грузовиках. Эту тактику ангольские партизаны МПЛА хорошо усвоили в боях против португальцев в лесах Анголы и с успехом применяли ее под Кифангондо и в дальнейших боях на севере и юге". По данным автора, перед началом событий под Кифангондо в 1975 году ФАПЛА могли иметь (на всех участках фронта, как на севере, так и на юге) до нескольких десятков установок "Град-П". Но в боях под Кифангондо в октябре-ноябре 1975 года использовалось только шесть таких установок.

Однако Г.Мартинес в беседе со мной справедливо отметил, что пуск ракет из направляющей "Град-П" имеет "очень существенное рассеивание, которое увеличивается с повышением дальности выстрела". На практике это означает, что ракеты, выпущенные из нескольких установок 9П132, стоящих рядом, могут разорваться с разбросом в несколько сотен метров! Именно поэтому, например, вьетнамские партизаны применяли "Град-П" только по площадным целям: по аэродромам, населенным пунктам, военным базам.

В принципе с позиций холма Кифангондо ангольские артиллеристы "Нгонго" могли обстреливать район вплоть до моста через оз.Пангила, а если выдвинуть несколько установок вперед, то даже и "достать" до Моро да Кал (вспомним свидетельство П.Марангони об обстреле 10 ноября Моро да Кал восемью 122-мм ракетами).

Однако все свидетели боя 10 ноября 1975 года со стороны ФНЛА и Заира, в том числе Дж.Стокуэлл и П.Марангони, указывают на внезапный массированный обстрел колонн, выдвигавшихся со стороны Моро да Кал к Кифангондо, который вызвал большие потери со стороны атаковавших. Такой эффект не мог быть достигнут применением только шести установок "Град-П"! И любой военный профессионал способен отличить массированный залп 40-ствольных РСЗО от пуска единичных ракет "Град-П". П.Марангони в интервью автору прямо заявил: "Количество БМ-21 [четыре] я вычислил по последовательности пусков ракет, когда залпы происходили с наибольшей интенсивностью. А также по району падения реактивных снарядов (их концентрации)".

К тому же беседы автора с кубинскими ветеранами, участвовавшими в битве, изучение воспоминаний кубинских военнослужащих, которые находились в боевых порядках под Кифангондо в ноябре 1975 года, дают четкое представление о том, что такой эффект мог быть достигнут только применением днем 10 ноября 1975 года под Кифангондо 40-ствольных "Градов", а не шести одноствольных установок "Град-П". И у автора нет оснований им не доверять. Но почему молчат ангольцы? Здесь мы подходим к весьма деликатному моменту, мимо которого нельзя пройти.

К сожалению, сегодня в Анголе многие участники событий 1975-1991гг. часто "забывают" об экономической и военно-политической помощи со стороны СССР и Кубы, которая им оказывалась в самые ответственные периоды борьбы за независимость и отстаивание суверенитета Анголы. Показателен такой пример. В.Шубин в своем фундаментальном исследовании "Горячая "холодная война" отмечает, что в докладе ангольского генерала Армандо Матеуша "Битва за Куито-Куанавале", сделанном на симпозиуме по истории МПЛА в Луанде в декабре 2011 года, почему-то вообще не упоминалось об участии кубинцев в тех событиях! Хотя именно кубинские войска сыграли решающую роль в обороне города и в последующем своими решительными действиями заставили южноафриканцев уйти из Анголы.

Член Совета российского Союза ветеранов Анголы Юрий Андрианов, который по решению руководства союза был включен в состав российской делегации, приглашенной в Анголу на празднование 20-летия битвы за Куито-Куанавале (март 2008г.), по возвращении рассказывал удивительные вещи. Например, официальный документальный фильм о событиях под Куито-Куанавале в 1987-1988гг., подготовленный ангольцами к годовщине и продемонстрированный иностранным гостям, не содержал ни одного упоминания об участии в боях советских военных советников и специалистов и советской военной помощи. Между тем во время событий под Куито-Куанавале в каждой ангольской бригаде находились до 5-6 советских советников, около десяти из них, среди которых полковники А.Артеменко и А.Горбач, лейтенант И.Ждаркин, в ходе боев под Куито-Куанавале были ранены или контужены, а трое погибли. Тяжелых пострадавших самолетами эвакуировали в кубинский военный госпиталь в Луанде. А те, кто мог продолжать выполнять свои обязанности, оставались в боевых порядках ангольских бригад. 26 сентября 1987 года под Куито-Куанавале в бою был смертельно ранен военный переводчик 21-й мотопехотной бригады ФАПЛА младший лейтенант Олег Снитко. 27 ноября 1987 года при обстреле Куито-Куанавале дальнобойными гаубицами ВС ЮАР погиб советник начальника оргмобуправления 6-го военного округа полковник Андрей Горб. 20 декабря 1987 года погиб, подорвавшись на мине, водитель-связист группы советских советников Южного фронта рядовой Александр Никитенко. Он вез в госпиталь тяжело больного офицера.

Но на текстах барельефа проекта памятника, который ангольцы собираются установить на местах былых боев в знак своей победы под Куито-Куанавале, отсутствуют упоминания как о кубинцах, так и о советских людях, участвовавших в сражениях в 1987-1988гг. На финальном акте торжеств, посвященных 20-й годовщине битвы, проходившем в Президентском дворце в Луанде, российская делегация во главе с руководителем группы по сотрудничеству Совета Федерации РФ с парламентами африканских стран Виктором Соколовским была поставлена в очень неловкую ситуацию.

Как рассказал член Совета российского Союза ветеранов Анголы Юрий Андрианов, все делегации, прибывшие на торжества из России, Намибии, ЮАР, Замбии, с Кубы и из других стран, были выстроены в каре. Так получилось, что другие делегации по численности были больше. И российской делегации... не хватило места! Организаторы церемонии поставили нашу делегацию во второй ряд, вслед за многочисленными кубинскими посланцами. Никто, в том числе и входивший в состав делегации тогдашний Чрезвычайный и Полномочный посол России в Анголе С.В.Ненашев, не воспротивился такому "протокольному недочету"! Участника боевых действий в Анголе Юрия Андрианова, бывшего в середине 80-х годов XX века советником начальника оперативного управления Генерального штаба ФАПЛА и лично хорошо знающего многих ангольских руководителей, этот факт возмутил (наши дипломаты не возмущались, а военный атташе вообще заявил, что это неофициальный прием, и явился на церемонию в гражданской одежде). Чтобы восстановить справедливость, Ю.Андрианов через голову руководителя российской делегации обратился непосредственно к присутствовавшему на церемонии министру при президенте Анголы Мануэлу Элдеру Виейра Жуниору "Копелипо". "Протокольный недочет" был устранен, и российской делегации нашли достойное место в первых рядах.

Таким образом, "забывчивость" ангольцев
это первая причина, почему в их воспоминаниях отсутствуют упоминания об эффективном применении БМ-21 "Град" в битве при Кифангондо. Но не единственная. Дело в том, что БМ-21 "Град" изначально предназначались для использования кубинцами. У них был обученный личный состав, прибывший из Гаваны еще 4 ноября 1975 года, а у "Нгонго" не имелось ни одного специалиста по РСЗО БМ-21 "Град".

Именно кубинцы принимали у советских экспертов установки БМ-21, доставленные на Ан-22 в конголезский Пуэнт-Нуар, и перевезли их 7 ноября на своем судне в порт Луанды. При доставке РСЗО под Кифангондо они приняли строгие меры безопасности, исключающие утечку информации. При транспортировке РСЗО "не привлекались ангольские солдаты ФАПЛА, которые ненароком могли проболтаться, и слух о прибытии столь мощного оружия мог дойти до противника". На позициях в Кифангондо четыре машины БМ-21 появились неожиданно для всех ночью накануне решающего боя 10 ноября. По воспоминаниям кубинцев, по прибытии "БМ-21 скрытно заняли позиции в глубине обороны на фланге... с тем чтобы держать под прицелом большую часть дороги от Моро да Кал до Кифангондо".

Хорошо зная своеобразие отношений между ангольцами и кубинцами, которые сложились в ходе их взаимодействия в Анголе в 70-80гг. XXв., я могу предположить, что командующий кубинским контингентом под Кифангондо команданте Ф.Гондин мог проявить осторожность и не поставить в известность ангольское командование 9-й бригады ФАПЛА о прибытии на позиции БМ-21 "Град". Кубинцы могли не координировать с руководством ФАПЛА и время нанесения удара по выдвигавшимся войскам ФНЛА и Заира, а определить его самостоятельно. Сейчас в это трудно поверить, но для тех российских ветеранов, кто работал в Анголе с кубинцами и ангольцами и видел их отношения на практике, это предположение вполне допустимо.

Отсюда могу предположить, что залпы БМ-21 "Град" под Кифангондо стали для ангольцев неким "кубинским фактором", о котором сегодня можно и промолчать, поскольку это, якобы, бросает тень на официальную версию, в частности, озвученную генералом "Нгонго", и может умолить их собственные достижения. Между тем, по моему глубокому убеждению, битва при Кифангондо - это первая совместная победа МПЛА (ФАПЛА) и кубинских интернационалистов в Анголе над интервентами и проявление интернационализма и боевого братства в действии. Такой она и должна остаться в истории!

Именно так оценил ее значение в 1977 году участник сражения, видный военный и политический деятель Анголы, ставший впоследствии начальником генерального штаба ФАПЛА, Антонио душ Сантуш Франса "Ндалу". Когда лидер Кубы Фидель Кастро находился со своим первым с визитом в Анголе, он первым делом захотел посетить место исторической битвы. 14 марта 1977 года Фидель совершил поездку в Кифангондо, где Антонио душ Сантуш Франса "Ндалу" подробно рассказал ему о подробностях сражения.

В завершение своего рассказа он произнес слова, которые стоит помнить всем: "Битва при Кифангондо означает для нас не только первую совместную операцию кубинцев и ангольцев против общего врага, которая закончилась быстрым разгромом противника, деморализовала его и позволила нам перебросить силы, в том числе и кубинских интернационалистов, на угрожающие участки южного фронта. Эта битва показала что народ, верящий в свое освобождение, всегда добивается победы. В этом сражении наглядно проявился интернационализм в самой чистой его форме".