Литература

ГЛАВА 3
Каноэ одно за другим с легким шорохом уткнулись в песок. Майор Хор выпрыгнул первым. Десантники знали, что делать: их было почти три десятка, прекрасно вооруженных, хорошо обученных.

Трое осталось у лодок, остальные быстро рассыпались цепью по берегу - под самым парапетом, отделявшим территорию виллы от лагуны.

- Знаешь это место, сынок?- спросил Хор Майка. Они лежали рядом, с автоматами наизготовку, и Хор собирался передать на десантные суда, что высадка началась.
- Это один из домов моего отца,- тихо сказал Майк.
- Ого!

Майор Хор посмотрел на него с любопытством.

- А кто же здесь живет?
- Не знаю, раньше жили мои друзья, а теперь...
- Во всяком случае, постараемся, чтобы собственность твоего батюшки не пострадала,- деловито заметил майор.

И опять что-то покоробило Майка в тоне майора. Этот немец (в лагере говорили, что майор немец и воевал в России) чем-то определенно ему не нравился.

- Эй, кто там? Ко мне!- чуть слышно приказал майор в темноту. Послышался шорох, скрип песка. К ним подполз один из десантников.
- Слушаю, сэр!

Это был Аде.

- Разведай, что в доме, да поосторожней. Передай остальным - оцепить виллу и ждать сигнала.
- Слушаю, сэр!

Даже растянувшись на песке, Аде попытался было козырнуть и щелкнуть каблуками.

Майору это нравилось. Он и в лагере отмечал Аде за его исполнительность и старание. Именно по представлению Хора Аде получил нашивки сержанта колониальных частей португальской армии.

Вернулся он минут через десять. Ему удалось подслушать разговор сторожей. В доме живут белые. Сейчас садятся ужинать, но ожидают, что приедет Мануэль Гвено.

- Министр?- обрадованно удивился Хор.

Майк подтвердил: да, министр экономики.

Хор даже потер руки от удовольствия и зябко передернулся. В редкие минуты, когда он волновался, его вдруг охватывал озноб - это осталось на память о снегах России.

- Отлично! Крупная птица попадет нам в руки! Он слегка толкнул Майка в бок.
- Кстати, именно благодаря его стараниям ваш батюшка лишился плантаций в эхом райском уголке.

Мануэль Гвено. Кулаки Майка сжались. Отец часто произносил это имя со сдержанной ненавистью. И Майку этот человек представлялся гориллообразным животным с тяжелыми руками, низким лбом и тупым взглядом. Майк не знал, что он сделал бы с Гвено, если бы встретил его. Убил бы? Пожалуй, нет.

Майк убивал в своей жизни, но только животных. Да и отец вряд ли одобрил бы его. Нет, пусть черной работой занимаются черные, такие, как Аде. Это Майк усвоил твердо.

Хор обернулся к Майку.

- Дай бог, чтобы нам и дальше так везло, сынок!

Везло? Майк промолчал, но на душе у него вдруг стало нелегко: а что, если Мангакисы живут здесь и сейчас? Нет, этого не должно быть. Ему стало страшно за то, что может произойти на этой вилле, окруженной со всех сторон головорезами Хора.
***

Он пытался представить, как может выглядеть Елена сейчас. Ведь тогда, пять лет назад, он был по-мальчишески влюблен в нее и из-за этого временами ненавидел своего друга Джина, которого вся школа считала избранником Елены Мангакис.

Она была длинношеей, нескладной, голенастой девчонкой с коротко стриженными - под мальчишку - волосами. Колени были вечно сбиты, распахнутый ворот ковбойки, верхних пуговиц у которой, как правило, не хватало, позволял видеть торчащие ключицы.

Хозяйство Мангакисов вела толстая и добродушная африканка - "мама Иду", как звала ее Елена.

Мама Иду давно уже отчаялась добиться от Елены, чтобы та вела себя, как полагается вести "белой леди". И лишь одно средство могло заставить девочку сидеть спокойно - рассказы мамы Иду о колдовских обрядах джу-джу, о тайном обществе Леопарда, наводящего на всех по ночам ужас. Иду рассказывала о боге Тандо, покровителе страны, который в старые времена превращался в мальчика и давал врагам захватить себя в плен. Потом, оказавшись на чужбине, он опустошал страну врагов ужасными болезнями. Шепотом повествовала мама Иду об очень толстой и злой Катарвири, жене доброго Тандо. Катарвири - покровительница крокодилов, злой дух воды. Имя ее стараются не произносить, а если говорят о ней, то зовут Матерью Воды, "мамми Уота".

Большие серые глаза Елены становились еще больше, она хмурилась, слушая рассказы мамы Иду. Губы ее сжимались, и ноздри прямого, прямо-таки классической формы носика трепетали от возбуждения. Да и что скрывать, рассказы мамы Иду захватывали и мальчишек - Майка и Евгения.

Майк про себя усмехнулся: многие из десантников перед началом операции приносили жертвы Катарвири, прося простить их за вторжение в тишину ночной лагуны.
***

- Говорит Пума, говорит Пума!- бормотал Хор в микрофон.
- Сарыч слушает, Сарыч слушает,- услышал Майк в своем наушнике: у него была дублирующая радиосистема.
- Занимаем виллу примерно в трех милях от намеченного ранее места высадки. Группа "Эй" очистит берег. Группа "Би" пойдет на встречу с группой "Зэт"...

Майк знал, что в группу "Зэт" входили люди из антиправительственной организации, созданной португальскими агентами в самом Габероне: они-то и должны были захватить полицейский грузовик.

- На вилле ожидают Мануэля Гвено. Считаю возможным оставить здесь засаду для его захвата. В остальном действуем по плану.

Хор дождался согласия Сарыча, выключил микрофон.

- Вперед!- сказал он и встал во весь рост, легко подбежал к парапету, ловко перемахнул через него. Майк проделал то же самое. Пятнистые фигуры наемников неслышно возникали над парапетом и падали в сад.

Здесь было все, как пять лет назад. Те же клумбы, засаженные каннами - белыми, розовыми, красными, тигровыми. Старые качели с выгоревшим тентом. Королевские пальмы заметно подросли, а бананы все сведены. С бананами была целая история - их посадил по незнанию Мангакис. Обычно европейцы здесь с бананами боролись: стоило в саду появиться одному, как буквально во всех уголках из-под земли вдруг начинали пробиваться толстые зеленые стрелы. Корни расползались по всему саду, и банановые стволы росли не по дням, а по часам. Считалось, что бананы способствуют появлению москитов. Городские власти Габерона даже приняли решение уничтожить все бананы в черте города. Однако Фред Браун, увидев банан, посаженный Мангакисом, ничего не сказал своему арендатору. И лишь садовник, присланный им позже, объяснил, в чем дело. Но было уже поздно: война с зелеными стрелами, выскакивающими из-под земли в самых неожиданных местах, заняла не один год.

Пригибаясь и держа автомат наготове, Хор подбежал к веранде и остановился. Отсюда сквозь распахнутые стеклянные двери был виден просторный холл, разделенный решетчатой перегородкой, как в большинстве "европейских" домов Габерона, на две половины - гостиную и столовую. В гостиной, несмотря на жару, в высоком камине, отделанном мрамором, потрескивало пламя. За столом, уставленным блюдами, сидели четверо. Пятый стул - напротив хозяйского, во главе стола,- был пуст.

У Майка внутри словно все оборвалось. Он узнал четверых, хотя из всех четверых нисколько не изменился только лишь Мангакис. Корнев-старший заметно пополнел. Лицо у него было усталое, под глазами тяжелые мешки.

Джин превратился в плечистого крепыша. Он коротко стригся, и это делало его лицо подчеркнуто открытым. Ворот белой рубашки был распахнут. Джин что-то весело говорил Елене, и та смотрела на него с мягкой улыбкой.

Майк вдруг почувствовал ревность - точно так же, как пять лет назад, когда он, нескладный, неуклюжий подросток, стискивал кулаки, глядя, как Джин и Елена вместе выходили из школы и шли к машинам, ожидавшим их с шоферами отцов у входа в школьный компаунд. Он даже испытывал какое-то злорадство, когда видел, как шофер Мангакиса, маленький, юркий Шува, почтительно сняв свою высокую, придающую ему рост фуражку перед Еленой, решительно забирал из рук Джина портфель девочки. Шува тоже тайно ревновал юную "мисс" к ее школьному товарищу.

Майк смотрел на Елену, узнавая и не узнавая ее. Она по-прежнему стриглась под мальчика: аккуратные светлые волосы были по-мальчишески зачесаны назад, угловатое лицо с маленьким и узким подбородком светилось удивительной чистотой. Губы, свежие, чуть полноватые, были слегка открыты. Большие серые глаза спокойны и уверенны: это была красивая молодая женщина, сознающая свою красоту.

Она улыбалась, слушая слова Корнева-младшего, и Майк видел ее ровные, влажно поблескивающие зубы.

О чем шла речь, слышно не было. Лопасти фена - огромного вентилятора - гудели под потолком, заглушая шедший за столом негромкий разговор.

Хор и Майк задержались у входа на веранду всего на несколько секунд, но Майку они показались вечностью.

Елена... Теплая волна нежности вдруг поднялась в его груди, и он забыл, зачем он здесь, забыл, что на нем нелепая пестрая куртка и тяжелые солдатские башмаки, что в руках у него автомат "узи", а на брезентовом поясе граната.

А девушка, как завороженная, слушала Евгения.
***

Каждый год, когда он приезжал сюда, в Габерон, она заставляла его часами рассказывать о Москве, о Советском Союзе, о друзьях, о Московском метро, о том, что едят люди в России, как одеваются.

Отец иногда говорил с нею о России. Обычно разговор об этой стране начинался случайно - и всегда после разговора об их родине - Греции.

В школе любимым поэтом миссис Робсон был Байрон, и, когда она читала стихи мятежного лорда, она всегда смотрела на Елену.

- Он погиб в Греции и за Грецию,- любила повторять директриса, гордо вскидывая строгое, тщательно ухоженное лицо.

Елена как-то еще в начальных классах рассказала об этом отцу. Он нахмурился, некоторое время молчал, потом вздохнул:
- Да, Байрон погиб за нашу свободу. Зато в сорок четвертом англичане...

Он оборвал фразу и ласково потрепал волосы дочери:
- Тебе незачем об этом думать. Слушай лучше о "мамми Уота" - Катарвири...

Потом Елена, уже повзрослев, поняла, что отец ненавидит Англию. Она не спрашивала почему. Даже мать - красивая, экспансивная женщина, с которой Елена иногда встречалась, приезжая с отцом в отпуск в Штаты,- не говорила о прошлом. Мать была всегда очень занята: то она собирала какие-то подписи, то ее нынешнему супругу, толстяку в золотых очках, приходилось выручать ее из полицейского участка, где она оказывалась с участниками антивоенной демонстрации. Однажды она чуть было не утащила Елену на митинг против войны во Вьетнаме. Отец подоспел вовремя - Елена осталась с ним.

В другой раз, тоже в Штатах, о Байроне заговорила уже мать. Отец резко оборвал ее:
- В те времена у нашего народа был лишь один настоящий друг - Россия!

Россия! Там все должно быть не так, как в тех странах, где она бывала с отцом.

В школе Святого Спасителя полный курс был рассчитан на восемь лет. Колледжей или институтов в Богане не было, и отец уговаривал Елену поехать учиться куда-нибудь в США или в Европу. Но она не спешила. Может быть, потому, что Джин каждый год приезжал в Габерон месяца на три-четыре, и это время казалось ей самым радостным.

Европейские бизнесмены почти все покинули Богану. С ними уехали и все ее знакомые девушки и юноши. А Джин возвращался к ней каждый год. Каждый год! И каждый год она ждала его.

Он приезжал к ней вестником из другого мира - далекого, заманчивого и интересного. Но скоро все это должно было кончиться Корнев-старший собирался уезжать: его третья, завершающая, книга о Богане была почти готова. Он говорил, что осталось подобрать лишь новейшие данные по экономике - отец помогал в этом Корневу. А потом дом у лагуны опустеет...

Про себя Елена решила: вот тогда уедет и она. Но отец торопил. Последнее время он заметно нервничал. Да и Елена чувствовала, как тревожно стало все вокруг. Даже миролюбивая и толстая мама Иду записалась в народную милицию и ходила на курсы санитарок.

По вечерам она часто уходила патрулировать улицы. Тогда ей давали старую английскую винтовку, тяжелую и длинную. Мама Иду после дежурства чистила ее на кухне порошком для мытья посуды. "Нужно быть готовым к войне",- говорила она.

И когда Елена увидела двух людей в желто-зелено-коричневых куртках, она поняла - война пришла.

ГЛАВА 4
- Хэлло!- как ни в чем не бывало сказал Хор, входя в холл. Он небрежно забросил автомат на спину, как бы подчеркивая свои мирные намерения.- Извините за вторжение, джентльмены! У нас просто не было другого выхода.

Он галантно поклонился побледневшей, вцепившейся в руку Евгения Елене.

- Фрейлейн...
- Кто вы такие?

Мангакис вскочил.

- Это частное владение, и вы не имеете права...
- Конечно,- спокойно согласился с ним Хор.- Свободный мир держится на уважении права собственности. Но в данном случае мы здесь как раз для того, чтобы это право защищать.

Хор опять галантно поклонился Елене:
- Позвольте представиться, фрейлейн. Майор Хор. Командир первой десантной группы армии освобождения.

Евгений сделал движение, чтобы вскочить.

- Спокойно, мальчик!- усмехнулся Хор.- Мы воюем только с черными.

Женя взглянул на отца. Лицо Корнева побледнело, он нервно сдавил пальцами переносицу у самых глаз, на мгновение зажмурился.

- Значит, они все-таки решились,- сказал он, ни к кому не обращаясь.

И тут Мангакис узнал Майка.

- Майк? Вы... с ними?- вырвалось у него.

Хор резко обернулся к Майку.

- Ого! Вы знакомы?
- Майк?!

Это был уже голос Джина. Радость вспыхнула в глазах юноши и сейчас же погасла. Губы его презрительно скривились, он демонстративно отвернулся.

Майк растерялся.

- Но мы же воюем не против вас!- почти выкрикнул он, обводя взглядом сидевших за столом.

Лицо Хора потемнело. Он резко обернулся к Майку, и голос его был жестким и властным:
- Капитан Браун, кто эти люди?
- Сэр...

Майк вытянулся.

- Капитан Браун!!!
- Я... думал, что за эти пять лет...
- Вы знаете их давно!

Мангакис резко вскочил из-за стола, с грохотом упал отброшенный им стул.

- Это дом подданного США! И вы не смеете...
- Американцы?

Хор зябко поежился:
- Черт! Как здесь холодно!

Он подошел к камину и протянул руки к огню, не сводя глаз с Мангакиса.

- Вы, американцы, всегда оказываетесь там, где не нужно. И теперь ваше посольство будет обвинять нас в том, что мы нарушили договоренность.
- Договоренность?

Мангакис смотрел на Хора с удивлением.

- Ну да,- уже спокойнее ответил майор. И вдруг неожиданно взорвался:
- А вы и сейчас прикидываетесь невинным младенцем? Или хотите сказать, что ваше посольство ни о чем вас не предупреждало?

Хор хрипло расхохотался.

- А может быть, вы ко всему прочему намерены помешать мне арестовать и мистера Гвено - этого черномазого умника, как только он явится сюда?

Мангакис вздрогнул.

- Вы хотите сказать, что посольство США...
- А вы не знали?- саркастически усмехнулся немец.

Мангакис обернулся к сидевшему в мрачном молчании Корневу:
- Николас... Я хоть и подданный США... но, честное слово...

Корнев ничего не ответил. Конечно же, нападения этого ожидали, и в посольстве США не могли не знать точной даты высадки. Но американские дипломаты относились к Мангакису со сдержанной холодностью, да и сам экономический советник их не слишком-то жаловал.

Он перевел взгляд на молодых людей. Елена с любопытством рассматривала Майка, стоявшего за спиной Хора и в смущении не знавшего, куда девать руки. Евгений не скрывал, что любопытство Елены ему не нравится. Он сидел насупившись, положив сжатые кулаки на стол, вызывающе насвистывая какой-то нелепый мотивчик.

Хор остановил на нем тяжелый взгляд, потом отвернулся.

- Сержант!- крикнул он в сад, и на пороге вырос африканец в куртке десантника.
- Сэр...
- Поставьте караулы. Никого не выпускать...

Он помедлил:
- А впускать... всех.
- Слушаю, сэр!

Африканец поднес руку к пятнистому берету, щелкнул каблуками.

Хор обернулся к Майку.

- Капитан Браун, установите связь с группами "Эй", "Би" и "Зэт". Запросите о ходе операций на остальных участках. Штаб моей группы будет здесь. Информируйте командование.

Майк молча козырнул. Он был во власти этого лобастого, тяжелолицего немца. Тот исполнял приказы его отца, и Майк не мог ему не подчиняться.
***

"Мы на войне. А на войне приказ - это все",- думал он, шагая по посыпанным красным песком дорожкам сада в ожидании, пока радист, щуплый парнишка-альбинос с крашенными в коричневый цвет волосами и грустными глазами, устроившийся в клумбе тигровых канн, вызывал группу "Эй".

Радист волновался, у него что-то не ладилось. Майку было тоже не по себе. Что будет дальше? Он не мог уйти от этого вопроса. Там, в доме, остались его друзья - Джин и Елена. А вернее - Елена и Джин. И Корнев, и Мангакис. А с ними Хор.

Майк вспомнил, как зябко ежился майор, как тянул руки к огню. А что, если немец психически болен? Не может здоровый человек дрожать от холода в африканской жаре!

- Связь с группой "Эй"!- тихо сказал радист, протягивая Майку наушники.

Парню было явно не по себе, и он не мог справиться со страхом. Майк однажды разговаривал с ним в лагере. Его звали Кейта Диеш, он родился в колонии и был призван в португальскую армию. Получил специальность радиста в кавалерийской школе в Санта-Рой. В лагерь наемников прибыл вместе с сотней португальских солдат-африканцев за месяц до высадки. От других солдат держался обособленно, был очень грустен и целыми днями наигрывал на губной гармонике, сидя на корточках где-нибудь в тени.

"А ведь уйди он из армии, мог бы прилично зарабатывать,- невольно подумал Майк.- Среди африканцев не так уж много радиоспециалистов".

Он взял наушники - теплые черные кружки на стальной дужке, пахнущие потом,- брезгливо вытер их о куртку и поднес один из них к уху, не прикасаясь к пластмассе.

Группа "Эй" задачу выполнила успешно. Наемники прочесали берег, захватили спящих собирателей песка и нескольких рыбаков, заночевавших в лодках у берега. Заставив рыбаков показать подходы к незаболоченным участкам земли, они отыскали фарватер для тяжелых десантных катеров. Но для того чтобы выйти на каноэ в лагуну и обеспечить сигнализацию - показать десанту все изгибы фарватера,- не хватало людей: в группе "Эй" было всего десять человек. Командир группы просил еще хотя бы пятерых.

Майк обещал связаться с ним через несколько минут. Он передал наушники радисту. Что ж, пока дела шли неплохо. Если же удастся без лишнего шума захватить полицейские казармы, можно будет считать, что дело уже сделано. Тогда десантников ничто не остановит.
***

Майк знал, что высадка будет осуществляться силами до трех батальонов, прикрываемых орудийным огнем кораблей. Два фрегата - "Монтанте" и "Бомбарда", четыре сторожевых корабля - "Идол", "Ориент", "Кассиопея" и "Дракон", три самоходные баржи, несколько десантных катеров - по африканским масштабам это была уже целая армада.

Профессиональные наемники, солдаты колониальных португальских частей, проводники из тех, кто бежал после провозглашения республики из Боганы, все они входили в отдельные группы, которым в составе своих батальонов предстояло выполнить какое-нибудь одно, строго определенное задание.

Общий план операции был известен только офицерам. Первый батальон должен был захватить резиденцию премьер-министра и немедленно расстрелять главу правительства республики. Второй - атаковать штаб-квартиру "борцов за свободу" и перебить всех, кого удастся захватить. В задачу третьего батальона входило блокировать военный лагерь республиканцев в пяти милях от города и атаковать его. Одна рота должна была напасть на аэродром и уничтожить стоящие там военные самолеты. Одновременно ударной группе во главе с Хором следовало занять радиостанцию и объявить о победе "народной революции". По этому сигналу по всей стране должны были начаться выступления заранее сформированных вооруженных групп "пятой колонны", а потом...

Майк смутно представлял, что должно было случиться потом. Конечно, новое правительство отменило бы все реформы Мануэля Гвено. Отец и те плантаторы, кто вынужден был оставить в Богане свою собственность, вернулись бы. А сам Майк? Отец скорее всего отправил бы его учиться куда-нибудь в Англию, и все пошло бы по-старому. Разве что на всю жизнь осталась бы память о необычном и остром приключении, пережитом однажды ночью на африканском берегу. И все. В конце концов, пусть делами Боганы занимаются те, кому это интересно.

Как и другим белым офицерам, Майку уже заплатили за участие в операции. На его имя в одном из лондонских банков уже переведено авансом две тысячи фунтов. Столько же должны были по контракту заплатить ему по окончании операции. Четыре тысячи фунтов - для начала это уже неплохо. Так сказал и отец. "Но не в деньгах дело,- добавил он.- Важны принципы".
***

- Связь с группой "Би"!

Радист вновь передал наушники Майку.

Группа "Би" соединилась с группой "Зэт". У них был большой полицейский грузовик. В группе "Зэт" двадцать четыре человека (итого тридцать четыре в обеих группах, подсчитал Майк). Через минуту они двинутся к казарме. К ее захвату все подготовлено. Дежурный офицер - член "пятой колонны".

Майк удовлетворенно кивнул. Это походило на игру - опасную, но интересную. Думал ли Майк, еще совсем недавно с увлечением смотревший приключенческие кинофильмы, что ему самому когда-нибудь удастся стать участником такого захватывающего дух приключения? Он вызвал по своей связи Сарыча, доложил обстановку и узнал, что десантные катера уже вышли. Было необходимо срочно обеспечить обозначение фарватера.

- Слушаю, сэр!- ворвался вдруг в наушник голос Хора, и Майкл понял, что майор контролирует его связь с Сарычем.

Сарыч приказал усилить группу "Эй" еще пятью солдатами. Каноэ с захваченными рыбаками ждать подхода катеров.

Майк передал приказ Аде, и через минуту пятерка наемников зашагала цепочкой вдоль берега.
***

Когда Майк вернулся в дом, он застал майора в кресле у камина. Положив автомат на пол, майор тянул из высокого стакана виски. Пустая тарелка, стоявшая на полу, свидетельствовала, что Хор не потерял аппетита.

Корнев-старший сидел за столом и чертил вилкой узоры по скатерти. Елена уже окончательно оправилась от испуга и даже улыбнулась Майку как ни в чем не бывало. Джин приветствовал его угрюмой улыбкой и отвернулся. Лучше всех, казалось, чувствовал себя хозяин дома.

Он небрежно откинулся на спинку стула, в руках его был бокал вина. Он мирно беседовал с Хором.

- ... такая же профессия, как прочие?- услышал Майк обрывок сказанной им фразы.
- Да, такая же!

Хор был, как обычно, уверен в себе. Фразы его были резкими и четкими.

- Да, мы наемники. И вы, и я. И мистер Корнев. ("Он уже знает всех",- почему-то удивился Майк). Мы все продаемся. Вы втолковываете африканцам простейшие экономические истины. Я приучаю их к ответственности.

Хор отпил виски.

- Нам платят, потому что мы профессионалы. А белые солдаты африканцам нужны позарез. Без нас на континенте грызня никогда не прекратится.
- Вы имеете в виду военные перевороты?- поднял голову Корнев.

Он поморщился, стиснул пальцами переносицу.

- У вас давление,- заметил Хор.- Вам нельзя жить в тропиках.
- В конце концов,- продолжал Корнев, не обращая внимания на последние слова Хора,- африканское общество само найдет политическое решение своих проблем.

Хор посмотрел на тяжелые черные часы, широкий матерчатый ремень которых плотно обтягивал его левое запястье.

- Политическое решение - это когда политический противник уничтожен,- усмехнулся он.

На лице Корнева промелькнуло любопытство:
- Впервые вижу человека, у которого на все есть лишь один ответ - пуля. Это граничит с патологией.

Хор побледнел. Он окинул презрительным взглядом полнеющую фигуру Корнева и фыркнул:
- Сейчас вы начнете читать лекцию о гуманизме. Не трудитесь, я знаю все, что вы мне скажете. Но вам никогда не понять нас, санитаров человечества, делающих грязную работу, называемую войной. Слышите? Моя жизнь - это война. Благодаря ей у меня есть боевые товарищи. Потому что только война дает настоящих товарищей. Она не позволяет лицемерить, лгать, притворяться. Война - жестокое, но самое честное испытание для настоящего мужчины. Да, я служу войне, я живу войной, и я верю, что на мой век войн хватит.

Корнев насмешливо вздохнул:
- Насколько я знаю, в Конго вы не придерживались законов рыцарства. Вы сжигали беззащитные деревни и отрубали головы старикам и детям. И получали за это такие деньги, каких вам никогда бы не заработать в Европе. Кое-кто из тех, кого вы так сентиментально именуете боевыми товарищами, продолжает наживаться на своих прежних преступлениях, даже, как говорится, отойдя от дел. Они пишут книги, снимаются в фильмах, изображая собственные подвиги. Не так ли, мистер Хор?
- Что ж, если люди читают наши книги и видят в нас, которых вы называете преступниками, героев, тем хуже для них. Каждый получает то, что он заслуживает.
- Это было написано на воротах фашистских концлагерей,- вмешался Женя.

Хор посмотрел на него с интересом.

- А ведь из тебя, попади ты в хорошие руки, вышел бы неплохой солдат, парень. Как из твоего друга...

Он кивнул на стоящего в дверях Майка и опять обернулся к Корневу:
- Кстати, мистер Корнев...

Он уселся в кресло и демонстративно зевнул.

- Вам везет! Я знаком со многими журналистами. Обычно они гонялись за мной - интервью, контракты на книги и все такое. А вы первый, кто видит меня в действии. И если вы будете вести себя паинькой, как до сих пор, новое правительство вышлет вас из страны в целости и сохранности. Тогда вы заработаете на сегодняшней истории кучу денег. Не правда ли, мистер Мангакис?

Мангакис пожал плечами.
- Мой друг никогда не гонялся за сенсацией. Он ученый, он анализирует проблемы...
- Тем лучше!

Голос Хора обрел доверительные нотки.

- Я не сенсация. Я проблема.
- Сэр!

В дверях вырос Аде.

- Подъехала машина. Черный "фольксваген". Хор вскочил:
- Гвено? Дать ему спокойно войти!

*****

Небольшое отступление. Может, пора в это поиграть?

ПОЛЬСКАЯ НАСТОЛЬНАЯ ИГРА KOMANDOSI



Вы - молодые коммандос. Это ваша первое самостоятельное задание. Вас разбудили затемно, и вертолетом отвезли на неизвестный остров. Ваша задача состоит в том, чтобы найти три разных детали маленького вертолета, с помощью которого вы сможете взлететь. Теперь ты сам по себе. Победит только один. Ваши друзья теперь - противники. Леса, горы, болота, опасные реки, ветра, странные происшествия, нехватка денег и сил - вот лишь некоторые из невзгод, которые вам предстоит преодолеть, чтобы победить.

Иди и проверь, настоящий ли ты боец.



КОМПЛЕКТ ИГРЫ
- Игровое поле
- 15 фишек, 6 фишек-домиков, 1 игральная кость,
- 10000 ертробов в банкнотах номиналом 50, 100, 200; по 1000 на игрока,
- карты происшествий и магазина,
- генератор случайных координат (рулетка с двумя шкалами - буква A-Z и чисел 1-36),
- 6 карточек домов,
- постер с вашими кумирами.

ВНИМАНИЕ! Фишки игроков (коммандос) - белая, желтая, зеленая, синяя, красная, черная. Детали вертолета - оранжевые, коричневые, фиолетовые (по 3шт.).

ЦЕЛЬ ИГРЫ
Побеждает тот коммандос, который первым доберется до вертолетного поля с тремя разными частями вертолета (оранжевой, фиолетовой и коричневой фишкой).

Начальные позиции коммандос, а также расположение частей вертолета в порядке 1, 2, 3, 1, 2 ... (например, оранжевый, фиолетовый, коричневый, оранжевый, фиолетовый...) выбираются до начала игры с помощью рулетки. Прочитав координаты двух вращений (буквы и цифры, например, C 12), поместите пешку в указанное место. Количество фишек, представляющих части вертолета на доске в начале игры, всегда на единицу меньше, чем количество игроков (например, при игре вчетвером на доске три части вертолета). Остальные фишки (части вертолета) разместите, перемешав, рядом с игровым полем (добавляются по одной в процессе игры).

ХОД
Бросок кубика определяет дальность перемещения по клеткам. Запрещено двигаться по диагонали или пересекать/останавливаться на клетках/домиках противника. Игрок может плавать вокруг острова (не по реке и озеру), но без пусковой установки и винтовки. При плавании он перемещается на одну клетку меньше, чем выпало на кубике (выпало 1 - игрок стоит). Не разрешается плавать и ходить по суше в один ход. Путь должен заканчиваться либо в первой клетке суши (при пересечении воды), либо в первой клетке воды (в месте входа в воду).

ПОЛУЧЕНИЕ ЧАСТИ ВЕРТОЛЕТА
Чтобы получить деталь вертолета, нужно поставить фишку на клетку, где она находится, и уплатить банку 200 ертробов. Другой способ получить деталь - атаковать коммандос, ее имеющего (см. АТАКА).

ПРОИСШЕСТВИЯ
Если на кубике выпало 1 или 6, игрок тянет карту происшествия, прежде чем сделать ход. Иногда там содержаться команды, вроде "ты должен пройти в ближайший магазин". Если коммандос, выполняющий команду, вытаскивает другую команду, он автоматически освобождается от выполнения предыдущей команды. Ты не можете атаковать или подвергнуться нападению во время выполнения команды. Использованные карты возвращаются в низ колоды.

ИГРОВОЕ ПОЛЕ
Доска разделена на клетки указываемые буквами с одной стороны поля и цифрами с другой.



ЛЕСА - ходить по лесам можно, заплатив 50 ертробов за каждый квадрат леса. Леса нейтральны (т.е. там нельзя атаковать или подвергнуться нападению).

ДОМИКИ - чтобы обезопасить собранные детали вертолета, а также другую добычу (деньги, оружие и т.д.) можно построить домик (один за всю игру), заплатив в банк 200 ертробов. Заплатив за него, ставишь фишку домика на клетку, где стоишь. Доступ в домик имеет только владелец. Ты можешь заходить в домик и приносить добычу много раз. Помести предметы в домике на обозначающую его картонную карточку. Домик недоступен для противника и нейтрален. Домик нельзя размещать на территории вертолетной площадки (желтые клетки).

На ВЕРТОЛЕТНУЮ ПЛОЩАДКУ можно зайти только с тремя разными частями вертолета.

МАГАЗИНЫ (около вокзалов) - чтобы делать покупки, встань на поле с надписью "МАГАЗИН" и заплати: за гранатомет - 100 ертробов, за винтовку - 100 ертробов, за гранату - 100 ертробов, за винтовочный патрон - 50 ертробов. Деньги из магазина возвращаются в банк. Магазины нейтральны.

БАНК (в центре острова) - ты можешь зарабатывать деньги в банке, работая охранником. За каждый ход нахождения в банке в одиночку дается 100 ертробов. Также можно продать ненужную в банке деталь за 1000 ертробов. Банк нейтрален.

ГОСПИТАЛЬ (в лесу) - раненые идут в госпиталь, где пропускают ход и платят в банк 100 ертробов за лечение.

ПОЕЗД - игрок, который хочет воспользоваться поездом, должен встать клетку вокзала и заплатить 200 ертробов. Во время поездки на поезде бросок кубиков умножается на 3. Вы выходите после третьего броска или когда доберетесь до второй станции (что раньше). Также запрещено выходить во время движения поезда и стоять на клетках, по которым проходят рельсы. Поезд нейтрален.

АРЕНДА АВТОМОБИЛЯ - игрок, чтобы арендовать автомобиль, должен встать на одной автостоянок. Автомобиль оплачивается перед каждым броском кубиков - 50 ертробов. Бросок кубика умножается на 3. Автомобиль можно передвигать только по дорогам. Нельзя изменить направление движения в течение хода. Пока игрок ведет машину, другие коммандос не могут переходить дорогу или стоять на ней. Автомобиль нейтрален.

АРЕНДА МОТОРНОЙ ЛОДКИ - игрок, чтобы арендовать лодку, должен стоять на пристани и заплатить банку 200 ертробов. Плыть на моторной лодке можно до тех пор, пока не выйдете из нее на берег (можно по диагонали), умножив количество очков на 2. Игрок на моторной лодке может атаковать винтовкой или гранатой.

АТАКА
Игрок, который хочет АТАКОВАТЬ ВРУКОПАШНУЮ, перед броском кубиков должен сообщить об атаке соперника и заплатите банку 100 ертробов. Затем бросаем кости. Если количество точек позволяет ему попасть точно в тот же квадрат, где стоит противник, атака успешна. Проигравший теряет половину денег, которые он имеет при себе (спрятанная в домике добыча не затрагивается) и все вещи, которые у него также при себе, например, детали, винтовку, билет на проезд по железной дороге и т.д. Он отдает их победителю, а сам переносится в больницу, где пропускает ход и платит 100 ерробов.

СТРЕЛЬБА ИЗ ВИНТОВКИ - игрок, у которого есть винтовка и патрон, сообщает, что он будет целиться в указанного противника. Если количество выпавших точек соответствует расстоянию до противника (оно может быть и диагональным) или больше, атака считается успешной. Использованный патрон возвращается в магазин. Нельзя стрелять в лесу и любых зданиях. Последствия успешной стрельбы такие же, как и в рукопашном бою.

СТРЕЛЬБА ИЗ ГРАНАТОМЕТА - игрок, имеющий в своем распоряжении гранатомет и гранату, сообщает, что что он будет стрелять в данного противника, а также число, на которое будет умножено количество выброшенных очков (не может быть умножено на единицу). Если количество выпавших кубиков, умноженное на ранее заданное число, соответствует расстоянию до противника (это может быть по диагональ или с ошибкой в одну клетку), атака считается успешной. Остальное - так же.

КАРТЫ ПРОИСШЕСТВИЙ:
- положить на поле деталь вертолета (8шт.)
- три хода добавляй к броску кубика два очка
- билет на поезд (2шт.)
- бесплатная поездка на машине - три хода
- билет на лодку (2шт.)
- бесплатное пересечение трех клеток леса
- чек на 500 ертробов (можно обналичить только в банке)
- чек на 300 ертробов (можно обналичить только в банке)
- чек на 300 ертробов (можно обналичить на вертолетной площадке)
- 200 ертробов и один дополнительный бросок кубика
- 100 ертробов и два дополнительных броска кубиков
- 100 ертробов и пропуск двух ходов
- 300 ертробов или четыре дополнительных броска кубика
- 100 ертробов и пропуск хода
- всем игрокам по 100 ертробов и новое происшествие (2шт.)
- всем игрокам по 50 ертробов
- винтовка и один патрон
- гранатомет с гранатой
- штраф 100 ертробов и пропуск двух ходов (2шт.)
- полиция отбирает твое оружие
- болото; пропуск трех ходов
- компас сломан на два хода; идешь только на север
- компас сломан на два хода; идешь только на юг
- компас сломан на два хода; идешь только на восток
- компас сломан на два хода; идешь только на запад
- мост закрыт на ремонт на пять ходов
- банк закрыт на ремонт на пять ходов
- перенос на клетку I 27 - автостанция
- перенос на северный вокзал (C 10)
- перенос по рулетке (4шт.)
- лошадь; два хода можешь ходить по диагонали
- велосипед; один ход бросок удваивается
- туман; два хода броски уполовиниваются
- три хода добавляешь четыре к броскам (2шт.)
- дополнительный бросок (2шт.)
- два дополнительных броска
- сломал ногу; перенос в госпиталь и пропуск трех ходов
- нужно идти в банк (2шт.)
- нужно идти в ближайший магазин
- все игроки должны идти к своим домикам
- все автомобилисты теряют по 50 ертробов
- шторм; все, кто в/на воде теряют по 300 ертробов
- два хода не можешь атаковать или быть атакованным
- потеря одной детали вертолета, если есть с собой
- все владельцы домиков платят по 100 ертробов
- потеря всего, что с собой
- лишний ход и другое происшествие
- можешь, когда надо, выбросить считать на кубике пять очков
- потеря половины денег пропуск двух ходов
- мина; переносишься в госпиталь, теряешь 200 ертробов, пропускаешь три хода
***

Понятно, что имея опыт TALISMAN и ЛАБИРИНТОВ, такую игру легко придумать и самому.
*****

ГЛАВА 5
Аде поспешно выбежал. Хор, схватив автомат, встал за дверью, прижавшись к стене.

- Капитан Браун! На веранду!- негромко приказал он и обернулся к сидевшим за столом.- А вы, господа, не двигайтесь. В интересах вашей же личной безопасности. Ну!
***

Корнев сглотнул комок, внезапно подступивший к горлу. Евгений взглянул на отца и опустил голову. Впервые в жизни он вдруг ощутил свое бессилие. До сих пор он не знал, что такое неудача. В школе он учился хорошо, шел в первых учениках, хотя и не слишком утруждал себя сидением над учебниками. Знания давались ему легко, зато дисциплина хромала. Его энергичная, деятельная натура требовала чего-то большего, чем подчиненная режиму школьная жизнь. Он быстро увлекался и так же быстро остывал. Увлечение фотографией сменялось коллекционированием магнитофонных записей, из автомобильного кружка он переходил в драматический. Он оставался верен лишь одному увлечению - книгам. Отец собрал большую и интересную библиотеку, и с каждым годом юноша открывал в ней для себя все новые, неизвестные ему дотоле сокровища. Книги о подвигах, которыми он раньше зачитывался, теперь вызывали лишь глухое раздражение. Ну и что? Тогда характеры действительно выковывались в трудностях, в борьбе. Гайдар командовал полком в четырнадцать лет - таково было время. А сколько было Олегу Кошевому?

Его энергия находила выход на уроках военного дела. Их вел офицер-отставник, бывший десантник. Левая рука его была навечно скрючена, полподбородка начисто стесано. Он носил старую гимнастерку и целый щит орденских планок на груди.

Ребята в нем души не чаяли, особенно когда он начинал рассказывать о войне. Истории были жуткие, жестокие, но дух от них захватывало. Разошедшись, военрук доставал из кармана большой складной нож и метал его в цель - специально принесенный чурбак - в самый срез, в кольца дерева. Метал раз за разом, точно в центр.

Все мальчишки школы - от третьеклассников до усатых выпускников - увлекались этим. И многие мечтали об армии, о службе в десантных войсках...

Армия! Вот где и сегодня нужны сила и ловкость, твердый характер, решительность, воля.

В Африку Евгений уезжал с радостью. Он твердо верил, что сегодня это единственный континент, где еще живут приключения, где таинственное и неизвестное таится на каждом шагу в обычных на первый взгляд вещах.

Он знал, что над Боганой сгущаются тучи. Он читал об этом еще в московских газетах. Да и здесь все ждали вторжения или переворота, или еще чего-нибудь в этом роде. Евгений внутренне был готов к бурным событиям в стиле приключенческих фильмов. И даже сейчас происходившее занимало его своей бурной стремительностью.

Он смотрел на все словно бы со стороны, не ощущая реальности происходящего.
***

Тишина длилась минуты две-три. Потом за дверью что-то загрохотало, раздались крики, шум борьбы.

- Черт!- вырвалось у Хора.

Он ударом ноги распахнул дверь и направил ствол автомата в коридор.

- Живым взять! Живым!- проревел он.

И сейчас же в холл ввалились два солдата и Аде. Они волокли африканца в окровавленной белой рубашке, выбившейся из-под элегантного черного пиджака, один рукав которого был оторван.

Аде мощным ударом в подбородок швырнул пленного на пол, он пролетел через весь холл, ударился головой о камин, застонал, попытался встать.

Солдаты испуганно смотрели на распростертое тело. Оба они были из Боганы, и Майк помнил, что одного из них звали Джимо. Это был невысокий крепыш с тяжелым квадратным лицом. Вместе со своим другом (Майк не помнил, как его зовут), длинным малым с чахоточной грудью и развинченными движениями рук, болтавшихся словно на шарнирах, он бродил в поисках работы от Порт-Жантиля до Дакара. Длинный тщательно скрывал в лагере свою болезнь - боялся, что его выгонят, хотя о том, что он болен туберкулезом, знали все офицеры. Но им было совершенно безразлично, кого уложат у берегов Боганы.

Джимо мечтал стать проповедником и учился грамоте самостоятельно. Он даже добровольно вызывался в караул - сидел в будке у лагерных ворот и при свете прожектора учил английские буквы и слоги по дешевому тоненькому букварю, аккуратно скрепленному самодельной обложкой из прозрачной пластмассы.

К Джимо приходил его друг, и Майк видел, обходя посты, как тот сидит, закутавшись в грязное, бывшее когда-то бежевым одеяло, и, стараясь удержать кашель, чтобы не мешать, с уважением следит за толстыми, с трудом произносящими чужие звуки губами Джимо.

В глубине души Майк подозревал, что эта пара дезертирует, как только окажется на родной земле, и то, что они сумели схватить Гвено, искренне удивило его.

- Идиоты!- прошипел Хор.- Я же предупреждал - впустить беспрепятственно.

Он обернулся к солдатам:
- Эй вы, свиньи! Разве так обращаются с министрами? Помогите ему встать. Вот так. Да прислоните его к стенке, если не держится на ногах!

Джимо с другом поспешно выполнили приказ. Чахоточный даже попытался стереть рукавом кровь с лица Гвено, который резко от него отвернулся.

Хор оглянулся на сидящих за столом, закусил губу, зябко поежился. Взгляд его скользнул по лицу Елены, бледному, полному ужаса, задержался на руках Жени.

Он сделал несколько шагов по холлу и резко остановился перед Майком.

- Капитан,- скривившись, сказал он.- Я вижу, вы здесь встретили друзей детства. Наверняка вам будет что с ними вспомнить. Так вот, возьмите-ка этих двух симпатичных молодых людей и уединитесь с ними где-нибудь подальше от нашей компании. Но предупреждаю, что если хоть один из них ускользнет и поднимет шум...

Он положил руку на плечо Майка и криво улыбнулся:
- Надеюсь, ты, сынок, понимаешь, что в случае провала операции нас в плен брать не станут.

Он обернулся к сержанту:
- Аде, помогите капитану Брауну отконвоировать молодых людей. Да чтобы они у вас были в целости и сохранности!

Евгений угрюмо усмехнулся:
- Спасибо за заботу.

Майк молча пропустил Елену и Евгения впереди себя в коридор. Сзади шел Аде с автоматом наизготовку.

- Пойдем к тебе?- мрачно спросил Майк девушку, когда они миновали часового, стоявшего у двери в холл.
- Как хочешь,- покорно согласилась девушка, и они пошли по лестнице на второй этаж.

Убедившись, что Майк увел Елену и Евгения, Хор обернулся к пленнику:
- Добрый вечер, господин министр. Мы ждали вас к ужину. Прошу...

Он забросил свой автомат на ремне за спину и широким жестом хозяина пригласил пленника к столу.

- Как видите, ваш прибор ждет вас, а я, как незваный гость, примощусь где-нибудь с краю. А вы, господа, что же вы не приветствуете своего гостя, министра Мануэля Гвено?
- Это не Мануэль Гвено!- твердо сказал Корнев.- И прекратите этот балаган.
- Вот как?- усмехнулся Хор.- А кто же?
- Это личный секретарь министра, я его хорошо знаю,- спокойно подтвердил слова Корнева грек.

Хор недоверчиво посмотрел на пленника: слова советника (подданный США!) несколько поколебали его.

- К тому же министр никогда не станет ездить на "фольксвагене",- серьезно продолжал Мангакис.
- Резонно,- согласился Хор.- Со слона они пересаживаются обычно прямо в "мерседес". Но мне хотелось бы послушать и нашего гостя.

Он подошел к пленнику, стоящему у стены под прицелом автоматов:
- Ну, молодой человек? Кто же вы и зачем пожаловали в этот дом?

Пленник вскинул голову. У него было приятное, правильное лицо. Нос почти прямой, тонкий. Широкие ноздри трепетали от ярости, губы плотно сжаты.

- Собака!- процедил он, и глаза его вспыхнули ненавистью.

Хор неторопливо вынул из кармана куртки тонкие черные перчатки, все так же неторопливо натянул их, расправил... и страшный удар в челюсть бросил пленника на стену. Обмякшее тело сползло на пол.

Хор качнул голову пленника носком башмака.

- Оттащите-ка его к лагуне, приведите в чувство да побеседуйте с ним по-своему,- приказал он наемникам.- Но смотрите, чтобы остался в живых. А ровно через полчаса тащите его сюда. И кстати, пусть сюда придет радист, а то мы тут несколько отвлеклись...

Солдаты поволокли безжизненное тело к веранде, перекинули его через перила и скрылись в темноте сада.

Хор подошел к столу. Налил себе полстакана виски и залпом выпил.

- Так вот, господа,- начал он, как будто продолжая только что прерванный разговор.- А теперь мне хотелось бы провести небольшой эксперимент. Белая солидарность еще ни разу не подводила меня в Африке. Мне не хотелось бы, чтобы она подвела меня и сегодня. Потому что если окажется, что вы меня обманули, что этот парень действительно министр, значит, вы встали по другую сторону черты, там, где черные. А вы должны знать, что такое в Африке не прощается.

Он налил еще виски, выпил, посмотрел на часы.

- Но я даю вам еще один шанс. Мои люди умеют допрашивать. И если я узнаю, что этот черномазый в действительности Мануэль Гвено, а не тот, кем вы мне его пытаетесь представить, не от вас, а от него самого... Словом, подумайте о своих детях. Я думаю, что отцам неприятно доживать век, если они лишатся детей из-за собственного глупого упрямства. Тем более что министр этот парень или нет - у него одна дорога: пуля в затылок - и в лагуну.- Он снова поежился.- Вы видите, господа, я нервничаю. Давно мне уже не бывало холодно. Прошу вас, не доводите меня до необходимости принимать крайние меры. Я пойду поброжу пока по саду, соберусь с мыслями. Мне надо собраться...

В голосе его была усталость.

Кейта Диеш с ящиком полевой рации появился из темноты и щелкнул каблуками.

- Есть новости?- обернулся к нему майор и поморщился: типичные черты африканца в сочетании с крашеными волосами и белой в желтых пятнах кожей Диеша раздражали его. Еще в лагере немец громко заявил, что согласен с обычаями некоторых племен убивать альбиносов при рождении.

- Группа "Зэт" захватила полицейские казармы, сэр,- доложил радист.- Сарыч сообщает, что через час начинается общая атака.
- Доложи Сарычу, что мы выступаем к радиодому.

Радист козырнул, четко сделал поворот кругом.

Хор проводил его взглядом, криво улыбнулся и твердым шагом пошел к двери.
***

Корнев и Мангакис переглянулись.

- Похоже, что дело серьезно,- заметил Корнев.- И если их не остановят...
- Как вы можете сейчас об этом думать!

Советник нервно вскочил.

- Этот зверь - сумасшедший. И он не остановится перед убийством моей дочери и вашего сына. Для него это ровно ничего не значит. Вы понимаете? Он убийца, профессиональный убийца!
- А что вы предлагаете? Пойти и сказать ему, что они действительно схватили Мануэля Гвено?

Корнев вышел из-за стола, прошелся по холлу. Радист, устроившийся на веранде, не спускал с него настороженных глаз.

- Я не знаю... Я просто не знаю, что делать в таких случаях!

Грек опять хрустнул пальцами.

- Но я не хочу, понимаете, не хочу вмешиваться в эту историю! Я сыт по горло прошлым. Я проиграл войну, я потерял веру в страну, которую любил как страну свободы. Даже жену у меня отняла политика. И единственное, что у меня еще осталось в жизни,- это Елена. И я отдам все, все...- Он помолчал.-...чтобы спасти свою дочь!
- Ценою жизни другого человека? А что она скажет вам, когда узнает об этом?..

Корнев вздохнул, на мгновение задумался.

- Нет,- решительно сказал он.- Мне бы Евгений этого не простил.
- Но нельзя допустить, чтобы...

На Мангакиса было страшно смотреть. Перед Корневым был глубокий старик - с трясущимися руками, опущенными плечами, раздавленный жизнью.

- Что же делать?

В голосе Мангакиса было отчаяние.

- И потом ведь майор сказал, что все равно расстреляет этого человека - министр он или не министр. Корнев посмотрел на часы:
- Пять минут одиннадцатого. Значит, у нас, если верить майору, в запасе 25 минут. Наступать они начнут в одиннадцать и к этому времени рассчитывают захватить радиостанцию.
- А полицейская казарма уже захвачена. Если они победят...
-...все ваши реформы полетят к черту!- окончил его мысль Корнев.

Мангакис вздрогнул и закусил губу.

- И вам придется испытать еще одно поражение в жизни. Последнее и окончательное!

Он пристально смотрел в лицо экономического советника, и голос его был холодным и жестким:
- Вы лжете самому себе, Бэзил. Посмотрите на себя со стороны и признайтесь в этом хотя бы сейчас.

Мангакис упрямо мотнул головой.

- Нет! Нет! И еще раз нет!

Корнев прищурился.

- Нет, Бэзил, жизнь не сломила вас!

Он помолчал, прошелся по холлу. Затем подошел и остановился перед сидящим на стуле советником.

- И напрасно вы стараетесь убедить себя, что можете отречься от того, что вам дорого. Признайтесь хотя бы сейчас, в этот момент: вы любите то, что делаете в Богане вместе с Мануэлем Гвено, вместе с людьми, с которыми вы работаете, позабыв о том, что их кожа отличается от вашей. Признайтесь, ведь вы мечтаете тайком о том времени, когда в Богане люди будут служить тем идеалам, за которые вы в свое время сражались в Греции. Вы мечтаете выиграть здесь борьбу, которую проиграли в сорок девятом. И победить не оружием, а силой своих знаний, отданных людям маленькой африканской страны.
- Но что вы всем этим хотите сказать?- хрипло проговорил Мангакис. Лицо его осунулось, он словно сразу постарел.
- Иногда достигнутое необходимо защищать с автоматом в руках!- отчеканил Корнев.- Вы были в ЭЛАС не меньше чем полковником.
- Я отказался от прошлого!
- И это говорит герой гражданской войны Микис...
- Молчите!- вскочил Мангакис.- Вы... Откуда вы знаете мое имя?

Корнев спокойно положил ему руку на плечо.

- В юности я писал стихи о Греции и собирал вырезки - статьи, карты, фотографии. Наша война уже кончилась, и я не успел убежать на фронт, хотя и пробовал трижды. А вы дрались с фашистами...

Он прищурился:
- В одном из наших журналов был напечатан и очерк о вас, о полковнике ЭЛАС Микисе Ставропулосе!
- В газетах было, что я погиб,- глухо ответил Мангакис.
- У меня отличная память на лица, и ваше лицо все время казалось мне удивительно знакомым... полковник.

Грек бессильно опустился на стул.

- Я не хотел, чтобы Елена когда-нибудь узнала об этом. Дети презирают побежденных.
- А вы уверены, что она ничего не знает?
- Да.
- Тогда почему же вы хотите, чтобы она видела вас сейчас побежденным - человеком, чьи идеи, чей почти десятилетний труд оказался растоптанным сапогами того фашиста, который, может быть, дрался против вас в Греции?
- Замолчите! Я требую - замолчите!

Голос Мангакиса был яростен, руки его дрожали.

- Я и Елена, мы вне борьбы.
- Хорошо. Забудем об этом,- неожиданно оборвал разговор Корнев.

Он молча подошел к радиокомбайну, стоящему в углу, машинально нажал клавиш включения. Приемник был настроен на волну "Радио Габерона".

Станция работала нормально. Передавали национальную музыку. И вдруг Корнев встрепенулся:

- Вы говорите... пять минут одиннадцатого? Но тогда должны были передавать последние известия. Странно, почему они изменили программу?
***

На веранде загрохотали шаги, Корнев поспешно выключил приемник, и почти сейчас же в холл вошел Хор.

- Пока вам везет, джентльмены!

Он сказал это мрачно, почти со злобой.

- Эти болваны так обработали черномазого, что тот просто не в силах что-нибудь сказать. Да ладно, у меня есть еще кое-что в запасе на этот случай. Кстати, я советовал бы вам хорошенько подумать - ведь ни девушка, ни парень не умрут легкой смертью, если вы мне все-таки пытались солгать.

Он обернулся к веранде и крикнул в темноту:
- Тащи-ка его сюда, ребята!

Двое наемников втащили потерявшего сознание Мануэля Гвено, бросили его на пол.

Это были уже не Джимо с товарищем: парни служили раньше в полиции Боганы, еще при колонизаторах - в "спешиал бранч", особом отделе. Уж они-то умели вытряхивать из арестованных все, что те знали. В лагере они сотрудничали с агентами тайной португальской полиции - ПИДЭ, и Хор лично включил их в свою группу.

- Симон, Ашаффа, пока вы свободны,- кивнул Хор палачам.- Идите.

Подождав, пока наемники не покинули холл, майор обернулся к Мангакису и Корневу.

- Способные ребята, а?

Он кивнул в сторону сада.

- И будет очень жаль, если к ним в лапы попадет... ну, допустим, белая девушка!

Мангакис встал и, сжав кулаки, молча пошел на Хора. Тот вскинул автомат и упер его ствол в грудь Мангакиса.

- Но, но! Хоть вы и с американским паспортом...

Советник стиснул зубы, но остановился. Лицо его побагровело.

- Вы не посмеете!- яростно выдохнул он. Хор опустил автомат и отошел к камину, плюхнулся в кресло, следя за каждым движением отца Елены.
- Как знать...- скривился он,- на войне как на войне...

Мангакис обвел его тяжелым взглядом, потом шагнул к распростертому на полу Гвено.

- Когда-нибудь вы за это ответите, Хор!

Сказав это, Корнев тоже шагнул вперед и стал на колени возле тела министра.

- Вина!

Он обернулся к Мангакису, и тот дал ему бокал, твердой рукой наполнив его вином. Корнев осторожно влил несколько капель вина в разбитый рот Гвено.

Мануэль застонал и очнулся. Он увидел склонившегося над ним Корнева и попытался улыбнуться.

- Ничего,- услышал Корнев его слабый шепот.- Мы... их сильнее... все равно сильнее...
- Господин секретарь, скажите, где министр?

При этих словах Хор мрачно улыбнулся. Мануэль Гвено слабо качнул головой. Его окровавленные губы зашевелились.

- Скажите... Скажите им, кто я такой... Я... их... не боюсь...
- Он бредит!- почти выкрикнул Корнев, стараясь заглушить слабый шепот Гвено.- Он потерял рассудок.
- Это мы сейчас выясним. Симон!

Один из солдат, втащивших Мануэля Гвено, немедленно появился с веранды, вытянулся.

- Слушаю, сэр...
- Позови-ка сюда Аде, да поживей!

Солдат козырнул, снова щелкнул каблуками и кинулся исполнять приказание.

Майор проводил его взглядом.

- Так вот, господа,- обратился он затем к своим пленникам.- Я забыл вам сказать, что Аде знает вашего друга в лицо. Они же из одной деревни, что напротив нас, через лагуну.

Майор посмотрел на часы.

- У меня еще есть пятнадцать минут. Через пятнадцать минут мы уйдем, но я обращаюсь к вам, господин Мангакис, как к человеку более благоразумному. Большевики (он кивнул в сторону Корнева) всегда отличались безрассудным упрямством даже тогда, когда игра проиграна...
- Как, например, под Москвой в сорок первом, под Сталинградом в сорок втором...

Корнев выпрямился над вновь потерявшим сознание Гвено.

Судорога исказила лицо Хора, рука его стиснула автомат, и в этот момент вошел Аде.

- Слушаю, сэр...

Хор нашел в себе силы сдержаться.

- Ты знал Гвено, не так ли?- удивительно спокойно спросил он сержанта.- Парни сказали, будто ты говорил им, что вы с Гвено из одной деревни.
- Так точно, сэр!

Сержант изо всех сил ел глазами начальство.

- И ты его узнаешь?
- Постараюсь, сэр!

Хор довольно хмыкнул и кивнул в сторону Гвено.

- Этот?

Аде подошел к лежащему, посмотрел на него сверху, затем присел на корточки и долго-долго всматривался в разбитое лицо не приходившего в сознание человека.

- Нет, кажется, это не он,- сказал наконец Аде.

ГЛАВА 6
Где-то глухо погромыхивало. Отблески далеких вспышек отражались на стеклах окна, выходящего на лестничную площадку второго этажа, где была комната Елены. Но Майк знал, что это еще не голоса тяжелых орудий "Бомбарды" или "Дракона". Был канун сезона дождей, и духота сегодняшнего вечера предвещала грозу.

- "Мамми Уота" сердится,- ни к кому не обращаясь, сказал Майк. С той самой минуты, когда Хор приказал ему увести Елену и Евгения из холла, это были первые его слова.

Они молча поднялись на второй этаж, вошли в комнату Елены, и Майк поразился, как мало перемен произошло с тех пор, как он побывал здесь в последний раз.

На полу лежал все тот же толстый ковер, на котором Елена, Женя и Майк слушали рассказы старой негритянки. В углу японский телевизор. Стена слева от двери увешана африканскими музыкальными инструментами, здесь же низкий и длинный книжный шкаф: на фоне пестрых изданий коллекция маленьких фигурок из легкого белого дерева, которое здесь называлось "бумажным".

Лишь широкий диван, на котором раньше спала Елена, куда-то вынесли, а вместо него стояли две узкие софы под углом одна к другой. Легкий книжный стол поражал аккуратностью книжных стопок. Новым здесь было и высокое зеркало-трельяж, на стеклянных полках которого поблескивали разноцветные коробочки и флакончики. Девушка не красилась, и Майк подивился, зачем ей был нужен весь это набор для "мейк ап".

- Садитесь!- Елена по-хозяйски махнула рукой в направлении двух зеленых кресел, стоявших около ее письменного стола.

Сама она устроилась на кожаном пуфе рядом с трельяжем, выжидательно глядя на Майка. И под внимательным взглядом ее больших серых глаз Майк почувствовал себя неловко.

Если внизу, в холле, в присутствии Хора, он выступал в роли второстепенного действующего лица, то сейчас, оказавшись наедине с друзьями детства, он должен был сам избрать линию поведения - но какую?

Евгений, тоже выжидательно глядя на Майка, сел в кресло, а Майк, испытывавший все большее чувство неловкости, прошелся несколько раз по комнате, прежде чем присесть, наконец, на самый край узкого дивана. Автомат он положил на диван, рядом с ним берет с дурацкой эмблемой - череп и кости.

Елена и Евгений молчали, и Майку почудилась в их молчании холодная насмешка. Они не боялись его и ждали объяснения.

- А где... мама Иду?- спросил он, почему-то оглядываясь.
- Она не работает по уикендам.

Елена смотрела на Майка уже с откровенной насмешкой.

- Кроме того, она в санитарном отряде народной милиции. И не думаю, чтобы она очень обрадовалась, увидев тебя... с ними.

Девушка презрительно кивнула на дверь.

- Особенно если бы увидела, что вы сделали с Гвено!- резко добавил Евгений.
- Гвено?

Глаза Майка округлились.

- Так это Гвено?

У Евгения перехватило дыхание. Но было уже поздно.

- Да, Мануэль Гвено!- после секундной заминки вызывающе продолжал он.- Можешь идти и доложить этому недобитому гитлеровцу. В конце концов, тебе за это платят!

Майк побледнел.

- Черномазый ограбил моего отца,- тихо, но твердо сказал он.
- Хорошо, что ты хоть не сказал, что он ограбил тебя,- саркастически заметил Женя. Майк упрямо стиснул зубы.
- А значит, и меня!

Елена встала, подошла к Майку, села с ним рядом.

- Если ты выдашь его...

Брови ее были нахмурены. Такой Майк помнил ее в детстве - она становилась такой за несколько секунд до того, как броситься в драку, не глядя ни на что, не соразмеряя свои силы с силами какого-нибудь мальчишки из старшего класса, обижавшего ее.

- Елена!- в голосе Евгения были злость и презрение.- Разве с ним теперь можно говорить по-человечески!

Майк закусил губу.

- Ведь мы так долго не виделись. Джин,- сказал он, тяжело дыша.- Неужели у нас не о чем больше говорить, как только обо всем этом?..
- О чем же ты предлагаешь нам разговаривать? Уж не об учебе ли в школе Святого Спасителя? Там нас этому...

Евгений кивнул на автомат:
-...насколько я помню, не учили.
- Хорошо!

Майк вскочил и решительно тряхнул головой.

- Тебе не нравится, что я здесь, не нравится, для чего я здесь. Что ж!

В комнате было душно, и на лбу у него блестели капельки пота. Он перевел дыхание.

- Лучше было бы, если бы все шло по-прежнему, как несколько лет назад. Но меня выгнали отсюда. Или ты, если бы тебя выгнали из твоей страны, не захотел бы вернуться назад. Ну?

Евгений облизнул пересохшие губы, помедлил. Елена смотрела на него с ожиданием, и он понимал, что должен ответить на вопрос Майка. На ум лезли красивые и громкие фразы - вроде того, что "если бы я служил Родине, она бы меня не выгнала". Но он сказал просто:
- Да, я вернулся бы.
- Вот видишь...

Евгений старался говорить спокойнее.

- Но не так, как ты. Ведь ты вот вернулся, а что дальше?
- Дальше?

Майк пожал плечами:
- Ну... сменят правительство, и все пойдет по-старому.
- И твой отец получит назад все его плантации?
- Земли отняли не у него одного!
- А что будет с теми африканцами, между которыми эти земли поделены? Ты не знаешь? Нет, знаешь! В деревни будут направлены карательные отряды. Твоих "соотечественников" - ты ведь родился в Богане!- будут убивать тысячами. И все для того, чтобы ты вернулся... на родину!
- Ты упрощаешь...

В голосе Майка проскользнула неуверенность.

- Джин прав. И то, что вы задумали, подло! Елена встала перед Майком, вызывающе глядя ему в лицо:
- Если бы я знала, что ты станешь таким...

Она не договорила. Внизу резко ударили автоматные очереди.

- Папа!- в ужасе закричала Елена и кинулась к двери.- Они убили папу!
- Назад!

Майк схватил девушку за руку, рванул на себя.

- Оставь ее!

Женя, нагнув голову, бросился на Майка. Тот, словно в тренировочном зале, сделал корпусом полуоборот - и Евгений оказался отброшенным в угол ударом в челюсть.

- Идиоты!- заорал Майк.- Вас же всех перебьют!

Он взял с дивана автомат и, не глядя на Женю, пытавшегося подняться, цепляясь за стену, пошел к двери. Он даже спиной чувствовал, с какой ненавистью смотрит ему вслед Елена. Ну и пусть, думал он. Пусть она возится с этим... проповедником. Она еще вспомнит о нем, когда поймет, что настоящие мужчины не болтают, а действуют, рискуя жизнью во имя...

Он не додумал, "во имя" чего, да и так ли это было важно сейчас, когда начиналось дело - настоящее, хоть и кровавое.
***

Майк вбежал в холл в тот самый момент, когда перед Хором вытянулись Аде и Симон. Гвено без сознания лежал в кресле, передвинутом к столу. Рядом с ним стояли Корнев и Мангакис.

Аде с неприязнью косился на бывшего полицейского - коротконогого и длиннорукого, с выдвинутой вперед челюстью. Симон поблескивал маленькими глазками, глубоко запавшими под придавленным, скошенным назад лбом.

- Кто стрелял?

В голосе Хора была холодная ярость. Аде молча кивнул на Симона, тот переступил с ноги на ногу, его тяжелые руки непроизвольно колыхнулись.

- Этот недопеченный ублюдок - радист хотел бежать,- голос Симона был тускл.- Он крался к забору со своим ящиком.

Майк сразу же понял, о ком идет речь. "Недопеченным" в лагере называли радиста-альбиноса. Симон вместе со своим дружком грозили пристрелить радиста еще в лагере - ведь альбиносы, по поверью, приносят несчастье. Кейта Диеш сам докладывал об этом Майку.

"Бедный Кейта,- подумал Майк.- Они все-таки расправились с ним. И вовсе не потому, что он хотел бежать..."

Гром прокатился уже гораздо ближе, чем раньше.

- Они убили рядового Диеша, потому что идет гроза. "Мамми Уота", дух воды, гневается,- сказал Майк с порога, с отвращением глядя на тупое лицо Симона.
- А при чем тут Диеш?- круто обернулся к нему Хор.
- Он был альбиносом...

Это сказал уже Корнев. Хор скривился:

- Дикари! И вы хотите, чтобы они... как это по-вашему... строили "новую жизнь"?
- Такие, как он, не хотят!

На этот раз уже Корнев кивнул на тупо уставившегося перед собою Симона.

- Таких устраивает то, к чему зовете их вы!

Хор досадливо отмахнулся.

- Вы мне надоели, господин журналист!

Он подошел вплотную к Симону.

- Это правда? Насчет грозы... и прочей чепухи?
- Да, сэр!- неожиданно отчеканил Симон.- Диеш мог вызвать духов.
- Идиот!- взорвался Хор и сразу же успокоился. Он потрепал Симона по плечу:
- Ладно, иди. Да не вздумай ухлопать еще кого-нибудь. Грозу уже не остановишь, а солдат у меня не так много. И ты...- Майор обернулся к Аде.- И ты, сержант, смотри, чтобы больше такого не было. Бери людей и отзови с берега группу "Эй". Мы выступаем.
- Слушаюсь, сэр!
- А вы, капитан Браун, возьмите все машины, которые найдете на вилле. Кстати, и "Волгу" мистера Корнева. Разместите по машинам солдат - и назад. И напомните им, что нам будут помогать люди с зелеными повязками. Это "пятая колонна", по ним не стрелять.
- Слушаю, сэр!

Майк вышел, вслед за ним вышли, печатая шаг, Симон и Аде.

- Моя школа,- довольно улыбнулся Хор и подошел к столу, за которым сидели Корнев и Мангакис, взялся за спинку свободного стула.
- Итак, господа, я рад, что вы меня не обманули. Если мне пришлось несколько потеребить ваши нервы, то... не взыщите. На войне как на воине.

Он налил себе виски и заговорщически подмигнул Корневу.

- В России мы перед атакой всегда пили водку. Куда надежней этой дряни. Ваше здоровье, господа!

Не дожидаясь ответа, он выпил.

И сейчас же с веранды вбежал Аде.

- Господин майор!- выкрикнул он взволнованным голосом.- Лодки!
- Что "лодки"?- Хор резко обернулся к сержанту.- Ну? Говори!
- Лодки!- Аде перевел дыхание.- Унесло лодки. Сейчас прилив - их унесло!
- А часовой? Где был часовой? Расстрелять мерзавца!

Хор словно взбесился. На губах у него выступила пена. Стиснув кулаки, он подскочил к Аде.

- Кто охранял лодки?

Аде испуганно отшатнулся.

- Ни... никто, господин майор. У нас было так мало людей, едва хватило на посты со стороны города... Я... я... сам проверял... все время, сэр...
- Ну!- угрожающе выдохнул майор.- Твое счастье, что, кроме тебя, мне некого оставить с капитаном Брауном. А то бы на одного осла на земле стало меньше! Ты понял меня?
- Да, сэр!- щелкнул каблуками Аде.
- То-то...

Покорность сержанта несколько смягчила Хора.

- Ты остаешься здесь и головой отвечаешь мне за каждого, кто находится на вилле. За каждого!

Последнюю фразу майор произнес подчеркнуто, по слогам.

В саду послышались топот тяжелых солдатских ботинок и громкая речь. Десантники группы "Эй" возвращались совсем не так, как уходили прочесывать берег: теперь, когда они обеспечили высадку трех батальонов отлично вооруженных наемников, они были уверены в победе.

Хор насмешливо поднес руку к берету.

- А вы, господа, можете продолжать ужин. Впрочем, мы еще встретимся. Во всяком случае, мистера Корнева я обязательно приду проводить на аэродром. Когда его будут высылать.

Он расхохотался, довольный своим остроумием, легко перемахнул через перила веранды и скрылся в темноте.
***

- Вот и все,- глубоко вздохнул Мангакис и вытер взмокший лоб салфеткой.
- Я в этом далеко не уверен,- задумчиво произнес Корнев.
- Тогда...

Мангакис выпрямился, хотел что-то сказать...

Корнев молча ждал, но советник раздумал.

- Бедняга Гвено,- словно про себя произнес он.- Они его изувечили.

Мангакис склонился над Гвено, легонько похлопал его по щеке, сильно подул в ноздри. Тот застонал и открыл глаза.

- Они... ушли?

Голос Гвено был хрипл и прерывист.

- Где... Хор?

Корнев удивленно вскинул голову:

- Вы его знаете?

Гвено с трудом выпрямился в кресле и попытался улыбнуться:
- Если Хор ушел... жаль.
- Но он убил бы вас!- вырвалось у Мангакиса.

Гвено покачал головой:
- Мы... будем его судить...

Он с трудом поднес к глазам распухшую руку. Лицо его напряглось, губы чуть шевелились. Он смотрел на свои часы.

- Не могу,- сказал он в отчаянии.- Я ничего не вижу.

Корнев бросил взгляд на часы Гвено. Стекло было буквально вмято в циферблат: кто-то из наемников наступил, видимо, на кисть Гвено. Корнев быстро посмотрел на свои часы.

- Ровно одиннадцать,- сказал он.
- Значит, сейчас все начнется...

И при этих словах на вспухшем лице министра впервые получилась не гримаса, а настоящая улыбка.

- Только... жаль... если уйдет Хор...
- Он бредит,- помрачнел Мангакис. Но Корнев поспешно склонился к Гвено.
- Повторите!- взволнованно попросил он.- Если я вас правильно понял...

Гвено кивнул более уверенно.

- Никто не предполагал, что они изменят место высадки...
- Значит...
- Сегодня мы ликвидировали всю "пятую колонну". Прямо на сборных пунктах их отрядов. Их было легко отличить - они все надели зеленые повязки.

Силы возвращались к Мануэлю Гвено. Он выпрямился в кресле.

- Мы знали о ночном десанте. Я приехал от Кэндала, как только кончилось совещание военных, чтобы увезти вас из опасной зоны. И опоздал...

Он перевел взгляд на стоящий в углу радиокомбайн.

- Включите...

Мангакис поспешил выполнить его просьбу. Послышались позывные "Радио Габерона" - удары тамтама. Потом сухо щелкнуло, и в эфир понесся взволнованный голос диктора:
- К оружию, граждане! К оружию! Два часа назад враги революции высадились на нашей земле. Это отряды наемников, сформированные португальскими колонизаторами, НАТО и международным империализмом. Они хотят отнять у нашего народа его завоевания, вновь отдать нас в рабство. К оружию, граждане!

Диктор умолк. Загремел военный марш. Его слушали в молчании, не отрывая глаз от комбайна. И снова заговорил диктор. Голос его был хриплым. Он старался говорить как можно спокойнее. Но паузы, чуть более долгие, чем нужно, выдавали его волнение.

- Передаем сводку военных действий. Противник высадился силами трех батальонов. В гавань вошли португальские суда "Бомбарда", "Монтанте", "Идол", "Ориент", "Кассиопея", "Дракон". Слушайте наши сообщения каждые пятнадцать минут.

Опять загремел марш, но музыка сразу же оборвалась. Радиостанция прекратила передачи.

Гвено помрачнел. Мангакис заложил руки за спину и, опустив лицо, принялся шагать по холлу - от стола к веранде, от веранды к столу. Его шаги были размеренны и тверды.

- Дикость!- вырвалось у Корнева.- Сидеть и ждать сложа руки...

Гвено, превозмогая боль, решительно встал.

- Я должен выбраться отсюда!
- А как?..- Мангакис кивнул в сторону сада, откуда доносились негромкие голоса мирно беседующих наемников.

Корнев демонстративно кашлянул.

- Что вы хотите сказать?- резко обернулся к нему советник.

Корнев прищурился. Лицо его напряглось. Он подошел к греку.

- Бэзил,- твердо сказал он, глядя в глаза бывшего партизана.- Вы командовали бригадой...

Гвено с любопытством посмотрел на своего советника. Грек отвел глаза.

- Это было... давно...- слабо возразил он.- И потом...

Корнев положил ему руку на плечо.

Мангакис настороженно взглянул на Корнева, глубоко вздохнул. Затем взял стул, уселся на него верхом, положил руки на спинку и задумался.

Корнев и Гвено молчали в ожидании.

- Сколько людей Хора здесь осталось?- ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Мангакис.
- До десятка, не больше,- деловито ответил Корнев.- Тише!

Он поднял руку и прислушался. Где-то далеко-далеко приглушенно гремели выстрелы. Стреляли из легкого оружия, но часто, упорно.

- Это в районе военного лагеря,- заметил Мангакис.- Будь я на их месте...
- Нам известны их планы... господин... Простите, я не знаю вашего воинского звания.

Это были слова Гвено.

- В последние дни войны я командовал бригадой,- горько усмехнулся Мангакис.- И нас разбили. Он покосился на Корнева, и голос его окреп.
- Это было в сорок девятом. Я был полковником ЭЛАС.
- Армия греческих партизан,- подсказал Корнев министру.
- Знаю,- кивнул тот.- А теперь, господин советник... как я только что слышал... вы вне игры?

Гвено говорил задумчиво, осторожно подбирая слова.

- А жаль... В наших экономических реформах мы продвинулись гораздо дальше, чем в реформах армии. Вы знаете, что от английских военных мы избавились. Только что проведена чистка высшего командования. Но практически... (он развел руками) сейчас мы можем положиться лишь на солдат и младших офицеров.
- А народная милиция?- вмешался Корнев.- А партизаны Кэндала?
- Да, мы вооружили народ, но подготовка милиции еще очень слаба. А насчет партизан - это правда. Мы задержали отправку в освобожденные от португальцев районы почти батальон...
- Короче говоря,- решительно подытожил Мангакис,- мне необходимо срочно попасть в ваш штаб?
- Да,- глядя ему прямо в глаза, кивнул Гвено.

ГЛАВА 7
Хор приказал остановить машины в полумиле от радиодома, под прикрытием густой, ровно стриженной стены кустарника.

Здание было построено недавно - год или полтора назад - на окраине Габерона, почти у самой лагуны. Когда-то здесь было сплошное болото. Тучи комаров летели на город из черных зарослей мангров, малярия была бичом Габерона, и долгое время город считался в Европе "могилой белого человека". Кто-то из габеронцев даже в шутку предложил поставить памятник малярийному комару. Но комары не слишком разбирались в переменах, происходящих в стране, и необходимость борьбы с малярией встала и перед молодым правительством Боганы.

И вот наступил день, когда на болота пришли бригады "самопомощи". Школьники, клерки, домохозяйки пришли с лопатами и кирками, носилками и корзинами. Дренажные каналы квадратами расчертили топь. Мангры отступили к лагуне. А затем рыбаки принялись запускать в воду каналов черного габеронского карася, большого охотника до комариных личинок. Карась жирел - ловить его здесь было строго запрещено, и габеронцы, обычно не слишком покладистые по отношению к закону, строго соблюдали запрет.

На осушенной земле появились ровные, тщательно ухоженные лужайки с редкими кустами, широкие ленты асфальта, расчерченные белыми квадратами для стоянки автомашин. Именно здесь вырос радиодом - гордость всей республики. Строил его архитектор-авангардист, и здание из стекла и бетона являло собой беспорядочное скопление кубов и параллелепипедов. Висячие галереи шли вдоль этого сооружения, прорезанные низкими вертикальными щелями, похожими на бойницы дота.

Внутри тоже царствовал модерн. Картины художников-абстракционистов украшали лабиринты коридоров. Стеклянные полустены позволяли видеть далеко - на несколько "кабинетов" вперед. Но только человек, хорошо знакомый с радиодомом, мог быстро и без труда найти нужную ему комнату.

Обычно радиодом охранялся лишь престарелыми вахтерами в выгоревшей зеленой униформе, мирно дремавшими на грубых стульях кустарной работы у двух или трех дверей с разных углов здания.

Они-то и сопровождали новичков по лабиринту радиодома, получая за этот труд небольшую мзду. Ночью у главного входа спал ночной сторож - больше ни в самом здании, ни в его окрестностях обычно никого не бывало.

Но в последние недели вокруг здания патрулировали вооруженные милиционеры под командой армейских сержантов. Правда, по сообщению агентуры, командование десанта знало, что два-три дня назад патрулирование прекратилось - беспечные жители Габерона не могли заниматься одним и тем же долгое время.

Операцию по захвату радиодома Хор и его группа репетировали до бесконечности. В лагере был выстроен легкий фанерный лабиринт - точно по плану, полученному из Габерона. Группа захвата делилась на три части. Одна должна была блокировать главный вход, заменить сторожа своим человеком и устроить засаду - арестовывать всех, кто вдруг появится у здания. Вторая группа быстро проникала в ту часть здания, где были установлены передатчики, и обеспечивала их работу. И, наконец, сам Хор во главе третьей группы захватывал студию.

Речь главы нового правительства, адвоката, известного в прошлом местного политического деятеля, рассчитывавшего на пост премьер-министра еще до ухода англичан, лежала в кармане защитной куртки Хора. Она была записана на магнитофонную ленту, и оставалось только занять аппаратную, чтобы мир узнал о восстановлении в стране старого режима.

Сначала все шло в соответствии с планом. Радиодом казался пустым и тихим, даже ночной сторож куда-то ушел, оставив у входа на циновке, на которой он обычно спал, узелок с едой и одежду. Первая группа быстро блокировала главный вход. Часть ее залегла на лужайке, часть расположилась в вестибюле.

Но уже вторая группа, проникнувшая в радиодом через боковой вход, замешкалась. Коридор, ведущий к передатчикам, оказался блокированным тяжелой стальной дверью, которая не значилась на плане. И подрывник еще закладывал взрывчатку, чтобы проложить себе дорогу в аппаратную, как с тыла молча, без единого звука ударили "борцы за свободу".

Схватка была жестокой. Ни те, ни другие не стреляли. Это был бой на ножах, свирепый, беспощадный. Ни один из десантников не остался в живых. Затем стальная дверь открылась, и люди Кэндала вошли внутрь, к аппаратам, у которых стояли взволнованные техники ночной смены, вооруженные автоматами.

Третья группа - группа самого Хора - сначала не встретила никаких препятствий. Их было всего семь человек, и они неслышно проскользнули в здание через второй боковой вход.

Хор бежал впереди по лабиринту коридоров, держась поближе к стене и посвечивая себе под ноги маленьким синим фонарем.

Сзади почти вплотную бежал техник-радиооператор. Это он должен был вести передачу - первую передачу нового правительства.

Хор считал про себя повороты - третий, пятый, седьмой... Они выскочили на наружную галерею, огибавшую здание. Сквозь узкие и длинные щели-бойницы, вертикально прорезавшие тонкую наружную стену, тянуло пряным запахом травы, скошенной и оставленной сохнуть на лужайке перед домом.

Хор на бегу повернул голову в сторону наружной стены и вдруг увидел в свете фонарика какую-то тряпку, лежавшую вплотную к стене.

- Вперед!- приглушенно приказал он наемникам.- Третий поворот налево! Я сейчас...

Он нагнулся к ботинку, делая вид, что хочет завязать шнурок, и пропуская солдат вперед. Фонарик он погасил, но глаза, привыкшие видеть в темноте, четко различали неизвестный предмет.

Пропустив последнего наемника, Хор протянул руку и при свете фонарика увидел... красный берет с черной пятиконечной звездой, берет "борца за свободу".

Хор оглянулся - кругом был камень, они были в каменной западне. Он интуитивно чувствовал опасность, чутье старого солдата предупреждало его...

И в этот момент все вокруг загрохотало. Стрельба шла впереди, у аппаратной. Стреляли внизу, в холле. Засада была подготовлена, она ждала Хора.

Сорвав с брезентового ремня противотанковую гранату, Хор сунул ее в щель-бойницу наружной стены галереи. Затем отбежал метров на шесть, где от галереи как раз отходил один из коридоров, присел за угол и, почти не целясь, дал по гранате длинную очередь из автомата.

Оранжевое пламя с грохотом брызнуло во все стороны. Едкий горячий дым, перемешанный с цементной пылью, тугой волной ударил в лицо, но Хор, пригнувшись, кинулся в пролом и спрыгнул с высоты третьего этажа.

И в этот момент грохнул еще один взрыв - в другом конце здания. Симон, бывший полицейский, боявшийся "мамми Уота" и веривший, что альбиносы приносят несчастье, смертельно раненный в бою у стальной двери, подполз к порогу и из последних сил швырнул противотанковую гранату в передатчики...

Но Хор не знал этого. Он бежал, петляя, в темноту, туда, где стояли машины, захваченные на вилле Мангакиса: черный "мерседес" хозяина виллы, "Волга" Корнева и "фольксваген" Гвено.

Именно в этот момент ему в голову впервые пришла ясная, жестокая мысль: их предали, и если бы кто-то из людей Кэндала не обронил в спешке свой берет, он, Хор, никогда бы не вырвался из каменной ловушки, в которой погиб почти весь его отряд.

Уже открыв дверцу машины, он вдруг увидел вспышку и охнул - голень левой ноги обожгло. Брючина сразу стала тяжелой и липкой. Он выхватил из кармана индивидуальный пакет, вскрыл его зубами и перетянул рану поверх брючины, чтобы остановить кровь. Раны он не боялся, но сумеет ли он теперь вести машину?

И в этот момент подбежали наемники. Их было человек пять-шесть - все, что осталось от первой, самой многочисленной группы его отряда. Они бросились в ту же машину, отталкивая друг друга, и Хор, сжав зубы, превозмогая боль, рванул машину с места.

Навстречу ему из кустов бежали люди, на бегу стреляя из автоматов, не целясь. Хор бросал машину из стороны в сторону. Очередь резанула по ветровому стеклу, которое сейчас же рассыпалось на сотни снежных звездочек, и солдат, сидевший рядом с Хором, охнул и захрипел, навалившись на него.

- Уберите!- заорал Хор по-немецки, но его поняли. Кто-то протянул руки, и труп отбросило на дверцу машины.

Стрельба по машине вдруг разом стихла. Хор вырвался на широкий перекресток асфальтовых лент, освещенных оранжевыми фонарями, вздетыми высокими серебряными мачтами к кронам королевских пальм.

На мгновенье Хор словно увидел план города: он отпечатался в его мозгу со всеми подробностями. Налево - аэропорт, направо - военный лагерь. Прямо - лагуна. По этой дороге еще несколько минут назад он вел свой отряд на штурм радиодома.

Хор злобно выругался и притормозил. И справа и слева доносилась пальба, светилось желтое зарево: высадившиеся батальоны штурмовали аэродром и военный лагерь. Хор знал, что, как только эти объекты будут захвачены, на аэродроме начнут приземляться транспортные самолеты с португальскими солдатами. Их срочно "пригласит" на помощь новый премьер. Хор решительно повернул налево, к аэропорту. Но черная рука, появившаяся сзади, легла на баранку.

- К лагуне, маста...- твердо сказал наемник, сидевший сзади.

Бунт? Сидевшие сзади глухо заворчали - они не хотели опять оказаться там, где ждала их смерть.

- Ну подождите!- по-немецки прошипел Хор. Машина резко повернула к лагуне, к вилле Мангакиса.
***

Десантникам везло. Резиденцию премьер-министра они захватили без единого выстрела. Но майор Лео, бельгиец, командир первого батальона, насторожился: у резиденции не было обычной охраны - двух-трех часовых, которые, по данным разведки, обычно стояли у ворот. В доме не было ни самого премьера, ни его семьи, ни слуг. Пуст был и гараж.

Солдаты в ярости перевернули все вверх дном. Они крушили мебель, вспарывали подушки, хватали все, что можно было унести. Майор Лео сидел в домашнем кабинете премьера за столом на втором этаже, и на душе у него становилось все беспокойнее. Радист, устроившись на полу в углу кабинета, вызывал на связь Сарыча. Но связь была затруднена, слышались какие-то странные помехи.

Тогда бельгиец приказал связаться со вторым батальоном, люди которого должны были захватить штаб "борцов за свободу". Батальоном командовал англичанин Робинсон, или просто Роб. Роб отозвался почти сразу.

- Лео!- орал он.- Что у тебя, Лео?
- Птичка улетела,- ответил Лео.- А у тебя?
- Тоже пусто. Похоже, что их предупредили. Правда, в комнатах накурено, они наверняка были здесь полчаса назад.
- Проклятье!
- Как дела у Хора?
- Не знаю. Никак не могу установить связь - ни со штабом, ни с...

Связь внезапно прервалась. Бельгиец раздраженно выругался. Радист, сидящий на корточках у передатчика, испуганно посмотрел на него.

- Что-то у них...- поспешил оправдаться он.
- А мне наплевать! Вызывай снова!- бешено заорал бельгиец.- Слышишь, да поживее, если тебе дорога шкура!

И почти сейчас же Робинсон отозвался. Голос его был возбужденно весел.

- Они нашлись, Лео!- кричал он.- Нашлись! Они напали на нас. Идет бой! Хорошенькое дельце!
- Кто они?- спросил бельгиец.
- Люди Кэндала. Они только что передали нам через мегафон требование сдаться!

В наушнике было слышно, как там, на другом конце города, трещат автоматы, рвутся снаряды базук.

"Идиот!- пробормотал про себя бельгиец.- Веселится на собственных похоронах".

- А что думаешь делать дальше?- как можно спокойнее спросил он Робинсона.
- Перебьем этих подонков и двинем на соединение с тобой. Ол райт?

Что-то грохнуло, и связь оборвалась.

- Это у них,- опять испуганно поспешил сообщить радист.
- Без тебя знаю!- огрызнулся Лео и, подумав, снял берет.

Он был суеверен и верил, что несчастье передается от одного человека к другому, как зараза.

На столе вдруг резко задребезжал телефон. Майор непроизвольно снял трубку:

- Алло!
- Майор Лео!- послышался в трубке красивый бархатный голос.
- Я,- сухо бросил бельгиец.
- Вы окружены. Во избежание ненужного кровопролития предлагаю сложить оружие.
- Кто вы?
- Я Кэндал, командир "борцов за свободу". Кстати, предупреждаю, что батальон майора Робинсона сдается. Сам майор только что убит.

Бельгиец оторвал трубку от уха.

- Вы мне не верите?- слышалось оттуда уже тише.- Мы ждали вас. Мы знали о каждом вашем шаге заранее. Не верите опять? Так почему же я знаю ваше имя и звание? Почему я знаю Робинсона?

Бельгиец усмехнулся. Что ж, судя по всему, Кэндал не врет. Не такой он человек, Кэндал. Вот уже семь лет он руководит отрядами "борцов за свободу", целой армией африканцев, которые дерутся как черти - ив Анголе, и в Мозамбике, и в Бисау. За его голову португальцы обещали приличные деньги. Кое-кто в лагере люто завидовал Робинсону - голова Кэндала должна была достаться ему. Бедняга Робинсон, слишком рано он радовался...

Майор Лео бросил трубку. Он быстро принял решение: пробиваться, пробиваться во что бы то ни стало к берегу!

- Майор Лео, майор Лео!- взывала трубка голосом Кэндала.- Мы даем вам на размышление пять минут...

Бельгиец усмехнулся, вытащил револьвер. Осколки трубки разлетелись одновременно с грохотом выстрела. И сейчас же все вокруг загрохотало, глухо хлопнула базука, и снаряд взорвался где-то на первом этаже.

- Не выдержали!- злорадно сказал майор вслух.- Нервы не выдержали у ваших, господин Кэндал.

Он бросился вон из кабинета, держась поближе к стенам и привычно пригибаясь. Бельгиец был уверен в своих людях - многие из них служили еще Чомбе и с тех пор где только ни бывали. Правда, в батальоне были и ненадежные солдаты-африканцы колониальных частей Португалии, и еще не обстрелянные добровольцы - противники нынешнего режима, бежавшие за рубеж. И когда бельгиец выскочил во двор, просторный, окруженный высокой каменной стеной, он увидел то, что ожидал увидеть. Его ветераны лежали под самой стеной, время от времени вскакивая и посылая в небо короткие очереди. Зато новобранцы в панике метались по двору. Майор поспешно растянулся у двери. Вот взлетела и повисла в небе осветительная ракета.

Внезапно стрельба снаружи прекратилась.

- Сдавайтесь!- загремел металлический голос, усиленный мегафоном.- Народный суд учтет ваше раскаяние. Сдавайтесь, пока не поздно.

Лежащие у стен зашевелились.

- Ну что же вы, идите!- насмешливо крикнул им бельгиец.- Идите прямо на виселицу. А те, кто хочет жить,- за мной!

Он вскочил и прыжками ринулся к воротам из этой проклятой западни, на ходу посылая очереди в темноту впереди себя. Наемники вырвались из огненного кольца и рассыпались по темным, узким и кривым улочкам города.
***

Третий батальон капитана Блейка, целью которого был захват военного лагеря "Миринда", наступал. Десантники вовремя обнаружили засаду. У кого-то из младших командиров республиканской армии не выдержали нервы - солдаты засады открыли огонь раньше времени, не дав десантникам спокойно втянуться в лагерь, как было намечено.

Блейк бросил батальон в атаку. Наемники, отчаянные, подготовленные лучше, чем не имевшая никакого опыта армия республики, ворвались в лагерь и устремились к военной тюрьме, где содержались под арестом схваченные накануне члены "пятой колонны". Но в тот самый момент с тыла и во фланги им ударили отряды подоспевшей народной милиции. И хотя эти рабочие и служащие, только что получившие со своих складов оружие, имели о военном искусстве весьма отдаленное представление, их натиск был столь яростен, что наемники вынуждены были перейти к обороне той части территории лагеря, которую им удалось захватить.

Капитан Питер Блейк, южноафриканец по рождению, слыл среди офицеров "интеллигентом". Во-первых, он носил очки, во-вторых, его хобби было коллекционирование африканских масок и ритуальной утвари. Каждый его набег на какую-нибудь деревню, будь то в Конго или Судане, Нигерии или Анголе, сопровождался разграблением местных святилищ: как ни скрывали их туземцы, у Блейка был на это особый нюх, и священные ритуальные маски, заботливо вырезанные из пальмы изображения духов предков, фетиши и амулеты черного и красного дерева отправлялись за океан. Там, на одной из бойких улочек Лондона, миссис Блейк, элегантная дама, член нескольких благотворительных комитетов, держала маленький магазин с большими ценами для знатоков: Европа сходила с ума по африканским "примитивам". Обычно экспедиции капитана проходили без особых осложнений, и сейчас Блейк пришел в ярость от того, что кто-то может помешать ему пополнить его "коллекцию" изделиями известных своим мастерством племен Боганы.

Он не скрывал это, приказывая радисту немедленно просить Сарыча открыть огонь из судовых орудий по лагерю.

Лейтенант О'Нил, рыжий зеленоглазый ирландец, лежавший рядом с Блейком в неглубокой придорожной канаве, устланной мягкой травой, где расположился командир третьего батальона, с сомнением покачал головой:
- Но ведь там уже почти вся наша первая рота, Питер. А отойти ей невозможно. Огонь слишком плотен!
- Чем меньше негров останется в Африке, тем лучше,- яростно отрезал Блейк.- Черных на этом свете больше, чем надо.

И тяжелые орудия "Монтанте" и "Бомбарды" заговорили. Координаты цели были заранее известны португальским канонирам. И первый же термитный снаряд угодил в здание тюрьмы, похоронив под ее бетонными обломками сразу всех арестованных по делу "пятой колонны".

И начался ад. Снаряды разносили в пыль глинобитные казармы, они разметали каменную стену вокруг лагеря, оранжевым пламенем пылали пакгаузы с боеприпасами, и защитники лагеря, новобранцы и милиционеры, никогда не бывавшие под огнем тяжелых орудий, стали отступать. Напрасно молодые офицеры пытались удержать их. Они отходили, смешавшись с остатками первой роты батальона Блейка, с десантниками, охваченными паникой, не понимавшими, что происходит. Обстрел продолжался ровно двадцать минут. А затем Блейк хладнокровно кинул своих людей в атаку.

"Пленных не брать, раненых добивать",- был его приказ, и наемники, озлобленные потерями, ворвались в пустой лагерь, в хаос пылающих зданий, трупов, дымящихся воронок и обломков стен.

Ливень разразился как раз в этот момент. Тяжелая лавина воды рухнула на землю, превратив ее в вязкое болото. Удары грома сотрясали все вокруг, молнии рвались над лагерем, словно разъяренная "мамми Уота", толстая Катарвири, дух воды, посылала их на головы врагов своего народа.

- Катарвири гневается,- пролепетал перепуганный радист.

Штаб во главе с Блейком укрылся от ливня в полуразрушенной офицерской столовой.

- Катарвири?- Блейк усмехнулся.- Посмотрим, что она скажет, когда мы отправим ее вещички в Лондон! А ты... (он смерил радиста презрительным взглядом) передай Сарычу, что лагерь взят.

В отличие от Хора Блейк не считал нужным утруждать себя личными переговорами с португальскими офицерами.
***

У групп, штурмующих аэропорт, где стояли пять истребителей и два транспортных самолета республиканской армии, дела шли хуже. Артиллерия кораблей не могла достать эту цель, да и взлетные полосы десантникам было приказано не портить. Неприятности начались уже на подходах к аэродрому. Два взвода десантников вдруг ударили по основной группе: все их солдаты во главе с сержантами перешли на сторону республиканцев. Остальные наемники вынуждены были залечь под перекрестным огнем прямо в саванне, окружавшей аэропорт.

Если бы Хор знал это, он возблагодарил бы бога, спасшего его опять. Но Хор ничего не знал. Он гнал машину к вилле Мангакиса, и душа его была полна злобы: впервые в жизни он был вынужден подчиниться черному!

ГЛАВА 8
Женя сидел в кресле, опустив глаза. Сколько же времени прошло с того момента, когда он услышал, как со двора виллы выехали машины и стало тихо?

- Ничего,- через силу улыбнулся он тогда Елене.- Все будет в порядке. Мы еще выберемся отсюда!
- Да,- сказала девушка.

И в этот момент вошел Майк, вошел и стал к ним спиной у окна, всматриваясь в темноту сада.

Ровно гудел "кондишн", нагнетая в комнату приятную прохладу. Все было мирно, как много лет назад. Они так же вот бывали в этой комнате, втроем, но тогда им было весело и хорошо, у них были общие дела, общие заботы, даже мысли их были схожи. А теперь...

Женя смотрел на широкую спину Майка, вглядывавшегося в темноту за окном. Интересно, о чем он сейчас думает?

Майк стоял, широко расставив ноги, автомат висел у него за спиной дулом вниз. Тяжелые солдатские бутсы казались особенно неуклюжими и нелепыми здесь, в комнате Елены.

"А ведь он влюблен в нее!- вспыхнуло вдруг в мозгу у Жени.- И всегда был в нее влюблен! А я-то, дурак, не замечал!"

"Скорее бы все это кончилось,- думал тем временем Майк.- Все встанет на свои места. Джин уедет, а Елена останется. Мангакису ведь все равно кому служить: его-то направила на работу ООН! И в конце концов Елена поймет, почему он, Майк, здесь. Он не хочет скитаться, как ее отец, и зависеть от каждого, кто сможет испортить ему карьеру. Он не хочет остаться без родины, без денег, без будущего. И совсем не обязательно заливать кровью африканцев плантации гевеи. Ведь работали же они на землях Фреда Брауна раньше, да еще считали, что им повезло - у них была работа.

"А Мануэль Гвено? При мысли о Гвено ему стало немного не по себе. Так вот каким он оказался - никакое не чудовище! Умное лицо, элегантный вечерний костюм. Жаль будет, если новое правительство осудит его на смерть. Но если таков закон, если приговор вынесет суд... Во всяком случае, он, Майк, не допустит, чтобы Гвено убили в доме, принадлежащем Браунам. А пока нужно ждать.

"Ох, если бы не Джин! Этот Джин старается вывести его из себя, показать его перед Еленой то идиотом, то негодяем... Как-то так у него получается, что берет верх всегда он, а не другой. Или их учат этому там, в Советском Союзе?"

- Можно?

Майк резко обернулся. На пороге стоял Мангакис.

- Пришел проведать,- как ни в чем не бывало сказал он.- Ну как вы здесь?

Майк почувствовал себя неловко.

- Спасибо, дядя Бэзил,- сказал он и сразу умолк: слишком уж фальшиво прозвучали сейчас слова, с которыми он с детства привык обращаться к Мангакису.

Тот добродушно улыбнулся.

- Ну что вы здесь надулись, словно рыба-шар. Знаете такую? Когда на нее нападают, она превращается...
- А разве на нас не напали?- резко сказал Женя.- Пусть он попробует отложить автомат, и тогда мы...

Он потер ушибленную Майком челюсть и зло посмотрел на него.

- И что тогда?

Майк покраснел, резким движением сдернул автомат и протянул его Мангакису.

- Подержите, дядя Бэзил, я ему...

Они стояли грудь к груди - почти одного роста, крепкие парни со стиснутыми кулаками, готовые сцепиться в жестокой мальчишеской схватке.

- Ну?- вызывающе сказал Майк.
- Ну?- в тон ему повторил Женя.- Пойдем выйдем!
- Майк, Женя!- вмешалась Елена, мгновенно очутившись между юношами.- Что это такое? Я запрещаю вам, слышите! А ну помиритесь...

Она не договорила... и вдруг заплакала.

Первым опомнился Майк.

Он откашлялся и постарался придать своему голосу как можно больше твердости:

- Я спущусь на несколько минут вниз. Не попытайтесь что-нибудь выкинуть - дом окружен.

По лестнице он буквально сбежал и лишь перед дверью в холл на секунду задержался, чтобы перевести дух.
***

- Скоро их разобьют и вышвырнут отсюда,- как нечто само собой разумеющееся, сказал Женя, лишь только за Майком захлопнулась дверь.
- Для того чтобы добиться победы, мало лишь верить в нее,- спокойно заметил Мангакис.
- Надо перебить их!- Женя возбужденно сжал кулаки.
- Это не игра в солдатики, Джин,- покачал головой Мангакис.- Проигрыш здесь оплачивается слишком дорого!
- Я не мальчик!- обиделся Евгений.

Мангакис неопределенно покачал головой. Ну как рассказать этим молодым людям, что творится у него в душе? Как объяснить им, чего ждут от него Корнев и Гвено? Радио молчит: кто знает, что там произошло?

Дочь подошла к нему и прижалась щекой к плечу, заглядывая в глаза.

- Ведь ты воевал, папа,- неожиданно сказала она полушепотом.- Придумай что-нибудь.
- Тебе сказала об этом мать?- резко вскинул голову Мангакис.

Девушка кивнула.

Отец горько усмехнулся.

- Я был плохим солдатом.
- Неправда, мама говорила, что вам не повезло.

Мангакис подошел к окну. Гроза бушевала над западной частью города, там, где был военный лагерь "Миринда". Пальба в той стороне стихла.

- Дядя Бэзил...
- Ну?

Грек обернулся к юноше. Лицо Евгения было решительно.

- Вы должны уйти отсюда. Вы должны быть...
- Вы словно все сговорились! И ты, и твой отец, и Мануэль Гвено!

Мангакис почти кричал.

- А Елена? Что будет с Еленой?
- Но я же не маленькая, папа! Что вы все твердите: Елена, Елена, Елена?..
- Вы уйдете отсюда вместе,- неожиданно спокойно сказал Женя.
- Не говори чепухи!- рассердился Мангакис.
- Отсюда можно уйти!

Женя осторожно приоткрыл окно: сильный ветер гудел в листве сада.

- Можно, папа, можно!- девушка вдруг радостно запрыгала, захлопала в ладоши.

Евгений благодарно улыбнулся, подошел к ней, обнял - впервые в жизни он обнимал девушку, и все получилось удивительно просто и естественно.

Но Елена слегка оттолкнула его.

- А как ты?
- Я останусь здесь.
- Ты пойдешь с нами,- решительно сказала Елена.

ГЛАВА 9
Мангакис не сразу догадался о способе, при помощи которого молодые люди предполагали выбраться из дома. Одно из окон комнаты Елены выходило в боковую часть сада - всего лишь метров десять было между высоким забором, за которым начинался заросший высокой травой пустырь, и стеной дома. Здесь росло мощное дерево-зонт: его ветви тянулись параллельно земле четко различимыми этажами. Еще несколько лет назад Женя, Елена и Майк изобрели для себя своеобразный вид спорта: из окна, в которое почти упирались две мощные ветви, нужно было перебраться на пустырь за стеной сада.

И сейчас этот путь не был особенно трудным. Главное, чтобы солдаты не заметили, как они будут перебираться из окна на дерево.

- Староват я, чтобы лазить по деревьям,- проворчал Мангакис, прикидывая в уме предстоящий путь по ветвям.- Ну ладно, рискнем!
- Но я пойду, если пойдет и Джин,- упрямо заявила Елена.

Евгений тяжело вздохнул.

- Хорошо. И я с вами.

Ветер все сильнее гудел в ветвях. Во дворе возбужденно разговаривали наемники. Потом кто-то затянул унылую, протяжную песню.

- Тише!- вдруг загремел голос Аде.- Грозы не видали? А ну разойтись по местам! И чтоб больше носа никто во двор не высовывал!

Пение оборвалось. Наемники, вполголоса огрызаясь на сержанта, побрели по своим местам. Во дворе все стихло.

Женя решительно выключил свет и подбежал к окну.

- Я пойду первым,- сказал он и вскочил на подоконник.

Через минуту он уже стоял на массивной ветви, одной рукой держась за другую ветвь, идущую строго параллельно той, на которой он стоял.

- Давай руку!- сказал он, протягивая свободную руку девушке.

Та отрицательно покачала головой.

- Лучше сам держись покрепче. А я-то уж как-нибудь...

Она уверенно выбралась из окна.

- Ну что ты стал? Иди же!

Третьим выбрался Мангакис.

Нижняя ветвь пружинила и слегка потрескивала под тяжестью их тел, верхняя, за которую они держались, чуть прогибалась. Но широкие, как у фикуса, листья надежно укрывали их от взглядов снизу. Впрочем, во дворе никого не было.

Они быстро очутились у могучего ствола - половина пути была пройдена.

- А ты храбрая!- с уважением заметил Женя, когда они прижались к стволу, переводя дух.
- Это я от страха,- призналась девушка.- А ты, папа?

Она замолчала, словно подбирая слово, но так и не окончила фразы.

- Осваиваю на старости лет цирковую профессию: новый аттракцион - "Под куполом Мангакисы",- пошутил ее отец.
- А что из-за нас будет Майку?- вдруг забеспокоилась Елена.

Женя осторожно тронул ее локоть:
- Пошли!
- Тише! Смотри!

Девушка испуганно схватила его руку и кивнула вниз. Сквозь листья было видно, как чья-то тень бесшумно скользнула вдоль стены дома и скрылась за углом. Они подождали еще несколько мгновений и хотели было уже двинуться по ветвям к забору, как вдруг из-за угла грохнуло: один выстрел, второй... Две красные ракеты одна за другой взмыли в черноту ночного неба. И сейчас же еще два выстрела - на этот раз две зеленые ракеты...

- Стой!- раздался сейчас же резкий голос Аде.- Стой, буду стрелять!

У Жени перехватило дыхание. А за углом послышался какой-то шум, глухие звуки ударов и короткая автоматная очередь.

- Сволочь!- громко выругался сержант.- Этот парень кому-то сигналил, господин капитан! Он пытался бежать. Пришлось его...
- Бежать?

Это уже был голос Майка. Затем последовала пауза, и опять голос Майка - встревоженный, резкий:

- Сержант! Давно погас свет на втором этаже?
- Не обратил внимания, господин капитан!- в голосе Аде все еще звучало возбуждение.- А куда этого предателя?
- Да погоди ты!

Женя услышал, как захрустел гравий под ногами Майка, бегущего в дом.

- Бегите!- приглушенно крикнул он, пропуская вперед Елену и ее отца.- Сейчас он все поймет. Быстрее!

Елена осторожно пошла вперед. Ветвь под ногами была скользкая, толстая: словно отполированная кора не держала ногу. Но девушка крепко держалась за другую ветвь, протянувшуюся почти параллельно той, по которой она шла, вверху.

Ветви дерева-зонта росли четко обозначенными этажами - метра полтора пространства отделяло один от другого. И Мангакис мысленно возблагодарил природу, создавшую зеленый мост, по которому он шел вслед за дочерью к свободе.

Оказавшись на самом конце ветви - уже за забором,- Елена секунду помедлила, прыгнула и почти бесшумно упала в густую, высокую траву. Следом за нею тяжело рухнул Мангакис.

"Только бы не нарвалась на змею",- подумал Женя и повернул назад. Он не боялся того, что его ожидало, и думал лишь об одном - сколько минут он сможет выиграть для беглецов: пять, десять, пятнадцать?

Небо над головой грохотало. Гроза была уже почти над домом, и Женя знал - тропический ливень поможет уйти и дяде Бэзилу, и Елене.

Он прыгнул в темноту двора, и в этот момент сноп белого света из окна ударил ему в лицо.

- Стой!- закричал Майк.

Женя успел вскочить на ноги, когда к нему подбежал низкорослый десантник. Автомат висел у него за спиной, он вытянул руки.

Женя ударил его коленом в живот и, когда солдат скорчился головой вперед, обрушил на его шею удар стиснутых вместе рук, как учил их в школе военрук.

- Молодец, сынок!

Женя вскинул голову - напротив у стены высилась здоровенная фигура сержанта. Юноша пригнулся, готовясь к броску, но Аде ловко отскочил в сторону.

Из-за угла к нему бежали двое, трое, четверо наемников. Они рвали из-за спин автоматы...

- Не стрелять!- закричал сверху из окна Майк.- Не стрелять! Взять их живыми!
- Здесь только один, сэр!- крикнул в ответ Аде.- Парень.

"Неужели эта скотина велит гнаться за ними?" - с ненавистью подумал Женя о Майке. Последовавшее молчание показалось ему бесконечным.

- Ведите его в холл,- глухо приказал Майк, и Женя вздохнул с облегчением.

Наемник у его ног дернулся и затих.

- Герой!- насмешливо сказал Аде, и Женя не понял, к кому это относилось - к нему или к неудачнику-солдату.
- Пошли!

Этот приказ сержанта относился к Жене уже наверняка. Он шагнул вперед, и солдаты расступились, пропуская его к дому.

Они молча ввели его в холл, и первое, что бросилось ему в глаза,- лицо отца. Он медленно поднимался со стула, не сводя с него глаз.

- Ничего, папа!

Евгений старался улыбнуться как можно беспечнее. Это ему удалось, и он вдруг понял, что не боится, ничего не боится - ни того, что происходит, ни того, что может произойти.

И в этот миг во дворе взревел двигатель автомобиля. Хлопнули дверцы. Хор вошел в холл, опираясь на Джимо.

Он понял, что произошло, сразу, лишь только взглянул в лицо Майка.

- Ну?

Он смерил Женю взглядом с головы до ног.

- Вы все никак не угомонитесь, молодой человек. Ай-ай! А еще говорят, что в России много занимаются воспитанием молодежи!

Он перевел взгляд на Корнева-старшего, словно вовлекая его в разговор.

- Я на свое воспитание не жалуюсь!

Женя даже сам удивился резкости своего тона. Думал ли он когда-нибудь, что вот так будет стоять перед самым настоящим гитлеровцем - и нисколько его не бояться?

- Ого! Он не боится!

Хор усмехнулся.

- А почему я должен бояться? Это вам надо бояться. В любую минуту сюда могут прийти, милиция или армия. И вот тогда...
- Молчать!

Хор со стоном опустился в кресло.

- Пока это случится, я отправлю тебя на дно лагуны!
- Вы не посмеете!

Гвено тяжело встал и подошел к Жене.

Хор передернулся.

- А ты, черномазая образина, еще можешь разговаривать. Что ж, тем хуже для тебя...

Он обернулся к солдатам.

- Возьмите-ка его, ребята!
- Стойте!- раздалось вдруг за спиной Евгения, и Майк вышел вперед.

Он вытянулся перед Хором, щелкнул каблуками.

- Это министр, господин майор. Мануэль Гвено.

Хор удивленно поднял брови.

- Ловко!

Он перевел взгляд на Корнева-старшего, поискал взглядом Мангакиса и не нашел его. Лицо немца налилось кровью.

- А где?..

Майк опустил голову.

- Бежал?- взревел Хор.- И девчонка?

Молния со страшным грохотом ударила где-то неподалеку от дома. Зазвенели стекла. И тут же обрушился ливень.

Джимо испуганно прижался к стене: глаза его округлились, толстые губы тряслись. Он бормотал заклинания.

- Значит...

Хор понял, что ни один солдат не выйдет сейчас из дома, чтобы броситься в погоню за бежавшими пленниками. И ярость его обратилась на Корнева.

- Значит, вы все-таки обманули меня!- прошипел он и уставился на Аде: - А вот... что ты мне скажешь, сержант? Ты вроде бы знал господина министра в лицо!

Аде опустил голову.

- Виноват, сэр. Я давно не видел его. Тогда он был еще совсем молод...
- А что скажете вы?

Майор смотрел на министра.

- Я Мануэль Гвено,- последовал твердый ответ. Хор откинулся на спинку кресла.
- Что ж, это меняет дело.

Он кивнул Майку.

- Ты подсказал мне одну мысль, сынок! Нет, мы не будем сейчас же расстреливать ни господина министра, ни русского журналиста, они нам, пожалуй, еще пригодятся. Хотя бы... в качестве заложников, а?

Майк вяло вытянулся. Все, что происходило, виделось ему будто в тумане. Он, Майк, выдал беззащитного человека в руки убийц. И Елена узнает об этом. Она же просила его молчать, а он...

Он назвал имя Гвено, стараясь любым способом выиграть время, дать Елене и ее отцу хотя бы две-три лишние минуты. Но теперь уже поздно рассуждать об этом.

- Капитан Браун!- словно издалека донесся до него голос Хора.- Возьмите господина, министра и господина журналиста и заприте их в гараж. А с мальчишкой я еще потолкую.

Гвено и Корнев стояли рядом, плечом к плечу.

- Держись, Жека,- сказал Корнев и, обернувшись к Хору, предупредил его спокойным, уверенным голосом:
- Если с парнем что-нибудь случится...
- Вы слышите, Хор?- твердо произнес Гвено.- Вы мне ответите за жизнь Джина Корнева собственной головой!
- Слишком многие хотят, чтобы я расплатился с ними именно этим столь ценимым мною самим предметом,- усмехнулся Хор в ответ. Но лишь дверь за пленниками закрылась, Евгений увидел перед собою искаженное ненавистью лицо немца.

В холле их теперь было лишь трое: Евгений, Хор и Аде, молчаливо стоящий за креслом майора.

- Подойди сюда,- Хор смотрев на Евгения пустым, холодным взглядом.- Значит, ты меня не боишься?

Ноги Евгения вдруг стали свинцовыми, тело оцепенело, казалось чужим.

Ливень прекратился, и наступила тишина.

Хор говорил тихо-тихо, почти беззвучно:
- Я бы сам расстрелял тебя...

Лицо его стало бесстрастным.

- Аде! Выведи его... к лагуне!

Хор пристально всматривался в лицо Евгения, стараясь найти в нем страх. А юноша, упрямо склонив голову, шагнул к двери.

...Через несколько минут над лагуной разорвалась короткая автоматная очередь.

ГЛАВА 10
...Елена почувствовала резкий толчок - не удержалась на ногах и упала в траву лицом вперед на вытянутые руки. И сейчас же услышала стон.

Отец лежал на боку, подвернув левую ноту, и тщетно пытался подняться: каждое движение причиняло ему боль.

- Нога...- сказал он.
- Папа!

Девушка вскочила, подбежала к отцу. Он оперся на ее плечо, с трудом встал.

- Не везет... как всегда,- попытался улыбнуться он.

И в этот момент по ту сторону забора послышались крики, треск ломающихся ветвей и шум борьбы.

- Джина схватили,- вырвалось у Елены.- Я вернусь туда!- девушка решительно кивнула в сторону виллы.- Это все из-за меня...

- Нет,- покачал головой отец.- Беги! Беги, дочка, сейчас все зависит от тебя...
- А ты?
- Мне не привыкать,- Мангакис старался говорить как можно спокойнее.

Елена оглянулась. Вокруг стояла высокая густая трава.

- Пошли,- решительно сказала девушка.
- Беги,- задыхаясь, повторил Мангакис.- Они не пощадят тебя...
- Держись за шею,- приказала девушка.- Я потащу...

Ливень, обрушившийся на них, был словно небесное благословение. В секунду они оказались промокшими - холодный водопад, казалось, закипал на разгоряченной коже. Дышать стало легче, и оба судорожно глотали воду, хлещущую прямо в лицо.

Они пересекли шоссе. Ливень прекратился.

Девушка упала на колени: сил больше не было.

- А теперь... оставь меня и беги... к Кэндалу...

Голос отца умолял, Елена никогда не слышала его таким.

- Приведи солдат, милиционеров, кого хочешь. Ведь там... ведь на вилле остались...

Он недоговорил.

Елена встала, всей грудью вобрала воздух и побежала по шоссе. Она не пряталась - мысль об этом не пришла в голову, она бежала изо всех сил, и сердце ее стучало: скорее, скорее, скорее...

- Стой!

Какая-то тень вдруг метнулась ей наперерез из кювета. Крепкие руки схватили ее...

- Пустите!- испуганно закричала Елена.
- Ого!- послышался удивленный голос, и сейчас же она почувствовала, что ее отпустили. Вокруг нее стояли, люди в маскировочных куртках десантников, настороженные, с автоматами наизготовку.

Человек, державший ее, отступил на шаг, потер себе щеку.

- Кто вы?- спросила Елена.

Человек, терший щеку, нажал кнопку фонарика, висевшего у него на груди, и широкий круг синего рассеянного света окутал девушку с головы до ног.

- Мисс Мангакис? Дочь экономического советника?
- А вы?

Голос человека с фонарем был знаком Елене.

- Я Кэндал.
- Мистер Кэндал?

Да, теперь Елена определенно вспомнила этот голос: Кэндала она часто видела в городе, он как-то раз даже заезжал к ее отцу. В городе Кэндал был популярен.

Все знали, что Кэндал - не его настоящее имя. В переводе с английского это означало "свеча". Как же его звали в действительности - не знал никто. Даже в Анголе, в португальской тюрьме, где он очутился в четырнадцать лет за участие в забастовке сельскохозяйственных рабочих, уже и тогда его знали под именем "Кэндал".

Сейчас ему было лет тридцать шесть - тридцать восемь. У него была густая, черная, с легкой проседью борода, закрывавшая всю нижнюю часть его широкого, круглого лица. Большие и очень живые глаза все время лукаво блестели. Он любил пересыпать свою речь шутками, пословицами и поговорками, и казалось, что у него вообще не может быть дурного настроения.

Все знали, что именно он несколько лет назад повел горстку повстанцев, вооруженных дробовиками, на полицейский участок португальцев, чтобы освободить арестованных накануне товарищей. В тот день началось восстание, которое португальцы так и не сумели подавить. Организация "Борцы за свободу", поднявшая восстание, освободила уже значительные территории. Штаб ее находился пока в Габероне.

Но никто никогда не знал, где бывал Кэндал в тот или иной момент: в Богане, где его партизаны проходили военную подготовку, или в джунглях, на базах партизан. Он внезапно исчезал из города и возвращался так же внезапно. Португальцы предлагали за его голову довольно крупную сумму. В него дважды стреляли - один раз в Лондоне, другой в самом Габероне. В Париже его пытались похитить. Его личный секретарь погиб от взрыва мины, вскрывая посылку "с медикаментами", поступившую якобы от швейцарского Красного Креста.

Кэндал с интересом посмотрел на Елену:
- Так куда же вы спешите, мисс?

У нее перехватило горло:
- Там... мой отец...
- Господин советник? Что с ним?
- Он сломал ногу.

Елена заплакала.

- Ну вот!- Кэндал поморщился.- Слезы...
- Скорее, а то они всех там перебьют! Там Джин Корнев, его отец, мистер Гвено.
- Гвено?

Кэндал схватил Елену за плечо и резко тряхнул.

- Ну! Прекратите истерику! Мануэль Гвено у вас на вилле?
- Да,- вытирая мокрые щеки, ответила девушка.- А отец около шоссе, неподалеку отсюда...

Кэндал нетерпеливо кивнул.

- Лейтенант Овусу! Возьмите людей и быстро вдоль шоссе.
- Есть!

Великан в маскировочной куртке и каске с подвязанными к ней ветками что-то сказал на местном языке, и несколько партизан побежали вдоль шоссе.

Сквозь кольцо "борцов за свободу" протиснулся юноша, почти мальчик.

- Радио передало, что власть... в стране...

Он заикался от волнения.

- Ну?

Мальчик опустился на траву и закрыл лицо руками. Наступила глубокая тишина.

Кэндал запустил руку в широкий карман своей куртки и выхватил оттуда маленький, меньше ладони, транзисторный приемник. В тишине раздался легкий щелчок, и все сразу же услышали мужской голос:
-...ционное правительство страны приказывает остаткам бывшей республиканской армии и людям Кэндала прекратить ненужное сопротивление и сложить оружие. Членам народной милиции вернуться домой. Добровольно сдавшимся будет объявлена амнистия...

Голос диктора был необычен: он говорил с легким иностранным акцентом. Затем загремел победный марш. Кэндал выключил радиоприемник.

- Встать! Смирно!- неожиданно рявкнул он на мальчишку-радиста.

Тот послушно вскочил и вытянулся.

- Марш к рации и немедленно свяжись со штабом,- уже спокойнее продолжал Кэндал.- А теперь слушайте!

Кэндал поднял руку, и бойцы встали вокруг него еще теснее. Было слышно их тяжелое дыхание.

- Враг способен на любую провокацию,- твердо чеканил Кэндал фразу за фразой.- Сейчас он предлагал вам амнистию. Вы знаете, что значат такие обещания, вы дрались с португальцами в буше. И каждый раз, когда вы громили их, они обещали вам амнистию...

Бойцы загудели, послышался смех.

- Значит, все ясно,- удовлетворенно продолжал Кэндал.- Мы продолжаем выполнять наше задание. По местам!

"Борцы за свободу" словно растворились в черноте ночи.

На шоссе со стороны виллы послышались шаги. Потом они стихли, и вдруг в темноте раздался жалобный крик какой-то птицы. Раз, другой... Неподалеку от Елены отозвалась такая же птица. И тяжелые шаги заспешили прямо на ее крик.

- Ваш отец,- сказал Кэндал девушке, вглядываясь в темноту.- Они нашли его.

Елена вскочила. Впереди замаячили тени, и через минуту рядом с Кэндалом опустился великан Овусу, аккуратно сгрузивший со своей спины Мангакиса.

Елена молча обняла отца.

- Хэлло, Бэзил! С прибытием!

Кэндал приветствовал Мангакиса, словно они встретились на теннисном корте городского клуба.

- Боюсь, что спринтера из меня не выйдет,- грустно ответил Мангакис.- Во всяком случае, от твоих парней мне удрать не удалось.
- Господин советник пытался помериться со мной силой...

Лейтенант Овусу гордо расправил широкие плечи.

- Это было нелегко,- охотно признался грек, и сразу же его голос стал серьезным.- Мне хотелось бы поговорить с вами, Кэндал, наедине...

Партизанский командир кивнул, потом вдруг замер и бросился на землю, увлекая за собой девушку. Овусу распростерся рядом с ними.

- Вот они...

Кэндал замер, чуть приподнявшись над землей. Елена слегка приподнялась тоже. Сначала она ничего не заметила. Потом до нее донесся слабый шорох. Расплывчатые серые тени почти бесшумно скользили вдоль шоссе по обеим его сторонам.

- Хорошо,- удовлетворенно сказал Кэндал сам себе.- Это те, кто ушел от нас у виллы премьер-министра. Высокий, по-моему, майор Лео.

Тени исчезли так же быстро, как и появились. Подождав минуты две, Кэндал тихо свистнул. Трава зашуршала, подполз один из бойцов его отряда.

- Где радист?
- Связь со штабом пока установить не удается. Идут сплошные помехи,- доложил боец. Кэндал обернулся к Мангакису.
- Только что "Голос Габерона" заговорил вдруг чужим голосом. Теперь помехи на наших волнах.
- "Пятая колонна" есть и в армии,- спокойно заметил Мангакис.

Кэндал хмыкнул.

- Мы тоже знали волны, на которых работают португальцы. Если бы мы не перехватили разговор майора Лео с Сарычем, мы бы не были сейчас здесь. Сарыч приказал ему отходить на вашу виллу, к майору Хору. И если нам удастся захватить сразу двух таких крупных преступников...
- Они будут драться жестоко,- с сомнением покачал головой Мангакис.- Я знавал таких... когда-то.

Кэндал свистнул опять.

- Замкнуть кольцо,- жестко приказал он.- Быстро и без шума!

ГЛАВА 11
- Опять ракеты?

Хор передернулся в нервозном ознобе. Пожалуй, впервые в жизни он не чувствовал в себе полной уверенности. События развивались явно не так, как было спланировано в штабе десанта, и Хор понимал, что они направляются уже не Сарычем, а отсюда, из Боганы.

"Подонки,- думал Хор,- подонки - и те, кто организовал высадку, и те, кто в ней участвовал. Никому из них нельзя верить, никому!" Эх, было бы у него десятка полтора таких парней, как этот сержант...

Аде ел глазами начальство. Казалось, он понимал все, что творится в душе у командира, и майору стало от этого неприятно.

Хор опустил голову, закрыл ладонью глаза. Сержант терпеливо стоял рядом.

- А что же дальше, сержант?- неожиданно тусклым голосом спросил он.- Чего мы здесь ждем?
- У нас есть заложники, сэр,- ответил сержант.
- Ах да! Русский и его превосходительство господин министр. Сейчас... Дай мне сосредоточиться...

Аде шагнул к столу, налил полстакана виски. Майор поспешно протянул руку. Он пил виски как воду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и зубы его стучали о край стакана.

Но вот лицо его порозовело, черты стали жестче, он мотнул головой, словно стряхивая с себя остатки слабости.

- Кто у рации?
- Я сам, сэр!

На этот раз Аде позволил себе слегка улыбнуться.

- Так надежнее.

Хор не заметил, или, скорее, решил не заметить улыбки на плоском лице наемника.

- Что Сарыч?

Голос его становился все увереннее. Он опять был самим собой - жестоким, решительным, тем самым Хором, кого во многих странах называли "майор Смерть" и разыскивали как преступника.

- Сарыч приказал майору Лео пробиваться сюда. Нам предложено организовать оборону и ждать подхода подкреплений. На рейд вошла еще одна группа судов. В долине реки Кири два батальона полковника Генри перешли границу. У них танки и броневики...
- Это же всего в ста милях отсюда! Чего же ты молчал?

Он на секунду задумался.

- Сколько осталось людей?
- С теми, кто вернулся с вами...

Аде поднял глаза к потолку. Губы его шевелились, шевелились и пальцы: он считал про себя.

- Одиннадцать рядовых, один сержант, два офицера, четыре базуки, пять пулеметов, семь гранатометов, одна рация...

Хор облегченно вздохнул.

- Выберемся!

Аде опустил глаза.

- Если повезет, сэр,- сказал он хмуро.
- Повезет! Мне всегда везет!

Хор остановил свой взгляд на раненой ноге.

- Даже и сейчас - пуля в ногу, а не в лоб!

Аде кивнул.

Хору действительно везло. Он вспомнил об этом сейчас, сидя в кресле у камина, в котором догорали тяжелые бруски красного дерева, и довольно улыбнулся: счастье не изменило ему. Ведь точно так же, почти чудом, ему удалось избежать "котла" в Сталинграде много лет назад. И тогда раненый Хор проскочил по дороге на изрешеченном БМВ - по дороге, которую уже несколько минут спустя перерезали русские. Но тогда он был молод, силен, решителен... Хор усмехнулся - молодость ушла, но на смену ей пришел опыт.

И все же он завидовал молодости. Он завидовал юности Майка Брауна, его неопытности и тому, что называл "сопливым идеализмом". В конце концов, он, Хор, сходит со сцены, а на смену ему приходят люди типа Майка Брауна. И что из того, что парень немного сентиментален - с годами это проходит.

- Прибыл майор Лео, сэр!- доложил с порога один из наемников.
- Точно!- пробасил и сам майор Лео, отстраняя солдата со своего пути.

Он вошел тяжелым, усталым шагом, прислонился к стене у самой двери, кивнул Хору и обвел тяжелым взглядом холл.

- Однако вы здесь неплохо устроились!- хмыкнул он.- Со стаканом у камина...

Пестрая куртка его была изорвана, закатанные рукава обнажали тяжелые, поросшие рыжей шерстью руки. Он был высок, широкоплеч, и лишь рост скрадывал тяжелую полноту.

Лео вытер мясистое лицо о свою волосатую руку, перевел дух.

- Почему Сарыч приказал нам пробиваться к тебе?- спросил он Хора, направляясь к столу.
- У меня здесь пока тихо,- пожал плечами немец.- Место удобное для высадки. Мы сами не знали, что высадимся здесь, потому не знали об этом месте и черномазые...

Он внезапно вспомнил об Аде, спокойно стоявшем за спинкой его кресла.

- Сержант! Идите и примите под свое командование людей майора Лео!
- Слушаюсь, сэр!

Аде вышел, печатая шаг, и Хор с удовольствием проводил его взглядом. Лео перехватил его взгляд, усмехнулся.

- Все играешь в солдатики?

Он налил себе стакан виски, понюхал жидкость, посмотрел на свет.

- Везет тебе!

Хор махнул рукой.

- Как всегда. У меня тут кое-что есть про запас. Не поверишь - сам министр экономики Гвено!
- Ого!

Лео выпил, с интересом посмотрел на Хора, шутливо погрозил ему мясистым пальцем.

- Ах ты, старый лис! Думаешь, габеронцы согласятся выпустить тебя из мышеловки в обмен на неиспорченное здоровье его превосходительства? Или ты уже начал торговаться за свою шкуру?

Хор пропустил это замечание мимо ушей.

- Если все идет по плану, вторжение в долину реки Кири уже началось,- сказал он сухо.- Армия Боганы будет скована, там ведь наступают танки. А с милицией и горсткой бродяг Кэндала мы тут управимся. Главное для нас - удержать плацдарм.
- А стоит ли?

Лео поднял мохнатые рыжие брови, напряжение, до сих пор не сходившее с его лица, ослабло.

- Дай-ка мне виски. Дьявол, ногу мою они все-таки зацепили.

Хор засопел, стиснул зубы и сунул руку в карман.

- Выпьем за удачу!
- Выпьем!- охотно согласился Лео.

Он повернулся к столу, и почти в то же мгновение что-то тупое и горячее гулко ударило ему в спину, разрывая, раскалывая его могучее тело. Бельгиец рухнул лицом в тарелки, в предсмертных судорогах цепляясь за стол.

Хор твердо знал, что одного его габеронцы охотнее обменяют на жизнь двух заложников, чем вместе с его другом Лео.

ГЛАВА 12
Гараж, в котором по приказанию Хора заперли Корнева и Гвено, охранял Джимо. Добродушный проповедник меланхолично шлепал по теплым лужам, оставленным ливнем на плотном, хорошо утрамбованном и посыпанном гравием дворе.

За воротами гаража горел яркий свет: мощная лампа под плоским железным абажуром освещала голые стены, верстак.

Мануэль Гвено сидел на старой шине, которую они выкатили из-под верстака на середину гаража. Корнев молча ходил взад и вперед от задней стены гаража к воротам и обратно, кружил вдоль стен, не останавливаясь ни на мгновенье.

Он думал о сыне, о том, как все произошло случайно и нелепо. Он горько усмехнулся: а так ли уж все это было случайно и нелепо?

Ведь он, Корнев, в сущности, знал, что вторжение вот-вот начнется. Об этом знала вся страна. Наемники скапливались на границах, португальцы проводили маневры на побережье, их военные суда то и дело появлялись в прибрежных водах республики. Речь шла только о сроках. А когда республиканское правительство объявило, что конфискует контрольные пакеты акций иностранных банков, стало ясно, что вторжение начнется в ближайшие недели. Габерон чувствовал, что на него надвигается гроза, и готовился к ней.

И Корнев сначала твердо решил написать Жене, чтобы этим летом он не приезжал. Потом передумал. У парня были последние каникулы, и он так любил Африку! Но где-то в глубине души была и другая мысль - сыну пора становиться настоящим мужчиной. А если ему придется понюхать пороху, что ж, это пойдет только на пользу.

Не было для него случайностью и участие сына в побеге Мангакиса и Елены. Да, советник поднялся наверх не затем, чтобы бежать: он был готов к побегу морально, разговоры в холле сделали свое дело. Но Корнев был уверен, что организовал побег его сын - не таков он был, чтобы не попытаться чего-нибудь предпринять, чтобы молча сидеть и ждать сложа руки своей участи.

Слишком хорошо знал Корнев характер своего сына! Он сглотнул комок, подступивший к горлу. Что там, в холле? Что задумал Хор? Что с Евгением? Корнев не верил, не хотел верить, что с сыном может случиться что-нибудь...

Гвено встал и подошел к нему, видно, хотел что-то сказать, но так ничего и не сказал.

Неожиданно ворота скрипнули и приоткрылись. В широкой щели появилась добродушная физиономия Джимо.

- Пардон, маста...- сказал он робко, протискиваясь в гараж.- Свет... можно мне свет?

Он говорил на ломаном английском языке и был явно смущен.

- Я не закрывать дверь? О'кэй, маста?

Джимо обращался к Корневу: белый человек был для него хозяином на всю жизнь, что бы ни случилось вокруг.

Корнев безразлично пожал плечами.

- Танкью, маста,- расплылось в широкой улыбке лицо Джимо.- Танкью...

Он попятился и скрылся, оставив ворота приоткрытыми. Гвено осторожно подошел к воротам и выглянул наружу. Затем он обернулся, прижал палец к губам и кивнул Корневу. Тот, стараясь не шуметь, подошел к нему.

Снаружи, присев на корточки, расположился Джимо. Он держал в полосе света перед собою - почти на вытянутых руках - тонкую книжечку в твердой обложке из прозрачного пластика. Толстые губы его шевелились, он старательно морщил лоб, неуклюже выговаривая вполголоса английские слова.

Автомат его мирно лежал рядом, на земле. Рядом с ним стоял маленький транзисторный приемник с выдвинутой антенной.

- Эй,- негромко окликнул солдата Гвено.

Джимо вскинул голову, прищурился, стараясь разглядеть лицо Гвено, из-за спины которого бил яркий свет.

- Дай нам приемник!

Гвено сказал это властно, на местном языке, и Джимо поспешно выполнил его приказ. Он встал и протянул приемник Гвено, и в тот же момент сильный рывок втянул его в гараж.

Рванув солдата за кисть, Гвено отпрянул в сторону и выставил вперед ногу. Джимо перелетел через нее и рухнул лицом вниз, на цементный пол гаража. Гвено рванулся вперед, подхватил автомат наемника.

- Ворота!- хрипло крикнул он Корневу.- Закройте ворота на засов...

Он стоял с автоматом у ворот, не сводя глаз с Джимо, сидевшего на полу и державшегося обеими руками за голову. Засова на воротах не было.

Корнев схватил лом, старый и ржавый, забытый, вероятно, здесь много лет назад. К счастью, на створках ворот были приварены скобы, которыми пользовались как ручками. Корнев поспешно сунул туда лом.

Джимо обалдело крутил головой, все еще не понимая, что случилось. Гвено решительно подошел к нему и отцепил от широкого брезентового пояса противотанковые гранаты, кинжал. Джимо сунул руку во внутренний карман и сам протянул ему пистолет.

- Парабеллум,- сказал он с уважением к оружию.
- Все?- строго спросил его Гвено.
- Да, маста...

Джимо вскочил на ноги и вытянулся.

- Ладно!- прикрикнул на него Гвено,- Садись в угол и читай свою книжку.

Он поднял радиоприемник, щелкнул кнопкой.

-...дром в руках солдат революции,- говорил голос с португальским акцентом.- Войска освобождения наступают из долины реки Кири. Генеральный штаб войск свергнутого режима сдался в полном составе. Революционное правительство, не желающее дальнейшего кровопролития, еще раз предлагает солдатам и милиционерам бывшей республики прекратить бесполезное сопротивление и сдать оружие. Вы слушаете радиостанцию "Голос Габерона".

Заиграла бравурная, победная музыка.

Корнев вопросительно посмотрел на Гвено. Тот стоял как вкопанный, закусив губу.

- Предатели!- яростно шептал он.- Заговорщики!

Взгляд его остановился на пистолете, который он сжимал в левой руке.

- Ну теперь они меня живым не возьмут!

Корнев осторожно взял у Гвено пистолет.

- Я не верю, что они захватили радиодом. Хор бы не вернулся сюда, да еще без своих молодчиков.

Снаружи, почти у самых ворот, заскрипел гравий.

- Тише!

Корнев осторожно заглянул в щель между створками ворот:
- Майк Браун!
- Если он попытается войти, пусть пеняет на себя!

Гвено все еще не мог взять себя в руки.

- Побережем пули для врагов,- тихо заметил Корнев.
- Он враг!
***

Майк уныло прохаживался около гаража, тяжелые ворота которых он сам закрыл полчаса назад за теми, кто был ему... Майк боялся признаться себе, как дороги стали вдруг ему и Джин, и Корнев, и даже к Гвено он не испытывал сейчас ненависти. Майк корил себя за то, что не сдержался, увидев пустую комнату - там, на втором этаже виллы Мангакиса. Тревогу он поднял непроизвольно и, если бы под Джином не обломилась ветка, может быть, постарался дать возможность бежать и ему, как он позволил бежать Елене и ее отцу.

Майк не думал, что будет с ним дальше: утром, завтра, послезавтра. Его жизнь кончилась сегодняшней ночью, по крайней мере, та жизнь, которой он жил до сих пор.

А какой взгляд был у Корнева-старшего, когда он проходил мимо Майка! Корнев, казалось, видел все, что творилось у него в душе, он смотрел на юношу как на обреченного, он прощался с ним. И странное дело, Майк чувствовал именно себя заложником в руках Хора: он был здесь пленником, а не Корнев.

А теперь был мертв Джин. И это он, Майк, схватил и предал его в руки убийц. Рука его непроизвольно скользнула в карман куртки - маленький пятизарядный револьвер, подаренный отцом, сам лег в ладонь.

И Майк пошел в темноту, к лагуне. Часовые не остановили его, когда он зашел по щиколотку в теплую воду и побрел вдоль берега - туда, где метрах в ста от виллы темнели несколько пальм.

Из города доносилась редкая стрельба, иногда завывали сирены. Черное небо то с одного края, то с другого загоралось красным, белым, зеленым пламенем. Но у лагуны пока все было тихо, хотя ночная тишина доносила откуда-то милях в трех отсюда рокот автомобилей.

Майк шел по привычке, выработавшейся в тренировочном лагере, почти бесшумно. Он был уже метрах в двадцати от пальм, когда из-за одной из них вдруг ухнула ракетница - раз, два, три, четыре. Две красные ракеты, две зеленые...

Заученным движениями он бросился на песок, откатился в сторону и замер. Перенапряженные нервы больше не могли выдержать, им требовалась разрядка. Короткий бросок, еще, еще... Светлая тень выскользнула из-за пальмы.

- Руки вверх, или буду стрелять!- раздался негромкий голос Джина.- Руки!- грозно повторил Джин, и Майк как во сне пошел на него. Слезы радости застилали ему глаза, текли по щекам. Он глотал их и шел навстречу автомату, плясавшему в руках Джина.
- Буду стрелять!

Джин отступил на шаг, еще на шаг. Спина его уперлась в пальму.

- Стреляй!- прошептал Майк, но Джин его не слышал. Он изо всех сил давил на курок, но автомат молчал. Джин в отчаянии опустил его и взял за дуло, как палку.

Они стояли в метре друг от друга и молчали.

- Ты...- наконец выговорил Джин.- А я чуть тебя не застрелил... Вот видишь...

Он вздохнул и опустил голову. Майк как во сне протянул руку, и Джин отдал ему автомат.

- Ты забыл нажать на предохранитель...

Майк снял затвор с предохранителя и протянул автомат Джину.

- Спасибо,- вздохнул Джин и взял оружие. Майк молча опустился на песок, сел лицом к лагерю, вытянул ноги и оперся на отставленные назад руки. Джин сделал то же самое. Они сидели несколько минут, не говоря ни слова.
- Значит, он не убил тебя...
- Нет...
- А ракеты? Кому ты подаешь сигналы?

Голос Майка был глух. Он глубоко втянул воздух, тяжелый, душный.

Джин молчал.

- Значит, ракеты тебе дал...

Майк боялся поверить своей догадке: Аде - предатель? Сержант, старательно выслуживающийся перед Хором, на самом деле не тот человек, за которого он себя выдает?

- Я убью его,- решил он вслух.

Евгений отодвинулся. Автомат лежал у него на коленях дулом в сторону Майка.

- Нет,- сказал Евгений.- Ты не смеешь его убивать.
- Я сейчас пойду и убью его!- глухо и уверенно повторил Майк.- Это он предал нас. Это из-за него погибло столько людей.
- Людей?- Евгений горько рассмеялся.- Среди вас он один был настоящим человеком.

Майк не ответил. Но лишь только он шевельнул рукой, как Джин направил автомат прямо ему в лицо.

- Ты сам снял автомат с предохранителя,- предупредил он.
- Мне все равно. Стреляй!

Майк неторопливо встал.

- Ну? Стреляй же!

Евгений колебался. Наконец он опустил автомат.

- Майк!

Он впервые за весь вечер назвал Майка по имени.

- Майк,- твердо повторил Джин.- Не ходи туда. Беги, Майк! Аде спрятал лодку. Она... здесь. Беги. Тебе нельзя оставаться здесь. Тебя расстреляют.
- Да,- повторил Майк.- Расстреляют.
- Я прошу тебя, Майк, прошу!

Евгений тянул Майка за рукав куртки к воде, к мангровому дереву, торчащему из лагуны подобием черного шатра. И Майк сделал было шаг вслед за ним и сейчас же остановился.

- Я не могу, Джин,- сказал он в отчаянии.- Я должен остаться. Должен!

Он кивнул в сторону виллы.

- Меня послал отец. Он верил, что я буду с ними. И я должен быть с ними!
- И убивать? Женщин, детей, стариков?
- Мы пришли сюда не для этого,- возразил Майк.- Мы хотели сделать все так, как было раньше, вернуть людям то, что у них отняли.
- Плантации?
- Тебе этого не понять,- грустно заметил Майк.
- Зато я могу понять, что ваши бандиты расстреляют и моего отца, и Мануэля Гвено, если наемников не отпустят на корабли. А их не отпустят, ни за что не отпустят! И правильно сделают!

Майк опустил голову, помолчал с минуту, потом поднял лицо.

- Нет. Твоему отцу и Мануэлю Гвено ничего не сделают,- сказал он твердо.- Я обещаю тебе...

Он обернулся и медленно пошел к вилле. Женя догнал его, забежал вперед, загородил путь.

- Не ходи,- тихо попросил он.

Майк отрицательно покачал головой.

- Если ты выдашь Аде, ты мне больше не друг!- с отчаянием выкрикнул Евгений.

Майк молча отстранил его с дороги и медленно, очень медленно пошел вдоль лагуны. Когда он отошел метров на пять-шесть, Евгений решительно вскинул автомат, стиснул зубы и тщательно прицелился в понурую спину...

И в этот самый момент Майк обернулся.

- Я не выдам его,- негромко сказал он.- Но я должен идти. Я должен быть там.

И он пошел к вилле, все ускоряя и ускоряя шаги.

Евгении долго смотрел ему вслед, пока темнота не скрыла Майка. А ведь всего лишь несколько мгновении назад... Он вздрогнул: да, еще несколько мгновений назад, не обернись Майк, он нажал бы курок.

Евгений провел ладонью по лицу, стер крупные капли пота. Всего лишь полчаса прошло с тех пор, как его привели сюда, к пальмам, на самый берег лагуны.
***

Мокрый песок глушил шаги. Гроза ушла дальше, и в разрывах черного неба ярко сверкали крупные звезды. После ливня стало прохладнее, и Евгений глубоко дышал - свежий воздух почти пьянил.

- Стой!- негромко сказал сержант, и Евгений остановился, повернулся к нему лицом.

"Сейчас я на него брошусь,- твердо решил он, мгновенно прикинув расстояние до сержанта.- И пусть будет что будет..."

Ему стало мерзко при мысли, что он покорно позволит убить себя, не защищаясь, тупо ожидая смерти.

Сержант опустил автомат и пристально смотрел на юношу.

Тело Евгения превратилось в стальную пружину, он стиснул зубы и склонил вперед голову... "Сейчас,- стучало в его мозгу,- сейчас..."

И вдруг сержант сунул руку за пазуху, вытащил оттуда что-то и бросил ему.

- Держи!- сказал он отрывисто.

Евгений автоматически вытянул вперед руки и схватил на лету револьвер с широким круглым стволом.

- Ракетница! Стрелять сможешь?

Все еще ничего не понимая. Женя кивнул.

- Врешь! Дай сюда - и смотри?

Евгений протянул ракетницу сержанту. Аде нажал кнопку, и ствол отвалился, как у охотничьего ружья. Сержант ловко засунул туда большой картонный патрон.

- Это красная,- сказал он, протягивая ракетницу Евгению.- Вот красная еще. А это - две зеленые. Ты выстрелишь два раза красными, потом две зеленые. В направлении виллы. Потом уходи. Сразу же.

- Но...

Евгений стоял с широко раскрытыми глазами: четыре ракеты, пущенные кем-то из-за угла дома, две красные, две зеленые. Потом очередь. Аде застрелил наемника за то, что тот пускал ракеты...

Но сержант словно прочел его мысли.

- Бери мой автомат.

Он снял с плеча свой "узи" и протянул его Евгению.

- Сделано в Израиле. Специально в расчете на тропики. Португальские каратели думают, что это им поможет... Смотри, это предохранитель. Сдвинь его, прежде чем будешь стрелять. Но лучше тебе не стрелять Это наше дело. Мы кончим его сами.
- Но кто вы?- вырвалось наконец у Евгения. Аде покачал головой.
- Ты слишком любопытен. Впрочем... ты же выполнишь мое поручение, пустишь ракеты. Ладно. Я Морис Такон. Капитан Морис Такон. Служба государственной безопасности Республики Богана.

Евгений не верил своим ушам.

- Вы...
- Капитан Морис.

Великан улыбнулся, устало провел ладонью по своему крупному тяжелому лицу, затем положил руку на плечо юноши.

- Ладно! Мне пора идти. Дай автомат.

Он взял "узи", щелкнул предохранителем, поднял оружие над головой. Резкая очередь ударила в тишине, град гильз посыпался на песок.

- Ты пустишь ракеты минут через десять. И сейчас же уйдешь. Понятно?

Он потрепал Евгения по плечу.

- Ты хорошо держался, парень! Из тебя выйдет толк.
***

... И теперь Евгений сидел на песке с автоматом на коленях. Почему он не послушался капитана Мориса, почему не ушел сразу, как только пустил ракеты? Он не мог уйти. Там, на вилле, отец. И там фашист Хор, который...

Евгений вскочил. Нет, он не мог ждать, когда кто-то придет и покончит с Хором. Ведь у него теперь есть оружие.

Он быстро пошел к вилле, пригнувшись, стараясь ступать как можно тише.

Он шел и думал об отце, о Елене, о Мангакисе. Что с ними сейчас?
***

А Елена и ее отец в это время тряслись в темноте на зеленом "джипе" республиканской армии. Отец постанывал, когда машину подбрасывало на выбоинах шоссе. Ногу ему перевязали в отряде Кэндала - молодой фельдшер ловко наложил шину.

- Там вас должны осмотреть как следует,- сказал он на прощанье.

"Там" означало полицейские казармы, где расположился штаб республиканцев и куда Кэндал распорядился немедленно отправить Мангакиса и Елену.

Девушка отказалась было покинуть отряд.

- Я пойду с вами,- сказала она решительно.- Там мои друзья.
- Нет!- отрезал Кэндал и пошел в темноту не оглядываясь.

Елена с минуту постояла на шоссе, глядя в сторону, куда ушли Кэндал и его "борцы за свободу". Потом вздохнула и шагнула к "джипу", в который шофер и лейтенант Овусу уже усадили отца.

Они проехали километра три, и свет синих фар уперся в железные бочки, окутанные колючей проволокой, перегораживающие шоссе. Из-за бочек раздался окрик:
- Стой! Пароль!

Человек в защитной куртке, держа наготове автомат, вышел на дорогу.

Овусу открыл дверь машины.

- Родина,- шепотом сказал он.
- Победа,- так же тихо отозвался человек в куртке, посветил фонариком, козырнул:
- Идите за мной! Дальше ехать нельзя.

Он спрыгнул в кювет и, согнувшись, пошел по нему, изредка оглядываясь.

Шофер и лейтенант помогли Мангакису выбраться из машины. Затем они взялись за руки крест-накрест, и Мангакис с помощью Елены уселся в это импровизированное кресло, обняв своих носильщиков за шеи.

Они дошли до колючей проволоки, окружавшей полицейские казармы, пролезли в один из лазов в ограде и очутились среди сотен вооруженных людей.

Здесь были солдаты республиканской армии, много людей в гражданской одежде, но с красными повязками на рукавах. Они стояли в очередях, тянувшихся к армейским грузовикам, с которых солдаты поспешно раздавали оружие. Затем сержанты строили их группами человек по тридцать, и маленькие отряды уходили в темноту.

- Мы вооружили народ,- сказал Овусу с гордостью.

Они подошли к большому пакгаузу, возле которого стоял открытый "джип". На крыше его кабины торчало безоткатное орудие.

- От Кэндала,- сказал Овусу часовому у двери пакгауза.- Срочное сообщение.

Часовой недоверчиво оглядел их, заколебался.

- Господин советник?- неожиданно узнал он Мангакиса.
- Вы меня... знаете?- искренне удивился тот.

Солдат пожал плечами.

- Вы служите моему народу. Входите!

Солдат отступил от двери, и они очутились в просторном, залитом ярким светом помещении. В центре над большим столом, на котором была разложена карта, освещенная мощной лампой, прикрытой сверху металлическим колпаком, склонилось несколько людей в военной форме.

- Противник перешел границу в районе...- услышала Елена слова одного из офицеров.

И сейчас же военные смолкли, стараясь рассмотреть вошедших - после яркого света, падавшего на карту, их глаза не сразу привыкли к полумраку пакгауза.

Шофер и Овусу усадили Мангакиса на стул у самой двери. Затем лейтенант подошел к столу, вытянулся, козырнул.

- Овусу?

Маленький худощавый человек в куртке десантника дружески кивнул лейтенанту и поправил большие круглые очки в легкой металлической оправе, делавшие его круглое лицо похожим на лицо ребенка, страдающего близорукостью.

- Кэндал прислал вам донесение, господин командующий!

Овусу вытащил из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо листок и протянул его маленькому человеку в очках.

Командующий взял его и, прежде чем развернуть, улыбнулся Мангакису.

- Что с вами, Бэзил? И как вы оказались у этих разбойников? Да еще с вашей красавицей дочерью!

Он кивнул на Овусу и шофера.

- А вы?- ответил вопросом на вопрос Мангакис.- С каких пор майор Марио Сампайо стал командующим вместо генерал-майора Рэйка?
- Генерал Рэйк перешел к врагу,- сразу посерьезнел Сампайо.- А я лишь временно командую армией.

Он развернул листок, привезенный ему от Кэндала, и бегло прочитал его. Потом перечитал еще раз - внимательнее - и с интересом посмотрел на Мангакиса.

- Среди нас вы - старший по званию, господин полковник,- с уважением сказал он и обернулся к офицерам.- Друзья, позвольте представить вам полковника... впрочем, вы все знаете советника Мангакиса и то, что он в отличие от многих белых, да и небелых специалистов служит нашей стране, как своей родине. Но советник - скромный человек...

Майор хитро подмигнул Мангакису.

- Оказывается, он отдавал нашему народу далеко не все знания.

Офицеры заулыбались.

- Я думаю, именно эти его знания будут нам сейчас кстати. Мы...

Он не успел окончить фразу. Тяжелый рев пронесся над крышей и сейчас же слился с глухими раскатами взрывов. Лампа заплясала, с потолка посыпалась какая-то труха. Дверь сорвало, и она, гулко хлопнув по стене, повисла на одной петле.

- Бомбят!- крикнул часовой, приседая и придерживая рукой каску.
- Сволочи!- вырвалось у Мангакиса, и он погрозил небу кулаком.- Сволочи!

Елена испуганно прижалась к стене. По всему лагерю шла стрельба. Часто-часто хлопали скорострельные зенитки. Удалившийся было гул самолетов опять нарастал - они шли на второй заход. И вдруг небо раскололось от взрыва: оранжевый, нестерпимо яркий свет ворвался сквозь незашторенные узкие окна пакгауза. И сразу же земля заходила ходуном - тр-рах! Лампа заметалась над столом, редко помигивая.

- А-а-а...- пронесся по лагерю восторженный вопль сотен людей.
- Сбили,- выдохнул Мангакис.- Зенитчики.

Он обернулся к Сампайо.

- А что с авиацией, господин командующий?

Тот перевел дыхание, стараясь держаться как можно спокойнее.

- Самолеты выведены из строя под предлогом ремонта. По приказу генерала Рейка,- сухо ответил он и кивнул дежурному:
- Узнайте, что за самолет. И есть ли в лагере потери...

Он задержал взгляд на перебинтованной ноге Мангакиса.

- ... да пришлите санитаров и врача.
- Не надо!- твердо произнес Мангакис.- Я никуда отсюда не уйду.

Майор заколебался.

- Хорошо,- согласился он, и его лицо стало жестким:
- Вы иностранец, советник, посланный к нам ООН. И мы не имеем права втягивать вас в наши...
- Да, я иностранец. И я слишком долго старался быть нейтральным. Но теперь...

Мангакис попытался встать, чтобы подойти к столу, и со стоном схватился за спинку стула. Елена подхватила его.

- Мы никуда отсюда не уйдем!- решительно сказала она.- Мы шли именно к вам!

На столе резко зазвонил телефон. Сампайо взял трубку.

- Командующий...

Кто-то с другого конца линии кричал на местном языке торопливо, взволнованно. И Мангакис вдруг увидел, что лица офицеров смягчаются, улыбки все шире растягивают их губы.

- Начинайте,- сказал майор в телефонную трубку, положил ее на аппарат и расплылся в широкой улыбке.
- Они высадили десант на аэродроме. Батальон Блейка вышел из лагеря и идет с ними на соединение, направив одну роту к радиодому... (он усмехнулся) на помощь "группе Хора".

Офицеры уже держали себя в руках. Улыбки исчезли, они стали серьезными. Командующий обвел всех взглядом и остановился на Мангакисе.

- Все,- выдохнул он с облегчением.- Десант португальцев попал в засаду - аэродром в наших руках. Мы просто сообщили известным нам кодом, что десантники контролируют аэродром и готовы принять десант.
- А батальон Блейка?
- Нам надо было его выманить из лагеря. Мы даже пошли на то, чтобы вести радиопередачи от имени людей Хора...

Мангакис облегченно вздохнул.

- Но ведь это могло вызвать панику!- заметил он.- Опасно, слишком опасно...
- Зато теперь, когда началось уничтожение десанта и батальона Блейка... Вот взгляните на карту, полковник...

Овусу и шофер "джипа" подхватили стул, на котором сидел Мангакис, и поднесли его к штабному столу.

Мангакис склонился над картой, внимательно изучая нанесенные на ней отметки. Потом вскинул голову:

- Если не возражаете...

Командующий кивнул.

- Силы вторжения перешли границу. Судя по вашим отметкам, вы собираетесь остановить их? Танковый батальон идет им наперерез. А отсюда наступает полк министерства государственной безопасности.

Командующий опять кивнул.

- Я бы не стал спешить,- задумчиво протянул Мангакис.- Пусть танки отрежут противника от границы. Теперь, когда десант в городе уничтожен, мы не должны упустить и этих...

Мангакис положил ладонь на карту.

- Артиллерию всю выдвигайте на берег. И по судам противника - прямой наводкой. Нужно отогнать их или потопить, прежде чем мы займемся уничтожением группы, наступающей от границы... Да...

Он хитро улыбнулся.

- Продолжайте вести победоносные передачи от имени наемников. Сообщите португальцам, что аэродром захвачен: пусть высылают "правительство", которое они, наверное, уже держат на своем аэродроме.

Офицеры заулыбались. А Мангакис опять углубился в изучение карты. Губы его беззвучно шевелились, глаза возбужденно блестели.

И Елене показалось, что отец ее сразу помолодел лет на двадцать.

ГЛАВА 13
- Майор Хор и майор Лео, сдавайтесь. Вы окружены. Помощи вам ждать неоткуда. Это я, Кэндал, от имени Сарыча приказал вам собраться на вилле. Сдавайтесь!

Голос, усиленный мегафоном, прозвучал словно с неба.

Хор с трудом поднялся. Тяжелое тело бельгийца лежало на полу. В громоздком кулаке зажаты осколки стакана.

"Странно, что на выстрелы никто не пришел,- подумал Хор.- Впрочем, им все безразлично - каждый думает о собственной шкуре".

Он остановил взгляд на теле бельгийца. Интересно, насколько он, Хор, переживет его? Потом обошел убитого, стараясь не задеть его, и проковылял к веранде. Когда глаза привыкли к темноте, он различил в саду фигуры своих людей, залегших вдоль стены, окружавшей виллу.

- Сдавайтесь!- опять загремело с неба.- Вам не уйти. Вторжение в долину реки Кири сорвано. Наши танки отбросили интервентов. Десант, высаженный на аэродроме, окружен и уничтожается. Батальон Блейка рассеян. Сам Блейк убит.
- Сержант!- негромко позвал Хор.
- Здесь, сэр!

Аде мгновенно вырос из темноты, словно только и ждал, когда его позовут, и был где-то совсем рядом.

- Где капитан Браун?
- Я видел его возле гаража, сэр...
- Я здесь!

Майк появился из сада, со стороны лагуны. Он решительно подошел к веранде, не глядя на Аде, легко перемахнул через перила.

- Вы слышали?

Хор кивнул в сторону, откуда доносился голос Кэндала.

- Они требуют сдачи,- безразлично пожал плечами Майк.
- Это я слышал,- раздраженно поморщился Хор.- А что думаете вы?

Майк отвернулся.

- Они будут нас судить.
- Вы открываете мне одну истину за другой!- взорвался майор.- А я спрашиваю - намерены ли вы подумать о спасении хотя бы собственной шкуры?

Майк поднял глаза - в них было безразличие.

- Что с вами?

Хор схватил Майка за плечи и резко тряхнул. Взгляд Майка остановился на убитом бельгийце.

- Вы убили майора Лео?
- А...- отмахнулся Хор.- Если бы я не стрелял первым, он убил бы меня. Одно дело - двое заложников за одного, другое - за двоих.
- Тогда вы должны убить и меня.

В голосе Майка было равнодушие.

- Не говорите чепухи! Вы не в счет. Ну кто вы такой? Мальчишка-проводник, никогда в жизни не стрелявший в человека. А мы с Лео открываем список... (он усмехнулся) "врагов Африки". За наши головы обещана награда.

Он выпрямился, лицо его стало даже высокомерным. Глядя сквозь Хора, Майк прошел в холл, подошел к столу и сел, положив локти и обхватив голову руками. Хор проводил его удивленным взглядом.

- Что с вами?- спросил он в недоумении.- Испугались? Бросьте, вам это грозит разве что двумя-тремя годами тюрьмы, да и то вас отпустят при первой же возможности! Африканцы еще не привыкли держать белых в тюрьмах. Берите пример с меня - я же не боюсь.

Майк ничего не ответил. Его отсутствующий взгляд остановился на скатерти, лицо побледнело, губы плотно сжались.

- Встать!- заорал вдруг во весь голос Хор.- Встать! Мальчишка! Трус! Видел бы тебя твой отец!
- Отец?

Майк словно очнулся, глубоко вздохнул.

- Сдавайтесь!- в третий раз прогремел мегафон.- Я даю вам еще десять минут.

Немец усмехнулся.

- Они знают, что у нас есть заложники, и не посмеют атаковать.

Он обернулся к веранде.

- Сержант! Немедленно связь с Сарычем!
- Есть, сэр,- отозвался Аде.

Майк вскинул голову, тело его напряглось: о, как он ненавидел человека, которого Хор называл сержантом, предателя, подло наносящего удары в спину!

- Приведите заложников, капитан!- с циничной усмешкой прервал его мысли Хор.- Начнем торг.
***

Корнев первым услышал шаги Майка. Юноша спешил. Решение было принято, и выполнить его было необходимо во что бы то ни стало. Майк теперь уже ни на минуту не сомневался в том, что Хор психически болен. Ведь так хладнокровно застрелить майора Лео - человека, с которым, как говорили в тренировочном лагере, Хор воевал бок о бок и в Конго, и в Биафре...

Распростертый на залитом кровью полу великан бельгиец был словно и сейчас перед глазами Майка. А если Корнев и Гвено...

Юноша не обратил внимания на то, что во дворе ему не встретилось ни души. Он быстро подошел к воротам и рванул створки на себя.

Ворота распахнулись. Гвено и Корнев стояли у входа, направив на Майка автомат и пистолет. Джимо, прижавшись к бетонной стене в дальнем углу, с ужасом смотрел на Майка.

- Идите к лагуне и не оборачивайтесь,- хрипло приказал Корнев и чуть повел пистолетом.

Майк не шелохнулся. Да, это была для него идеальная возможность умереть. Броситься вперед, и... все будет кончено, и больше не надо будет мучиться и ломать голову над всем, в чем он так нелепо оказался замешан.

- Идите к лагуне вдоль стены, слева. К водостоку,- повторил Корнев, заметно нервничая.

Майк молча повернулся и пошел налево. Он знал, где водосток: в бетонной стене, выходящей к лагуне, было пробито довольно большое отверстие. В сезон дождей бурные розоватые потоки устремлялись сквозь него в лагуну, смывая красный гравий, которым посыпался двор.

Майк поймал себя на том, что идет крадущейся походкой, пригибаясь, стараясь держаться поближе к стене.

"Только бы не наткнуться на кого-нибудь из десантников,- думал он.- Ведь ни Гвено, ни Корнев наверняка не умеют обращаться с оружием..."

Он слышал за своей спиной сдержанное сопение простака Джимо. Еще одна глупость этих глубоко штатских людей: они не обезоружили Майка, и стоит ему сейчас броситься на землю - бедный Джимо получит заряд в живот, а он, Майк, прикрывшись его телом, швырнет гранату в...

Но Майк знал, что он никогда не сделает этого.

- В водосток!- приказал Корнев.

Майк пробрался сквозь дыру под стеной: через нее же со стороны лагуны проскальзывали во двор змеи - в период дождей они искали места посуше.

Затем протиснулся толстяк Джимо. Майк усмехнулся, помогая тяжело дышавшему Корневу выбраться из лаза: ствол пистолета был плотно забит землей, Корнев опирался на него, вылезая из водостока.

Последним, демонстративно отказавшись от руки Майка, выбрался Гвено.

- А что дальше?

Майк стоял у стены, удивляясь, как при таком шумном побеге их не заметил ни один из наемников: они все словно исчезли.

Внезапно со стороны лагуны появилась чья-то тень. Человек осторожно крался к вилле. Вот он подполз к невысокой стене, огляделся и разом перемахнул во двор.

Свет с веранды упал на него, когда он был на гребне забора, лишь на одно мгновение, затем рухнул в темноту.

- Женя!- ахнул Корнев.
- Это Джин,- упавшим голосом сказал Майк.

Он обернулся к своим "конвоирам" и махнул им рукой:
- Скорей! Хор убьет его!

И сейчас же ловко метнулся через забор, не скрываясь, во весь рост побежал по садовой дорожке к веранде, на ходу срывая с плеча автомат. Он слышал, как Корнев и Гвено с трудом спешили за ним.

"Хоть бы Джимо догадался подсадить их",- подумал он, подбегая к веранде.

...Хор и Аде стояли у стены холла - почти рядом с выходом на веранду. Между ними было шагов пять, не больше.

Хор мрачно разглядывал сержанта. Рот его кривился.

- Значит, вы хотите купить свою жизнь, выдав меня, сержант? И получить деньги, обещанные тому, кто доставит меня живым или мертвым?
- Я офицер, а не торговец преступниками!- отрезал Аде.- Ваша игра проиграна, господин Хор.

И в этот момент майор рванулся вперед. В руках его оказалась тяжелая бронзовая пепельница, схваченная со столика, стоявшего у стены.

Аде отпрянул в сторону, сбил Хора с ног. Он прижал майора к полу. Хор сильным ударом колена в живот отбросил Аде. Тот вскочил, но пистолет был уже в руках Хора.

- Руки вверх!- раздался голос с веранды. Евгений стоял с автоматом, наведенным на майора. Немец прыгнул в сторону и нажал курок. Но в это мгновенье Евгения что-то с силой отбросило. И сейчас же автоматная очередь вспорола грудь Хора. Немец пошатнулся, пальцы его впились в спинку стоящего рядом кресла. Колени подогнулись, он опустился на пол, упал на бок, перекатился на спину.

Майк тяжело вздохнул и опустил автомат.

- Вы спасли парню жизнь,- тихо сказал Аде. Он протянул руку, и Майк послушно отдал ему свой автомат. Корнев и Гвено, ворвавшиеся на веранду следом за Майком, уже поднимали Евгения: юноша, отброшенный Майком, ударился головой об угол стола и теперь, слегка оглушенный, все еще не понимал, что с ним случилось.

- Арестуйте его, капитан Морис!

Гвено решительно указал на Майка, бледного, стоящего с опущенной головой.

Аде помедлил, затем подошел к Майку и положил ему руку на плечо.

- Уходите, капитан,- сказал он тихо.- Там, под пальмами, я спрятал лодку. Я верю, что мы с вами... еще будем друзьями.

Майк слабо улыбнулся, потом обвел всех взглядом, задержав его чуть дольше на Евгении, и медленно пошел к выходу.

ЕВГЕНИЙ КОРШУНОВ
ПОД БЕЛЫМ КРЕСТОМ ЛУЗИТАНИИ

ФОРТ В ДЖУНГЛЯХ



Майк не отрываясь смотрел вниз, где по неровному, похожему на ворсистый ковер бушу плыла черная тень вертолета. Тяжелый поток расплавленного золота обрушивался с неба на недвижные вершины деревьев, ослепительно сверкающие змейки речушек и буровато-коричневые болота, похожие на заношенные куртки десантников. Сквозь круглые, незастекленные иллюминаторы в кабину врывался ветер, его прохладные струи били, словно из мощного вентилятора, и Майк с сожалением подумал, что скоро опять окажется в липкой жаре буша, подобно осаждающей армии, со всех сторон подступившего к бетонным стенам форта #7.

Он никогда не был в этом форте, находившемся всего лишь в нескольких десятках миль от границы с Боганой, но хорошо представлял его: ведь губернатор - генерал Кристофер ди Ногейра - перестроил их все по единому плану, аккуратный макет которого Майк видел у него в длинном, мрачноватом кабинете на столике под огромной, во всю стену, картой Колонии.

- Притаились,- раздался голос сидевшего рядом с Майком генерала Кристофера ди Ногейра. Он тоже с каким-то почти болезненным любопытством вглядывался в проплывавшие внизу неподвижные, словно окаменевшие, зеленые волны молчащего леса.

Мохнатые брови, козырьками нависшие над глубокими глазницами, плотно сжатые бескровные тонкие губы с презрительно опущенными уголками, а главное - глаза, холодные, цепкие,- все это делало его похожим на кондора, высматривающего добычу.

За генеральской машиной шли еще два "алуэта" - вертолеты французского производства с пасторальным названием "жаворонок", бронированные брюха которых надежно защищали от зенитных пулеметов повстанцев. Но теперь у тех, внизу, невидимых под плотной лохматой шапкой тропического леса, появились ракеты, и "алуэты" старались держаться повыше.
***

- Я вам даю прекрасную команду, капитан, отлично вооруженную, не боящуюся джунглей,- хрипло говорил ди Ногейра Майку, когда перед посадкой в "алуэты" шестьдесят командос выстроились на маленьком лесном аэродроме возле Гидау - столицы Колонии.

Высокий, широкоплечий, одетый в выгоревший костюм десантника, со старомодным моноклем в правой глазнице, в руке трость с затейливой инкрустацией, он важно вышагивал впереди Майка. Именно таким описывали генерала журналисты: рыцарем и джентльменом, солдатом без страха и упрека.

- На этих вы тоже можете положиться,- продолжал генерал, тыча тростью в сторону десятка африканцев, стоявших отдельно.- Они из тех мест, где вам предстоит действовать. Но если кто-нибудь из них попадет в руки мятежников...- генерал чуть помедлил и усмехнулся,- с него живьем сдерут шкуру.

Африканцы не сводили глаз с начальства, а Майку вдруг вспомнился сержант Аде, он же капитан Морис - офицер разведки Боганы. Он вот так же преданно таращил глаза в тренировочном лагере, где наемники готовились к операции "Сарыч" - морскому десанту в Богану. Который же из этих, идущих теперь проводниками его отряда, окажется предателем? Может быть, вон тот, толстый коротышка в рваных солдатских брюках и грязной голубой майке с портретом какого-то африканского лидера, какого - невозможно разобрать, настолько выгорела майка. Или вот этот, с курчавой бородкой, босой, но в новеньком, салатового цвета тропическом шлеме? Когда-то в таких шлемах карикатуристы изображали колонизаторов, теперь их носят лишь африканцы, у белых это считается дурным тоном.

- Вы, я вижу, им не верите? Кстати, как звали того парня, который вас отпустил?
- Капитан Морис,- ответил Майк лишь на последний вопрос, стараясь подавить в себе неприятное чувство: казалось, генерал вновь и вновь проверяет его.

Но ведь он ничего не утаил от генерала тогда, после провала десанта. Он рассказал, как погибли командиры наемников, как сами наемники разбежались или сдались. Лишь одного он не мог сказать: кто убил майора Хорста. Кристофер ди Ногейра слушал его тогда, прикрыв глаза ладонью. Внезапно он резко встал, скрестил руки на груди и принялся мерить кабинет длинными, негнущимися ногами, искоса испытующе поглядывая на Майка. Затем подошел к висевшей на стене карте и долго смотрел на нее. У Майка начали затекать ноги, когда генерал наконец нарушил молчание.

- Я читал о ваших приключениях, капитан,- он указал на папку, лежавшую на столе.- Я вам верю и завидую, Браун.

Майк растерялся - это было неожиданно...
***

Так же неожиданно, как и то, что сейчас он летел на борту военного вертолета вместе с самим генералом.

- Под нами форт. Идем на посадку,- прохрипел динамик, и тяжелая машина, на секунду зависнув над игрушечной крепостью, стала проваливаться вниз.

Сверху форт был удивительно похож на макет. Невысокие массивные бетонные стены, аккуратные круглые башенки по углам, серые блокгаузы, крытые некрашеным гофрированным железом. В центре белел аккуратно посыпанный песком квадрат - посадочная площадка для вертолетов. Над низким домиком, который занимал комендант, возвышался тонкий флагшток с выгоревшим флагом. Буш вокруг форта был расчищен метров на двести-триста, а все отвоеванное у леса пространство занято огородами, на которых копошились черные фигурки людей. Из единственных ворот выползала красная латеритовая дорога и скрывалась в густой тропической зелени.

Упругий толчок возвестил о конце полета. Генерал распахнул дверцу и первым выпрыгнул из машины. От домика коменданта навстречу песчаному вихрю, поднятому винтом, согнувшись пополам и прикрыв глаза локтем, бежал тощий офицер.

Майк выскочил вслед за генералом.

- Капитан Соуз Гомеш. Женат на мулатке. Пятеро детей. Комендант форта. Болен туберкулезом,- бесстрастно объяснял ди Ногейра.

Не доходя нескольких шагов до начальства, капитан Гомеш вытянулся, поднес руку к козырьку выгоревшего военного кепи. Он задыхался, на посеревшем, не тронутом загаром лице выступили капли пота. Глаза болезненно блестели.

- Капитан Соуз Гомеш докладывает,- едва перевел он дыхание, с трудом сдерживая кашель.- В форте девяносто шесть рядовых и три офицера, семнадцать семей африканцев. Лейтенант Коста Ферейра с патрулем в буше. Лейтенант Дэвид Телиш отдыхает после ночного дежурства.
- Хорошо, капитан.

Ди Ногейра протянул Гомешу руку, и тот с почтительной осторожностью пожал ее.

- Знакомьтесь. Капитан Майк Браун.

Генерал полуобернулся. Майк выступил из-за его широкой, плоской спины и тоже протянул руку Гомешу. Пальцы капитана Гомеша были вялыми и влажными. Он с подобострастным ожиданием смотрел на прибывших. Майку даже показалось, что он заметил в глазах коменданта испуг.

- Капитан Браун будет выполнять особое задание, и вы обязаны оказать ему всю возможную помощь...- ровным голосом продолжал генерал.
- Но...- робко начал было Гомеш, однако замялся, так и не осмелившись задать свой вопрос.

Генерал нахмурился:

- Вы хотите сказать, что удивлены. Да, мы не предупредили вас заранее по радио, так как подозреваем, что наши шифры становятся известны противнику слишком быстро. И вообще - утечка секретной информации приняла недопустимые размеры. К чему это ведет, может рассказать вам капитан Браун. У него уже была возможность познать это на собственном опыте.

Майк слушал, стараясь ничем не выдать своего удивления. В Гидау шла речь совсем о другом - об усилении гарнизона форта, всего лишь. А теперь выходит, что комендант Гомеш чуть ли не обязан подчиняться его, Майка, приказам? Но главное - какое еще "особое задание" имеет в виду ди Ногейра?

Из-за тупорылых пятнистых туш вертолетов, расталкивая выстраивающихся командос, выбежал молодой парень в десантных брюках. На бегу он натягивал пятнистую куртку, одновременно пытаясь застегнуть ремень с кобурой.

- Лейтенант Телиш,- смутился комендант.- Я докладывал, что после ночного дежурства он...

Телиш наконец справился с курткой и ремнем. Он подбежал к своему начальнику, вытянулся рядом с ним, бросил ладонь к коротко стриженной, непокрытой голове...

Генерал нахмурился:
- Отставить, лейтенант.

Телиш вскинул подбородок и вытаращил глаза, всем своим видом выражая готовность к разносу - генерал был известен строгостью во всем, что касалось уставных положений. На коменданта жалко было смотреть. Его лицо побелело так, что казалось, еще секунда - и он грохнется в обморок.

Но разноса не последовало. При виде откровенного испуга Гомеша генерал вдруг смягчился.

- Надеюсь, здешнее пекло не сказывается на вашем гостеприимстве, комендант...- деланно вопросительным тоном произнес он.
- Конечно, конечно же...- Гомеш засуетился, смешно растопырил худые руки, приглашая высокопоставленного гостя вперед и одновременно спиною оттирая незадачливого лейтенанта.
- Приведите себя в порядок,- услышал Майк его умоляющий шепот...



Они долго сидели за обедом у коменданта. Столовой служила большая комната с голыми, плохо побеленными бетонными стенами. Узкие окна, похожие на бойницы, были забраны толстой, частой решеткой. На грубом столе красного дерева стояли заплывшие стеарином, тронутые зеленью медные подсвечники, в которые Мелинда, толстая, добродушная жена коменданта, по случаю приезда гостей торжественно воткнула ароматические свечи.

Генерал неторопливо пережевывал жесткую, пряно пахнущую баранину и снисходительно хвалил кулинарные способности хозяйки, которая стояла, прислонившись к двери, до половины разрисованной детскими каракулями. Сам комендант вел себя, как провинившийся ученик, и почти не притронулся к своей тарелке. Зато здоровяк Дэвид Телиш уминал за обе щеки, и ди Ногейра поглядывал на этого пышущего здоровьем парня с одобрением.

- У хорошего солдата должен быть отменный аппетит,- заметил он, вытирая бескровные губы белоснежным платком с изящно вышитой монограммой - салфеток в доме Соуза Гомеша не водилось.
- Да, да,- поспешно согласился Гомеш.- Давид... то есть, лейтенант Телиш - отличный солдат.
- Что ж, надеюсь, мы убедимся в этом еще сегодня... ночью.
- Сегодня ночью. Но...- от волнения на серых щеках коменданта пятнами выступил румянец,- но разве вы... останетесь здесь на ночь?

Гомеш даже привстал, вцепившись в край массивного стола худыми, слабыми пальцами. Майк тоже с недоумением посмотрел на генерала.

- Осмелюсь заметить, ваше превосходительство,- решительно вмешался Дэвид Телиш, хотя и склонил почтительно голову.- Это... дьявольски опасно.

Генерал высокомерно вскинул острый подбородок:
- Вы меня пугаете?
- Нет, нет...- торопливо залепетал комендант, окончательно сраженный новой дерзостью Телиша.- Просто...
- Вы хотите сказать, что не сможете обеспечить меня должными удобствами, не так ли?

В хрипловатом голосе ди Ногейры прозвучала ирония. Он живо повернулся к Майку:
- Согласно утвержденному мною проекту на крыше дома коменданта форта должен быть солярий. Там мы с вами и заночуем.

Комендант беспомощно оглянулся на свою дородную супругу, словно ища поддержки, но ди Ногейра уже встал из-за стола. Мелинда поспешно распахнула дверь, и генерал шагнул через высокий порог. Следом за ним засеменил комендант.
***

Майк хотел было последовать за ними, как вдруг лейтенант Телиш схватил его за руку.

- Он... что? Просто глуп или имеет среди святых личного покровителя? Ведь, если он заночует у нас, да еще оставит здесь на ночь своих пятнистых бегемотов, мятежники еще до утра разнесут в щепки нашу обитель! Надо быть круглыми дураками, чтобы упустить такую крупную дичь...
- А вы уверены, что мятежники знают о нашем прибытии?

Телиш раскатисто захохотал:
- Да вы протащились над всей Колонией, как господь бог, инспектирующий полки ангелов перед сражением с силами сатаны. С огнем и громом и... что там еще полагается?
- Но совсем необязательно, чтобы в "алуэтах" был именно генерал ди Ногейра,- слабо возразил Майк.
- Об этом не беспокойтесь. Мятежники знают все, что творится у нас в форте, не хуже, чем дела в любой из их табанок. Готов спорить на месячное жалованье, что известие о прибытии в форт самого большого начальника наверняка дошло куда нужно.- Телиш был не на шутку встревожен: румянец исчез с его пухлых щек, губы чуть заметно дрожали.

От столь явной смены настроения бравого вояки лейтенанта Майку стало немного не по себе, но он постарался ничем не показать этого.

- Вы настроены слишком панически, лейтенант. Бывают вещи и пострашнее нападения мятежников на бетонную крепость.

Телиш посмотрел на него долгим, изучающим взглядом:
- Судя по вашему произношению, да и по имени, вы англичанин, но лезете в болото вместе с нами... Вам что, хочется славы Фрэнка Рохо?
- Меня ждет генерал,- сухо отрезал Майк и поспешно вышел из комнаты, показавшейся вдруг тюремной камерой, полной тоскливой безысходности.

Фрэнк Рохо! Да, Майк хорошо знал имя этого великого человека, прославленного охотника и следопыта, уже лет тридцать известного далеко за пределами Колонии. Однажды тот даже побывал в гостях у отца Майка - могучий бородатый великан, знающий джунгли лучше самых опытных охотников-африканцев. Что ж, он был бы счастлив, если бы о нем, Майке Брауне, говорили так же, как о Франке Рохо...
***

На крыше у полуметрового бетонного парапета, прямой как трость, стоял генерал с большим морским биноклем в руках и смотрел в сторону буша. Комендант что-то почтительно докладывал ему, держась на полшага сзади.

До заката оставалось еще часа два, и обитатели форта не спеша готовились к ночи. Африканцы, работавшие на огородах, потянулись к приоткрытым воротам форта. У жилых блокгаузов зачадили жаровни, резко запахло пальмовым маслом. Кривоногий сержант менял часовых-наблюдателей у пулеметов на башнях.

Внезапно у ворот возникла какая-то суета. Караульные поспешно распахнули их пошире, и кучка солдат в пятнистой форме торопливо вошла на территорию форта. На скрещенных руках двоих, обняв их за шеи, сидел раненый с перебинтованной головой. Следом на самодельных носилках из шестов, связанных лианами, несли еще троих.

- Что случилось?- не оборачиваясь к оцепеневшему коменданту, резко спросил ди Ногейра.

Капитан Гомеш тревожно подался вперед, всматриваясь в солдат, потом повернулся и, ни слова не говоря, загрохотал коваными каблуками по бетонным ступеням лестницы. Через минуту он уже неуклюже бежал через пыльную площадь к воротам, у которых вокруг самодельных носилок собралось плотное кольцо солдат.

- На войне, как на войне.- Генерал опустил бинокль и обернулся к Майку.- Вы согласны со мною, капитан?

Майк опустил голову:
- Если каждый патруль будет терять по три человека...
- Вы хотите сказать, что это слишком высокая цена за...

Ди Ногейра помедлил, подбирая и взвешивая слова.

- За остатки нашего величия? Нет, капитан Браун, мы платим кровью за предательство цивилизованного мира, который бросил нас один на один с варварством, да еще лицемерно разглагольствует о гуманности.

В его словах прозвучали презрение и горечь.

- Но мы горды своей миссией Посмотрите!

Он вытянул руку в сторону вертолетов. Оранжевые лучи солнца, быстро погружающегося в синие заросли буша, били прямо в огромные белые кресты на бортах тяжелых машин.

- Эти кресты были на щитах наших доблестных предков, сражавшихся за святой гроб господень, на славных знаменах Писарро, несшего европейскую цивилизацию дикарям Южной Америки. Эти кресты сегодня с нами здесь, в Африке!

Словно устыдившись своей неуместной патетики, генерал вдруг умолк, а потом приказал усталым, будничным тоном:
- Узнайте, в чем там дело, капитан...
***

...Капитан Браун решительно вклинился в кольцо потных солдатских спин. В центре этого кольца со скрещенными на груди руками лежали убитые. В открытых остекленевших глазах отражалось быстро гаснущее небо. У одного из разорванной на груди куртки торчал обломок золотистой бамбуковой палочки.

"Так ведь это же стрела",- поразился Майк.

И только тут он увидел коменданта, который с участием склонился над раненым, сидевшим прямо на земле и опиравшимся спиной на зеленый ящик походной рации.

- Мы... шли впереди - Микель, я и лейтенант... Они хотели покончить с нами без шума. Лейтенант даже не охнул, когда в него влепили этот вертел. Микель... успел шарахнуть очередь по зарослям... Но тут его срезал снайпер. Если бы я не бросился на землю...- раненый застонал.

Капитан Гамеш выпрямился.

- Унесите их,- приказал он. Майк поразился твердости его голоса. Сейчас в отсутствие генерала это был совсем иной человек. Но в следующий момент, когда комендант обернулся и увидел Майка, он опять стал прежним робким смешным человеком в военной форме.
- Лейтенант Ферейра убит,- почему-то извиняющимся голосом сказал он.- О, если бы вам удалось убедить его превосходительство... Даже если бы улетели только ваши "алуэты", они,- Гомеш кивнул в сторону джунглей,- может быть, поверили бы, что вы улетели тоже...
- Но почему вы так уверены, что мятежники знают все, что творится в стенах форта?- не выдержал Майк.- В конце концов, на войне, как на войне!- Он поймал себя на том, что заговорил патетическим тоном ди Ногейры.

Гомеш горько усмехнулся.

- У каждого из этих парней... убитых сегодня... в Португалии осталась мать. А может, и невеста...- Он бессильно махнул рукой и понуро пошел сквозь поспешно расступающееся перед ним кольцо солдат.

"У него ведь пятеро детей",- вспомнил Майк, глядя вслед коменданту.

"ОГНЕННАЯ КОЛОННА" ФРЭНКА РОХО
Когда Майк поднялся на крышу комендантского дома, уже стемнело. Где-то неподалеку, в темноте, чихнул и лихорадочно затарахтел движок, и свет прожекторов, установленных на пулеметных башнях, устремился за стены форта.

Генерал молча выслушал торопливый доклад Майка о нападении на патруль и о гибели лейтенанта Ферейры, досадливо поморщился:
- Бог не оставит его... Святой Себастьян тоже принял мучительную смерть от стрел.

Внизу на лестнице послышались торопливые шаги. Потом появился задыхающийся капитан Гомеш.

- Я приказал выдвинуть посты за стены, ваше превосходительство... на случай...- он замялся.
- Отставить! Неужели вы до сих пор не научились воевать, хотя находитесь здесь уже не первый год?- В голосе генерала сквозило откровенное презрение.- Мятежники вырежут их, мы даже и не услышим.- Ди Ногейра взглянул на желтую, тускло мерцающую лампочку, о мелкую сетку которой непрерывно бились большие ночные бабочки.- Прикажите выключить свет. Солдатам не спать. Учтите, мятежники скорее всего атакуют нас за час до рассвета - около шести.
- Слушаюсь!

Комендант неловко щелкнул каблуками.

Проводив взглядом сутулую спину Гомеша, генерал обернулся к Майку:
- А вам, капитан Браун, я бы посоветовал отдохнуть.

Ди Ногейра кивнул в сторону гамака, прикрепленного к крюкам, вбитым в бетонный парапет.

Майк, заранее предвкушая блаженство отдыха после напряженного дня, не мешкая, улегся в гамак. В тот же момент лампочка мигнула и погасла. Все растворилось во тьме. Лишь окна - бойницы блокгаузов - засветились тусклым светом свечей, да кое-где на земле мерцали догорающие угли, выброшенные из жаровен. Через несколько минут послышался звучный храп губернатора Колонии генерала Кристофера ди Ногейра.

Несмотря на усталость, Майк долго не мог уснуть. Каждый раз, как только смыкались отяжелевшие веки, перед ним возникали восковое лицо лейтенанта Ферейры с заострившимися чертами и золотистый обломок стрелы в обнаженной груди.

"Святой Себастьян...- вспомнились ему высокопарные слова генерала.- Но Себастьян верил в то, за что шел на мучительную смерть. А лейтенант Ферейра?"

Майк лежал на спине, подложив руки под голову и устремив взгляд в низкое, усеянное крупными мерцающими звездами небо. Невольно ему вспомнился Габерон, столица Боганы, не столь уж далекий, но, увы, недосягаемый город его детства и юности. Когда-то там Елена, Джин и он вот точно так же смотрели на яркие тропические звезды и на пари пытались отыскать в черной глубине ночи очертания созвездий, названия которых юноши зубрили на скучных уроках в школе святого Амброзия.
***

Где-то сейчас Елена и Джин? Всего лишь месяц прошел с той, казавшейся теперь нереальной, ночи, когда Майк вывел отряд наемников на виллу ничего не подозревающего Мангакиса. Там был и Джин с отцом. Майк вновь увидел удивленные глаза Корнева-старшего, растрепанные седые волосы Мангакиса, отца Елены, распухшее от ударов лицо министра Гвено и вспышку очереди своего автомата, вспарывающей грудь майора Хорста. Сколько раз он просыпался в холодном поту, а затем с облегчением осознавал, что на этот раз все происходило только во сне. Что он в своей комнате, дома у отца, в Гидау, и ему не нужно будет опять судорожно махать веслом, удирая по вздымавшейся фонтанами разрывов ночной лагуне к мигающим огням далекого португальского сторожевика, подбирающего остатки разгромленного десанта.

Что-то сейчас там, в Габероне? Каникулы у Джина еще не кончились, и он, наверное, как и прежде, катает Елену на моторке по тихой лагуне. А вечерами ходят в кино или слушают пластинки на веранде у Корневых.

Увидит ли он когда-нибудь Елену? А вдруг она уедет с Джином в Москву, на родину Корневых? У нее ведь тоже нет родины, как и у него, у Майка. Или... нет, есть! Он родился в Богане, он вырос в ней, но вернется ли он когда-нибудь туда?
***

...Грохот ударил тугой волной. Оранжевое пламя - Майк увидел его даже сквозь сомкнутые веки - взвилось где-то внизу, и осколки стальной щеткой заскрежетали по бетону. Майк скатился с гамака и инстинктивно прижался к парапету.

- Они начали!- услышал он над собою довольный голос ди Ногейры.- За час до рассвета, как я и ожидал!

Генерал стоял на крыше во весь рост, широко расставив ноги, зажав под мышкой трость.

Внизу опять грохнуло, опять завизжали осколки. Звонко застучали, перебивая друг друга, пулеметы на сторожевых башнях. Прожекторы поспешно вонзили широкие лезвия ослепительного белого света в чернильную темноту джунглей. Оттуда к форту, пульсируя, словно страшные щупальца неведомого чудовища, тянулись огненные трассы. Они отрывались от леса и неслись прямо на Майка, на генерала, а тот стоял, даже не пригибаясь.

Яркие вспышки огненным кольцом опоясали крепостные стены. Оранжевое пламя взрывов вскидывалось то у одного блокгауза, то у другого. И вдруг стало так светло, словно над фортом засияло полуденное солнце: пятнистая туша "алуэта" подпрыгнула, разваливаясь надвое, и белый мальтийский крест, как живой, мучительно изогнулся в конвульсиях пляшущих языков пламени.

- Они обстреливают ракетами, ваше превосходительство! Прошу вас, сойдите вниз!- Запыхавшийся от бега лейтенант Дэвид Телиш вырос из темноты рядом с генералом.
- Вижу!- бросил тот, не оборачиваясь.

Майк заставил себя оторваться от казавшегося таким надежным бетона крыши и встать. Но ди Ногейра не обратил на него внимания. Майку пришло в голову, что генерал любуется сейчас самим собой.

Лейтенант Телиш нервно поправил каску, обтянутую сеткой, с привязанными увядшими ветками.

- Комендант просит разрешения атаковать,- с ноткой отчаяния выкрикнул он, убедившись, что генерал не собирается покидать свой наблюдательный пункт.- Иначе мятежники прорвутся в мертвое пространство под стены!

Генерал даже не взглянул на него:
- Отставить!
- Но...

Телиш вдруг схватился обеими руками за горло. При очередном всплеске пламени на горящем "алуэте" Майк увидел, как сквозь пальцы лейтенанта ударил черный фонтанчик. В следующее мгновение он рухнул лицом вниз - на бетон. Темное пятно медленно поползло к ногам генерала.

Майк бросился к лейтенанту.

- Бесполезно,- сухо прозвучал голос ди Ногейры.- Он мертв.

Майк, пораженный будничностью его тона, медленно выпрямился. Генерал равнодушно отвернулся. Все его внимание было опять занято боем.

Ракетный обстрел неожиданно кончился, зато зачастили глухие хлопки ручных гранат. И тут, где-то позади цепей мятежников, разнесся пронзительный вой. Вслед за ним хором затрещали чьи-то автоматы. Огонь по форту разом прекратился: видимо, мятежники отступили в джунгли. Прожекторы на стенах погасли, И только тут Майк заметил, что уже светает.

Генерал, даже не глянув под ноги, переступил через тело лейтенанта Телиша и неспешно стал спускаться вниз. Майк последовал за ним. Они вышли на площадь как раз в тот момент, когда в распахнутые ворота неторопливо вступил бородатый гигант в пятнистой форме. Его обожженное солнцем лицо обрамляла густая черная борода, берет был сдвинут на затылок, грудь перекрещивали пулеметные ленты. Рядом настороженно шли два африканца, держа в руках пистолеты. За ними к форту беспорядочной толпой двигались еще несколько десятков африканцев в разношерстной одежде, но все вооруженные до зубов.

- Великий охотник, Франк Рохо,- с удовольствием, которое у него в голосе Майк слышал впервые, торжественно произнес ди Ногейра.- Рохо и его "десперадос", "отчаянные".- Он вставил в глаз свой неизменный монокль.- Все идет по плану, капитан. "Колуна инфернал" подошла вовремя.

"Огненная колонна",- перевел Майк про себя с португальского.

Собравшиеся поодаль командос Майка и солдаты гарнизона хмуро разглядывали Рохо и его "отчаянных". Знаменитый охотник все так же неторопливо направился к ожидавшему его генералу, щурясь от косых лучей утреннего солнца.

- Хэлло, Фрэнк!- опять-таки непривычно дружеским тоном приветствовал его ди Ногейра.- Ты точен, как дьявол, когда он приходит за душой грешника. Не зря тебя называют "болотным чертом".

Рохо добродушно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

- Хэлло!- Он крепко стиснул руку генерала, который даже слегка поморщился от такого рукопожатия, и повернулся к Майку:
- А это, я полагаю, Браун-младший?

Майк, приятно удивленный тем, что великий охотник, романтический герой его детских мечтаний, помнит его, хотя побывал в доме Браунов лишь раз, немного растерялся.

- Слышал, слышал о твоих подвигах, малыш!- Рохо дружески положил тяжелую руку на плечо смущенного Майка.- Что ж, будем считать, что тебе повезло и на этот раз. Мой друг генерал никогда не вызывает меня для пустяковых дел.

Он снял руку с плеча Майка и шутливо вытянулся перед губернатором:
- Итак, ваше превосходительство, я прибыл в назначенное время. Правда,- он усмехнулся,- мне пришлось немного задержаться. Зато мои "десперадос" сегодня будут довольны...

Рохо сделал небрежный жест в сторону толпы у ворот. Оттуда бежал суетливый комендант.

Он тяжело дышал, на бледном лице багровели болезненные пятна.

- Я... запретил им входить в форт... с этим!- В голосе его был ужас.- Я солдат, а не палач. И я не хочу, чтобы...

Рохо насмешливо улыбнулся.

- Вы имеете в виду трофеи моих парней, капитан? Ничего не поделаешь, они же дикари!

Тем временем в воротах показалась группа "десперадос". Пятеро несли на спинах небольшие джутовые мешки, из которых что-то сочилось.

- А ну-ка, подите сюда, дети мои, покажите-ка ваши трофеи!- весело крикнул им Рохо.

Один из "десперадос" подошел к офицерам, молча развязал мешок... и в красную пыль покатились человеческие головы.

ЗАГАДОЧНОЕ ПИСЬМО
В это утро Женя проснулся в отличном настроении. Он вскочил с широкого дивана, на котором спал в отцовском кабинете каждый раз, когда приезжал на летние каникулы, отдернул плотную штору и распахнул занимающее всю стену окно. Было еще только начало восьмого, и с лагуны тянуло прохладой. Разминаясь с эспандером, Женя обдумывал планы на вечер. Пожалуй, сначала они сходят с Еленой в кино - она ведь говорила, что хочет посмотреть новый мюзикл,- а потом отправятся бродить по пустынному берегу мимо догорающих рыбацких костров.

Внизу позвонили.

Женя мгновенно натянул шорты, накинул яркую рубашку-"распашонку", не глядя подцепил большими пальцами ног петли тапочек-подошв из синей пористой резины - и сбежал по лестнице в холл. За стеклянной дверью стоял широкоплечий крепыш в защитной форме без знаков отличия. Из его густой бороды торчала дымящаяся сигара.

Женя уже не раз видел этого человека. Его звали Кэндал, и он был руководителем "солдат свободы" - партизан, сражавшихся с португальцами в лесах соседней Колонии.

Бородач вскинул сжатый кулак и улыбнулся одними глазами:
- Салют, камарад! А где отец?
- Отец?- Женя от изумления... даже забыл поздороваться.- Но он вчера уехал к вам, в Колонию. Ведь вы же сами прислали письмо мистеру Мангакису, в котором пригласили их обоих...

Кэндал вынул сигару изо рта, лицо его напряглось. Но он тут же заулыбался:
- Ах так... Значит, они все же получили письмо!..- Он выдохнул мощную струю дыма.- Кстати, они не говорили, куда именно они направятся в Колонии? Боюсь, как бы им не сообщили устаревший маршрут...
- Не знаю...- неуверенно ответил Женя.- Хотя в тот вечер, когда я был у Мангакисов вместе с папой, речь, кажется, шла о зоне форта #7.
- Ну что ж, спасибо, уточню в штабе.

Кэндал дружески улыбнулся и стремительно направился к двери. Но Женя загородил ему дорогу. Он почувствовал: что-то произошло.

- Если вам нужно письмо, поедем к Елене. Ее отец не выбросит из дома ни одной своей бумажки.
- Хорошо!- сразу же принял решение Кэндал.- Только быстро.

Он схватил Женю за плечо и энергично потянул за собой. Когда они выскочили во двор, шофер в форме "солдат свободы", сидевший за рулем пестро камуфлированного "джипа", включил мотор.

- На виллу советника Мангакиса. Быстрей!- приказал Кэндал, бросаясь на жесткое металлическое сиденье рядом с солдатом.

Через десять минут "джип" поравнялся с белоснежным домиком, наполовину скрытым в зелени сада. Решетчатые ворота были открыты, и шофер, не тормозя, свернул во двор. Тотчас из дома выбежала толстая африканка, яростно размахивая руками, словно собиралась немедленно растерзать в клочья и машину и пассажиров.

- Лесного черта на вас нет!- возмущенно кричала она низким грудным голосом.- Беспокоить людей в такую рань! Да я вас сейчас...

С удивительной для своего массивного тела легкостью она метнулась обратно и через мгновенье появилась на пороге с автоматом в руках.

- Извините, мама...

Кэндал легко выпрыгнул из машины и уверенно пошел к дому Мангакиса.

- А... это ты...- проворчала африканка и громко вздохнула, опуская автомат.
- Мало тебе автомата, так ты призываешь на наши головы еще и лесного черта,- укоризненно сказал Кэндал. Потом примирительно улыбнулся.- Мисс Мангакис спит?
- А тебе какое дело до молодой леди?- Старуха посмотрела на Кэндала с подозрением.
- Мама Иду, нам срочно нужна Елена,- вступил в разговор Женя, вылезая из "джипа".
- И ты здесь...
***

Это было сказано ворчливо, но куда более мягко. Мама Иду, как звали няньку Елены Мангакис, воспитывала девочку с пяти лет - с тех пор как ее отец разошелся с женой и уехал с дочерью в Богану экономическим советником ООН при правительстве молодой республики. Вот уже больше десяти лет в доме Мангакиса мама Иду была полновластной хозяйкой и любила иногда напомнить об этом. Несмотря на свой преклонный возраст, она обладала энергией по крайней мере средней атомной электростанции, как сказал однажды советник, тем самым несказанно польстив обожающей технический прогресс африканке.

Из ее восьми детей в живых осталось лишь трое сыновей: один стал таможенником, второй ходил в море на маленьком рыболовном траулере, а третий после учебы в Советском Союзе получил диплом врача и теперь был начальником одного из партизанских госпиталей в Колонии. Кроме того, у мамы Иду было несчетное число племянников и племянниц и такой набор более дальних родственников, что для перечисления их имен, семейного положения, профессий и прочего не хватило бы нескольких часов.

Ведя все хозяйство Мангакиса, мама Иду находила время еще и для общественных дел: была активисткой районного женского Комитета защиты революции, куда входили домохозяйки и рыночные торговки, такие же решительные и энергичные. Вооруженные старыми ружьями и мачете, еще месяц назад они наравне с мужчинами храбро сражались против высадившихся наемников, а потом с энтузиазмом прочесывали заросли в окрестностях города, вылавливая тех, кому удалось скрыться после разгрома десанта.



Именно тогда мама Иду добыла трофей - маленький автомат "узи" израильского производства. Вопреки строгому приказу республиканских властей женский Комитет защиты революции решил сохранить для своих активисток захваченное оружие. Горластая делегация потрясающих могучими кулаками "мамми", разметав растерявшуюся, не знающую, то ли смеяться, то ли отбиваться, охрану, взяла штурмом министерство обороны, и майор Марио Сампайо, новый командующий армией Боганы, через полчаса был готов на все, лишь бы напористые дамы оставили его в покое.

Официально было объявлено, что оружие женскому Комитету защиты революции оставляется... "в знак признания героизма его активисток в деле отражения империалистической агрессии и с учетом необходимости сохранения революционной бдительности".

После этого мама Иду стала командиром отделения в одном из женских милицейских отрядов. Поэтому Кэндал благоразумно предпочел вести разговор с этой боевой особой в самых миролюбивых тонах.
***

- Мама,- мягко, но настойчиво сказал он.- Нам нужно срочно поговорить с мисс Мангакис. Это очень важно!

Мама Иду для приличия немного помедлила, а затем отступила от двери.

- Проходите!

В отличие от домов большинства европейцев, живущих в Габероне, холл экономического советника украшали не диковинные африканские музыкальные инструменты и шкуры экзотических животных, а большие, забранные под стекло фотографии. На них были изображены рабочие рудников, моряки с государственных рыболовецких траулеров, крестьяне на плантациях арахиса. И рядом - открытие новой школы, строительство больницы, подписание соглашения о сотрудничестве с делегацией социалистической страны... Безил Мангакис увлекался фотографией, а должность экономического советника объясняла выбор его сюжетов.

Елена задерживалась наверху, и Женя, ожидавший ее вместе с Кэндалом в прохладном холле, нервничал. А что, если они не найдут письма, которое почему-то срочно понадобилось руководителю "солдат свободы"? Он знал от отца, что Кэндал давно предлагал Безилу Мангакису побывать в освобожденных районах Колонии и посмотреть, что можно будет сделать для их развития, Особого риска в этом не было: португальцы были заперты партизанами в немногих городах да в разбросанных по бушу фортах. Правда, время от времени они совершали непродолжительные рейды под прикрытием "алуэтов" для "усмирения мятежников", но как только возвращались обратно, власть в буше опять переходила к "солдатам свободы". Газеты даже писали, что Партия освобождения, генеральным секретарем которой был Кэндал, скоро сформирует правительство и официально провозгласит независимость Колонии. Уже сейчас в штаб-квартире Партии освобождения, которая находилась пока в Габероне, разрабатывались планы строительства независимого государства. Поэтому Мангакис и отправился сейчас в Колонию вместе с советским журналистом Николаем Корневым, отцом Жени.

Елена вошла в холл размашистой мальчишеской походкой. Ее короткие светлые волосы были еще влажны после душа. Большие серые глаза лучились, озаряя теплым светом продолговатое лицо с узким подбородком. Полные алые губы радостно улыбались, улыбались ему - Жене.

Но вот девушка увидела Кэндала, брови ее удивленно приподнялись, и Женя понял, что мама Иду ничего не сказала ей о визите командира "солдат свободы". Поэтому и одета девушка была по-домашнему: простая блузка с короткими рукавами, белые шорты, красные тапочки-подошвы.

- Извините,- растерянно улыбнулась она Кэндалу.- Я не знала... что...

Она перевела недоуменный взгляд на Женю, словно спрашивая о причине неожиданного визита.

- Извините меня, мисс, за вторжение...- кротко произнес Кэндал.- Но я хотел бы узнать, когда обещал вернуться ваш отец?

В голосе его не было и следа тревоги, и Женя посмотрел на руководителя партизан с откровенным удивлением.

- Папа обещал вернуться через три недели,- ответила девушка.
- Он получил мое письмо?- как бы между прочим поинтересовался Кэндал.
- Да...
- Ну что ж...- он слегка поклонился Елене.- Еще раз извините за вторжение, мисс. Вы же знаете, у нас с вашим отцом кое-какие дела... Мне пора.

Кэндал пошел к выходу из холла, но у самой двери вдруг остановился.

- Да, чуть не забыл. Вы не знаете, не сохранилось ли случайно у вашего отца письмо, которое он получил от меня?
- Конечно.

Елена проскользнула мимо мамы Иду, стоявшей на ступенях лестницы, которая вела на второй этаж, и через минуту сбежала вниз с листком бумаги в руках.

Кэндал осторожно взял его, мельком просмотрел, потом с подчеркнуто безразличным видом сложил вдвое и сунул в нагрудный карман.

- До свидания...

Он дружески улыбнулся всем по очереди, но ответила ему одна Елена. Дверь за Кэндалом закрылась, во дворе взревел мотор "джипа", и только тут Елена заметила напряженное выражение на лицах Жени и африканки.

- Джин! Мама Иду! Что с вами?- тревожно спросила она.

Мама Иду с сомнением покачала головой:
- Нет, здесь что-то не так. Слыхано ли - из-за листка бумаги врываться в дом ни свет ни заря и без всякого стыда будить молодую леди!- проворчала она.

Женя молчал: что он мог сказать? Что он знал? И вдруг в голову ему пришла неожиданная мысль.

- Мама Иду,- поспешно выпалил он, боясь, что в следующую секунду у него не хватит духа поделиться казавшимся ему самому абсурдным планом.- Это правда, что ваш сын работает в госпитале... в Колонии?

Мама Иду с подозрением прищурилась:
- Ну и что? Один раз я даже ходила туда. Но, клянусь богом грома Шанго, этот путь тяжелее, чем крестный ход Спасителя...
- Не богохульствуй, мама Иду,- попросила Елена.- Ведь ты христианка...
- Когда припрет, всех богов разом вспомнишь,- не сдавалась африканка.- А уж я насмотрелась тогда на святые кресты тугов - как пошли лить они сверху пламя! Ни человека, ни зверя, ни птицы не щадят. Все горит, как в преисподней. А ведь тоже христиане.

Елена испуганно прикрыла ладонью рот.

- Ой да что же ты меня, старую, слушаешь!- заметив это, охнула африканка.- Ты верь в то, чему тебя учили в школе святого Амброзия. Может, те туги и не христиане вовсе. Ведь не могут христиане такого творить, что они делают в Колонии...
- Мама Иду! Послушайте, мне нужно попасть туда. Как можно скорее!- с отчаянной решимостью выпалил Женя.

Мама Иду удивленно посмотрела на него.

- Так вот оно что,- произнесла она вдруг упавшим голосом.- Горе! Горе нам!

Она вцепилась толстыми пальцами в седые, жесткие завитки своей пышной шапки волос и изо всех сил рванула их.

- Мама Иду!- крикнула Елена, с плачем бросаясь в объятия могучей африканки.

Только теперь Женя осознал, как прав был Кэндал, когда старался показать здесь, будто он не видит ничего тревожного в отъезде отца Жени и Безила Мангакиса в Колонию!

Однако мама Иду не могла долго предаваться отчаянию. Усадив всхлипывающую девушку в кресло, она вихрем примчалась из кухни с бутылками кока-колы, ловко открыла их, наполнила стаканы, сунула в руки молодым людям. Затем подхватила свою огромную сумку:
- На завтрак пожарьте яйца. С беконом. Грейпфруты в холодильнике, свежие. Я принесла сегодня с рынка. А обед я приготовлю, когда вернусь. Я скоро...

НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Если бы утром кто-нибудь сказал Евгению, что вечером вместе с Еленой и мамой Иду ему придется трястись в кузове армейского грузовика, крытого новеньким брезентом, он бы ни за что в это не поверил. Грузовик отчаянно мотало из стороны в сторону. Шофер, знавший дорогу, что называется, на ощупь, не включал фар - они приближались к пограничной зоне, а генерал Кристофер ди Ногейра хорошо платил своим людям за каждый выслеженный и перехваченный грузовик, доставляющий "солдатам свободы" грузы из Боганы.

Под брезентом было душно и темно. На тяжелых занозистых ящиках, которыми был забит весь кузов, тесно сидели взмокшие от жары молчаливые люди: партизаны, возвращающиеся из госпиталя, молодой директор школы с грузом книг, тетрадок, карандашей, агроном, только что получивший свой диплом где-то за границей и теперь ехавший в освобожденные районы... Изредка кто-нибудь щелкал зажигалкой, и тогда неширокий кружок тусклого света вдруг выхватывал из темноты бородатое лицо, полускрытое густой тенью длинного козырька солдатского кепи, руку, сжимающую ствол автомата, или чей-то туго набитый рюкзак.

- Тебе не страшно?- чуть слышно прошептала Елена.

Она сидела так близко к Жене, что он чувствовал тепло ее худенького плеча и боялся пошевелиться, чтобы она не отодвинулась. Рядом раздавался могучий храп мамы Иду. Африканка заснула сразу же, как только грузовик тронулся и она убедилась, что теперь уже никто не помешает им добраться до недалекой границы Колонии...
***

Да, лишь с атомной энергией мамы Иду можно было за считанные минуты все устроить. Подобно тарану, она пробила себе дорогу в кабинет командующего армией Боганы майора Марио Сампайо и категорически заявила, что никуда не уйдет, пока он не даст ей разрешения на поездку к сыну, доктору Балла, в Колонию, ей и ее племянникам, вернее - племяннице и племяннику. Изложив свое не терпящее отлагательств дело, мама Иду принялась отчитывать командующего за бюрократизм и отрыв от народа и при этом грозно помахивала объемистой сумкой, из которой торчал ствол автомата. Трудно сказать, что сыграло решающую роль - настойчивость сердитой посетительницы или предыдущий разговор с Кэндалом, но уже минут через пять майор Сампайо молча написал на своем личном бланке разрешение активистке Комитета защиты революции, гражданке Иду Балла вместе с племянниками пересечь границу Боганы в пункте Е, поскольку вышеупомянутая гражданка направляется к своему сыну доктору Жоао Балла, сражающемуся в рядах "солдат свободы".

Елена и Евгений уже позавтракали, когда мама Иду торжественно внесла себя в холл виллы Мангакиса.

- Вот!

Она вытащила из просторного кармана пестрого передника аккуратно сложенный листок бумаги.

- Мы едем в Колонию!
- Что?

Женя вскочил с дивана, чуть было не опрокинув низенький столик, за которым они сидели.

- Как что? Едем в Колонию. В полночь за нами пойдет армейский грузовик.

Вид у мамы Иду был абсолютно невозмутимый, будто она объявила о предстоящем загородном пикнике, а не о поездке в страну, где минировалась каждая тропка, где с неба неожиданно сыпались тонны бомб, где шла жестокая война без законов и правил.

Елена растерянно посмотрела на Евгения.

- Это же... опасно!
- Опасно?- мама Иду презрительно прищурилась.- Опасно для тугов. Пусть они час боятся, а мы у себя дома.
***

...И теперь, когда Елена тихонько спросила, страшно ли ему, Евгений твердо сказал "нет". Между тем в душе его одолевали сомнения: правильно ли они поступили, ввязавшись в опасную авантюру? Ведь никто, кроме мамы Иду, не знает, куда и зачем они едут. Может быть, с письмом Кэндала вышло какое-то недоразумение: в конце-то концов разница между приездом Кэндала и отъездом в Колонию отца и Мангакиса всего один день. И потом - ради чего они с Еленой вдруг так стремительно бросились по следам родителей - лишь потому, что так решила мама Иду? (Женя уже забыл, что это была его идея!).

Расстроившись от этих невеселых мыслей, он тяжело вздохнул. Его настроение, видимо, передалось и Елене, потому что она тоже вздохнула и тревожно прижалась к плечу юноши.

- Мама Иду поможет нам,- все так же чуть слышно прошептала она.- Ты, наверное, думаешь, что мне нужно было бы остаться - дома?- продолжала Елена, немного помолчав.- Что я вам буду только обузой?
- Нет!

Евгений вспомнил, что нечто подобное приходило и ему в голову.

- Честно?
- Конечно...
- Это правда?! Мне всегда противно, когда меня считают беспомощной неженкой...
***

Грузовик резко остановился. Снаружи под брезент ударили яркие лучи света.

- Выходите!

Пассажиры шумно заворочались и принялись поспешно вылезать.

- Да уберите же ваши чертовы прожектора!- сердито крикнул по-английски "солдат свободы", сидевший рядом с Евгением: ослепленный светом фонарей, он ударился об угол ящика и с проклятиями тер колено.
- А, это ты, Нхай!- узнал его голос кто-то из остановивших грузовик.- А мы думали, что доктора вырезали тебе язык и наконец-то избавили нас от твоего ворчания.

Женя невольно улыбнулся. Значит, он правильно подметил, что у его спутника несносный характер. Ведь не даром же тот всю дорогу чертыхался на каждой колдобине, смешно коверкая английские слова.

- Что раскричались, павианы бесхвостые!..- Нхай добавил несколько слов на местном диалекте и спрыгнул на землю. Сейчас же послышались громкие шлепки, радостные возгласы.

Евгений торопливо вылез вслед за Нхаем и помог выбраться Елене. Мама Иду тяжело плюхнулась сверху прямо в объятия худенького солдатика, и тот еле удержался на ногах. Все опять засмеялись...

- А это кто?

Яркий луч фонаря уткнулся Евгению прямо в лицо, и он прикрыл рукой глаза.

- И... мисс... Ты кого это к нам привез, Нхай?



Луч света перепрыгнул на лицо старика африканца, украшенное по щекам племенными шрамами. Левый глаз Нхая, перевязанный черной тряпицей, придавал ему зловещий вид театрального пирата. Впечатление еще больше усиливала седая бороденка, редкими кудряшками обрамлявшая лицо.

Единственный глаз старика вызывающе сверкнул:

- Это мать доктора Балла и ее племянники. Да что ты тычешь мне в нос своим фонарем, Нгуэма! У меня на всех здесь бумаги в порядке!
- Старик правильно говорит!- вступила в сражение мама Иду.- Или у черной леди не может быть белых племянников?

Все дружно рассмеялись.

- Что за шум? Вы что, забыли, где находитесь?- раздался из темноты строгий голос.

Хохот разом прекратился.

- Докладываю о прибытии, гражданин майор,- выступил вперед Нхай.- Грузовик, груз и люди по списку в целости и сохранности.
- Хорошо.
- Пассажиров - на контрольный пункт, груз перенести в лодки. Нхай, через час вы должны отплыть, иначе до рассвета не доберетесь до базы. А вас, мадам Балла, вместе с мисс Мангакис и мистером Корневым прошу ко мне...

Это было сказано вежливо, но так властно, что Евгений сразу же решил: путешествию пришел конец. Он уже привык к темноте и видел, как вокруг грузовика засуетились "солдаты свободы", кто-то залез в кузов и принялся сноровисто подавать ящики и тюки, которые поползли по цепочке людей, тянувшейся до самых зарослей, откуда слышался плеск воды.

- Прошу,- вежливо повторил майор и, не оборачиваясь, быстро направился к реке.

Мама Иду вздохнула и, что-то недовольно бормоча себе под нос, тяжело зашагала следом по мокрой и скользкой тропинке.

- Пошли,- уныло позвал Женя.

Елена неуверенно шагнула к нему:
- А что, если они нас не пропустят?
- Пусть только этот майор посмеет!..- Евгений постарался придать своему голосу решительность, которой, правду говоря, вовсе не испытывал.- У нас ведь есть разрешение командующего!..
- Жаль, что с нами нет Майка. Он бы...- Спохватившись, Елена виновато умолкла, но было уже поздно: Евгений помрачнел.

Опять Майк! Да, Майк сейчас был не здесь, не с Еленой. Но с какой радостью Женя поменялся бы с ним местами - тогда Елена, наверное, тоже думала бы о нем, как она сейчас думает о Майке. А в том, что это так, юноша не сомневался. Ведь и его самого мысли об англичанине не покидали с того самого момента, когда Майк Браун, отпущенный Морисом, капитаном разведки Боганы, медленно побрел через сад в темноту страшной ночи, туда, где грохотали взрывы, трещали выстрелы....

Кто же они теперь? Друзья? Просто старые знакомые? Или, может быть, даже враги?..

Когда-то они вместе учились в школе Святого Амброзия. Отец Брауна, один из богатейших колонистов Боганы, как это ни странно, поощрял дружбу Майка с сыном советского журналиста. И вот... несколько лет спустя Майк врывается на виллу Мангакиса, где были и Корневы, вместе с наемниками "бешеного" Хорста...

...Елена ласково коснулась его руки:
- Прости, Джин... Я не хотела...
- О чем ты?.. Мы еще посмотрим, как это они нас не пустят!..

Мама Иду терпеливо дожидалась их в конце тропинки, где начинался густой кустарник. Его черная стена казалась в эту безлунную ночь бесконечной. Но вот темнота на несколько мгновений расступилась, и в косом треугольнике зыбкого желтого света возникла стройная, невысокая фигура в форме.

- Ну где же вы?

Это был голос майора, а желтый треугольник - вход в небольшую армейскую палатку, замаскированную в прибрежных зарослях.

Мама Иду, Елена и Евгений вошли в палатку, где сразу стало тесно, и майор поспешно опустил полог. На вид ему было лет тридцать. Коротко остриженные курчавые волосы и аккуратная бородка клинышком, нервное лицо, очки в тонкой оправе и пятнистая десантная куртка оставляли двойственное впечатление солдатской суровости и сдержанной мягкости интеллигента. Этот майор кого-то очень напоминал Жене, но кого - он не мог вспомнить.



- Абрахам Баа,- предстал-вился майор.- Комендант пункта Е.

Он коротко поклонился и шагнул в глубь палатки.

- Кто вы такие, я уже знаю,- чуть насмешливо сказал Баа, доставая из дальнего угла за походным столиком изрядно запыленные раскладные стулья.- Прошу!

Он стер пыль носовым платком, расставил стулья и обернулся к путешественникам.

Мама Иду с откровенным недоверием посмотрела на хрупкое сооружение из скрещенных алюминиевых трубок и брезента, презрительно фыркнула и демонстративно уселась на травяной пол.

Майор невозмутимо извинился:
- Прошу прощения, мадам Балла. Если бы вы предупредили нас заранее, мы бы приготовили достойное вас кресло.

Мама Иду опять презрительно фыркнула и отвернулась: вместо своей обычной тактики - ошеломляющего крика - на этот раз она решила придерживаться иной линии поведения.

Евгений незаметно обвел взглядом палатку. Она напоминала скорее складскую контору, чем командный пункт заставы, охраняющей переправу через границу между Боганой и освобожденными зонами Колонии. Вдоль брезентовых стен громоздилось не меньше двух десятков зеленых ящиков разных размеров. С потолка над столиком свешивалась небольшая лампочка без абажура, шнур от которой тянулся к громоздкому черному аккумулятору, который доживал свои последние часы, ибо лампочка светила тусклым желтым светом. Рядом возвышалась внушительная зеленая консоль радиостанции с многочисленными тумблерами, верньерами, цветными глазками и шкалами. Три поставленных вертикально ящика с отбитыми крышками и фанерными полками были забиты книгами на русском, английском, французском языках. Из некоторых томиков торчали листья или веточки вместо закладок.

Над импровизированным книжным шкафом висел вырезанный из иллюстрированного журнала портрет Ленина. Гипсовый, тонированный под бронзу бюстик Ильича стоял и на столе коменданта, где лежали аккуратные стопки бумаги.

И тут Женя понял, кого ему напоминал майор Баа! Он был похож на Патриса Лумумбу; такое же интеллигентное лицо, такая же бородка, и даже очки в простой проволочной оправе - очки сельского учителя.

Баа, в свою очередь, внимательно изучал гостей...

- Скоро рассвет,- неожиданно произнес он по-русски.

Евгений и Елена вскинули головы.

- ...Вы говорите по-русски?- изумился Женя, хотя и видел в шкафу русские книги.

- Я окончил в Москве исторический факультет.- Майор сдвинул за спину тяжелую скрипучую кобуру.- И, между прочим, читал книги вашего отца. Он здорово разбирается в проблемах национально-освободительного движения.

Женя вежливо кивнул: честно говоря, книги отца он считал довольно скучными, но то, что Баа похвалил их, да еще употребил такое русское слово, как "здорово", было, конечно, приятно. Но сейчас он был куда больше озабочен судьбой самого Корнева-старшего, и было не до того, чтобы обсуждать его теоретические взгляды.

- Ваш отец и мистер Мангакис ночевали у меня и переправились через реку позавчера,- любезно пояснил майор. Он кивнул на стопки бумаги на своем столе.- Товарищ Корнев даже просмотрел мои...- Баа было застенчиво умолк, но тут же улыбнулся и продолжил: - ...мои работы. Дело в том, что партия поручила мне подготовить учебник по истории. Ведь у наших ребятишек учебники только португальские. Вот меня и засадили здесь, в тылу - сразу и педагог, и пограничник, и интендант. Но... простите, мисс Мангакис говорит по-русски?
- Немного,- ответила по-русски Елена.- И хотела бы знать, когда мы продолжим путь?- она перешла на английский язык.- Мы очень торопимся.

Мама Иду кивнула, поддерживая просьбу девушки.

Лицо майора стало официальным.

- Через полчаса все станет ясно. А пока, прошу извинить, я хотел бы поговорить с мистером Корневым-младшим... наедине.
- У нас нет друг от друга секретов!- Евгений вскочил одновременно с Еленой.

Это прозвучало, пожалуй, слишком театрально, но Баа посмотрел на молодых людей одобрительно.

- И все же я должен говорить только с вами. Таков приказ, полученный мною. Фронт рядом. Не забывайте об этом.

Упрек прозвучал достаточно мягко. Женя принял его и виновато повернулся к Елене. Девушка возмущенно дернула плечом и быстро вышла из палатки. Вслед за ней оскорбленной королевой выплыла мама Иду.

Женя огорченно взглянул на майора и развел руками. Глаза Баа смеялись.

- Ничего, обойдется,- сказал он и повторил, словно оправдываясь:
- Но действительно, таков приказ из центра.
- Там... знают, что мы здесь?- этот наивный вопрос вырвался у Жени машинально.
- А вы что - серьезно решили, что проникнете в Колонию никем не замеченными?
- Нет... но...
- Иду Балла, конечно, дама энергичная. Но если бы не уважение к ее сыну, доктору Балла, который работает в освобожденной зоне, ей бы здорово попало за эту авантюру... с "племянниками".

В голосе майора было нечто такое, что приободрило Евгения.

- Так, значит... нас пропустят. Баа откинулся на спинку стула.
- Первый приказ был задержать вас и отправить назад. А второй... Вот о втором-то я и хочу с вами поговорить. Вы должны хорошенько обдумать все, что я вам скажу. Не скрою, в том, что мы вам предлагаем, есть определенный риск, но другого выхода пока нет.- Тон майора был тревожным.
- С отцом... несчастье?- выдохнул Женя. Майор отвел глаза.
- Они прошли через пункт Е позавчера. Человек, который их сопровождает, опытный товарищ, участвует в борьбе уже много лет, сражался в первых партизанских отрядах... Так что не впадайте в панику раньше времени, наберитесь терпения и выслушайте меня...

ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ КАПИТАНА БРАУНА
Генерал Кристофер ди Ногейра немало поездил по свету, но отнюдь не туристом. В молодости он воевал добровольцем в Испании на стороне Франко; был под Сталинградом - наблюдателем при испанской "Голубой дивизии". Потом французский иностранный легион, Мадагаскар, Дьенбьенфу, Алжир...

Война давно стала профессией этого португальского аристократа, причем солдатами были все мужчины из древнего рода ди Ногейры. Может быть, именно поэтому генерал и остался в конце концов последним мужчиной в роду...
***

- За наше оружие!- Ди Ногейра торжественно поднес к губам бокал дешевого красного вина, которым щедро снабжало гарнизоны Колонии интендантство.

Он подождал, пока выпили остальные, и, взяв под руку Рохо, вышел из мрачноватой столовой коменданта форта. Приотстав на шаг, оба капитана - Браун и Гомеш - последовали за ними.

Последние приказания генерал отдал еще за завтраком и сейчас намеревался покинуть форт. Два вертолета из трех, на которых прилетели сюда командос Майка Брауна, не пострадали во время ночного боя, если не считать пулевых пробоин.

Перед тем как подняться на борт вертолета, генерал прошел вместе со всеми в соседний блокгауз. В его прохладном полумраке священник-африканец монотонно читал отходную над телами убитых солдат, которые были уложены ровными рядами на бетонном полу и покрыты выцветшими маскировочными накидками. Тело лейтенанта Телиша покоилось на низкой походной кровати. У изголовья, на полу, быстро оплывала тоненькая стеариновая свечка.

Четырнадцать душ отпевалось сегодня в форте #7.

Все сняли береты и опустились на колени, набожно шепча молитву, но молиться Майк не смог. "Как господь допустил все это?- подумал он.- Почему? Ради чего? Ради белых крестов Лузитании?" И, словно отголосок своих мыслей, он вдруг услышал позади себя надрывный шепот коменданта:
- Во имя чего все это, всевышний? Во имя чего?

Майк обернулся. Капитан Гомеш стоял на коленях с закрытыми глазами, лицо его было искажено мукой. Генерал и Фрэнк Рохо тоже услышали возглас коменданта. Охотник презрительно пожал плечами. Лицо ди Ногейры оставалось бесстрастным.

Генерал резко встал, тщательно отряхнул колени, надел свой черный берет и покинул душный блокгауз. Вертолеты были почти готовы к отлету: в них как раз кончали грузить раненых. Вокруг стояли командос Майка. Кто-то заметил приближающееся начальство и громко подал команду, толпа медленно расступилась.

Не глядя по сторонам, ди Ногейра быстро прошел по образовавшемуся коридору. У вертолета он круто обернулся. Высоко вскинув голову, он скользнул взглядом по солдатским лицам:

- Это война!- неожиданно рявкнул он.- Война во имя нашей родины!

Солдаты хмуро молчали.

- Счастливо, Крис!- Фрэнк Рохо протянул генералу свою широкую ладонь.- Не беспокойся, все будет о'кэй!

Генерал вложил ему в ладонь свои сухие пальцы и перевел взгляд на Майка.

- Мой мальчик,- тихо сказал он.- Это война... Это наша профессия, и мы должны быть готовы умереть.

Он поднес свою костлявую руку к засаленному черному берету и улыбнулся. Монокль холодно блеснул в его глазу, словно стекляшка в глазнице черепа. И Майку вдруг показалось, что перед ним не губернатор Колонии - генерал Кристофер ди Ногейра, а сама смерть.

Вертолет тяжело оторвался от земли, на секунду завис над взлетной площадкой, потом пошел вверх и вбок, чуть не задевая шасси плоские крыши блокгаузов. Вторая машина поднялась почти сразу же за первой, уже над бушем обошла вертолет генерала и пошла впереди.

Фрэнк Рохо оторвал взгляд от быстро уменьшающихся "алуэтов".

- Обычно они бьют по первой машине,- сказал он, ни к кому не обращаясь.

Капитан Гомеш захрипел и сразу же схватился за грудь: долго сдерживаемый кашель вырвался наружу, громкий, хриплый. Серые губы судорожно хватали липкий тропический воздух, смешанный с поднятой вертолетами пылью.

Майк кинулся к Гомешу, подхватил под мышки его удивительно легкое тело, беспомощно оглянулся. К ним уже бежала Мелинда, шаркая тяжелыми ногами в красной пыли. Она поддержала теряющего сознание мужа, подняла взгляд на Майка, и в ее угольно-черных глазах он прочел откровенную ненависть.

С другой стороны Гомеша осторожно взял под руку невесть откуда взявшийся священник-африканец. Он подобрал полы своей когда-то лиловой рясы, заткнул их за грубый веревочный пояс и, мелко семеня тощими старческими ногами, повел больного вместе с Мелиндой к комендантскому дому.

Только сейчас Майк заметил, что священник был бос.

- Мой мальчик, ты пока ничего не знаешь об операции, которую нам с тобой предстоит провести...- Фрэнк Рохо пристальным взглядом провожал странную группу: португальского офицера, заботливо поддерживаемого африканкой и африканцем.- Как и мой друг Крис ди Ногейра, я не удивлюсь, если мятежникам известно все, что происходит в форте,- продолжал он хмуро.- Капитан Гомеш, кажется, действительно верит, что из этих черных могут получиться полноценные граждане Португалии...

Майка покоробило от этих слов.

- Но ведь ваши "десперадос" ...- начал было он.
- Ты хочешь сказать, что я тоже делю с ними хлеб и опасности?- скривил губы охотник.- Я - совсем другое дело, мой мальчик. Но что же мы стоим здесь, на солнцепеке?

Майк обернулся в сторону комендантского дома. Гомеша уже не было видно.

- Да не туда. Там слишком много ушей, а нам с тобою есть что обсудить! Пойдем-ка...

Фрэнк Рохо положил руку на плечо Майка и легонько подтолкнул его в сторону блокгауза, где лежали тела убитых солдат.

- Но ведь там...- Майку совсем не хотелось возвращаться во влажную духоту этой бетонной покойницкой.
- Зато мертвые не интересуются делами живых,- спокойно возразил охотник.

Они вошли в полумрак блокгауза, разрезанный на ровные доли неширокими полосами белого тропического солнца, врывавшегося сюда сквозь окна-бойницы. Свеча в изголовье Телиша уже оплыла и погасла, крохотный фитилек тлел красной точкой в застывающей лужице стеарина.

- Так о чем же вы хотели поговорить со мною, мистер Рохо?- начал он официальным тоном, чтобы напомнить, что он командир отряда командос, прибывших в форт со специальной миссией, и заслуживает обращения как с равным.

Рохо понял это и тут же сменил тон.

- Если не ошибаюсь, капитан Браун, командующий не оставил вам никаких инструкций...- Охотник остался стоять в дверях, прислонившись к притолоке, наблюдая, что делается снаружи.- Так вот, генерал поручил передать вам следующее. И только на словах...
***

- Мне все равно, какого цвета кошка - белая или черная, лишь бы она хорошо ловила мышей.- Довольный удачной фразой, Фрэнк Рохо улыбнулся в свою густую бороду и протянул Брауну колпачок от термоса:
- Пейте, капитан, это подкрепляет.

Майк подозрительно взял чашку из зеленой пластмассы, поднес ее к носу, понюхал.

Рохо опять улыбнулся:
- Пейте, это чай. Днем ни я, ни мои люди - не употребляем спиртного и не курим. В отряде такой закон. Если его нарушают, я предупреждаю только раз. На второй раз я стреляю.

Майк пожал плечами, изображая безразличие: плевать ему на все эти красочные легенды о подвигах Великого Рохо, человека, который одним ударом ладони перебивал шею антилопы импала и ходил на леопарда с голыми руками. Он, Майк, тоже кое-чего стоит!

Теперь ему и в самом деле казалось, что месяц назад, там, на вилле Мангакиса, после высадки десанта, он пережил нечто такое, что доводится испытать далеко не каждому и чем он может гордиться.

Он думал об этом весь сегодняшний день, с того самого момента, когда за час до рассвета они тайком выступили из форта #7 на выполнение "особого задания", которое доверил ему сам генерал ди Ногейра, да еще вызвал на помощь Фрэнка Рохо с его "отчаянными".
***

...Охотник разбудил его в четыре часа утра.

- Тихо,- строго предупредил он.- Ради бога не шумите.

Майк спал не раздеваясь. Он неохотно вылез из гамака, висевшего, как и в прошлую ночь, на крыше комендантского дома, помотал головой, пытаясь прогнать тупую боль в затылке.

- Пошли!- Рохо решительно потянул капитана к краю плоской крыши. Там белел толстый канат, одним концом он был прикручен к флагштоку, другим уходил вниз.

Командир "отчаянных" первым перелез через бетонный парапет, ухватился за канат и легко скользнул вниз. Майк последовал его примеру и... чуть не закричал от неожиданной боли: ладони обожгло словно раскаленным утюгом...

- Быстро!- в тоне охотника прозвучал приказ. Пригибаясь, он побежал к полуоткрытым воротам форта. Трое часовых с автоматами наизготовку напряженно всматривались в темноту снаружи. Они молча пропустили Рохо и Брауна, и сейчас же ворота закрылись.
- А теперь, капитан, прошу вас кое-что запомнить,- Рохо внезапно остановился и повернулся ко все еще полусонному Майку.- Первое. Держаться друг от друга на расстоянии в десять ярдов. Понятно?

Майк хотел было с негодованием указать охотнику на недопустимость подобного тона: ведь он, капитан Браун, и сам...

- Второе. Если увидите, что я схвачен и мне не выкарабкаться, не задумываясь, стреляйте в меня!- не давая ему опомниться, продолжал Рохо.- Я не хочу умереть, но еще меньше я хочу попасть к ним в руки живым.

При слове "к ним" он кивнул в темноту буша.

- Ладно,- пораженный последней фразой, буркнул Майк, невольно смягчаясь: да, Фрэнк Рохо был действительно великим человеком!

Охотник поднес ладони к губам: в предрассветной тишине отчетливо застрекотала цикада. Впереди громко отозвалась другая. Рохо протяжно втянул ноздрями воздух, затем коснулся пальцем кончика своего крупного носа.

- Запомните этот знак, капитан. Это значит, что я чувствую их запах. В буше не говорят лишних слов. А теперь покажите, умеете ли вы ходить.

Майк послушно пошел вперед так, как учил его отец, с которым он частенько охотился: быстро и бесшумно.

- Молодец!- донеслось вдруг спереди: Майк даже не заметил, как охотник обогнал его, проскользнув где-то рядом.

Впереди опять громко зазвенела цикада. Рохо сейчас же ответил на сигнал.

- До рассвета мы должны уйти подальше от форта,- твердо сказал он.- Поторапливайтесь! Мои парни ждут нас...
***

Спустя четыре часа на первом привале, который разрешил неутомимый Рохо своей "Огненной колонне", они, двое белых, лежали на маленькой тенистой поляне, крохотном пятачке в мрачной чаще буша, и пили чай по-английски - с молоком, правда, со сгущенным.

"Десперадос" так ни разу и не появились, как ни высматривал их Майк все эти четыре часа быстрого шага, почти бега, по еле заметным звериным тропам. Лишь иногда он замечал сломанную ветку, да порой в стороне или впереди перекликались какие-то лесные птицы. Впрочем, возможно, виной всему была бешеная гонка в душном, гнилом буше, когда все силы уходили на то, чтобы не отстать от Рохо...

Теперь, когда они расположились на поляне, которая каким-то чудом, известным одному Рохо, оказалась рядом с тропой, Майк наконец смог по-настоящему отдышаться, и первое, что он сказал, было:
- Я понимаю, Фрэнк, почему вы отказались от моих командос. Белым такого темпа не выдержать.

Рохо покачал головой:
- Мы с вами белые.
- Но мы родились в Африке!- горячо возразил Майк и лукаво прищурился.- Кстати, мне показалось, что вы осуждаете капитана Гомеша за его близость с черными?

Тогда-то Рохо и произнес свой афоризм, который Майк потом вспоминал не раз: "Мне все равно, какого цвета кошка - белая или черная, лишь бы она хорошо ловила мышей".

- И все же почему мои командос вас не устраивают?- Майк сделал упор на слове "мои".

Лицо Рохо стало жестким:
- Я привык быть уверенным в исходе дела, за которое берусь.
- Значит, португальцы менее надежны, чем ваши "отчаянные"? Но почему?- настаивал Майк, хотя чувствовал, что это неприятно охотнику.

Фрэнк сорвал ярко-зеленую травинку, перекусил ее белыми крупными зубами. Одна половинка упала и запуталась в его густой бороде.

- Я не верю в португальцев,- наконец выдавил из себя Рохо и холодно посмотрел Манку в глаза.- Им не за что здесь воевать.
- А вы? За что воюете вы?- Майк даже подался вперед: что ответит Великий Охотник?! Рохо помолчал, словно собираясь с мыслями.
- Я всю жизнь охотился на зверей. Когда-то это была честная игра: человек с копьем и, скажем, лев имеют примерно одинаковые шансы. Позднее она превратилась в спорт, приносящий деньги. Но когда люди вооружаются автоматическими винтовками и бьют зверей разрывными пулями, не выходя из автомобиля, это уже нечестно. Тогда лучше уж охотиться на себе подобных. Это тоже и спорт, и деньги... А от ваших солдат-португальцев я отказался потому, что мы отправились не на парад, а на серьезное дело. К тому же мятежники не сразу будут оповещены из форта, что мы ушли в рейд.
- Из форта?- удивленно переспросил Майк.- Значит... там есть предатель?

Охотник поморщился:
- Вы мыслите устаревшими категориями, капитан. В современной войне есть разведчики, а не предатели. Это такие же солдаты, как мы, только по ту сторону фронта. Просто тому их человеку в форте не повезло: туги имеют своих людей в штабе Кэндала, и его засекли. Тише!

Кусты близ тропы бесшумно раздвинулись, и на поляну скользнул африканец в пятнистой форме, с автоматом. Он небрежно подбросил пальцы к длинному и узкому козырьку матерчатой шапочки и быстро затараторил что-то на местном диалекте.

Выслушав его, Рохо помрачнел и задумался. Потом бросил несколько резких фраз. Африканец кивнул, опять небрежно козырнул и исчез так же бесшумно, как и появился.

- Что-нибудь случилось?- встревожился Майк.
- Неподалеку небольшая деревня. Жители заметили нас,- безразлично ответил командир "десперадос".
- И что же теперь?- Рохо пожал плечами:
- "Десперадос" знают, что надо делать в таком случае...



ГОСПИТАЛЬ В БУШЕ
Сын мамы Иду, доктор Балла, хорошо говорил по-русски. Это был крупный мужчина с наметившимся брюшком и тяжелыми мускулистыми руками, его иссиня-черная кожа резко контрастировала со снежной белизной новенького халата, а уверенная манера держаться, громоподобный голос и широченная улыбка, обнажавшая ослепительно белые крупные зубы, сразу внушала доверие.

- Ну-с, молодой человек,- сказал он по-русски Евгению (так и сказал, как доктор чеховских времен,- "ну-с").- Так кто же кого втравил в эту авантюру? Вы маменьку или она вас?

Большие прищуренные глаза его весело блестели, на округлых пористых щеках при улыбке появлялись ямочки.

Гостей доктор Балла принимал в своем кабинете - просторной хижине, построенной из пальмовых ветвей. Ящики из-под снарядов базуки заменяли и стол, и стулья, и книжные шкафы. Зато сверкающий никелем и стеклом, госпитальный шкафчик, словно музейные сокровища, демонстрировал аккуратно разложенные на полках медицинские инструменты.

Мама Иду заговорила на местном диалекте, непонятном ни Евгению, ни Елене. Она стояла посреди кабинета, уперев толстые руки в крутые бока, и что-то громко и возмущенно доказывала улыбающемуся сыну.

Неожиданно доктор Балла поднял руку.

- Хорошо, мама,- сказал он по-английски.- Я, конечно, рад видеть и тебя, и твою воспитанницу, и этого молодого человека. Но давайте все-таки разберемся по порядку - что это вы вдруг подхватились и помчались в наши края? Спасать Корнева и Мангакиса? Это же смешно - что можете сделать вы здесь, в буше? И потом, кто вам сказал, что с ними что-нибудь случилось?

Доктор потер свой тяжелый подбородок. Глаза его стали серьезными.

- Они ушли от нас вчера утром. С ними был товарищ из центра. У нас не принято расспрашивать о заданиях, и мне трудно сразу сказать, где они сейчас, но я...- Доктор оборвал фразу и прислушался, поднес палец к толстым губам, давая знак помолчать.

И в наступившей тишине все услышали легкое, далекое жужжание. Оно то исчезало, то появлялось вновь. Потом стало нарастать.

- "Дорнье",- устало вздохнул доктор.- Они знают, что наш госпиталь где-то здесь, и бомбят по квадратам... Сейчас начнут...

И в этот миг откуда-то издалека донесся глухой раскат взрыва. Затем второй, третий... Взрывы постепенно приближались. Когда Евгений насчитал про себя: "Двадцать!" - все стихло. Лишь самолет жужжал где-то совсем рядом.

Потом затрещали короткие, злые, как укусы осы, очереди.

- Это... наши?- с волнением спросил Евгений.

Ему было не по себе. Мама Иду, сидевшая рядом с Еленой на длинном ящике, покрытом тростниковой циновкой, обняла притихшую девушку, словно старалась прикрыть ее своим могучим телом, и метала яростные взгляды в потолок хижины.

Доктор Балла отрицательно покачал головой.

- Когда-то местные жители просили нас привезти большую сеть и растянуть ее в небе, чтобы железные птицы с белыми крестами не могли лить на них напалм. Теперь у нас есть ракеты, но мы не хотим выдать расположение госпиталя. Ведь этот госпиталь - базовый, мы делаем здесь довольно сложные операции.

У входа в хижину выросла фигура человека в шортах.

- Товарищ доктор,- сказал он и поднес ладонь к шлему,- поступают раненые.

Доктор Балла поспешно встал, потом обернулся:
- А вам, дорогие гости, придется посидеть здесь; набраться терпения и подождать, пока я не вернусь... Я распоряжусь, чтобы вас накормили... Книги и журналы в вашем распоряжении...

Он поклонился и вышел, провожаемый восхищенным взглядом мамы Иду.

На время воцарилось молчание: каждый был занят своими мыслями...
***

...Тогда, на переправе, майор Баа вел с Евгением разговор - прямой и откровенный: да, враги сумели заманить в ловушку его отца и Мангакиса. Но в форт #7 их еще не доставили. Поэтому всем отрядам 7-й зоны приказано во что бы то ни стало блокировать подходы к форту. Подумав, Баа добавил: "Мы были бы обязаны вернуть вас и не подвергать опасностям. Но вы можете помочь нам..."

Он сказал деликатно "нам", а не "вашему" отцу, и Женя поспешно, словно боясь, что майор передумает, кивнул в знак полного согласия.

- О вас будет знать весь буш,- продолжал Баа.- Мы позаботимся, чтобы об этом знал и Фрэнк Рохо. Этот человек опытен и осторожен, и все же он может не устоять перед такой... приманкой...
***

...Елена посмотрела на Евгения, упрямо и недоверчиво покачала головой.

- Ты не знаешь, что с ними?!. Неправда, Джин - ты все прекрасно знаешь. Недаром майор на переправе о чем-то с тобой так долго говорил...
- Если хочешь - я повторю все снова. В который раз... Майор сказал мне, что они живы... И это главное... Он даже не назвал места, где они сейчас находятся,- видимо, это... секрет! И еще он говорил, что уж если мы решили навестить доктора Балла - нас пустят в лесной госпиталь... для поднятия боевого духа раненых...
- Значит, наше путешествие окончено?!- голос Елены дрогнул.
- Не знаю, возможно, что и так...
***

Путешествие... Это путешествие запомнится ему на всю жизнь...

Сначала они погрузились в длинную, выдолбленную из цельного ствола пирогу, скрытую нависшими над водой манграми. Лодка сидела в черной вонючей воде почти по самые борта. А полуголые люди бесшумно все подносили и подносили новую кладь. Потом они стали грузить другие лодки, вытянувшиеся цепочкой впереди. Безмолвные фигуры, как тени, скользили мимо, с тюками и ящиками на головах.

И вдруг, будто по невидимому сигналу, караван неслышно тронулся в путь. Четверо гребцов ловко орудовали короткими, широкими веслами. Они вонзали их без всплеска в речную гладь - и тяжелая лодка легкими рывками скользила по реке, словно жук-плавунец.

Ночь была безлунной, и сидящий впереди Елены и Евгения одноглазый Нхай ворчал, что из-за этих проклятых тугов нельзя даже чиркнуть спичкой - огонек заметят "с самого дальнего неба".



Майор поручил ему сопровождать маму Иду и "ее племянников" до базового госпиталя, и Нхай, возвращавшийся в свой отряд, действовавший в районе форта #7, был недоволен вынужденной задержкой. Ему, опытному проводнику, уже не раз приходилось водить иностранных гостей по узким, еле приметным тропинкам буша, где в любой момент можно было напороться на мину - партизанскую или поставленную патрулем тугов: минная война была в самом разгаре...

Нхай был откровенно удивлен тем, что его спутники оказались легки на ногу. Даже грузная мама Иду неслась за ним, не отставая, пыхтя, как разъяренный носорог. Проводник было пошутил, что ее можно использовать для прокладки дорог в буше - за что сейчас же получил такой удар в спину, что пролетел вперед шагов пять, почти не касаясь земли.

- Вот и помогай таким,- обиделся старый солдат.

В ответ мама Иду обозвала его дикарем, не умеющим обращаться с леди.

Нхай хотел было возразить, что когда он служил в армии тугов и бывал в их стране, он был знаком с сеньорами и даже с сеньоритами почище этой зазнавшейся толстухи, но не рискнул: он уже побаивался маму Иду.

Старый солдат знал, что в буше у каждого, кто хотел выгнать тугов, было свое задание, а у этой толстухи задание, должно быть, очень важное, если с нею идут двое белых, если ее принимал сам "камарад команданте" и если именно ему, Нхаю, было поручено их сопровождать.

Мадам Балла и ее спутники шли с небольшими рюкзаками, не то что сам Нхай, тащивший за спиной целую гору разного добра. И все же им было трудно - солдат видел, как пот заливает их лица, как ноги с трудом вырываются из вязкого красного латерита и кустарник цепляется за одежду. Но медленнее идти было нельзя - туги наверняка уже знают о том, что из Боганы идет колонна с грузом.

Евгений понимал опасения старика. Ему казалось, что буш, словно огромное живое существо, внимательно следит за каждым их шагом, что крик незнакомой птицы - чей-то таинственный сигнал, а внезапная возня в ветвях - не переселение стаи зеленых мартышек, а оплошность вражеского наблюдателя...

Они доставили в госпиталь медикаменты, и неизвестно чему больше был рад доктор Балла - появлению матери или принесенному ею грузу.

Но никто, даже Евгений, не знал, что Нхай принес доктору Балла письмо, тщательно прикрученное к гранате, чтобы в случае нападения оно не попало к врагу.

И доктор Балла, прежде чем пригласить гостей в свой лесной кабинет, прочел его, отойдя в сторонку, задумчиво покачал головой, потом подозвал Нхая. Тот внимательно выслушал его, кивнул - и через минуту, взвалив на тощую спину свой огромный рюкзак, исчез в чаще...

СОЖЖЕННАЯ ДЕРЕВНЯ
Майк быстро и бесшумно шел по еле заметной тропке, окруженный со всех сторон плотной зеленой стеной, не видя никого и в то же время зная, что с полсотни вооруженных людей скользят сквозь чащу справа и слева, впереди и позади него.

Буш молчал, в чаще не было слышно даже птиц. Иногда гигантские стволы деревьев, покрытые гладкой сероватой корой, перегораживали топкую тропку, порой приходилось перепрыгивать полоски черной воды, еле видной сквозь ярко-зеленую осоку. Воздух был неподвижен и затхл, напоен запахом гниющих листьев и сырой земли, и Майку вспомнился блокгауз, в котором лежали аккуратным рядком тела убитых командос. Вспомнилось, как Фрэнк Рохо рассказал ему о задачах этой операции, которую поручил им генерал. Цель ее была проста и даже гуманна.

"Под белым крестом Лузитании" - так нарек операцию старый ди Ногейра. От этого веяло средневековьем, романтикой, хотя и вызвало снисходительную усмешку бородатого Рохо...

Чаща наконец расступилась, и на залитой солнцем поляне Майк увидел Великого Охотника, замершего, словно собака в стойке.

Рохо молча дотронулся указательным пальцем до кончика своего крупного прямого носа и кивнул Майку. Юноша втянул воздух - откуда-то пахло дымом... Командир "Огненной колонны" коснулся пальцем правого уха, и Майк, которого охотник уже обучил нехитрой сигнализации, сделал шаг вправо. Рохо кивнул, тоже шагнул направо и исчез в густой слоновой траве.

Майк шел за ним по проложенной охотником тропке, след в след. Жесткие стебли били его по лицу, опутывали ноги, неслышно ломались под тяжелыми солдатскими ботинками.

Так они шли минут пять - и вдруг Майк чуть не наткнулся на Рохо, левой рукой придерживающего высокие желтые стебли, а правую предостерегающе вытянувшего назад. Из-за раздвинутой травы была видна просторная поляна, на которой в беспорядке стояли круглые глиняные хижины с высокими конусами тростниковых крыш.

Стоял жаркий африканский полдень, и деревня словно вымерла.

Рядом с одной из хижин, у входа, завешанного циновкой, тлели угли. Дымок стлался по земле и тянулся к зарослям. Тощая желтая собака, высунув лиловый язык, подошла к деревянной ступе, лениво обнюхала ее и поплелась в кусты. Все дышало миром, ленивая дремота царила в крохотной лесной деревушке.

Рохо оглянулся на Майка, словно для того, чтобы удостовериться - здесь ли он, потом сложил ладони рупором и прокричал петухом.

И в тот же миг из глухого, сонного буша к безмолвным хижинам метнулись пятнистые фигуры "десперадос". Их автоматы были закинуты за спины, в руках блестели длинные и тонкие ножи. Они бесшумно проскользнули в хижины, и Майк услышал приглушенный шум борьбы, короткие стоны, сдавленные, полные предсмертного ужаса вскрики.

Рохо кивнул Майку и решительно вышел из зарослей, настороженно остановился на краю поляны, вглядываясь в сторону хижин, где шла беспощадная резня. Свой автомат с круглым диском он держал наготове.

Вскоре возбужденные "десперадос" начали выходить из хижин. Они вырывали пучки желтого, сухого тростника и деловито вытирали свои длинные ножи. И только сейчас до Майка дошел смысл случившегося: "отчаянные" Франка Рохо вырезали обитателей маленькой деревни... Он побледнел. Рохо с интересом наблюдал за ним. Майк сглотнул комок и, широко раскрыв рот, втянул воздух всей грудью.

- В первый раз мне тоже было страшно,- спокойно заметил Рохо, не сводя с него взгляда.- Но на войне нет выбора, капитан! Если бы мы не уничтожили их, мятежники тут же узнали бы о нашем продвижении. Эти люди - прирожденные следопыты, и от них не укрылась бы ни одна примятая травинка.

Майк не ответил - он был не в силах сказать ни слова.

Один из "десперадос" приблизился и стал в почтительном отдалении. Это был невысокий плотный человек с маленькими быстрыми глазками и широким приплюснутым носом. На щеках у него было по три насечки. Рукава десантной куртки закатаны по локоть, автомат он небрежно держал за ствол. На груди висел талисман: высохшая лапка мартышки.

- Это Инносенсио,- кивнул на него Рохо.- Дезертир. Попади он противнику - будет расстрелян на месте...

Наемник подошел ближе.

- Все в порядке, хозяин,- сказал он, криво улыбнувшись.

"Отчаянные" тем временем срывали длинные сухие стебли слоновой травы и скручивали их в толстые жгуты.

Увидев это, Рохо обернулся к Инносенсио.

- Хижины сожжете на обратном пути.

Наемник равнодушно кивнул, затем что-то крикнул на местном языке "отчаянным": некоторые из них уже зажгли свои травяные жгуты и собирались подпалить тростниковые крыши. Услышав приказ, "десперадос" поспешно принялись затаптывать огонь - и Майк подумал, что эти убийцы смертельно боятся Фрэнка Рохо.

- Из хижин ничего не брать,- жестко приказал охотник и пояснил Майку:
- Если противник до нашего возвращения побывает здесь, это на некоторое время собьет его с толку - обычно я разрешаю парням забирать все, что им понравится. Мы не настолько богаты, чтобы зря уничтожать добро!

Майк непроизвольно покачал головой - "добро"?!

Ему приходилось бывать в таких лесных деревушках. Несколько кур, тростниковые циновки да миски и кувшины, сделанные из сушеных калебасов,- вот и все "добро", которым обладали их обитатели.

Они из года в год выращивали рис в болотистых низинах, ямс - там, где посуше, да охотились с длинными кремневыми самопалами, сделанными местными кузнецами, на мелкую живность.

Рохо будто прочел мысли Майка.

- Напрасно вы думаете, капитан, что эти люди ничего не имеют. У мятежников есть магазины, где на рис или ямс можно выменять даже транзисторы, не говоря уж об одеялах, тканях, посуде. Мои парни, к сожалению, получают эти товары из вторых рук.
- А почему бы вам не атаковать такой магазин?- не выдержал Майк. В его голосе был нескрываемый вызов.

Но Рохо словно не понял этого.

- Магазины и склады находятся на главных базах. Атаковать такую базу не осмеливаются даже португальцы, хотя расположение ее и бывает известно.
- И все же, мистер Рохо, то что сделали сейчас ваши "отчаянные",- бесчеловечно,- упрямо продолжал Майк: спокойствие охотника выводило его из себя.- Я доложу об этом генералу ди Ногейра, как только мы вернемся!

Фрэнк Рохо взглянул на него с сожалением и прищурился.

- Браво, капитан! Когда вернемся... Но ведь мы с вами не на пикнике, и кто может гарантировать, что генерал получит возможность увидеть кого-либо из нас!.. Нет, я не угрожаю,- добавил он, видя, как вспыхнуло гневом лицо Майка.- Просто рассуждаю вслух. А насчет вашего доклада...- Он вздохнул.- Генерал ди Ногейра даже не сможет объявить мне какое-нибудь порицание. В конце концов, я не военный и всякие там Женевские конвенции о ведении войны и обращении с гражданским населением на меня не распространяются. И вообще, спор о том, что лучше: сначала умиротворять мятежников, а потом строить для них школы и больницы, или наоборот - строить все это и тем самым умиротворять, все равно что спор о том, что было раньше курица или яйцо... Ну да ладно,- усмехнулся Рохо.- А теперь в путь. Завтра к вечеру мы должны вернуться в форт - и не с пустыми...

Внезапно Майк изо всех сил толкнул охотника в плечо. Массивная фигура Рохо качнулась в сторону, и его удивленный возглас потонул в страшном грохоте.

Из зарослей слоновой травы вырвался огненный смерч, и, ударив охотника в бедро, сбил его с ног. Второй смерч пронесся над головой пригнувшегося Майка и разнес грудь Инносенсио. Рохо грохнулся на землю, но тут же ловко, по-кошачьи, перевернулся на бок, одновременно посылая из автомата очередь за очередью. Майк спас Рохо инстинктивно: ему до сих пор все еще казалось, что он видит, как заросли медленно раздвигаются, и из желтой травы вглядывается в них широкий черный раструб ружья.



- Дьявол!- Отбросив автомат, Рохо двумя руками рвал правую штанину. Клочья плотной ткани тлели, пахло паленым мясом.- Да помогите же мне, черт возьми!- крикнул он не решающемуся оторваться от земли Майку.- Больше стрелять там некому!

Майк встал, все еще недоверчиво оглядываясь на заросли. "Десперадос" были уже там. Они возбужденно разговаривали, рассматривая что-то, потом вдруг рассеялись в разных направлениях. Их движение можно было определить лишь по колышущейся траве.

Двое подбежали к лежащему на спине Инносенсио и растерянно опустились рядом с ним на корточки. Еще двое поспешили к чертыхающемуся Рохо, но Майк уже помог охотнику разрезать грязную штанину и теперь осторожно отрывал от почерневшей кожи обугленные лоскутки ткани. Вид раны был ужасен, это было кровавое месиво, в которое выстрел вогнал клочья одежды.

Рохо не стонал. Он отстегнул от пояса пузатую флягу, поднес ее к побледневшим губам и долго-долго пил.

Потом протянул флягу Майку.

- Черт с ними, с правилами. Выпейте, капитан. Вам виски, кажется, нужнее, чем мне...

Майк сделал несколько глотков. Охотник тем временем, морщась и кусая губы, ощупывал свою ногу. Потом он слегка пошевелил ею, застонал, но нашел в себе силы улыбнуться:
- Если кость и задета, то чуть-чуть... Эти самодельные пули не пробивают даже задницы. Только бы не было заражения!

Он достал из заднего кармана плоскую металлическую коробку, извлек из нее шприц с какой-то жидкостью и всадил его себе прямо в рану. Глаза его закрылись от боли. Затем он отшвырнул пустой шприц. Открыл небольшой флакончик, смочил взятый из той же коробки тампон и принялся протирать рану.

- А вы, капитан, идите-ка посмотрите, в чем там дело...- вдруг неожиданно резко сказал он.

Майк понял, что Великий Охотник не хочет, чтобы он, Майк, видел его корчащимся от боли - таким прославленного Фрэнка Рохо не должен был видеть никто, а африканцы... Их Рохо в счет не брал.

Майк молча кивнул и пошел в заросли, вернее, туда, где еще недавно стояла стена золотой травы. Теперь она была вытоптана, и на желтом ковре лежали два мертвых африканца. Рядом валялись длинноствольные самопалы с прикладами, украшенными резьбой, и воронкообразными стволами. Убитые были почти мальчишки. Их охотничьи сумки, распотрошенные "отчаянными", лежали поодаль.

Сколько времени понадобилось этим юношам, чтобы неслышно подкрасться к "отчаянным", понять, что произошло в деревне, и принять решение - отомстить?!

Майк попытался представить себе, как они слушают разговор его и Рохо, как выбирают, кому в кого целить, как засыпают в стволы порох, закладывают круглые свинцовые пули и забивают пыжи...

Когда Майк вернулся на поляну, наемники уже перевязали Рохо и отвели к хижине, у стены которой он и прислонился, обхватив плечо одного из "отчаянных".

- Они - из этой деревни,- встретил он Майка.- Идиоты! Впрочем, эти люди не знают, что такое настоящая жизнь, потому-то так легко и умирают. Право же, порою я им даже завидую...
- Мы вернемся в форт?- Майк кивнул на бинты вокруг правой ноги Рохо.
- Нет. Мы идем дальше...

ДВОЙНАЯ ИГРА
- Бэзил, вы только посмотрите, как это выразительно!

Корнев держал в руках небольшую фигурку из черного дерева: женщина обратила лицо к небу и широко открыла рот, словно в раздирающем душу крике. Грудь ее была обнажена, руки, прижатые к животу, стискивали калебас. В скульптуре не было ничего лишнего, резец прошелся по материалу скупо и точно.

Рядом, у круглой хижины, сидел старик, молчаливый, с клочками седых волос на большой, тяжелой голове и, не обращая внимания на Корнева и Мангакиса, остановившихся рядом, шлифовал эбеновую маску.

- А посмотрите-ка сюда...

Мангакис коснулся плеча Корнева и кивнул в сторону соседней хижины: там работала целая семья.

Грубые, корявые куски черного дерева валялись поодаль. Мальчишка лет двенадцати, в одной лишь набедренной повязке, тяжелым мачете обрубал остатки сучков. Почти рядом, сидя на земле, работал его отец. Острым, похожим на маленькую кирку инструментом, он сильными, но осторожными ударами снимал с продолговатого бруска негнущиеся, толстые стружки, и прямо на глазах из корявой чурки вытягивался легкий корпус пироги.

Старейшина семьи, сухонький старик в одних шортах, сидя на корточках, колдовал тонким и острым ножом над маленькими фигурками гребцов. Горка крокодильих зубов лежала перед ним на аккуратно расстеленной тряпице, здесь же - несколько уже готовых фигурок с неширокими отверстиями в стиснутых кулачках. В эти отверстия старик вставлял сделанные из эбони копья, весла, длинноствольные ружья.

Две уже готовые полуметровые пироги с командами гребцов и охотниками стояли на чурбаке того же черного дерева. Их полированные бока светились золотым отблеском солнечных лучей.

- Если организовать дело широко, страна будет получать за это валюту,- задумчиво сказал Мангакис и обернулся к Корневу.- За два дня мы с вами. Никос, побывали в семи кооперативах, но все это, что называется, пищевая и туристская промышленность. Рис, ямс, ткачество, резьба по эбони и махагони... Единственная надежда на бокситы. Правда, в том районе нам еще только предстоит побывать...
- Вы знаете, как я вам благодарен. Вытащить меня в такое путешествие... Даже не верится, что я оторвался от моего стола.
- Скажите спасибо Кэндалу... Мне, к сожалению, пока его нечем порадовать. Я знал, что страна бедна, но то, что увидел, меня ужасает. Нам придется здесь все начинать сызнова: дороги, связь, водопровод... Все эти крошечные деревушки придется объединять, мы построим деревни с настоящими домами, фермами...
- Вы энтузиаст, Бэзил. Пока эта страна под белым крестом Лузитании, и войне не видно конца. Да вы и сами знаете, что правое дело торжествует далеко не всегда.
- Лузитания проиграла воину,- упрямо насупился грек.- Португальцы обороняются, а не наступают. Они устали от буша. И поверьте мне, фитиль, горящий здесь, взорвет фугас в Лиссабоне.
- И когда это случится, вы начнете реформировать и эту страну по плану, который вы разрабатываете по просьбе Кэндала...

Мангакис кивнул.

- Вы знаете, Никос, я командовал партизанской бригадой в Греции, фашисты не без помощи англичан нас тогда разгромили. Мне казалось, что нас предал весь мир.
- Вы имеете в виду английскую демократию?

Мангакис отмахнулся.

- Не ловите меня на слове. Как советник ООН я попал, в конце концов, в Богану. И то, что удалось сделать стране, такой же бедной, как вот эта деревня, было моим возрождением... Маленькое государство, народ которого впервые за всю свою историю сыт и одет... Никос, разве это не лучшая награда смертному? После разгрома бригады я долго никуда не мог уйти от печальных строк нашего древнего поэта... Они звучат примерно так: "Вовсе на свет не родиться - для смертного лучшая доля".
- А теперь?

Мангакис улыбнулся.

- Вы же все прекрасно понимаете, Никос, вы - журналист и ученый... Я б не пережил, если бы здание, которое мы с таким трудом возводили все эти годы, рухнуло в одну ночь...
- Поставив себе памятник в Богане, вы решили увековечить свое имя и в Колонии?- пошутил Корнев.
- А разве это плохо - оставить после себя что-нибудь, за что люди будут вспоминать тебя добрым словом?- Он посмотрел на часы.- Уже пять часов! Через два часа начнет темнеть...
- Ну и что, ведь мы решили ночевать здесь К залежам бокситов пойдем завтра, с рассветом. Кстати, сколько туда...
***

Корнев хотел еще что-то сказать, но в этот момент из-за хижины появился стройный африканец в аккуратном защитном комбинезоне, перетянутом новенькими ремнями, с тяжелой кобурой, а в том, как он держал свой новенький автомат, было что-то плакатное. Лицо его было тщательно выбрито, волосы коротко подстрижены.

- Надеюсь, камарады, вы довольны?- спросил он приятным, мелодичным голосом.- За три дня, пока мы сюда добирались, мне кажется, вы многое увидели.
- Спасибо, Жоа.

Мангакис похлопал ладонью по толстой записной книжке, оттопыривавшей нагрудный карман его серой походной рубахи.

- Конечно, для того чтобы подготовить серьезный план развития вашей страны, этого мало, но, однако, нам будет о чем поговорить с Кэндалом.
- Кстати, в письме он писал, что мы встретимся с ним в освобожденной зоне...- Корнев внимательно посмотрел на Жоа.

Тот недоуменно пожал плечами.

- Я не знаю, что в письме... Мне было приказано передать его вам и камараду Мангакису и как можно скорее прибыть сюда. Меня даже удивила эта спешка. Правда,- он понизил голос,- Движение планирует провести в ближайшее время съезд представителей освобожденных районов. Люди будут интересоваться экономикой: действительно, какой толк от свободы, если нам будет нечего есть! Центральный Комитет Движения поручил Кэндалу подготовить доклад. Вот он, видимо, и надеется на вашу помощь, камарад Мангакис. Своих опытных экономистов у нас пока еще нет... Учатся.

В последнем слове Корневу послышался легкий сарказм.

Корнев встречал Жоа несколько раз в штабе "борцов свободы". Его уважали, у него были заслуги старого участника Движения. Таких в штабе было несколько - вышедших из колониальных тюрем, где они отсидели не один год.

Колониальные власти взяли с них подписку об отказе участвовать в Движении: шесть-семь лет тюрьмы - разве этого недостаточно, чтобы навсегда отбить охоту болтать о политике? Но они вернулись в Движение, ничего не утаив о подписках, и даже нередко отличались своей образованностью от тех партизанских командиров, которые все эти годы провели в боях и засадах, в рейдах на бетонные форты; организовывали крестьянские кооперативы.

Однако поведение Жоа - человека еще довольно молодого, но уже много повидавшего - казалось Корневу по меньшей мере странным. Иногда Жоа целыми часами не раскрывал рта, и лицо его было сосредоточенно-хмурым, словно что-то беспокоило его. Затем он становился неестественно веселым, шутил, старался понравиться.

С майором на переправе он был начальственно строг, но чем дальше они углублялись на территорию Колонии, тем меньше оставалось начальственности в его манерах, словно он напоминал, что партизаны не слишком разбираются в тонкостях штабной иерархии...

Сейчас он был чем-то озабочен - или Корневу это только показалось? Он сам, оставив Корнева и Мангакиса на попечение старосты, ушел в разведку на три часа, пока жители готовили в честь гостей скромный пир...
***

И опять Майк шагал по звериной тропе сквозь молчаливый буш. И опять он знал, что впереди, позади и по сторонам идут "отчаянные" Франка Рохо, но не видел их и не слышал.

Даже здоровенный парень, который нес на своей спине командира "Огненной колонны", умудрялся ступать так неслышно, будто шел по толстому ковру.

Фрэнк Рохо скомандовал выступление всего лишь через час после того, как заряд угодил ему в правое бедро. Командир "десперадос" хотел выполнить свою миссию во что бы то ни стало.

И Майк все пытался разобраться в своем отношении к Рохо. Кто же этот человек? Бесстрашный следопыт, бегущий от цивилизации в мир буша, или хладнокровный убийца, ни во что не ставящий человеческую жизнь?

Раненый, неспособный передвигаться самостоятельно, он продолжает этот тяжелый поход, чтобы захватить партизанских вожаков - двух-трех людей всего лишь, но в обмен на них власти Боганы выдадут десятки тех, кого они взяли месяц назад, разгромив ночной десант. Он не щадит себя ради спасения наемников-африканцев и тех офицеров-белых, которым изменило счастье.

Именно об этой операции шла речь в бетонном блокгаузе форта #7. И еще Рохо добавил: генерал ди Ногейра хочет испытать капитана Брауна "в деле" потому, что имеет на него определенные виды.

- Все будет олл райт, капитан!- дружески заверил его тогда охотник.- Мы не пропадем.

Он мог бы сказать - "со мною не пропадешь". И Майк понял, что Рохо щадит его самолюбие.

А его внимательный взгляд, брошенный на Брауна как раз перед тем, как из кустов прогремели мушкетные выстрелы? Майку показалось, что командир "десперадос" сожалел, что Майк стал свидетелем того, что произошло в лесной деревушке. Нет, сам Рохо не убивал людей, он их лишь выслеживал, и ничто не должно было мешать ему, когда он шел по следу.

Вот и теперь... Они почти бегут через этот бесконечный буш уже двенадцать часов. Сколько же - сорок, пятьдесят, шестьдесят - километров отделяют их от надежных стен форта?

Рохо уверен, что там, среди своих, есть и лазутчики партизан. Что ж, после того, как старательный, верный сержант Аде, службист, гроза рядовых наемников, оказался капитаном Морисом, офицером разведки Боганы, погубившим так хорошо подготовленный десант, Майк больше уже никому не верил...
***

Впереди прокричала какая-то птица. Ей отозвались еще три: справа, слева, сзади... Майк знал: это сигнал к привалу. Лишь один он имел право идти после сигнала - и только к Фрэнку Рохо.

Майк сделал несколько шагов. Так и есть. Чаща немного отступила, и у ствола дерева, вытянув правую ногу вперед, сидел побледневший Фрэнк Рохо. Его запыхавшийся носильщик хлопотал поблизости, неуклюже расстилая на жесткой траве новенькое красное одеяло.

Майк невольно вздрогнул, таким странным, показалось ему лицо Рохо: глаза охотника были сужены, губы плотно сжаты. Он неподвижно смотрел из-под густых бровей на наемника, подчеркнуто старательно расправлявшего на траве одеяло. Правая рука Рохо была в кармане.

- У нас нет таких одеял, Кларенс,- сказал он тихо.

Наемник испуганно выпрямился во весь свой богатырский рост, отер ладонью пот со лба и, полуоткрыв рот, уставился на командира.

- Где ты взял это одеяло?- Слова прозвучали еще тише.
- Это...- парень опустил глаза.
- Ты взял его в деревне.
- Нет!

Наемник, закрывая лицо руками, в ужасе попятился.

- Такими одеялами снабжает только Движение. Ты нарушил мой приказ!
- Я боль...

Не кончив фразы, "отчаянный" метнулся в сторону, туда, где у ствола дерева стоял его автомат.



Выстрелы Франка Рохо прозвучали глухо, не громче, чем стреляет шампанское. Наемник упал головою в чащу и повис на кусте, словно пытаясь удержаться на его колючих ветвях, потом захрипел и медленно сполз на землю.

Рохо положил пистолет с навинченным на него черным решетчатым глушителем на раненую ногу и оперся затылком о серый ствол дерева. Только теперь он заметил растерянного Майка, неподвижно стоящего метрах в трех от него, и болезненно скривился.

- Он знал, что бывает за нарушение приказа.
- Но парень стелил вам!- Майк сделал ударение на слове "вам".
- Только поэтому я и узнал, что он нарушил приказ.
- Это жестоко!
- Жестоко?- Рохо усмехнулся.- А это, по-вашему, акт гуманизма?- Он указал на свою вытянутую ногу.- Если задета кость и начнется заражение - считайте, что я вышел в тираж. Одноногими могут быть пираты, да и то только в романах.
- Парни мстили за смерть родных!
- Помогите мне лучше сменить повязку. Открылось кровотечение. И не думайте, ради бога, обо всем этом...- Рохо сделал жест в сторону убитого.- Это не наша война.

Майк подошел и присел на корточки возле охотника, молча принялся развязывать куски гибких лиан. Ему не хотелось продолжать разговор.

Он разорвал зубами оболочку протянутого охотником индивидуального пакета и хотел было уже снимать набухшие кровью бинты, как Рохо вдруг легонько отстранил его.

- Извините, капитан. Дальше я сам. Глупость, но я стесняюсь, это у меня с детства. Отвернитесь, прошу... вас...- Смущенно, но настойчиво сказал он.

Майк недоуменно пожал плечами.

- Но ведь африканцы перевязывали вас.
- Африканцы?.. Африканцы совсем другое дело. Это же не мы с вами.

Рохо менял повязку, а Майк стоял к нему спиною и невольно смотрел в сторону кустов, из которых торчали тяжелые, очень большие ботинки убитого.

"Ночью сюда придут хищники,- думал он.- Кто это будет? Леопарды? Гиены?.. Или муравьи за несколько дней оставят лишь скелет - чистенький, белый". А ведь не промахнись из своего мушкета мальчишка - и вместо Инносенсио в деревне осталось бы тело его - Майка...

Фрэнк Рохо долго возился с повязкой. Видимо, сменить ее одному было делом непростым, в голосе его - медленном, прерывающемся - слышалось напряжение:
- Португалия проиграла эту войну... А ведь ди Ногейра мог бы выиграть ее через полгода.

Майк с сомнением пожал плечами.

- Туги обороняются. Они отсиживаются в своих фортах, а партизаны контролируют все вокруг. Я говорил генералу - надо сменить тактику, надо наступать, выслеживать, не давать передышки - и уничтожать. Нужны отряды "десперадос", людей, которым нечего терять, таким, как мои парни. И тогда бы мы победили. Но генерал...- Рохо помедлил, подбирая слова.- ... он сам не верит в победу, он устал от тринадцати лет войны в этом проклятом буше, где в нас стреляют даже мальчишки... Можете обернуться, капитан, и помогите мне встать.

Майк подошел к охотнику. Тот уже почти приподнялся, опираясь на левую ногу и цепляясь руками за ствол дерева. Правое бедро его было плотно забинтовано, и нога перетянута лианами.

С помощью Майка он встал и прислонился спиной к дереву. На его широком, желтоватом лбу выступили капельки пота, в густой бороде застряли травинки, но серые глаза смотрели холодно и спокойно.

Рохо поднес ко рту широкий рупор ладоней, и Майк услышал громкое мурлыканье леопарда. Оно повторилось дважды, потом, после паузы, сменилось коротким рыком.

- Они знают, кто понесет меня следующим,- ответил охотник на вопрошающий взгляд Майка.
- Следующим? И...

Майк кивнул на кусты, из которых торчали солдатские ботинки.

Рохо равнодушно пожал плечами.

- Каждый рейд я теряю одного-двух... Новичков. Только так можно поддерживать дисциплину.
- И вы не боитесь, что когда-нибудь убьют вас... сами же, ваши "отчаянные"?

Еще несколько часов назад Майк не решился бы задать этот вопрос, ведь перед ним был Фрэнк Рохо! Человек, которому не страшны никакие опасности. Но теперь... Нет, это был совсем не тот человек. Великий Охотник остался где-то далеко, в самых дальних уголках памяти, а великан, стоящий сейчас у дерева,- это был кто-то другой.

И вдруг Майк поймал себя на том, что он думает о майоре Хорсте, безумном немце, которого он прошил очередью из автомата на вилле Мангакиса несколько недель назад. Майк даже вздрогнул от этой мысли.

- Вы знаете, что я приказал "отчаянным" застрелить меня, если положение будет безвыходным. И то, что я убил нескольких их товарищей, облегчит им выполнение приказа. Дрессированных зверей на арене злят - тогда они работают по-настоящему... Кстати, я предпочел бы, чтобы в такой ситуации в меня стреляли вы...

Майк опять вздрогнул. Черт знает что! Этот человек словно читает его мысли! Но что ему ответить? Ведь он уже однажды оказал такую услугу... майору Хорсту.

Рохо воспринял его волнение по-своему. Тон его стал отечески покровительственным:

- Ну, ну, сынок! Будьте настоящим мужчиной. Добить друга, куда труднее, чем убить врага.- Он усмехнулся.- Если это для вас так трудно, постарайтесь меня... возненавидеть...

Глаза Рохо снова стали равнодушными.

- Идут, слышите?

Майк прислушался: слабый шорох - человек, никогда не охотившийся в буше, не обратил бы на это никакого внимания. Майк даже различил: идут двое.

- Эти тоже нарушили правило, Им разрешено подходить ко мне во время рейда только по одному.

Рохо сунул правую руку в карман, и Майк с ужасом подумал, что сейчас он опять станет свидетелем убийства.

Двое вышли на тропинку, остановились, потом направились к ним. Первым на поляну вышел тщедушный парень с детским лицом - "десперадос", за ним - стройный африканец в защитном комбинезоне, перетянутом новенькими ремнями.

- К вам, команданте!

Тщедушный вытянулся по стойке "смирно" на почтительном расстоянии от опирающегося на дерево охотника, и Майк заметил, как испуганный взгляд его скользнул по торчащим из колючих кустов тяжелым ботинкам.

Человек в ремнях, шедший сзади, грубо отстранил наемника, словно неодушевленный предмет.

- Антилопы идут на водопой...- он посмотрел на Рохо.
- Лев ждет у источника,- раздраженно поморщился тот.- Если уж вы обменялись паролями с моими парнями и вас привели сюда, незачем играть в конспирацию со мною. Вы не хуже меня знаете, что в этой стране тайн не бывает, и я возблагодарю всевышнего, если о нашей операции станет известно противнику всего лишь через сутки после ее начала.

Человек в ремнях спокойно парировал:
- Вы нервничаете, мистер Рохо...

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
В это утро вставать было особенно тяжело. И Корнев уже минут пять лежал с плотно закрытыми глазами. Мангакис шумно делал зарядку.

Корневу казалось, что от движений этого невысокого жилистого человека тростниковая хижина вот-вот развалится и накроет их вместе с десятками надоедливых лесных крыс, всю ночь шнырявших по земляному полу.

Грек качнул гамак, сплетенный из тонких лиан, издающих какой-то почти неуловимый приятный запах:
- Никос, подъем!.. Жоа нервничает. Сегодня у нас самый опасный участок.
- Встаю, встаю!

Корнев неохотно открыл глаза и с трудом вылез из качающегося, зыбкого сплетения лиан. Сказывались три дня утомительного похода по сырому бушу.

До рассвета оставалось около двух часов, но лесная деревня уже проснулась. В густой темноте то там, то здесь светились багрово-красные пятна, они то темнели, то становились ярче: это женщины раздували угли в жаровнях. Между невидимыми во тьме хижинами вспыхивали фонарики партизан, сопровождавших Корнева и Мангакиса.

Оба наскоро позавтракали маисовыми лепешками с крепким чаем, который умело приготовил Жоа. Он был, как обычно, подтянут и уверен в себе, и Корнев удивился - с чего это Мангакис взял, что их хладнокровный проводник нервничает.

Когда они допивали чай, подошел староста деревни. Присев у остывающей жаровни, возле которой проходило чаепитие, и вытянув над мерцающим багровым жаром широкие руки со скрюченными ревматизмом пальцами, он вежливо осведомился о том, как "уважаемым, гостям" спалось, и пожелал им удачи в наступающем дне.

Жоа перевел его слова. Староста помолчал. Потом тихо заговорил снова, обращаясь к Жоа, и тот его внимательно слушал. Корневу даже показалось, что в его приглушенных словах были тревожные нотки, но Жоа снисходительно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

- Он предлагает нам охрану,- с пренебрежением сказал Жоа, обращаясь к Кориеву и Мангакису.- В деревне есть отряд самообороны...- И тут же, не дожидаясь ответа своих спутников, что-то решительно сказал не спускающему с него настороженных глаз старосте. По интонации Корнев догадался, что Жоа отклонил предложение. Староста подумал, потом понимающе кивнул.
- Мышь в буше легче скроется, чем слон,- деловито продолжал уже по-английски Жоа.

Он запрокинул голову и долго смотрел на низкое черное небо. Звезды уже начинали блекнуть, но до молниеносного африканского рассвета было еще далеко.

Затем Жоа поднес почти вплотную к лицу светящийся циферблат больших наручных часов и встал.

- Пора...
***

- Пора...

Фрэнк Рохо опустил руку с часами, тяжело оперся на плечо Майка и с трудом поднялся с земли.

Они только что окончили походный завтрак - сухие безвкусные галеты, банка марокканских сардин и по чашке кофе. Но после промозглой, сырой ночи, влажной постели из грубых бумажных одеял, брошенных прямо на сырые и липкие листья, каждый глоток горячего крепкого кофе доставлял непередаваемое блаженство...

Майк внимательно, испытующе посмотрел на охотника.

- Как ваша нога?
- Боюсь, как бы не пришлось заменить ее деревяшкой. Впрочем, так будет даже романтичнее, а романтика сегодня влечет всех...
- Верный бизнес?

Великий Охотник не обиделся.

- Люди устали от бездушных каменных муравейников, забитых вонючими автомобилями, от каждодневного хождения на набившую оскомину службу, от нудных семейных обязанностей, от разоряющих инфляции, от угрозы безработицы, от преступности - от всего, что сегодня ханжески именуется "цивилизованным обществом". Их мечты не в будущем, где они не видят ничего светлого. Светлое - это их прошлое; там, в прошлом, осталось все, во что они верили наивными и чистыми детьми. И они тянутся к прошлому. Следопыт, Кожаный Чулок, Всадник без головы - добрая старая романтика, приключения в джунглях, пожары в пампасах - вот что влечет их сегодня.
- Вы будете писать о своих приключениях книги...
- Или кто-нибудь напишет обо мне,- просто ответил Рохо.- Если, конечно, судьба догадается предложить этой книге эффектный конец... Но...

Рохо деловито взглянул на часы.

- Скоро он будет здесь...
***

Все произошло неожиданно.

Земля вдруг вырвалась из-под ног, и Корнев полетел вперед лицом, прямо в теплую, топкую грязь тропы.

Тяжелое тело обрушилось ему на плечи, руки мгновенно оказались вывернутыми. Его обдало запахом пота и дешевых сигарет, кто-то повалил его и прижал к земле.

Единственное, что Корнев успел увидеть за какую-то долю секунды перед этим - это Мангакиса, неожиданно метнувшегося в сторону, но тут же рухнувшего, словно подкошенного, чьим-то ударом... Еще он услышал стоны позади себя, оттуда, где шли партизаны,- короткие, жуткие, оборванные.

Жесткая петля стянула кисти рук, вывернутых за спину. Веревка впилась в лодыжки, врезалась в кожу; он чуть не задохнулся - кляп заполнил весь рот, разорвал губы. На голове оказался плотный мешок.

И сразу же, беспомощного, как спеленатого младенца, его подхватили, бросили на чье-то широкое плечо и понесли - быстрым шагом, почти рысью. Он слышал тяжелое, прерывистое дыхание; ветви цеплялись за его одежду. Мыслей не было, была тьма, и пустота, и странная апатия. Но страха он не ощущал...

Наконец человек, тащивший его на плече, остановился, осторожно опустил его на землю, придерживая за пояс, поставил на ноги. Кто-то другой перерезал веревки. Корнев неуверенно пошевелил кистями и стащил с головы мешок.

Он стоял перед большим махагони, под которым догорал костер. Уже рассвело, но солнечные лучи еще не могли пробиться сквозь плотную листву, и под могучим деревом было темно. Корнев с трудом различил там фигуры двух людей. Один был высок и широкоплеч. Второй - стройный, тонкий в поясе, в форме офицера колониальной армии.

- Мистер Корнев? Вы?

Офицер неуверенно шагнул из-под дерева. Потом он перевел взгляд куда-то за спину Корнева.

- И... мистер Мангакис?

Корнев невольно обернулся. Шагах в пяти позади него стоял Мангакис. Рядом с ним три африканца в защитной форме, но без знаков отличия. Двое таких же парней стояли по бокам Корнева, а еще с десяток - кольцом по краю небольшой поляны, над которой возвышалось дерево-великан.

- А... Майк Браун! Не слишком ли часто мы с вами встречаемся в последнее время?- Мангакис стал рядом с Корневым.- Что ж, ваши парни, мистер Рохо, знают свое дело,- продолжал он и потер скулу, по которой сочилась кровь.- Партизан, которые шли с нами, я полагаю, они зарезали на месте?
- Я рад, что вам знакомо мое имя, мистер Мангакис. И что вам известно мое правило - не брать пленных.- Он оперся на плечо Майка, с трудом шагнул вперед и поклонился Корневу.- Я - Фрэнк Рохо, командир "Огненной колонны" ...
- И... Великий Охотник... Что ж, "солдаты свободы" многое отдали бы, чтобы повидать вас вот так - лицом к лицу...

Корнев с любопытством разглядывал Рохо.

- Весьма польщен тем, что и вы меня знаете,- усмехнулся тот.- А что касается встречи "лицом к лицу", то методы ведения войны в буше несколько отличаются от тех, что были при Ватерлоо. Или вы со мною не согласны?
- Вы сказали, что не берете пленных...
- Понимаю, вас беспокоит ваша дальнейшая судьба, джентльмены...- Охотник продолжал быть изысканно вежливым.- Вы - не пленники, вы - наши гости. Помните, как в русской опере: "Хочешь - возьми любой шатер, возьми коня любого". Кажется, так. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь, давно уже не слушал музыки...

Мангакис насмешливо приподнял бровь. Майк осторожно снял руку охотника со своего плеча:
- Мистер Рохо, но вы же говорили... Вы говорили мне, что цель операции захват партизанских вожаков... А этих людей я знаю много лет. Они не имеют к партизанам Кэндала никакого отношения!
- Зато наших парней, которых собираются судить в Габероне, обменяют на них гораздо охотнее, сынок!

Майк бессильно опустил голову.

- Чудовищно!
- У нас мало времени, джентльмены,- не обращая на него внимания, продолжал командир "десперадос".- К вечеру мы должны быть в форте #7 - путь дальний, но вам придется от нас не отставать.
- А если мы не пойдем!- Мангакис вызывающе вскинул подбородок.
- Тогда вас понесут,- последовал лаконичный ответ.- Итак?..

Пленники переглянулись...

- Мы пойдем сами,- хмуро согласился Корнев.
***

Майк молчал. Он был в полном смятении. Что делать? Как себя вести?.. Если бы он только знал, за кем Рохо охотится!.. Он ни за что бы не отправился в форт #7, не подчинился бы приказу генерала ди Ногейры. Или остался бы в форте с капитаном Гомешом... Или... Он готов был на все, лишь бы не было вот этой встречи в буше...

Откуда-то издалека донесся переливчатый посвист лесной птицы. Ей ответила другая, поближе. Потом еще и еще. Птицы приближались, перекликались. И Майк увидел, как Рохо насторожился. Охотник рукой очертил круг по воздуху - и "десперадос" мгновенно растворились в зарослях.

- Лежать!- почти шепотом, но так властно приказал Рохо, что Корнев и Мангакис, переглянувшись, мгновенно опустились на траву.

Посвистывание птиц прекратилось. Прошло минут десять-пятнадцать... Потом где-то рядом захрюкал кабан. Рохо облегченно вздохнул, опустил автомат, который держал на изготовку, и тут же из кустов на поляну вышли двое: "отчаянный", а с ним незнакомец с охотничьим мушкетом; на поясе - мешочки для самодельных пуль и рога антилоп, куда обычно насыпался порох.

Майк опешил, увидев его... Да, это был сержант Аде, вернее, капитан Морис - человек, погубивший десант, предавший наемников и... отпустивший его, Майка...

Капитан Морис тоже узнал его. Майку даже показалось, что он подал знак - чуть двинул бровью. На лице юноши отразилось смятение. Но Фрэнк Рохо понял его по-своему:

- Это свои, капитан. Можете встать, джентльмены. Прошу извинить за мой резкий приказ, но...- Рохо с добродушной улыбкой развел руками.- ...мы на войне.

"Только бы Корнев и Мангакис не выдали Аде! Только бы не показали, что знают его!" - Майк поймал себя на этой мысли и... испугался ее: он сделал выбор! Непроизвольно, сейчас. И Рохо, Великий Охотник - отныне...

Аде вынул из-за пазухи круглую гранату с привязанным к ней листком и молча протянул Рохо. Тот отвязал бумажку и вернул гранату.

Охотник прочел записку раз, другой, недовольно поморщился, потом задумался.

- К сожалению, нам придется задержаться здесь, джентльмены. Часа на два-три. Но зато у меня для вас будет приятный сюрприз: через два-три часа здесь будут ваши...

Он не кончил фразы и многозначительно усмехнулся.

КОНЕЦ "ОГНЕННОЙ КОЛОННЫ"
...Этим трем часам, казалось, не будет конца.

Фрэнк Рохо чувствовал себя не в своей тарелке. Порою он был уже близок к тому, чтобы отдать приказ уходить, уходить, как можно скорее, оставляя позади себя заслоны, которым уже вряд ли суждено будет вернуться в форт. Но что-то мешало ему отдать этот приказ...

И нестерпимо болела нога - эти дикари набивали стволы своих допотопных мушкетов черт знает какой дрянью!.. Прошлой ночью, дождавшись, когда Майк уснет, он внимательно осмотрел рану: подозрительная краснота расползлась вокруг нее, но, если к вечеру они будут в форте, ногу, пожалуй, еще удастся спасти. Правда, и там нет врача. Толстуха Мелинда - всего лишь медицинская сестра; она давно уже пользует раненых и больных обитателей форта и, конечно же, набила руку на таких ранах. Наверняка ей помогает какой-нибудь местный колдун, знаток трав, неизвестных европейцам, а травы эти бесценны!

Мелинда... Фрэнк Рохо думал о ней со смешанным чувством: она, именно она лечит португальских солдат, и она же... да, ее подозревают в связях с мятежниками, и, видимо, не зря...

Но кто с ними здесь не связан!.. Здесь враг на каждом шагу, за каждым деревом, за каждым кустом, здесь каждая деревня - притон мятежников! И сам генерал ди Ногейра уже готов вести с ними переговоры, но только не с Кэндалом, только не с этим красным.

Что ж, может быть, генерал и прав. Во всяком случае, он уже что-то предпринимает, чтобы убрать Кэндала, в штабе мятежников у него есть свои люди. Именно они помогли провести эту операцию, именно они вовремя предупредили о шальной выходке идущих сюда ребят, задумавших освобождать своих родителей! Рохо усмехнулся. Конечно, вся их затея наивна. Но здесь, в Африке, он привык к тому, что самые наивные планы порою гораздо ближе к осуществлению, чем хитроумные операции, тщательно подготовленные дипломированными специалистами.

Африка! Он любит ее! Здесь каждый шаг - неизведанное, каждый день - открытие. Здесь нет иных законов, кроме закона сильнейшего, и если сильнейший ты - ты свободен от всего, что противно твоей воле!



... Он приказал увести с поляны пленников. В другое время словесная дуэль с ними доставила бы даже удовольствие: все-таки это были люди одной с ним цивилизации, но теперь сносить их колкости не было душевных сил. Пусть их охраняет капитан Браун - этот наивный мальчик. Когда-то таким же был и он, Фрэнк Рохо, но жизнь сделала его тем, кем должен быть белый человек в буше... А мальчику даже полезно общение со старыми знакомыми в такой деликатной ситуации... Что ж, именно так и формируется характер! А уж "десперадос" позаботятся, чтобы Брауну не пришла в голову какая-нибудь глупость...

Лишь одному приказал он остаться на поляне - рослому парню, принесшему весть "оттуда". Не дай бог, если его вдруг заденет шальная пуля! Генералу не так-то легко было подобрать среди черномазых верных людей - их у него единицы, и, что делать, их приходится ценить.

Да и здоровяк-парень, пожалуй, подходит для того, чтобы тащить его на своих плечах...
***

... Ружейный залп грянул неожиданно, хотя минуту назад где-то в стороне уже стучали автоматы, грохали гранаты - тогда "отчаянные" лишь насторожились. А теперь... "Десперадос", выделенные Майку для охраны пленников, мгновенно бросились, кто за деревья, кто на землю и словно провалились.

Корнев и Мангакис лежали рядом с Майком, не отрывая голов от земли. Пули с резким свистом неслись над ними, казалось, сплошным, нескончаемым потоком, глухо врезались в стволы деревьев, обрушивая ветки и вороха листьев. Коротко били автоматы. Деловито работали пулеметы - их Майк насчитал четыре. Не хватало только обычных для партизанских атак минометов и базук. "А введи они их сейчас в дело - и ни один из "отчаянных" не уйдет живым из этого "мешка"",- со странным спокойствием подумал Майк.

- Живы?- силясь перекричать грохот, спросил он пленников.
- Пока жив,- отозвался Мангакис.- Дело привычное! А как ты, Никос?

Корнев ответил не сразу:
- А мне... кажется, попало... в ногу...

Он ответил спокойно, но, в голосе слышалось удивление, словно он не верил, что такое может приключиться с ним, с Корневым: ведь одно писать о других, как не раз писал он о раненых и убитых "бойцах свободы" в своих очерках для московской газеты, а другое... ты сам.

- Сейчас посмотрим... Браун, дайте индивидуальный пакет!- Мангакис протянул руку, и Майк достал из кармана и поспешно вложил в нее маленькую подушечку.

Грек отполз назад, ловко, умело прижимаясь к земле. Потом послышался треск разрываемой ткани и легкий стон Корнева...

Внезапно стрельба прекратилась. "Десперадос" удивленно приподняли головы. А из чащи, многократно усиленный мегафоном, зарокотал чей-то бас. Человек говорил на местном языке, повторяя каждую фразу по три раза. И когда он кончил, Майк с удивлением увидел, как "десперадос" поднялись и, пригибаясь, перебегая от дерева к дереву, стали отступать в чащу...

Мегафон заговорил опять - на этот раз на ломаном английском языке.

- Мистер Корнев, мистер Мангакис! Говорит командование седьмой освобожденной зоны. "Огненная колонна" окружена. Мы предложили "десперадос" жизнь, если они уйдут, не причинив вам вреда. Отзовитесь. Если вас здесь нет, мы открываем огонь из минометов!
- Да здесь мы! Здесь!

И Мангакис вскочил во весь рост, размахивая лентой бинта.

- Мы слышим вас,- обрадовался мегафон и опять зарокотал на местном языке, обращаясь к уже скрывшимся "десперадос".
***

"Пора и мне,- решил Майк.- Пора".

Он вскочил, метнулся за дерево, от него - к другому, нырнул в куст, вынырнул с другой стороны...

- Куда же ты, Майк?- донесся до него удивленный голос Корнева. Но больше его не звали.

Мангакис, посмотрев ему вслед, твердо сказал Корневу:
- Так будет лучше...

Майк бежал, не останавливаясь, пока впереди не показался просвет. Там, на поляне, должен быть Фрэнк Рохо, к ней стягивались "десперадос". Но на самой поляне было подозрительно тихо. Майк пригнулся, осторожно раздвинул кусты и, пораженный, замер.

Фрэнк Рохо, Великий Охотник, связанный по рукам и ногам белым парашютным шнуром, сидел, словно кукла, прислоненный к стволу махагони. Глаза его были закрыты. Рядом, с автоматом на изготовку, внимательно вглядываясь в кусты, на корточках сидел капитан Морис...

Фрэнк Рохо медленно открыл глаза, его лицо исказила болезненная гримаса: командир понял - его "Огненная колонна" больше не существует. И Майк увидел, как по обветренной щеке Рохо поползла тяжелая, прозрачная капля... Охотник мотнул головой, силясь ее сбросить, скрипнул зубами. И тут он заметил Майка...

"Ну,- приказывал взгляд Рохо.- Что же ты медлишь?"
"Не могу!- отвечал взглядом Майк.- Не могу..."
"Я приказываю..." - Взгляд Рохо не отпускал его, он требовал...

И рука сама расстегнула кобуру и вытащила пистолет. Мушка прыгала перед глазами, и Майк с трудом поймал в прорези прицела голову Великого Охотника.

Он не слышал выстрела. Могучее тело Рохо дернулось и повалилось на бок. И в то же мгновение, на долю секунды опередив Мориса, Майк инстинктивно бросился на землю: длинная автоматная очередь, выпущенная капитаном, пронеслась над самой головой, чуть-чуть не коснувшись волос.

- Выходи!- яростно крикнул Морис и занес над головой руку с гранатой.

Майк медленно встал, шагнул вперед.

Капитан Морис бессильно уронил руку.

- Я так и знал... Выполнить этот его приказ могли только вы. Мы знали, что он приказывал "десперадос" застрелить его, если окажется в плену. Но они никогда не решились бы на это. Вы... вы даже не понимаете, что вы сейчас сделали! Теперь из-за вашего нелепого рыцарства погибнут десятки, а может быть, и сотни людей, жизнь которых дороже жизней тысяч таких, как Фрэнк Рохо!

В голосе Мориса слышалась с трудом удерживаемая горечь.

Майк стоял, тупо уставившись на носки своих тяжелых солдатских ботинок.

- Рохо мог рассказать нам, кто заманил сюда Мангакиса и Корнева, из-за кого ваши друзья, Юджин и Элен, чуть было тоже не попали в ловушку.

Майк поднял недоуменный взгляд.

- Да, да! Они помогали нам в этой операции! А вы...

И только тут до Майка дошел смысл сказанного капитаном.

- Вы сказали... Юджин и Элен... Они здесь? Где они?

Майк сказал это с таким волнением, что капитан Морис невольно смягчился.

- Где они?- повторил Майк, стараясь поймать взгляд капитана.
- Успокойтесь, мы не пустили их дальше базового госпиталя. Мы вообще могли бы не пустить их на территорию Гидау, но иного выхода не было: агентура тугов должна была поверить, что они действительно идут сюда...
- Но ведь Фрэнку Рохо сообщили об этом вы...
- А я узнал о том, где найти Фрэнка Рохо, перехватив лазутчика тугов. Он шел на связь к человеку, который завел в ловушку Корнева и Мангакиса. Кстати, смогли бы вы его опознать?

Майк неуверенно кивнул.

- Если это тот, в ремнях... Он приходил сюда вчера и о чем-то говорил с...

Он взглянул туда, где лежало тело охотника, и опустил голову.

- Меня надо судить...
- За него вас судить никто не будет,- твердо ответил Морис.- Этот человек был объявлен нами вне закона. Но вам...- он помедлил,- ...вам придется вернуться в форт...

Морис неожиданно дружески положил руку на плечо Майку:
- Поверьте... это нужно прежде всего вам... Вы должны разобраться до конца - на чьей вы стороне. И сами решить - что делать дальше.

И, протянув Майку отобранный пистолет, Морис слегка подтолкнул юношу в чащу буша, куда уводила едва заметная звериная тропка...

ЕВГЕНИЙ КОРШУНОВ
РАССВЕТ В ДЕБРЯХ БУША



ВОЗВРАЩЕНИЕ МАЙКА БРАУНА
- Капитан Браун!- торжественно провозгласил краснолицый толстяк полковник. Он попытался придать своему широкому курносому жабьему лицу строгое выражение и медленно встал, выставив над грубо сколоченным столом круглое брюшко, туго обтянутое курткой десантника.

Майк, сидевший сбоку от стола, а не как подсудимый перед трибуналом, встал, отдавая официальную дань воинскому званию и положению членов комиссии.

Полковник Жакоб де Сильва, известный охотник до жизненных радостей, слыл в Колонии человеком непримиримым во всем, что касалось офицерской чести. И генерал ди Ногейра частенько именно ему поручал деликатные миссии, связанные с поведением офицеров колониальной армии, которое вызывало сомнение, но не попадало со всей очевидностью под юрисдикцию военного трибунала.

Справа от полковника разогнул свое длинное тело унылый, флегматичный майор Коррейя с большим угреватым носом и торчащими жесткими угольно-черными короткими волосами. Он все время молчал. Майк видел лишь его нос и сейчас с удивлением отметил, что у майора водянистые, бесцветные глаза.

Третий член комиссии, сухопарый щеголь в золоченом пенсне - капитан Кларенс Коста допекал Брауна во время допросов, методично задавая вопрос за вопросом. Майк сразу окрестил его про себя "иезуитом" и возненавидел его продолговатое холеное лицо, длинные каштановые волосы, его манеру стенографировать каждое слово. Собственно, капитан Коста один и вел допросы - настойчиво, деловито.

- Капитан Браун! Комиссия удаляется на совещание...- закончил наконец свое заявление краснолицый полковник-председатель.
***

Расследование продолжалось с перерывами два дня. Нет, Майка не арестовали, у него не отобрали оружие. Он по-прежнему исполнял обязанности коменданта форта #7. Он завтракал, обедал и ужинал вместе с членами комиссии здесь же, и тогда зал заседаний, бетонная коробка столовой форта, выполнял свое истинное назначение.

В форт #7, затерянный в дебрях африканского буша, комиссия во главе с де Сильвой прилетела на третий день после того, как Майк Браун, измученный и оборванный, возвратился сюда с десятком таких же обессиленных преследованием и лишениями "десперадос" - остатками разгромленной "Огненной колонны" Фрэнка Рохо. Комиссии предстояло разобраться, почему провалилась операция "Под белым крестом Лузитании", спланированная лично генералом ди Ногейра и провести которую он поручил двум англичанам, не зараженным, по мнению генерала, пораженческими настроениями. Но в задачу комиссии входило не только это. Ей требовалось либо санкционировать убийство командира "Огненной колонны" англичанина Фрэнка Рохо англичанином капитаном Майком Брауном как "акт милосердия", либо признать Майка преступником. А это значило нарушить неписаный закон наемников - право добить сподручного по его просьбе, чтобы тот при сложных обстоятельствах не попал в плен к партизанам.

Потому-то и возглавил комиссию дока в подобных делах полковник де Сильва.
***

Он первым вышел из "зала заседаний", за ним майор Коррейя, шествие замыкал "иезуит" с папкой под мышкой. На пороге он обернулся, и Майку почудилось, что он прочел во взгляде капитана сожаление.

Дверь закрылась. Браун остался в большой гулкой бетонной коробке один, расслабился, прошелся без цели до угла комнаты, обратно. Майк не думал о решении, которое предстояло принять членам комиссии, он сам должен был принять решение - для самого себя, самое важное решение в своей жизни.

Как бы хорошо оказаться сейчас опять на той затерянной в дебрях буша поляне. В тени под гигантским махагони... И вернуться не сюда, в эту проклятую бетонную коробку, а в Габерон, сверкающий город, столицу Боганы... Казалось бы, так просто - "Огненная колонна" разгромлена. Он, офицер колониальной армии, попал в плен. И весь кошмар позади. Кошмар, в котором он жил последний год. Когда, с чего начался этот год? С разговора с отцом, когда тот отправил сына защищать идеалы свободного мира и он оказался в тренировочном лагере наемников. Верил ли Майк тогда в свою миссию защиты цивилизации? Верил.

Тогда верил... А теперь?

Если бы он мог ответить себе точно...

Он, конечно, не прав, ведя счет своих ошибок со времени разговора с отцом. Кошмар начался раньше. Только тогда он выглядел совсем не кошмаром. Майк поклонялся сильной личности - Великому Охотнику, Настоящему Мужчине - Фрэнку Рохо. И когда бывший плантатор, его отец, сказал, что хочет видеть своего сына настоящим мужчиной, сильной личностью, Майк Браун согласился стать таким.

Майк только потом узнал, что Франк Рохо в ярких журнальных интервью "Я - охотник, охота - это спорт" не добавлял: "Поэтому мне все равно, кого выслеживать, кого убивать. Если за убийство человека платят больше, чем за убийство льва, я стану выслеживать и убивать черномазого". Но в последней экспедиции речь шла не о местных жителях, а о таких же белых людях, как сам Франк и Браун. Речь шла об экономическом советнике ООН Мангакисе и советском журналисте Корневе.

Что ж, после уничтожения "Огненной колонны" Майк спас Великого Охотника от плена. Скорее от возмездия. Возмездия за те преступления, которые совершил охотник за "двуногой дичью". Разве Майка можно судить за "удар милосердия"? Он повиновался взгляду Фрэнка, выполняя его волю и просьбу.

А все-таки он трус, этот "Великий Охотник"... Рохо мог застрелиться и сам, да не смог поднять на себя руку, а плена боялся больше, чем смерти.

Да, тогда на поляне в буше, под гигантом махагони, оказавшись в плену после разгрома "Огненной колонны", Майк мечтал, что вернется наконец-то в далекий и спокойный Габерон.

Перед ним в густой тени махагони стоял африканец, офицер разведки Боганы капитан Морис. Они вели очень трудный разговор - один на один. И неподалеку лежал труп Великого Охотника.

- Я хочу вернуться в Богану,- сказал Браун.
- Вы хотите вернуться в Богану...- медленно повторил капитан Морис.- Вы родились в Богане. Богана - ваша родина.

Оба они очень устали и присели прямо на землю, и листва могучих деревьев смыкалась над их головами, не пропуская ни единого луча поднимающегося к зениту яростного солнца. А где-то поблизости, наверное всего лишь в нескольких десятках метров от них, были Мангакис и раненый Корнев - его друзья. Да, его друзья, за которыми вел охоту Фрэнк Рохо, приконченный им, Майком, Великий Охотник.

- Да, я хочу вернуться в Богану,- кивнул Майк.

Мог ли он настаивать на возвращении в Богану?

Если бы он мог ответить себе точно!

Впрочем, тогда он понял, что хотеть - мало. Надо еще и быть таким, какого хотят видеть те, к кому ты желаешь прийти.

Голос капитана Мориса доносился словно издалека:
- Поверьте, я не желаю видеть вас в Богане на скамье подсудимых - перед судом народа. Вы должны вернуться домой с чистой совестью...

Морис так и сказал - домой.

- Мы ничего не требуем от вас, Майк. Только разберитесь во всем, что происходит в форте. И ваша совесть подскажет вам, как поступать.
- Значит, вы меня отпускаете... Почему?
- Рассказать в форте все, все, как было на самом деле.
- И то, что вы меня отпустили? Во второй раз? Зачем?
- Чтобы вам поверили... Дело в том, что попытка похищения ваших друзей - только часть заговора, ниточки которого тянутся в форт #7. Согласитесь, вам самому надо до конца разобраться в этом, чтобы твердо знать, как жить дальше.
- Я устал...- начал было Браун.

Внезапно Морис насторожился, сделал Майку знак замолчать. Вскочил, держа наготове автомат.

- Свои, камарад капитан.

Из-за кустов показались трое: два бородатых "фридомфайтера" вели человека в ладной защитной форме, перетянутого новенькой портупеей.

- Поймали в буше неподалеку...- звонким юношеским голосом начал один из партизан. Пленный не дал ему договорить.
- Капитан Морис!- радостно крикнул он.- Слава богу, а то эти неграмотные парни могли натворить черт знает что!
- Камарад Жоа?- Морис прищурился и отступил, уклоняясь от протянутых рук задержанного.
- Ты удивлен? Но я ведь сопровождал...

Голос Жоа осекся, когда он увидел Брауна, внезапно выступившего из-за широкой спины разведчика.

- Он предал Мангакиса и Корнева,- тихо сказал Майк.
- Знаю...- Капитан обернулся к Жоа, взгляд его был полон презрения:
- На Кубе таких, как ты, называют "гусанос" - "червяки".

Но Жоа уже овладел собою. Он усмехнулся, высокомерно вскинул голову. Голос его звучал вызывающе:
- Ты слишком хорошо усвоил кубинскую терминологию, Морис. Но к добру тебя это не приведет. Что ж, расстреляй меня. Клянусь духом великого бога Шанго, попадись ты мне вот так же, я застрелил бы тебя без всяких разговоров.
- Э, нет!- покачал головой капитан Морис.- Мы доставим тебя к Кэндалу.

ДЕЛО #...
Кэндал закрыл толстую ярко-зеленую папку и, отодвинув ее на середину большого металлического стола, задумался. Итак, сорван еще один заговор против Движения, но обнаружен он совсем случайно. И это накануне съезда Движения и провозглашения независимости, когда Колония должна превратиться в свободную Республику Гидау.

Военное командование Боганы сделало что могло. Лучший военный разведчик, капитан Морис, был переброшен в Освобожденную зону срочно, днем, на армейском вертолете: это рискованнейший полет! Ведь машина могла быть перехвачена и сбита даже легким разведывательным самолетом тугов, которые постоянно патрулируют над бушем.

Итак, майор Жоа... Пропуска Мангакиса и Корнева в Колонию были подписаны им.

Кэндал перевел взгляд на широкое распахнутое окно, за которым все было ослепительно бело от солнца.

Просторный луг на окраине Габерона, на котором бетонным квадратом выстроились одноэтажные двухкомнатные домики с плоскими крышами, выделен властями Боганы в полное распоряжение "фридомфайтеров". На лугу - с рассвета до полудня - обучались курсанты - молодые парни, партизаны, уже отличившиеся в Колонии и теперь готовящиеся стать офицерами регулярной армии будущей Республики - Гидау. Их обучали товарищи, вернувшиеся из-за границы, куда Движение отправляло их для постижения военного искусства.

Он отвел взгляд от окна, вздохнул и опять придвинул к себе папку. Скоро должны привести Жоа, человека, изменившего Движению. Кэндал не мог поверить в случившееся. Было трудно понять, как человек мог изменить делу всей своей жизни.

В глубине души еще жила надежда - а вдруг это ошибка! Может быть, с ним нужно поговорить, по-товарищески, откровенно, и тогда все выяснится?

- Разрешите?

Дверь приоткрылась, и показалась седеющая голова начальника контрразведки, а затем и вся его фигура, длинная, худая.

У Кваме Араухо постоянно болели зубы - на нервной почве после службы в колониальной армии у португальцев, говорил он. Араухо ходил все время морщась, держась то за одну, то за другую щеку. Никакие ухищрения медиков не могли победить эту болезнь, и Кваме Араухо навещал колдуна, построившего хижину неподалеку от центра "фридомфайтеров".

И сейчас лицо Араухо было сморщено и перекошено: на этот раз он держался за правую щеку.

- Я привел его...

Кэндал встал, вышел из-за стола.

- Ввести арестованного гражданина Жоа!- открыв дверь, приказал Араухо.

Жоа решительно перешагнул порог. Форма на нем была без единой пылинки, новенькие ремни блестели. Он лишь похудел, осунулся, но глаза смотрели вызывающе.

- Я хочу поговорить с... (Кэндал чуть было не сказал - "с товарищем") гражданином Жоа наедине.

Араухо еще больше сморщился и затворил за собой дверь.

Не отрываясь смотрел Кэндал в лицо арестованному, стараясь понять: что же за этой дерзостью, за высокомерным презрением - человеческая обида или оскорбленное самолюбие?

И Жоа не выдержал его взгляда:
- Зачем ты позвал меня? Думаешь, я брошусь на колени, буду раскаиваться, плакать, молить о пощаде?

В его словах звучала открытая ненависть. Кэндал задумчиво провел рукою по своей густой окладистой бороде.

- Я хочу понять, что с тобою? Он показал пальцем - через плечо - на стол, туда, где лежала ярко-зеленая папка.

Высокомерие исчезло из голоса Жоа, он дрожал от ярости.

- Ты хочешь понять, почему я затеял это дело с тугами? Может быть, считаешь, что они меня купили? О нет! Я ненавижу их так же, как ненавижу тебя и всех твоих дружков, захвативших власть в Движении.

Голос его понизился, перешел в громкий, свистящий шепот, словно что-то душило Жоа.

Кэндал сглотнул комок в горле:
- Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
- Ты торгуешь нашей страной, ты продаешь ее всем, кто обещает, что приведет тебя к власти: Софии, Москве... Ведь... даже меня схватил парень из Боганы, этот проклятый Морис! Меня, гражданина свободной страны Гидау, схватил на родной земле твой наемник, иностранец!
- Капитан Морис родился в Гидау, Гидау его родина, и он тоже борется за нее. Мы с ним по одну линию фронта, а с тобою? Ты хотел выдать тугам наших друзей, ты предал наше Движение!
- Твое... Движение!
- Значит, для тебя мы страшнее тугов. А с ними ты договоришься, как договорился выдать им Мангакиса и Корнева. Ты хотел доказать им, что ты - надежный партнер!

Жоа отвернулся к окну, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

- Через две недели в Освобожденной зоне состоится первая сессия Национального собрания. Мы провозгласим независимость нашей страны. И пусть тогда тебя судит народ,- твердо отчеканил Кэндал.- Не я буду тебя судить. Народ!

СМЕРТЬ КОМЕНДАНТА
Сколько же времени прошло с тех пор, как комиссия удалилась для принятия решения? Майк по привычке глянул на кисть левой руки, но часов не было: только рубец ожога. Капитан Морис хорошо организовал прикрытие. Партизаны оттеснили "отчаянных" к тропинке, по которой должен был уходить Браун: здесь-то он и нашел, так сказать, и возглавил растерянных, перепуганных "десперадос".

Беспорядочно паля, они отходили под огнем партизан, редким, но точным. Невидимые снайперы методично расстреливали "отчаянных" одного за другим - до самых ворот форта. Но Майка словно кто-то охранял. А может, действительно охранял? Лишь случайная пуля срезала часы с его руки, чиркнув по кисти.

Форт встретил их невесело. Солдаты, сбежавшиеся к воротам крепости, угрюмо рассматривали потрепанных "десперадос".

Комендант Гомеш не ждал их у ворот. Комендант умирал.

Добрая Мелинда, верная подруга коменданта, молча открыла перед Майком дверь в комнату умирающего. Лицо мулатки было каменным, толстые губы плотно сжаты. Детей, обычно окружающих ее, галдящих, одаряемых то сладостями, то подзатыльниками, не было видно.



Глаза коменданта в черных ямах глазниц с минуту безразлично рассматривали юношу, потом взгляд Гомеша скользнул куда-то вверх, к серому бетонному потолку.

Молчание затягивалось, в комнате душно, хотя оба небольших, забранных решеткой окна открыты. Умирающий дышал хрипло, широко раскрытым ртом.

- Я застрелил Франка Рохо,- сказал Майк.

Гомеш медленно перевел взгляд на юношу, на худом лице его появилось слабое подобие саркастической улыбки.

- Я знал, что так случится,- чуть слышно сказал он.- А ведь он был совсем-совсем здоров.
- Вы тоже выздоровеете... вернетесь в Португалию...

Майк не верил собственным словам, как не верил им и умирающий капитан Гомеш.

- Вы остаетесь в форте... комендантом... Свяжитесь по радио с Гидау... Доложите штабу генерала ди Ногейра... Если они... хотят сохранить форт, пусть пришлют подкрепление.

Комендант закрыл глаза, бессильно откинулся на подушку. Майк ждал.

- У меня еще две просьбы... Отправьте мою жену и детей... в буш. Не в Гидау, не в Колонию, только в буш... Это их страна, они родились здесь. И еще... Берегите людей. Солдат и тех - в буше... Война проиграна, но... они... они очень упрямы...

Гомеш впал в беспамятство, и Майк не мог спросить, кого комендант называл "они"...
***

... Браун снова прошелся по бетонной коробке столовой. Забыли о нем, что ли? Долго же они, эти члены комиссии, совещаются...

Дверь зала заседаний отворилась. На пороге появился толстяк полковник. Лицо его было торжественно. Сопровождаемый членами комиссии, он важно проследовал к своему месту за столом.

И сейчас же на пороге еще не успевшей закрыться двери показалась Мелинда.

- Умер... Команданте... умер...

Держась за притолоку, она медленно опустилась на пол.

Выслушав известие о смерти коменданта, полковник де Сильва перекрестился, но не прервал заседания. Впрочем, оно длилось ровно столько, сколько понадобилось времени "иезуиту", чтобы сообщить: комиссия не нашла ничего предосудительного в поведении капитана Майка Брауна и считает ответственным за провал операции "Под белым крестом Лузитании" покойного Франка Рохо, отступившего от плана операции и давшего возможность противнику окружить его "Огненную колонну". Капитан Коста прочел это по бумажке, и лицо его было откровенно недовольным, зато жабье лицо полковника сияло, а унылый майор несколько раз клюнул вислым носом, что, видимо, означало поздравления.
***

Капитана Гомеша хоронили рано утром, до наступления жары, на крепостном кладбище, где погребали и погибших солдат гарнизона.

Ритуал был скор и несложен. Отец Игнасио прочел последнюю молитву. Офицеры первыми бросили в могилу по горсти красной земли. Трижды грянул прощальный залп, и взвод солдат удалился вразброд, пыля тяжелыми башмаками.

И тогда Мелинда рухнула на рыхлый холмик. Пятеро детей, одетых в торжественные, расшитые яркими узорами национальные костюмы - широкие навыпуск рубахи и короткие, чуть ниже колен, резко суживающиеся книзу брюки, вцепились в длинную черную юбку матери и, словно по команде, заплакали.

Полковник первым надел фуражку, унылый майор Коррейя, взглянув на солнце, поспешил последовать его примеру, и лишь капитан Коста медлил, думая о чем-то своем. Наконец и он, вздохнув, надел фуражку.

Тем временем от толпы африканцев, стоявшей в некотором отдалении, а теперь устремившейся к могиле, отделилось вдруг несколько женщин, обнаженных до пояса, с лицами, натертыми мелом,- плакальщицы.

Толпа сомкнулась вокруг могилы. Раздались рыдания, переходящие в пронзительные вопли, вой, какие-то выкрики. Внезапно над толпой взлетел петух, только что обезглавленный, кровь его окропила людей мелкими брызгами, потом он упал в стороне в пыль, забился.

Майк в недоумении посмотрел на священника. Лицо отца Игнасио было торжественно. Он понял взгляд европейца:
- Таков обычай моего народа. И если вера во что-то помогает человеку в жизни, нельзя лишать его этого... господин команданте!

И, подчеркнуто низко поклонившись, старик медленно побрел прочь от могилы, над которой совершался языческий ритуал обитателей буша, к пакгаузам, где жили в форте африканцы.

Круг у могилы то расширялся, то сжимался опять. Женщины, мужчины, дети, раскрашенные траурной белой краской, что-то пели, ритмично притопывая, хлопая в ладоши. То один, то другой участник церемонии посыпал себе красной пылью голову. Затем где-то в стороне ударил барабан, к нему присоединился другой. Удары следовали сначала редко, потом стали учащаться. В ритме их было что-то взвинчивающее нервы, нагнетающее напряженность.

Плакальщицы затихли, люди замерли, обернувшись к пакгаузам. И тогда из бетонного строения вышла странная фигура.

Голову ее скрывала большая деревянная маска - белая, с огненно-красным ртом и плотно сомкнутыми веками, с вырезанными на лбу скорченными фигурками людей и крутыми, по-бараньи загнутыми рогами. Руки и ноги человека в маске обтянули белые нитяные чулки. Торс - в старой солдатской рубашке с нашитыми на нее разноцветными ленточками, навешанными кусками железа и дерева. Юбка из некрашеной рафии, не доходившая до колен, была украшена так же.

Два человека, чьи руки и ноги тоже обтянули чулки, а на головы натянуты чулки с узкими прорезями для глаз, торжественно вели ничего не видящего колдуна прямо к могиле.

Впереди и позади колдуна шло по барабанщику. Рядом, пританцовывая, двигалось пять-шесть полуобнаженных, разрисованных белой краской мужчин со сплетенными из рафии круглыми лопатками-веерами на коротких ручках, которыми они усиленно обмахивали колдуна и его провожатых.

Толпа у могилы разделилась: мужчины выстроились в одну шеренгу, женщины - в другую, образовав длинный неширокий коридор, в который предстояло вступить колдуну. Коридор вытянулся так, что Майк оказался у самого входа. Ему потребовалось отступить, но в этот момент колдун и все, кто шел с ним, поравнялись с Майком. На несколько мгновений они окружили Брауна. И тогда один парень из свиты колдуна почти прижался к нему и вежливо сделал у его лица несколько взмахов веера.

- Господин комендант,- услышал Браун быстрый шепот.- Я приду за ответом сегодня...

И в руку Майка скользнула теплая палочка - обычная шариковая ручка, одна из тех дешевых ручек, которыми наводнен сегодня весь мир.

Парень сразу же отскочил, закружился приплясывая, смешался со свитой колдуна.

"Посланец от капитана Мориса". Сжимая в ладони ручку, Майк быстро огляделся. Все шло своим порядком: слаженное, веками отрепетированное представление.

Два хора - мужской и женский - то наступали друг на друга, то расходились, отбивая все убыстряющийся ритм ладонями, образуя то сужающийся, то расширяющийся круг, в котором медленно кружился колдун. Майк невольно улыбнулся: белые чулки хоть и скрывали тощие ноги колдуна, сходство их с ногами отца Игнасио было несомненным.



ОПЕРАЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ
Мама Иду принимала гостя. Одноглазый ветеран Нхай важно сидел в холле виллы Мангакиса, в глубоком зеленом кресле, и потягивал из высокого стакана холодное пиво, степенно беседуя с Евгением. На нем почти новый красный пиджак, слегка великоватый, как и бирюзовые брюки,- все это было уступлено Нхаю одним из приятелей, которые имелись у него повсюду, в том числе и в Габероне.

Юноша пил прохладительный "севен ап" прямо из зеленой, по-огуречному пузатой бутылки и с интересом слушал рассказ бывалого "фридомфайтера" о своем отце и отце Елены, которые находились сейчас за много километров от Габерона - в буше, в Освобожденной зоне.

Мама Иду и Елена сновали между холлом и кухней - и на низком столике у кресел появлялось все больше блюд с арахисом, фисташками, хрустящей соленой соломкой. Мама Иду - веселая, одетая в свое самое лучшее платье из розоватой переливающейся парчи и в тюрбане той же ткани, с десятками тонких золоченых браслетов на обеих руках, была неотразима.

Красочно, насколько позволял его неуверенный английский язык, Нхай повествовал Евгению, как доктор Балла оперировал Корнева-старшего и как в этот момент туги начали бомбить госпиталь. С "алуэтов". По ним ударили ракетами, один даже сбили. А доктор Балла - хоть бы что, продолжал свое дело.

Но Нхай не рассказал Евгению, почему ему вдруг опять пришлось прибыть в Габерон. Это было задание, а старый солдат умел держать язык за зубами.

Потом Нхай поведал, как вместе с другими партизанами загонял "десперадос" к форту - словно кабанов-бородавочников в сеть, сплетенную из лиан. Их уводил белый офицер.

Да, да, тот самый офицер, который попал в плен во время разгрома "Огненной колонны" Великого Охотника Франка Рохо...

- Майк?- вырвалось у Елены, которая в этот момент подошла к столу с большим блюдом.
- Майк?- переспросила девушка и, побледнев, опустилась в кресло.- Он... жив?
- Он бежал,- Нхай хитро улыбнулся.- Бежал, убив двух охранников.

Разве мог старый Нхай рассказать обо всем, что действительно было? Так доложил старый Нхай даже в штабе, когда его вызвал начальник контрразведки Кваме Араухо.
***

- Странно,- сказал начальник, пристально вглядываясь в плутоватое лицо одноглазого ветерана, держась за щеку длинными тонкими пальцами и морщась от зубной боли.- Офицер тугов... бежал из плена? И капитан Морис... не смог этому помешать?

Араухо поманил худым, похожим на сухую костяшку пальцем Нхая, стоявшего навытяжку у самой двери.

- Иди сюда...- И вынул из папки пачку фотографий.- Посмотри-ка... Не узнаешь?

На старого солдата смотрело со всех фотографий одно и то же лицо. Юноша на теннисном корте, прижимающий к груди ракетку... Он же на охоте... Вырезка из газеты - получает приз в Клубе стрелков. А вот он - вместе с мисс Мангакис, даже мама Иду оказалась на этой фотографии!

- Майк Браун,- твердо отчеканил Араухо.- Это был он?

Чувствуя, что совершает непоправимое, Нхай кивнул.

Кваме Араухо откинулся на спинку кресла:
- Майк Браун... Очень забавно...
- Он бежал, убив двоих...- торопливо заговорил старый солдат.
- Ах да... Тем хуже... Тем хуже...
***

Нхай не знал, не мог знать, что после его ухода Араухо поспешил в кабинет Кэндала, но вошел он туда спокойно, уверенно, и на лице его была лишь гримаса, вызванная зубной болью.

Молча протянул он Кэндалу тоненькую папку с надписью на обложке: "Майк Браун".

Кэндал с недоумением взял папку.

- Это... сын плантатора Брауна, бежавшего в Колонию, когда земли его были национализированы. Этот мальчишка стал наемником и служит тугам. Он был здесь вместе с майором Хором в ночь, когда туги организовали высадку десанта. Тогда капитан Морис отпустил его.

Араухо не сводил с Кэндала пристального взгляда.

- Я знаю об этом. Капитану Морису пришлось обосновывать этот свои поступок перед специальной комиссией армии Боганы.
- Так вот!- в голосе Араухо зазвенело торжество.- Капитан Морис опять отпустил Майка Брауна!
- Подожди!- поморщился Кэндал, выставляя перед собою ладонь.- Я тебя не понимаю.
- Я считаю необходимым запросить у разведывательных органов Боганы объяснения относительно действий капитана Мориса на нашей территории! Лично я их квалифицирую... как предательство.

Кэндал улыбнулся, встал, обошел стол и дружески обнял Араухо.

- Ну не мечи молнии, ты же не Шанго! А в отношении Мориса... Кстати, и Жоа обвинял его во вмешательстве в наши дела, считая иностранцем. Ему я ничего не сказал, но начальник контрразведки...- Кэндал спрятал улыбку в бороде,- конечно, имеет право знать, что в последней операции капитан участвовал уже как служащий нашей армии, как человек, которому поручено реорганизовать нашу военную разведку. Араухо нахмурился:
- Вот этого я уж не ожидал от тебя, Кэндал!- Голос его был полон горечи и искренней обиды.
- Хорошо, что ты не столь сверхгоряч, как Жоа. А то бы я нажил сегодня еще одного злейшего врага!- рассмеялся Кэндал...
***

Старый Нхай тем временем под веселые шуточки курсантов, этих молодых зубоскалов, обряжался в красный пиджак и бирюзовые брюки, собираясь на свидание к маме Иду, своей невесте.

Однако, выйдя за ворота лагеря "фридомфайтеров", Нхай вместо района бывшего сеттльмента, где стояла вилла Мангакиса, неожиданно свернул к "кладбищу Истории" - так в Габероне называли болотистый пустырь на берегу океана. Туда после провозглашения независимости со всего города свезли бронзовые статуи колониальных губернаторов и генералов-завоевателей и где они валялись теперь, покрываясь зеленью и дожидаясь отправки на переплав.



На берегу океана Нхай прошел к одной из старых лодок. На корме древней посудины сидел рыбак в широкополой шляпе с обвислыми полями, в грязной красной рубахе и неопределенного цвета брюках, закатанных по колено. Стремительно темнело. Рыбак собирал удочки, попыхивая сигаретой.

- Да поможет тебе Катарвири, владетельница воды!- громко сказал старый солдат.
- Катарвири знает свое дело,- лениво отозвался рыбак.
- Начальник говорил со мною сегодня...- сразу перешел к делу Нхай.- Он показывал мне фотографию белого офицера... Он не поверил ни одному моему слову.

Сигарета пыхнула опять. Нхай успел заметить на лице рыбака довольную улыбку.

- Кто-нибудь еще расспрашивал тебя о том офицере?
- Нет,- твердо ответил Нхай.

Капитан Морис вскинул голову:
- Ты уверен?
- Камарад!- обиделся Нхай.- Ты же знаешь, что, хотя глаз у меня только один, никто еще не мог скрыть от меня свои следы.
- Хорошо. Когда ты должен возвращаться в буш?
- Может быть, завтра, может быть, через день. Как только будут готовы люди, которых мне надо вести в отряд.

Морис тихо засмеялся:
- Надеюсь, что твоя невеста захочет видеть тебя и завтра. Тогда - здесь, в это же время.



Здесь, на вилле экономического советника ООН Мангакиса, Нхай чувствовал себя человеком значительным. Евгению было занятно наблюдать за простодушным стариком. Только когда старый Нхай заговорил о Майке Брауне и побледневшая Елена бессильно опустилась в кресло, Евгений вдруг понял, что старик-то не так уж и прост. Он прекрасно знает: Майк, Елена и Евгений хорошо знакомы. Корнев-младший не раз при Нхае вспоминал о Майке.

Но сейчас старый Нхай упорно делал вид, что всего этого не знает.

- Что с Майком? Где он теперь?- осторожно заговорил Евгений.

Елена в упор смотрела на старого ветерана. Но Нхай выдержал ее взгляд - ведь у него - задание! Он выдержал бы и не такое, но в этот момент ему на плечо тяжело легла рука его невесты - мамы Иду.

- Отвечай, ну!- грозно пробасила она, и Нхаю показалось, что блюдо мой-мой - огромных клецек из ямсовой муки - нависло над его головою.
- Да жив этот ваш... Майк Браун!- невольно вырвалось у него.- О великий Шанго, на этой земле все сошли с ума. Больше я ничего не скажу!

И великодушная мама Иду поняла его.

- Ну что вы набросились на человека!- обернулась она к молодым людям.

Потом смущенно поставила перед женихом блюдо с мой-мой, которое секунду назад, казалось, была готова обрушить на его упрямую голову.

- Угощайтесь, дорогой камарад Нхай. Это я сама приготовила,- сказала она и смущенно прикрыла толстые губы кончиком цветастого передника.

Елена и Евгений неловко переглянулись.

А в общем вечер удался на славу. Нхай, отдав должное бару Мангакиса, довольно поздно возвратился в лагерь.

ВЕСТЬ ИЗ БУША
За обедом Майк Браун был необычно рассеян.

Он почти физически ощущал тонкий листок бумаги, лежавший в левом кармане его куртки. Иногда ему казалось, что капитан Коста как-то странно смотрит на него, даже в обычной угрюмости майора Коррейя, мрачневшего с каждым бокалом, Майку чудилось нечто подозрительное. И Браун никак не мог решить, как поступить с запиской.

- Нашему молодому другу сегодня что-то не по себе,- донесся до сознания Майка словно издалека жизнерадостный голос крепко захмелевшего де Сильвы,- но, право же, не стоит так расстраиваться, человек жил, человек умер. Никуда от этого не уйдешь.

Широкое лицо полковника стало пунцовым, толстые чувственные губы блестели.

- Не будем думать о завтрашнем дне! Любовь сильнее смерти! Так давайте же...

Полковник резким движением оторвался от стола, его повело в сторону, и, почти падая вперед, он устремился к Мелинде.

Майк вскочил, но между вдовой Гомеша и де Сильвой уже стоял капитан Коста.

- Что!- взревел де Сильва.- С-со-сунки из контр-р-разведки!
- Браун! Уведите женщину!- ледяным голосом приказал Коста, и Майк невольно шагнул к Мелинде, прижавшейся к серой бетонной стене.

Он ожидал увидеть в ее лице страх, но глаза Мелинды были холодны, в них стыла ненависть.

- Прошу вас, сеньора, пройдем в мой... в кабинет вашего мужа... Мне нужно поговорить с вами,- вполголоса пробормотал Майк.

Он покосился через плечо: полковника держали двое - Коста и Коррейя, а он упрямо вырывался, лысина его стала пунцовой, на губах выступила пена.
***

В кабинете Майк предложил ей присесть. Мулатка скромно устроилась у самой двери, пододвинув стул к стене.

- Вы думаете, я испугалась, капитан?
- Он пьян,- извиняясь за то, что произошло в столовой, продолжал Майк.- Его сейчас отведут спать.
- Гомеш тоже часто напивался,- словно самой себе, спокойно, низким голосом проговорила Мелинда.- Это от страха смерти. Буш не щадит тугов, и они знают это.

Майк поймал себя на мысли, что за все эти дни в форте он, собственно, ни разу по-настоящему не разговаривал с этой женщиной: доброе утро, добрый вечер, спасибо, пожалуйста, да, нет - вот и все.

- Вы говорите так... о своем покойном муже?- Майка поразил ее тон.
- Что вы знаете о моем муже, молодой человек?- Мелинда печально улыбнулась.- И что вы знаете о жизни?
- Ну уж...- попытался скрыть свою обиду Майк.- Капитан Гомеш просил меня отправить вас и детей в буш. Такова воля покойного, и я...
- Вы молоды, Майк...- Она неожиданно назвала Брауна по имени.- Моему старшему сыну было бы столько, сколько вам. Гомеш мечтал - он станет офицером...
- Он умер?- растерялся Майк.
- Убит неделю назад в буше. Он был с "фридомфайтерами", которые громили вашу "Огненную колонну". Это и добило моего Гомеша!- четко выговаривая каждую фразу, сказала вдова.

Потрясенный, Майк глядел на женщину широко раскрытыми глазами.

- И... капитан Гомеш... как же он...
- Он ненавидел фашистов,- последовал четкий ответ.

"Гомеш - враг португальцев! Нет, не португальцев! Мелинда сказала - фашистов! Он читал о фашизме: Гитлер, Муссолини, это все в прошлом. Сейчас речь идет совсем о другом... Ведь, если Гомеш одобрял... сам послал своего сына в буш, значит..." - Голова шла кругом. Майк поймал себя на том, что почти не слушал, о чем говорит Мелинда. Только осмыслил последние фразы:
- ...детей я уже отправила в буш. Но сама я отсюда не уйду...

Она выжидающе смотрела на Майка. Юноша закусил губу.

- Туги...- Майк произнес это слово впервые, превозмогая себя.- Туги знают, чем вы здесь занимаетесь. У них есть люди в штабе Кэндала. Мне говорил Фрэнк Рохо.

Мелинда спокойно кивнула:
- Мне известно это.
- Вам надо уходить. Немедленно. Вас не трогали, пока был жив ваш муж. Уходите же, скорее!- Майк просил, почти умолял.
- Я не имею права. Когда-нибудь вы это поймете... сеньор команданте!

Мелинда поднялась со стула, аккуратно расправила складки своей широкой и длинной вдовьей юбки. Лишь в тот момент, когда дверь за нею закрылась, Майк вспомнил: записка в кармане куртки! Ведь именно об этом он хотел поговорить с Мелиндой...
***

Майк кинулся к двери, но у самого порога почти столкнулся с капитаном Коста.

- Мне очень неприятно, капитан Браун...- бесцветным голосом сказал он, усаживаясь затем перед столом Майка.- Наш дорогой полковник хватил сегодня лишку.

Он поправил свои волосы и огляделся.

- В этом арсенале можно неделю отбиваться от целого батальона! Покойный Гомеш был предусмотрительным человеком.

Коста кивнул на пулемет и ящики с гранатами в углу. Держал он себя слишком самоуверенно, и Майк не выдержал.

- Когда прикажете сообщить в Гидау о вашем возвращении? Насколько я понимаю, комиссия свою работу закончила. А мне бы не хотелось дольше привлекать внимание мятежников таким призом, как... вертолет.- Он кивнул за окно - туда, где стоял "алуэт", на котором прилетела комиссия полковника де Сильвы.

Коста скривил в улыбке тонкие бледные губы.

- Не будем валять дурака, капитан,- холодно заговорил он.- И я всегда не любил наемников... Да, да, я все о вас знаю. Отец - плантатор, сын - идейный борец за идеалы свободного мира. Так вот, послушайте меня. Комиссия, вся эта игра в следствие - ерунда. Если вы относились к нашим расспросам серьезно, то мне очень жаль вас.
- Продолжайте!

После первых ошеломляющих фраз Коста Майк уже овладел собою.

- Мы останемся в форте еще дней десять, от силы - две недели,- тянул Коста слово за словом.- В форте уже пущен слух, что наш вертолет сломался и мы ждем запасные части.

Майк сдержанно кивнул:
- Это ваше дело, сеньор капитан.
- Но и вам придется принять участие в нашей маленькой игре,- продолжал Коста.- Теперь комендант форта - вы, и не удивляйтесь, если придется заниматься не только зашитой бетонных коробок от мятежников. К вам будут приходить черные... из буша. Они будут приносить вам донесения, которые приказано передавать коменданту. Только коменданту. Гомеш... во всяком случае, мы не успеем сообщить о смене адресата.

ПИСЬМА ИЗ ДЖУНГЛЕЙ
Все эти вечера Елена и Евгений проводили вместе на вилле советника. Мама Иду даже настояла, чтобы на время отсутствия отца Евгений перебрался сюда жить.

По утрам, когда еще не было жары, они ездили купаться на океан, мили за три от дома, на велосипедах. Они мчались по твердым, как бетон, тропинкам сквозь плантации кокосовых пальм.

Наплававшись вдали от берега, они медленно возвращались и, дождавшись хорошей крутой волны, ловко выкатывались на ее гребне на сероватый влажный песок.

Потом они лежали на песке, а вокруг была тишина: лишь ритмично шлепались о берег теряющие силу волны, шипела убегающая пена. Мир был необъятен в своей тишине и прозрачности.

- Молодые люди, так недолго и сгореть!- вдруг раздался над ними чей-то веселый голос.- Наше солнце белой кожи не любит.

На берегу, повыше их, там, где кончалась - кокосовая роща и начинался песок пляжа, стоял африканец в костюме "сафари". Он казался очень высоким из-за своей невероятной худобы и непропорционально маленькой головы на узких плечах.

- Доброе утро, мисс Мангакис, доброе утро, товарищ Корнев!- учтиво поклонился, подойдя к молодым людям, африканец и приветливо улыбнулся.- Майор Араухо, начальник контрразведки армии Республики Гидау.

Голос его был мягок, добродушен, хотя в нем и проскальзывали легкие насмешливые нотки, словно он все время посмеивался сам над собою.

- Извините, что я помешал вашему уединению. Видите ли, должность у меня такая, что ни мне к вам, ни вам ко мне лишний раз заходить не следует.

Араухо опять засмеялся, но, сразу же оборвав смех, достал из нагрудного кармана два сложенных пополам конверта. Один протянул Елене, другой - Евгению.

На нежно-голубом конверте с алжирской маркой юноша увидел крупные, размашистые строчки адреса, написанные отцом: "Е.Корневу, г.Габерон, Республика Богана".

- Отец в Алжире?- поразился Евгений.
- А у мисс Мангакис письмо из Нью-Йорка.
- Но...- хотела что-то сказать Елена..
- Нет, мисс!- почти торжественно провозгласил майор Араухо.- Ваши родители в Освобожденной зоне Республики Гидау. А конверты... Конечно, конспирация не бог весть какая, но, попади они в лапы тугам, тем пришлось бы поломать себе головы.

Отец писал Евгению, что дела идут на поправку. Сын мамы Иду извлек из ноги четыре пули. "Отличные сувениры!" - шутил отец; а через неделю пойдет караван с ранеными, с которым отправят в Богану и его. Если все будет хорошо, он успеет как раз к самолету в Москву. Ему, Евгению, надо заказать билеты и заняться упаковкой вещей. Жаль только, что не удастся побывать на церемонии провозглашения независимой Республики Гидау.

Было в письме и о том, что Евгению уже восемнадцатый год, он взрослый и отец надеется, что он больше не будет делать глупостей - намек на недавнее путешествие с мамой Иду.

Елена, прочитав свое письмо, обратилась к майору:
- Мистер Араухо, не знаете ли вы, что с...- Елена опять взглянула на Евгения, и он понял, о ком сейчас пойдет речь,- что с Майком?..

Но начальник контрразведки предостерегающе выставил ладонь.

- Не продолжайте, мисс Мангакис. Есть вещи, о которых не следует говорить даже в таком уединенном месте и даже со мною. Ведь вы же знаете, что капитан Морис отпустил вашего друга не случайно?

Араухо сделал многозначительную паузу, и Елена почему-то поспешно кивнула.

Африканец перевел взгляд на Евгения:
- Надеюсь, вы объясните мисс Мангакис, что идет война и разведчикам в ней приходится труднее, чем партизанам, действующим в буше. Ваш друг вернулся в форт, и я жду вестей от него. Так что...- Араухо улыбнулся широкой и приятной улыбкой,- не будем терять связи. Как только я получу от него весточку, я сейчас же дам вам знать. Договорились?

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ МЕЛИНДЫ
Мелинда готовила обед. В камине на вертеле жарился козленок. Заметив стоящего на пороге Майка, она вытерла руки о полосатый передник и сказала сухо:
- Обед будет готов через час.

Майк глянул через плечо: никого не было.

- Мадам, сегодня утром я... мне передали записку. Капитан Коста ждет ее. Это очень важно, мадам, или я чего-то не понимаю...

Он поспешно достал листок бумаги.

- Вот... Я переписал ее, ведь если записка не попадет к капитану Коста, кто знает, что произойдет!

Мелинда пробежала взглядом записку. Скомкала и швырнула в камин.

- Сынок! Мы знали, ты - честный парень. Теперь-то ты понял, почему я не могу уйти?- кивнула Мелинда на камин, где от пепла сгоревшей бумаги не осталось и следа.- Туги что-то затевают, чтобы сорвать провозглашение независимости. Теперь отдай записку капитану Коста - все будет в порядке.

И она поспешно повернула вертел в камине: козленок начал подгорать.

- Человек, что принес записку, обещал прийти за ответом в сумерки,- сказал Майк в спину Мелинде.
- И это сообщи капитану Коста.

Майк, вздохнув, вышел из кухни. События захлестнули и повлекли его. И вот теперь, если не сам капитан Морис, то Мелинда, резидент мятежников, дает ему указания. А самое главное, он выполняет их совсем не против собственной воли.
***

Капитана Коста он нашел на крыше дома. Уютно устроившись в шезлонге под большим ярко-зеленым куполом пляжного зонта, капитан читал какую-то книгу.

- Вы хотите мне что-то сообщить?- спросил капитан и кивнул на табурет.
- Сегодня утром я получил записку,- сухо сказал Майк, продолжая стоять.- Кто-то сунул ее мне во время похорон коменданта.
- И вы до сих пор молчали?- вскочил Коста.- Где она?

Майк передал ему шариковую авторучку. Капитан, опустился в шезлонг. Привычно достал из авторучки тонкий листок, вынул из внутреннего кармана плоский кожаный футляр, внутри которого оказалась лупа.

- Так...

Он прочел записку несколько раз и поднял взгляд на Майка.

- Вы читали?

Майк кивнул.

- Н-да...- Коста посмотрел на него с интересом.- А вам не кажется, капитан, что вы слишком часто оказываетесь на пути у нашей контрразведки? Десант в Богане, операция "Под белым крестом Лузитании" и теперь... операция "Феникс"?

Взгляд Коста был холоден.

- Вы убили майора Хора, убили Фрэнка Рохо... Следующим, вероятно, буду я?
- Не говорите глупостей, капитан!.. "Свечу погасим на рассвете дня. Д.Жук должен ждать в известном квадрате. Подтвердите две цифры",- прочел Майк на память.- "Свеча" - "кэндал" по-английски. Вы хотите убрать Кэндала? Значит, это и есть операция "Феникс"?
- А вы догадливы,- иронически обронил Коста.- Но почему так взволнованы? Убрать лидера мятежников - что в том плохого? Вам не нравятся наши методы - заговор, наемные убийцы? Успокойтесь, мы постараемся заполучить Кэндала живым. Если вы такой догадливый, то могли бы предположить, что под "жуком" подразумевается вертолет...

Он махнул рукою в сторону "алуэта".
***

И в этот миг прямо под ними, в доме, гулко ударил выстрел. Затем еще один и еще...

- Дьявол!

Коста мгновенно выхватил пистолет, оттолкнул Майка и легко перепрыгнул через бетонный парапет, окружавший площадку на крыше.

- Прыгайте!- донесся снизу его голос.

Не раздумывая, Майк последовал его примеру. Он видел, что Коста с пистолетом в руке крадется к двери вдоль стены дома. Вот он, выставив пистолет, собрался было сделать последний шаг, но дверь распахнулась, и из нее выскочил полуодетый майор Коррейя.

Следом за ним на пороге показалась Мелинда с пистолетом в руке. Увидев капитана Коста, она выстрелила в него почти в упор, но тот на долю секунды опередил ее, бросившись наземь.

В следующее мгновенье Мелинда захлопнула дверь, послышался скрежет задвигаемого изнутри засова.

- Сюда! Под стену!- крикнул майору Коста.- Да скорее же, ради дьявола, пока она не начала стрелять из пулемета...

Майор прыгнул к нему и оказался в "мертвой зоне" под стеной.

- Что произошло?- резко спросил Коста.
- Я спал,- растерянно мотнул головой Коррейя.- Вдруг стрельба. Там, где кабинет коменданта.- Я - туда. Смотрю - дверь открыта, на полу - полковник, кровь так и хлещет, а она - с пистолетом...
- И вы бежать?- иронически прищурился Коста.
- Посмотрел бы я на вас!- обозлился майор. Страх сделал его необычно разговорчивым.- Это же разъяренная ведьма с "береттой". Говорил я полковнику: "Не лезь ты к ней, что тебе, других баб мало!" Ну и вот...
- Значит, полковник...- многозначительно сказал Коста.
- Да, я лег спать, а он пошел. "Тоже,- говорит,- баронесса! Сейчас эта полукровка у меня попляшет: давно, мол, мы должны ее арестовать..."
- Идиот!

Разъяренный Коста оторвался от стены, выпрямился и обернулся к Майку:
- Вы слышали, капитан? Вот такие скоты и довели нашу страну до нынешнего позора. И это любимчик командующего, арбитр в вопросах офицерской чести!- Он опять обратился к майору:
- А вы почему его не остановили? Да, мы прибыли сюда с приказом арестовать эту женщину. Но я добился отсрочки: нельзя настораживать мятежников перед началом операции.
- Он хотел ее только припугнуть... Он прямо облизывался, когда видел ее,- пробормотал Коррейя.- Да... это был большой грешник, вы же знаете.
- Вот и отгрешил!- мрачно заметил Коста.
- Прежде всего надо выкурить эту ведьму,- посоветовал Коррейя.- Она убила офицера!
- Вы видели этого храбреца?- капитан обернулся к Майку.- И заметьте, что роль "выкуривателей" он великодушно оставляет нам.

Коррейя оскорбился.

- Господин комендант!- приказал он Брауну.- Как старший по званию, я приказываю вам оцепить дом и взять его. Штурмом. Исполняйте!

Майк вяло козырнул и пошел к блокгаузам. "Мелинда... Она застрелила этого подонка с маслеными глазами, и теперь спасти ее могло только чудо. Бежать из форта, пробиться сквозь кольцо солдат невозможно. Вот если бы уговорить ее сдаться... Сохранить ей жизнь сейчас - потом-то уж он спасет ее, пусть даже ему придется застрелить Коста и длинноносого майора..."
***

...Командос залегли вокруг дома, превратившегося в неприступную бетонную крепость. Мелинда умело использовала арсенал, оказавшийся в ее распоряжении: из узких окон-бойниц торчали стволы пулемета и нескольких автоматов.

Длинными пулеметными очередями она прижала командос к земле. И сколько майор Коррейя ни орал на солдат, те не поднимались в атаку. Они не хотели погибать из-за сумасшедшей бабы.

Солнце пекло все сильнее, лежать под его палящими лучами, уткнувшись носами в пыль, становилось невыносимо. И, понукаемые сержантами, командос мало-помалу стали подбираться к дому.

Когда до его стен оставалось метров триста, они вскочили и под прикрытием пулеметов, бивших по окнам со сторожевых башен, бросились в атаку. Мелинда подпустила их метров на двести, а потом меткими, жесткими очередями принялась расстреливать - твердо и спокойно.

Наступавшие бросились на землю, ровную, гладкую землю строевого плаца, на котором можно было укрыться лишь за трупами убитых. Несколько командос попытались было обойти дом.

Взвалив на себя тела убитых, закрываясь ими словно щитами, они поползли под прикрытие "алуэта", стоявшего между ними и домом.

Тут Коста вырвал мегафон из рук майора:
- Отставить! Эй, вы, там, у "алуэта"!- рявкнул он, и голос его прогремел над плацем.- Назад! Немедленно!

Командос замерли. Потом стали неохотно отползать. Мелинда прекратила огонь.

- Если она подожжет вертолет, нам снимут головы!- жестко сказал Коста майору.- Вы с полковником уже поставили операцию "Феникс" под угрозу срыва, а теперь хотите сорвать окончательно, оставив меня без машины! Придумайте-ка лучше что-нибудь другое!
- Может быть, попытаемся уговорить ее сдаться?- собравшись с духом, предложил Майк.- Я знал ее покойного мужа. И если бы я попробовал... В конце концов, она вдова офицера и защищала свою честь. Мы можем гарантировать ей беспристрастное судебное разбирательство.

Коста опустил голову, задумался, поднял взгляд на Майка:
- Что же, попробуйте, капитан...
***

Майк козырнул, вышел из блокгауза и во весь рост пошел через залитый белыми солнечными лучами плац. Он не замечал пота, заливавшего ему глаза, не слышал своих шагов, гулко отзывавшихся в мертвой тишине плаца.

- Мадам,- тихо сказал он, подойдя к окну.- Это я, капитан Браун.
- Вижу, сынок,- донесся в ответ спокойный голос Мелинды.- Ты пришел уговаривать меня сдаться, ты хочешь попытаться спасти мне жизнь?
- Да,- растерялся Майк,- у них огнеметы, гранаты со слезоточивым газом - сопротивляться бессмысленно... А это все-таки шанс. Мелинда тихо засмеялась:
- Спасибо, сынок. Но я свое дело уже сделала, а ты только начинаешь. Твоя жизнь сейчас нужнее Африке, чем моя... Слушай внимательно. Сегодня вечером, в сумерки, иди к могиле моего мужа. Письмо, которое даст тебе капитан Коста, отдашь первому, кто подойдет к тебе. Но наш человек будет вторым. Он сделает все, что нужно. А теперь уходи, я знаю, что мне делать. А им скажи, что я выйду. Пусть ждут.

И сразу же послышались ее шаги, удаляющиеся в глубь дома.
***

Весть о том, что Мелинда решила сдаться, поразила Коста.

- Хм... А я-то думал, что знаю этих людей! Не в их характере сдаваться... Господин майор, берите мегафон и прикажите командос не стрелять. Эта женщина нужна нам живой!

Тишина длилась минут десять. Майк начал нервничать. Наконец дверь комендантского дома отворилась, и на пороге появилась Мелинда.

Несколько секунд она не двигалась, прикрыв от солнца глаза козырьком ладони, потом сделала шаг, другой, медленно, но уверенно. На ней был тот же черный вдовий наряд, в котором она шла за гробом мужа.

Командос, словно потрясенные видом ее скорбной фигуры, медленно поднимались с земли, все еще держа автоматы наготове.

Она шла прямо на солдат. Майк рванулся было навстречу, но капитан Коста крепко стиснул его локоть:
- Подождите...



Мелинда оказалась метрах в пяти от цепи командос. Вдруг она отбросила черную вдовью шаль, неловко, по-женски, закинула руку - и медное пламя разорвалось в цепи солдат. Она не успела швырнуть вторую гранату: свинцовый вихрь сбил ее с ног, и Мелинда упала в красную пыль.

Майк застыл в ужасе, не чувствуя, как побелевшие пальцы Коста впились в его локоть.

ОБОРВАННАЯ НИТЬ
Незадолго до сумерек Коста вошел в кабинет коменданта, где Майк уединился сразу же после того, как африканцы во главе со священником забрали тело Мелинды.

Лицо Коста было холодно и спокойно, словно ничего не произошло.

- Майор совсем расклеился,- сказал он, снимая фуражку и ногой пододвигая себе стул.- Он не годится для операции.
- К сожалению, не могу вам ничем помочь, капитан!- холодно отрезал Майк.
- Что ж...- Коста странно улыбнулся.- Но вы, надеюсь, не забыли, что сегодня в сумерки у вас встреча с агентом? Майк лишь вздохнул в ответ. Коста достал из внутреннего кармана мундира пластмассовую авторучку, развинтил ее, вынул из-под стержня полоску тонкой бумаги и вместе с лупой протянул Майку.
- Вы теперь в курсе операции, и у меня нет оснований не доверять вам.

Крохотные буквы казались выпуклыми в голубоватом стекле лупы: "Начало операции отложить, необходимо доработать детали. На случай неожиданностей продолжаем слушать в то же время на тех же волнах".

- Будем надеяться, что ничего неожиданного не произойдет в ближайшие два дня,- продолжил Коста.- Я вам еще не говорил, что нам придется на некоторое время расстаться с "алуэтом"? Завтра отправим в Гидау тело полковника, а этот раскисший майор, от него здесь все равно нет толку, пусть сопровождает убитого.

Последние фразы Коста произнес так, будто ожидал согласия Майка, и Майк кивнул.

- Вот и отлично,- сдержанно сказал капитан.

Он взял у Майка бумажную ленточку, собрал авторучку и положил ее на стол.

- Теперь вы понимаете, почему я откладываю операцию? Эта история со вдовой коменданта... Как некстати все произошло!

В голосе Коста было искреннее сожаление, и Майк так же искренне согласился с ним.

Странным все-таки был этот капитан! То высокомерный и заносчивый, то такой, как сейчас... Какой? Майк не мог подобрать слов.

- Человек, передавший вам записку, должен встретиться с вами в сумерки. Передайте ему вот это и сразу же возвращайтесь.

Коста протянул Майку авторучку.

- Радисты связываются с Гидау,- сказал он уже с порога.- Я сообщу о смерти полковника де Сильва.
***

Браун вышел из дома, как только воздух стал за окном сиренево-серым. Он постоял у двери, окинул взглядом пустынный плац, в пыли которого все еще были видны длинные извилистые полосы: следы командос, ползших навстречу пулеметным очередям, неглубокая ямка - след разорвавшейся гранаты.

Никого не заметив, Майк двинулся направо, мимо "алуэта" - охраны около вертолета не было - к кладбищу. Он дошел до могил, когда уже стемнело, хотя весь путь неторопливым шагом занял минуты три-четыре, не больше. Потом медленно пошел назад, решив продолжать эту вынужденную прогулку еще минут десять - ведь встреча была назначена в сумерки.

Вот и "алуэт" - как раз на полпути между кладбищем и домом.

- Сеньор комендант!- неожиданно услышал он голос рядом с собою, и от машины отделилась тень.- Это я... Скорее!



Майк оглянулся. Второго поблизости не было.

"А вдруг наши не перехватят записку?- мелькнула мысль.- Вдруг я что-нибудь не понял в словах Мелинды?"

- Скорее!- повторил агент. Майк сунул ему авторучку. Агент поспешно схватил ее, и в тот же момент из-за вертолета вынырнула еще одна тень.

Первый резко обернулся, выставил вперед руку, но она отлетела, отброшенная ударом, вверх. Еще удар, и он повалился в пыль.

Нападавший склонился над агентом.

- Стой!- прогремел голос капитана Коста почти рядом.- Стой!

И тотчас позади Майка вспыхнула редкая цепь фонариков: их тонкие лучи уперлись в фигуру человека, бегущего к блокгаузам через пустынный плац. Автоматная очередь вспорола тьму, и веер огненных нитей хлестнул по фонарям.

- Не стрелять!- крикнул Коста.- Из форта ему не уйти!

Майк, выхватив свой пистолет, в растерянности стоял над стонущим агентом.

"Второй наш",- опять вспомнились ему слова Мелинды.

- Из форта ему не уйти,- повторил Коста.

А этот отлежится и понесет новый приказ в Габерон заговорщикам!

И, вытянув руку, Майк выпалил всю обойму в темноту, туда, где в пыли корчился агент.

Подскочивший Коста схватил его за руку.

- Вы сошли с ума! Вы убили нашего человека!

Командос бежали на выстрелы, не зажигая фонарей.

"Боятся",- злорадно подумал Майк и обернулся к капитану.

- Ваш человек хотел убить меня!- зло бросил он.

Затем Майк взял фонарик из руки не нашедшего что ответить капитана, стал на колени над телом убитого, зажег свет и принялся обшаривать его карманы. Авторучки с запиской не было.

- Вы оборвали связь,- грубо бросил Коста и обернулся к командос:
- Никого из форта не выпускать. Мы должны найти...

Он не сказал что, махнул рукой и, резко повернувшись, быстро пошел в дом.

ЗАГОВОРЩИКИ ТОРОПЯТСЯ
Кваме Араухо расправил тонкую полоску бумаги, лежавшую перед ним, и задумался: решение требовалось принять срочно. Судя по тому, что было в записке, дело зашло слишком далеко.

Он тяжело вздохнул и поднял взгляд на сидевшего перед ним старика священника, босоногого, в пыльной и рваной, некогда лиловой рясе, подпоясанной старой, разлохматившейся веревкой.

Глаза старика были полуприкрыты, сухие губы потрескались, он дышал широко открытым ртом.

- Устали, падре?- сочувственно спросил начальник контрразведки.

Отец Игнасио кивнул:
- Мне трудновато бегать по бушу, сын мой...
- Вы знаете, что здесь написано?
- Ты не доверяешь мне, сын мой?- старик поправил тяжелый бронзовый крест, висевший на впалой узкой груди.
- Просто хочу понять, падре, как вы, клерикал, пошли на сотрудничество с нами, с атеистами.
- Мелинда верила в бога, но разве это мешало ей...

Араухо нетерпеливо перебил его:
- Да, да... Она была патриоткой, настоящей патриоткой. И она делала большое дело.- Начальник контрразведки опять кивнул на полоску бумаги, которую разглаживал своей сухой ладонью.- И все же кое-что мне продолжает оставаться неясным во всей этой истории. Я должен задать вам несколько вопросов, падре. Вы рассказали мне, что Майк Браун сообщил содержание записки Мелинде. Ни с того, ни с сего. А если это провокация?
- Капитан Браун - честный человек,- твердо ответил священник.- Мелинда верила ему.
- Но какие для этого основания?

Священник упрямо нагнул голову:
- Разве не капитан Морис отпустил его в форт после того, как эти собаки из "Огненной колонны" получили по заслугам? Капитан Морис верил в него.
- Да, я знаю об этом,- помедлив, согласился Араухо,- но почему вы напали на агента в форте, а не выследили его потом в буше? И почему капитан Браун застрелил его?
- У нас не было времени, чтобы сообщить об агенте нашим людям в буше. И если бы капитан Браун не застрелил его, кто знает, может быть, он пришел бы к заговорщикам раньше меня.

Отец Игнасио говорил тихо и спокойно, резкий тон начальника контрразведки, казалось, не производил на него никакого впечатления.

- Но вы рассказывали, что капитан Коста следил тем вечером за Майком Брауном. Значит, туги его в чем-то подозревают?
- Я сказал, что это было похоже на засаду, сын мой,- все тем же ровным, терпеливым голосом ответил священник.- Может быть, туги...
- ... знали, что вы хотите напасть на их агента,- закончил за него фразу Араухо.- Но от кого?

Начальник контрразведки многозначительно замолчал. Когда он заговорил снова, голос его был полон металла:
- Только Майк Браун и Мелинда знали, что от нас... с нашей стороны,- поправился он,- пришел человек с запиской. И уж конечно, не от Мелинды могли узнать об этом туги! Значит,- он опять сделал многозначительную паузу,- ... туги ведут какую-то хитрую игру. И скорее всего их цель - убедить нас в том, что в наши ряды пробрались предатели.

Он доверительно наклонился к священнику:
- В интересах дела необходимо, чтобы, кроме меня и вас, об этом никто ничего не знал. Вы меня поняли?

Отец Игнасио бесстрастно кивнул. Араухо помог ему встать со стула и, поддерживая за локоть, повел к двери.

- Да...- вспомнил он у самого порога.- Часа через три вы мне понадобитесь, падре. Здесь неподалеку есть хижина. Спросите любого, как пройти к местному знахарю. Это наш человек. Скажите ему, что вы пришли от брата, страдающего зубной болью. И располагайтесь там как дома. Я найду вас...
***

Начальник контрразведки стоял у окна и наблюдал за отцом Игнасио, пока священник устало пересекал плац.

Затем Араухо вернулся к столу, сунул записку в ящик, запер его. Одернув куртку и поправив кобуру, начальник контрразведки легким пружинистым шагом вышел из кабинета.

Часовые заметили начальника издалека. Они знали обычай Кваме Араухо лично проверять заключенных два-три раза в день, и один из охранников, поспешно вытащив из кармана тяжелый ключ, вставил его в замочную скважину.

Араухо сухо кивнул, часовой тотчас повернул ключ. Заключенные по заведенному порядку выстроились в первой комнате у стены. За спиной Араухо переминались с ноги на ногу часовые с автоматами, закинутыми за плечи.

- Закройте дверь,- не оборачиваясь, приказал им Араухо.

В отличие от семи арестованных, стоявших навытяжку, майор Жоа небрежно прислонился плечом к стене.

- Мне нужно задать вам несколько вопросов, гражданин Жоа... Прошу пройти,- холодно произнес Кваме Араухо.

И, не дожидаясь Жоа, он толкнул дверь, ведущую во вторую комнату. Майор неторопливо оторвал плечо от стены, двинулся следом.

В комнате не было никакой мебели. У стены лежали свернутые циновки из рафии, в углу - оцинкованный бак с водой. Из небольшого транзисторного приемника, поставленного на подоконник, тихо журчала музыка.

Араухо подошел к окну, глянул сквозь решетку наружу и включил звук на полную мощность. Потом хитро подмигнул майору Жоа, нагнулся, раскатал одну из циновок, уселся на нее и сделал приглашающий жест рукой:
- Садись! Друзья просят отложить операцию...
- Какого черта!- вырвалось У Жоа.
- Из форта номер семь пришел человек. Он из группы Мелинды.
- Этой ведьмы, которая погубила "Огненную колонну"? С ней давно уже пора кончать. Почему туги с этим тянут? Ведь мы сообщили им все, что нужно.

Араухо коснулся руки Жоа:
- Успокойся. Она уже встретилась с духами предков. Сейчас для нас куда опаснее Майк Браун. Связной случайно вышел на него с моей запиской, ведь теперь он комендант форта! Не перебивай. Майк Браун работает на капитана Мориса. Я установил это точно.
- Значит, на помощь из форта нам рассчитывать нечего,- помрачнел Жоа.- А действовать надо немедленно.
- У меня все готово. Но рисковать незачем. Мне верят, и все донесения с той стороны поступают ко мне.
- Но ведь Коста в Гидау, куда за два дня не доберешься!

Араухо тихо рассмеялся:
- Он уже в форте номер семь. Если мой человек свяжется с ним, с Майком Брауном будет покончено. Не из-за этого я откладываю операцию: я должен быть уверен, что вертолет тугов будет ждать нас, когда провернем дело. Клянусь духами предков, мне совсем не хочется отправиться на небо следом за Кэндалом.
- Что ты хочешь сообщить капитану Коста?- уже спокойно спросил Жоа.
- Мы начинаем операцию через три дня. Дольше тянуть нельзя...
- Через неделю Кэндал отправится в Колонию, соберет Национальное собрание и провозгласит независимость,- продолжал майор.

Араухо небрежно махнул рукой:
- До этого еще далеко. Куда опаснее, что на Кэндала теперь работает этот выскочка, капитан Морис. Майк Браун его человек. И как только он сумел его обработать! Впрочем, хорошенькая сумма для мальчишки, только начинающего жизнь, немало значит.

Араухо встал с циновки, потянулся:
- Но мне пора идти. Падре меня заждался.

Жоа кивнул, не трогаясь с места.
***

Кваме Араухо шел, держась рукою за щеку. Все знали - его мучают зубы, и помогает ему лишь какое-то снадобье, которое специально для него готовит живущий неподалеку знахарь, высохший старик с пепельно-серой кожей, с клочками седых волос на голом черепе.

Араухо усмехнулся, издалека заметив, что перед хижиной, этой обителью черной магии, сидя на корточках друг против друга, мирно беседовали два старика - колдун и священник.

- А я вижу - вы подружились, служитель бога и наместник дьявола,- сказал, подходя к ним, Кваме Араухо.
- Не богохульствуй, сын мой,- укоризненно покачал головой отец Игнасио.

Колдун же молча встал и, приподняв циновку, закрывающую вход в капище, скрылся внутри. Потом появился с самой обычной кружкой, фаянсовой, желтой, дешевой, молча протянул ее Араухо. Тот поспешно схватил ее, хлебнул, принялся полоскать рот. Через минуту-другую он сплюнул жидкость и сказал священнику:
- Вы пойдете в форт, падре... Священник согласно кивнул.
- ... к капитану Коста.

Араухо обернулся к колдуну.

- Ты расскажешь ему, что нужно делать для перехода границы. А это, падре, вам...- Араухо протянул отцу Игнасио несколько шариковых авторучек.- Он,- кивок на колдуна,- объяснит, что с ними делать.

РАЗГОВОР В ПОГРАНИЧНОЙ ЛАВКЕ
Капитан Морис, сидевший с удочками на корме старой лодки, бросил окурок в темную, казавшуюся в сумерках масленисто-тяжелой воду лагуны.

- Значит, ты видел падре из форта номер семь,- задумчиво сказал он, глядя куда-то вдаль.
- Клянусь Шанго, это был он! Он сел в грузовик, который пошел сегодня к границе!- заторопился Нхай, словно боясь, что ему не поверят.- Я видел его много раз в буше.

Разведчик выпрыгнул из лодки на серый влажный песок, стал собирать снасти.

- Но почему падре не пришел ко мне?- задумчиво спросил он самого себя.- Ведь Мелинда получила приказ держать связь только со мной...

Капитан Морис тщательно отряхнул ноги и обулся.

- Камрад Нхай!- голос Мориса стал официальным.- Я приказываю вам охранять детей советника Мангакиса и советского журналиста Корнева. С ними ничего не должно случиться. Ни-че-го! Вам понятно?
- Слушаюсь, камрад капитан! А как же отец Игнасио?

Капитан Морис невольно улыбнулся непосредственности старого солдата:
- Не беспокойся. Я свяжусь по радио с пропускным пунктом на границе, а через час отправлюсь туда сам.

Нхай в сомнении покачал головой:
- Если у падре черно на душе, он не станет дожидаться, пока грузовик дойдет до границы. В буше много тропинок, ведущих на ту сторону.
- Я знаю отца Игнасио.- Капитан Морис положил свою тяжелую руку на плечо Нхаю.- Помни прежде всего, что я сказал тебе о детях наших друзей. Они должны быть в безопасности!
***

... А в это самое время в пятидесяти трех километрах от Габерона и в двенадцати от границы, отделяющей территорию Республики Богана от Колонии, на пыльной деревенской улице остановился военный грузовик.

Деревня Окити - всего лишь несколько глиняных хижин да государственная лавка, построенная из бетонных блоков,- была последним пунктом, где "фридомфайтеры" могли чувствовать себя в относительной безопасности перед переходом в партизанскую зону.

На полках лавки громоздились штуки пестрых тканей, одеяла, эмалированная посуда. Были там и керосин, и мачете, и лопаты. Мешки с крупной солью стояли рядом с ящиками пива, велосипеды громоздились один на Другом и отражались в квадратах небольших зеркал, которыми были увешаны стены.

Кое-кто из пассажиров грузовика, совсем еще мальчишки, только что закончившие военную подготовку и возвращавшиеся в свои отряды, вошли в лавку.

Торговавший в лавке мулат, отзывавшийся на имя Сана, достал из холодильника, работавшего на керосине, запотевшие бутылки лимонада.

Отец Игнасио вошел в лавку вместе с другими. При виде его глаза мулата слегка прищурились - слишком необычно выглядел человек в рясе среди ладных, крепких парней в новенькой, хорошо подогнанной военной форме.



Сана вышел из-за прилавка и молча подал старику железный стул, тот благодарно кивнул и сел, держа в худой руке стакан золотистого лимонада.

- Лимонад пахнет керосином,- неуверенно сказал священник, ни к кому не обращаясь.

Сана насторожился, невольно оглянулся на остальных посетителей. Те допивали лимонад и один за другим выходили из лавки.

- Через год обещают электричество,- подал ответную реплику мулат и опустил взгляд: в конце концов, керосином пахло действительно крепко, и фраза, сказанная священником, могла случайно совпасть с началом пароля.

Последний "фридомфайтер" вышел из лавки.

- Электричество будет гораздо раньше,- услышал Сана ответ священника и кивнул: пароль был правильный.
- Еще стаканчик, святой отец? Я угощаю...

Не дожидаясь ответа, Сана налил в высокий стакан пенистую золотистую жидкость и протянул священнику раскрытую ладонь.

Тот торопливо сунул руку за пазуху и вытащил несколько разноцветных шариковых ручек. Одну из них, красную, он отдал мулату, остальные снова спрятал.

Сана юркнул куда-то за ящики. Появился он оттуда через минуту с авторучкой за ухом и взглянул на священника.

- Вам нельзя ехать дальше, святой отец. У меня есть указание переправить вас в Колонию другим путем.

Священник кивнул.

- Я пойду с вами,- продолжал мулат.
- А как же... Слышишь?

Грузовик "фридомфайтеров" просигналил раз, другой... Тогда Сана хитро улыбнулся, поманил священника пальцем:
- Извините, святой отец. Вам придется немного побыть одному. Вот здесь, за ящиками. А я постараюсь, чтобы они уехали без вас.

Старик прошел за стойку. Сана потушил лампу, и сразу все погрузилось в густейшую темноту. Священник слышал, как мулат вышел из лавки.

Через некоторое время заработал двигатель грузовика, послышались веселые голоса, отзывавшиеся сержанту, громко читавшему список пассажиров. Священник с тревогой ждал, когда выкрикнут его имя. Выкрикнули, и глухой голос отозвался: "Здесь". Потом хлопнули дверцы кабины, одна, другая, двигатель загудел громче, его гул стал удаляться, но долго еще был слышен в тишине тропической ночи.

Сана вернулся в лавку с фонариком в руке.

- Все в порядке, святой отец!- довольно сказал он.- Подать голос и улизнуть в такой тьме совсем просто. Теперь они хватятся вас только на границе.
- Но почему я должен прятаться?- недовольно спросил священник.

Мулат весело сверкнул зубами:
- Сразу видно, что вы новичок. Мне приказано проводить вас до самых ворот форта номер семь. Пошли! Ведь у каждого из нас в этой войне есть свое задание!

ГЕНЕРАЛ ОТДАЕТ ПРИКАЗ
... Губернатор Колонии генерал ди Ногейра в этот вечер засиделся у себя в кабинете дольше обычного. Давно стемнело, а он все не вставал из-за письменного стола. Зеленый абажур старомодной настольной лампы бросал круг мягкого приятного света на стопку листков папиросной бумаги, исписанных от руки крупным писарским почерком. Это были секретные документы: шифровки из Лиссабона, донесения комендантов фортов, разбросанных по лесам и болотам Колонии, агентурные сведения.

А информация была не той, что вызывает положительные эмоции. Из Лиссабона сообщали о волнениях в частях, предназначенных для отправки в Колонию. В казармах появлялись листовки,- батальон десантников отказался грузиться на транспортный корабль. Это сообщение было ответом на просьбу губернатора заменить некоторые части в Колонии, уставшие от войны в буше.

Генерал усмехнулся: если уж эти господа в Лиссабоне не могут навести порядок в армии там, в Европе, то что делать ему, сидящему в этой проклятой дыре, где все вокруг враждебно самой идее цивилизации! И они еще смеют требовать "более решительных действий против мятежников".

Ди Ногейра откинулся на высокую прямую спинку старинного стула - он привез это неуклюжее, украшенное резьбой чудовище из родового поместья в Португалии - и устало закрыл глаза.

Одна за другой перед мысленным взором генерала проходили картины долгих лет, проведенных им в Колонии.

Экспедиции против мятежников - в первые годы он сам отправлялся с командос в буш. Горящие хижины, расстрелы заложников. Кровь, огонь, разрушения, повторение всего того, что делали благородные предки генерала несколько веков назад в Южной Америке.

Но тогда все было проще: меч и крест Лузитании были непобедимы, и язычники склонялись перед ними, стрелы были бессильны против мушкетов и пушек. Теперь же... Генерал мысленно увидел "алуэт", догорающий в буше. Его сбили "стрелой" - так назывались теперь пехотные ракеты "земля-воздух", которых все больше становилось у мятежников.

Генерал взял другой листок, испещренный росчерками синего карандаша. Мятежники собирались провозгласить независимость Колонии. Через неделю где-то в буше должна открыться сессия их Национального собрания. Депутаты в него уже избраны, под носом у гарнизонов, осажденных в буше. Правда, кое-кто из этих "избранников народа" уже схвачен, но остальные...

Агентура сообщала, что сессию откроет Кэндал. Он же провозгласит независимость и будет избран первым президентом Народной Республики Гидау. А тогда мятежников признают десятки стран... Африка, Азия... и, конечно же, красные.

Ди Ногейра перевернул листок и на обороте шифровки синим карандашом набросал несколько слов. Потом взял стоящий перед ним большой бронзовый колокольчик (он привез его, как и стул, из своего родового поместья) и несколько раз встряхнул.

Дверь в кабинет почти тотчас же распахнулась, и на пороге вырос дежурный адъютант, молодцеватый лейтенант. Он вопросительно смотрел на генерала.

- Попросите шифровальщика,- почти шепотом сказал ди Ногейра.- Со всем, что касается операции "Феникс".

Офицер щелкнул каблуками, подчеркнуто четко повернулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

"Старый дьявол в ярости,- подумал адъютант.- Он всегда говорит шепотом, когда готов лопнуть от злости".

Сержант-шифровальщик, взлохмаченный, в больших темных очках, закрывающих половину его удлиненного лица, вбежал в комнату.



Но ди Ногейра уже успокоился. Он молча протянул руку и взял у сержанта папку со свежими, только что расшифрованными донесениями, раскрыл ее, быстро перелистал листки папиросной бумаги, на одном остановился, прочел раз, другой, удовлетворенно хмыкнул.

- Больше из форта номер семь у вас ничего нет?- поднял он взгляд на все еще не оправившегося от испуга шифровальщика.
- Радисты все время сидят на их волне, ваше превосходительство.
- Хорошо,- кивнул генерал и протянул сержанту листок со своими размашистыми каракулями, к которым приписал еще несколько слов.- Вызовите капитана Коста и передайте ему немедленно. Впрочем...- Он поднес листок к глазам.- Я вам прочитаю. Еще чего-нибудь напутаете.

Последняя фраза прозвучала по-стариковски сварливо.

- Передайте: "Действия ваши одобряю, однако операция "Феникс" должна быть завершена в ближайшие три дня".

Шифровальщик аккуратно вложил листок в толстую папку черной кожи, щелкнул каблуками, вышел.

"А этому болвану Коррейе все-таки пришлось вернуться в форт,- со злорадством подумал ди Ногейра.- Пусть поучится умению выходить сухим из воды у этого... как его... сынка миллионера Брауна".

И он вспомнил подарок Брауна-старшего - великолепный, украшенный серебром карабин, полученный генералом, как только стало известно о решении комиссии, разбиравшейся в причинах гибели "Огненной колонны" Фрэнка Рохо.

СМЕРТЬ ОТЦА ИГНАСИО
Капитан Морис еще раз пробежал взглядом список "пассажиров", прибывших вчера на границу с Колонией в зоне "Е". Да, прибыли все, кроме священника.

- Куда он девался?- удивленно разводил руками старший из охранников.- Сам ведь проверял по списку в Окити. И он тоже отозвался: "Здесь!"

Охранник стоял перед раскладным походным столом, за которым сидели капитан Морис и молодой майор - комендант контрольно-пропускного пункта. Легкий ветерок трепал кусок брезента, закрывавшего вход в палатку, служившую коменданту и кабинетом, и спальней.

- Мы тщательно проверили всех, кто вчера приехал, камарад Морис. Их было двадцать четыре. Прибыли все, кроме отца Игнасио,- извиняющимся голосом говорил комендант.- Как только от вас пришла радиограмма, я сейчас же послал бойцов на "джипе" навстречу грузовику.
- Не мог он на ходу выскочить,- твердо заявил старший охранник.- Мы же там плечом к плечу сидели. Один заворочается - всем беспокойно...
- Спасибо, камарад, можешь идти,- сказал Морис.

Охранник лихо вскинул ладонь к густой курчавой шевелюре, неуклюже повернулся и вынырнул из палатки.

Капитан Морис поднялся из-за стола, расправил широкие плечи, прошелся от одной стены палатки до другой и обратно.

Лицо его стало очень озабоченным.

- В Окити отец Игнасио прибыл,- задумчиво проговорил он.- Значит, что-то произошло в Окити.
- Поедете туда сами, камарад?

Капитан Морис помедлил:
- Пошлите кого посмышленей... Если я буду расспрашивать жителей...

Комендант, все еще державший очки в руках, близоруко улыбнулся.

- Уже сделано, камарад.

Он надел очки и посмотрел на массивные часы, шириной с его тонкое запястье.

- На рассвете послал туда толкового парня. Он должен вот-вот вернуться. Впрочем... слышите? Мотоцикл.

Треск двигателя нарастал с каждой секундой и оборвался на самой высокой ноте. В палатку вбежал юноша, совсем еще мальчишка, в ладной форме "фридомфайтера". Он запыхался, словно не мчался на мотоцикле, а бежал все двадцать километров от Окити до контрольно-пропускного пункта зоны "Е".

Большие миндалевидные глаза его, черные, как тропическая ночь, весело сверкали: было сразу видно - он не зря сгонял в Окити, доволен собой и тем, что узнал там.

- Пропал Сана!- выпалил юноша.- Вчера вечером, как только ушел грузовик. Закрыл магазин и пропал!
- Сана - это торговец, он и живет при магазине,- пояснил капитану Морису комендант.
- Знаю. Это - человек Араухо?

Комендант поспешно сделал предостерегающий знак и указал глазами на юношу, замершего у входа в палатку.

- Иди, камарад,- сказал комендант.- Да не исчезай совсем, ты нам можешь еще понадобиться.
- Что ж, возможно,- размышлял вслух капитан Морис, когда юноша вышел из палатки,- его передают с рук на руки...
- Значит, зря мы беспокоимся?
- Вполне возможно. И все же... Капитан Морис вытащил из нагрудного кармана большой блокнот. Устроившись за столом, Морис принялся что-то писать бисерным почерком. Потом он аккуратно сложил записку.
- Вложите в конверт, запечатайте сургучными печатями. Все как полагается для секретной почты.- Он внимательно посмотрел прямо в глаза коменданта:
- Пакет должен попасть только в руки Кэндала. Это очень важно.
- Разве вы не возвращаетесь в Габерон?
- Нет,- твердо сказал капитан.- Дайте мне двух-трех парней. Мы пойдем на ту сторону.
- Понятно,- кивнул комендант и, помедлив, все-таки спросил:
- Думаете, они идут к форту номер семь? Но тогда они опередили вас часов на десять-двенадцать.
***

... Отец Игнасио и Сана уже подходили к форту. Позади была ночь стремительного перехода через буш по неприметным звериным тропкам сквозь чащу и через болота.

Несколько раз они натыкались на посты "фридомфайтеров". Но отцу Игнасио были известны пароли, да и кто в этих местах не знал старого священника, родившегося здесь, выросшего, выучившегося в миссии и делившего с обитателями буша все их горести и радости.

Было уже далеко за полдень, когда священник, легкий на ногу, свернул с тропинки и сделал знак изнемогающему Сане следовать за ним в чащу колючего кустарника. Пришлось ползти у самых корней - там было меньше колючек. Метров через шестьдесят они оказались на небольшой поляне, заросшей густой и высокой слоновой травой, сухой и желтой.

- Ты останешься здесь, сын мой,- сказал священник, опускаясь на землю.

И по тому, как он сделал это, Сана со злорадством заметил, что и казавшийся неутомимым старик очень устал.

- Мне приказано проводить вас, святой отец, до самого форта,- твердо сказал лавочник.
- Тебе дальше нельзя,- терпеливо ответил отец Игнасио.- Дальше - патрули тугов.

Сана хмыкнул.

- А далеко ли до форта?
- Километров семь, если идти по той тропке, по которой мы шли. А если держать прямо на солнце - то километра четыре. Ты отдохнешь здесь, выспишься. И как только я приду в форт, пришлю кого-нибудь, кто проведет тебя обратно.

Сана колебался.

- Ну что ж,- наконец он принял решение.- Если нельзя, так нельзя.

Он сбросил на землю рюкзак, положил на него автомат. И вдруг дико вскрикнул, хватаясь за щиколотку и падая в траву:
- Змея! Змея!

Священник бросился к катавшемуся по земле лавочнику, склонился, пытаясь помочь, и с глухим стоном повалился лицом вперед, на Сану. Потом взмахнул рукой, словно пытаясь ухватиться за что-то, перевернулся на спину и затих. Из его груди, там, где сердце, торчала рукоятка ножа.

Лавочник проворно вскочил, огляделся. Вокруг было тихо. Он склонился над убитым, вытащил нож, вытер его о траву, затем отыскал карман в ветхой сутане отца Игнасио и вывернул его. На землю выкатились несколько пластмассовых авторучек.

Сана подобрал их, сунул в карман, затем схватил убитого за руку и отволок в гущу кустарника. Вернувшись, он подобрал рюкзак и автомат, нырнул в колючки, и через несколько минут оказался на тропе, ведущей к форту.
***

Из кустов, сжимавших тропу, навстречу Сане выскочил португальский солдат с автоматом наперевес.

- Стой!- крикнул туг.- Бросай оружие!

Сана поспешно бросил свой "узи", сложил ладони на затылке. Он со страхом глядел на изможденное лицо солдата, грязную повязку на его голове.

Позади Саны на тропу вышли еще два туга.

- С удачной охотой!- крикнул один из них солдату, задержавшему Сану, и, заметив на тропинке "узи", добавил:
- Нет, этот-то уж не будет доказывать, что он мирный житель.

И сильно толкнул лавочника в спину:
- Ну, ты! Где остальные?
- Я иду в форт,- дрожащим голосом сказал он по-португальски.
- Значит, нам по пути, приятель,- усмехнулся солдат с повязкой и отвесил тяжелую оплеуху.

У Саны потемнело в глазах, но на душе стало легче: это были самые настоящие туги!

- Мне нужен капитан Кларенс Коста,- уверенно произнес лавочник.
- Капитан Коста?- удивился перевязанный.- Есть такой!

Туги скрутили пленнику руки за спиной, накинули на его шею петлю и быстро повели по тропе. Сана почти бежал, боясь споткнуться: петля туго стягивала его шею и грозила задушить при падении.

Так они шли около часа, пока тропа неожиданно не оборвалась и впереди за широкой вырубкой показались бетонные стены форта.
***

Сану провели через пыльную площадь к дому с окнами-бойницами и выступающим над плоской крышей зубчатым парапетом.

Лавочника ждали - со сторожевой башни уже позвонили коменданту, и он, выйдя на невысокое бетонное крыльцо, стоял под навесом из белой гофрированной жести.

Солдат с перевязанной головой дернул веревку так, что Сана чуть было не растянулся в красной пыли у самого крыльца. И в тот же самый момент тяжелая, обитая железом дверь позади коменданта отворилась, и на крыльцо вышел еще один офицер - в выутюженном мундире.

- Сеньор комендант, разрешите доложить,- выступил вперед солдат с перевязанной головой.- Взяли пленного. Был вооружен, но сопротивления не оказывал. Утверждает, что шел в форт к...

Солдат перевел взгляд на офицера, стоявшего позади коменданта.

- ...к капитану Коста.

Майк Браун, вскинув бровь, обернулся к капитану. Тот встретил его взгляд, кивнул патрульным:
- Проводите его в кабинет коменданта.- И сказал Майку:
- Извините, что я распоряжаюсь, дорогой мистер Браун, в вашем доме. Но, зная вашу привычку немедленно пускать в ход оружие, я хотел бы допросить этого типа.

Повинуясь жесту капитана Коста, патрульные освободили Сану от веревок и поспешно расступились, пропуская пленника на крыльцо.

А Майк, не оборачиваясь, зашагал через пыльную площадь к блокгаузу, где размещалась караульная служба. Следом за ним тяжело затопали солдаты. Это были не командос, а простые пехотинцы, деревенские парни с севера Португалии, темные, забитые, суеверные.

"Немало нужно им еще испытать, чтобы понять, кто здесь их враг, а кто друг",- думал Майк, пересекая площадь.
***

Вдруг он услышал глухой выстрел в комендантском доме. Потом еще два. Браун кинулся к крыльцу, но дверь отворилась, и вышел Кларенс Коста.

Контрразведчик был чуть бледнее обычного и холодно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Майка.

- Извините, дорогой комендант, мне пришлось сделать это в вашем кабинете. А вы...- Коста перевел взгляд на подбежавших вместе с Майком солдат.- Уберите из кабинета господина коменданта... эту падаль.

Трое солдат поспешно протопали внутрь дома. Коста легко спустился по ступенькам крыльца, взял Майка за локоть.

- Дорогой Майк... Позвольте мне вас так называть...- он запнулся.- И вообще, нам надо быть с вами поближе... ведь в этой дыре нас только двое, понимающих друг друга... Майор Коррейя не в счет. После того как его заставили сюда вернуться из Гидау, он попросту решил выпить в форте все спиртное.

Майк пристально смотрел прямо в глаза капитана.

- Я хотел бы лично допрашивать пленных прежде, чем...

Коста усмехнулся:
- Этот был негодяем, двойным агентом, и когда я припер его... Ну хватит о нем. Смотрите-ка... К нам спешит радист.

От блокгауза, над которым торчала тонкая мачта радиоантенны, к ним спешил командос; он козырнул офицерам и протянул листок.

Руки Майка и контрразведчика столкнулись - оба протянули их одновременно, но Коста опередил на долю секунды.

- "Ждем жука завтра на рассвете..." - быстро прочел он вслух. И сразу же лицо его стало мрачным.- Дьявол!

Майк осторожно взял листок из руки капитана, прочел радиограмму сам еще и еще раз... Буквы прыгали, расплывались...

Мысли были лихорадочны. Немедленно, на месте застрелить капитана, а телеграмму уничтожить? Взорвать вертолет? Однако Кэндал... Он будет в руках заговорщиков, если заговор удастся... Ни смерть Косты, ни гибель вертолета не помогут.

Но решение пришло неожиданно...

СОБЫТИЯ ТОРОПЯТ
Если радиограмма из Габерона оказалась неожиданностью для капитана Коста, то обстоятельства, способствовавшие ее отправке, были неожиданными для начальника контрразведки Кваме Араухо.

В пять часов вечера в домик, занимаемый Араухо, явился секретарь Кэндала, круглолицый молодой человек с племенными насечками на щеках. Расстегнув дешевый портфель из кожзаменителя, он извлек оттуда незапечатанный конверт и молча протянул его контрразведчику.

Тот отодвинул тощую папку с бумагами, лежавшую перед ним, и сделал секретарю Кэндала знак присесть на стул у стены.

Прочитав записку, Араухо вскинул на своего гостя недоуменный взгляд.

- Камарад Кэндал просит меня прийти к нему завтра к одиннадцати часам вечера? Но почему... так официально? Ведь мы встречаемся в день по нескольку раз... Что-нибудь случилось, Чинуа?
- Да вроде бы нет,- простодушно ответил молодой человек.- Все спокойно. Правда, вот только...- Он замялся, не зная, вправе ли он рассказывать Араухо о своих служебных делах.
- Ну, ну...- Голос начальника контрразведки звучал ободряюще. Чинуа отбросил сомнения.
- Только что пришел пакет из зоны "Е". Привез его мальчишка на мотоцикле. Ему, мол, приказано передать пакет лично Кэндалу. Я ему - давай пакет, распишусь - и кати к себе в буш. А он оскалился, как леопард, и за автомат.- Чинуа сокрушенно покачал головой.- Руки вверх, орет. Я ему: тише, камарад Кэндал занят, работает. Шутка ли - через неделю открывается первая сессия Национального собрания, будем провозглашать независимость. Давай, говорю, пакет и не мешай ходу истории.
- Ну, и...- поторопил его Араухо.
- Да он и слов таких не знает. Орет, как в буше. Вот камарад Кэндал и вышел. Отдает ему мальчишка пакет, а сам мне язык показывает! Я бы таких... а камарад Кэндал ему еще и руку пожал. Спасибо, мол, камарад. Приказ, мол, есть приказ. Взял пакет - и в кабинет. А этот щенок мне на прощанье еще и пригрозил. Расскажу, мол, капитану Морису, как ты его письмо не позволял передавать.
- А ведь он прав...- сказал Араухо.

Чинуа растерянно раскрыл рот и торопливо простился.
***

Как только дверь за Чинуа закрылась, Араухо вскочил из-за стола, заходил по комнате. Потом сорвал берет, висевший на гвозде, вбитом в книжную полку, надел его. Однако, выйдя из домика, Араухо постоял у входа, перекинулся шуткой с часовым и неторопливо направился к дому, где содержались арестованные.

- Ну?- кинулся к нему Жоа, как только они оказались наедине в камере.- Есть новости?
- Плохие,- мрачно вздохнул Араухо, прислонись к бетонной стене и угрюмо глядя в зарешеченное окошко.
- Этот ублюдок Морис раскинул свои сети?

Араухо усмехнулся и кивнул:
- Ты удивительно прозорлив, майор. Он уже взял след.
- Как?- Жоа вздрогнул.- Ты говорил, что пустишь его по следу священника - к форту номер семь.
- Я так и сделал,- кивнул Араухо.- Там, на границе, просто обязаны были поднять тревогу, когда недосчитались в грузовике пассажира. А когда узнали, что пропал и лавочник из Окити... Тут уж они не могли не сообщить Морису - ведь он теперь лично отвечает за все, что творится на границе.
- И Морис кинулся выручать своего агента?- Жоа насмешливо скривил губы.
- За этим агентом - его люди в форте. Морису ведь еще не известно, что Мелинда мертва. Отец Игнасио не знал связей и вышел на меня. Но главное даже не в этом. Ты рассуди сам: Морис давно не получал вестей из форта и вдруг узнал, что здесь был отец Игнасио, человек, связанный с Мелиндой. С кем он здесь встречался? Кто его отправил обратно? И почему он вдруг пропал, хотя мог спокойно перейти границу вместе со всеми своими спутниками?
- Но это не так-то уж и трудно узнать. Все следы ведут к тебе, стоит лишь немного покопаться.
- Согласен. Но Морис должен был отложить все это до своего возвращения из Колонии, до того, как он разузнает, что происходит в форте.
- Это почему же?- опять недоверчиво скривился Жоа.
- Потому что, если Майк Браун работает против тугов, склонить его к этому мог только сам Морис. Я знаю его - при всей своей ловкости этот тип слишком чувствителен и всегда волнуется за своих людей. А уж если под угрозой Майк Браун...
- Допустим,- перебил его Жоа.- Тебе несдобровать, когда он вернется. Но это будет дня через два-три.

Араухо хлопнул ладонью по бетонной стене:
- Он вернется завтра. Завтра к вечеру, злой как черт, узнав, что Майк Браун арестован тугами за измену.

Лицо Жоа стало еще мрачнее, а Араухо рассмеялся:
- Тогда будет поздно. Операция "Феникс" начинается сегодня.
- Наконец-то!- Жоа даже ахнул от неожиданности.- Ты получил согласие из форта? Они же просили задержать операцию.
- Нам некогда ждать. Морис каким-то образом оказался на границе на двенадцать часов раньше, чем я ожидал. Мало того, он немедленно отправил письмо Кэндалу, и тот просит меня прийти к нему завтра вечером.
- Да, но...- Жоа отвел взгляд.
- Ты просто не решаешься начать без согласия тугов,- прищурился Араухо.
- Не забывай, что мы должны не только избавиться от Кэндала, но и возглавить Движение. Весь свободный мир поддержит нас.
- Ну вот что,- Араухо грубо прервал Жоа.- Через несколько минут туги получат мою радиограмму. Мы начинаем сегодня - и если они хотят заполучить Кэндала, их вертолет будет завтра на рассвете в условленном месте.

Уже на пороге он обернулся и добавил:
- Я позаботился о наших шкурах и на тот случай, если вертолета вдруг не окажется на месте. С остальными...- он кивнул на порог, туда, где в проходной камере терпеливо ждали конца их разговора другие арестованные,- поговоришь сам. Я приду за вами в десять сорок пять.
***

... На вилле Мангакисов царила радостная суматоха. Мама Иду принесла хорошую новость: караван раненых, в котором находится Корнев, должен прибыть завтра. С ним же возвращается и отец Елены.

Елена, и Евгений сидели в холле. Мама Иду готовила неисчислимое количество "мой-мой", огромных клецок, завернутых в банановые листья. Большой котел острой мясной подливы издавал такой дразнящий аромат, что у Нхая, уже сменившегося с поста и сидевшего вместе с ребятами, от умиления слезился единственный глаз.

Старый солдат твердо помнил приказ капитана Мориса - охранять Елену и Евгения. Под широким ремнем из кожи удава у него был припрятан небольшой пистолет-трофей. Кроме того, в высоком солдатском ботинке лезвием вниз покоился боевой нож.

- Кто-то приехал!- вдруг встрепенулась Елена.

Вскочив с кресла, она кинулась к двери, ведущей из холла во двор.

Евгений бросился следом, вскочил и старый Нхай. Елена распахнула дверь - на пороге стоял Кваме Араухо. Да, да, тот самый человек, который привез им на пляж письма от отцов.

- Не помешал?- весело сказал он и потянул носом воздух.- А пахнет-то как вкусно! Готовитесь к встрече родителей?..
- Здравствуйте,- радостно приветствовала его Елена.- Заходите... Мама Иду столько всего наготовила.
- Я только на минуту... И молодой человек здесь? Отлично!

Кваме Араухо приветливо кивнул Евгению и только сейчас заметил скромно стоящего у стены Нхая.

- А ты что здесь делаешь? Почему не в лагере?- строго спросил его начальник особого отдела.
- Он помогал нам убирать дом,- почему-то испугавшись за Нхая, поспешила вмешаться Елена.
- А...- смягчился Араухо и, помолчав, сказал:
- Я к вам, молодые люди, по важному делу.
- Что-нибудь случилось?- невольно вырвалось у Евгения.
- Они... не приедут завтра?- почти одновременно выдохнула Елена.
- Нет, не беспокойтесь. С вашими родителями все в порядке, но будет лучше, если мы поспешим: нас ждут... у камарада Кэндала.

Он не договорил и взглянул на часы:
- Уже десять часов, время позднее. Так едем?

И он отстранился, пропуская заторопившихся Елену и Евгения во двор, к "джипу". За рулем сидел человек в форме "фридомфайтера".

- Камарад майор!- Нхаи выбежал следом за ними и обеими руками вцепился в борт машины.- Позвольте и мне с вами... ведь вы же в лагерь. А то сами сказали - непорядок...

Евгений, помогавший Елене забраться в машину, обернулся от удивления: голос старого солдата стал неузнаваем, казалось, просил не Нхай, а деревенский простак, суетливый и перепуганный.

- Ладно, садись,- помедлив, бросил Араухо и шоферу:
- Скорее!

ОБОРОТНИ
- Рассветает в половине седьмого. Значит, мы должны вылететь в пять утра.

Капитан Коста отодвинул недопитый оловянный кубок и встал из-за стола. Майор Суарес Коррейя не двинулся с места: он уныло смотрел мутными глазами в свой бокал.

Летчики - молчаливые, рослые парни - общались только с капитаном Коста. Так что Майк понял - экипаж подчиняется лично "иезуиту" и укомплектован людьми из контрразведки.

Сразу же, как только стало известно о завтрашнем вылете, летчики принялись устанавливать в вертолете небольшую лебедку с тонким стальным тросиком, оканчивающимся затяжной петлей из широкого ремня.

Майк видел, как они поставили запасные баки с горючим, погрузили ящик гранат.

Капитан Коста стоял, держась обеими руками за спинку стула и пристально глядя на серо-зеленое лицо Коррейя.

- Сеньор Коррейя, судя по всему, плохо себя чувствует,- сочувственно произнес Майк.- Я предлагаю: майору остаться в форте, а мне...- он выдержал напряженный взгляд "иезуита",- лететь завтра с вами, капитан.

Наступило молчание. Затем заговорил Коррейя. Голос его звучал неуверенно:
- Это правда, у меня - печень... и только мой долг солдата...- и замолчал, пряча глаза.

Коста переводил взгляд с одного офицера на другого.

- Если майор действительно так плох...- сказал он, и Коррейя невольно кивнул...- то мистеру Брауну будет весьма полезно еще раз доказать свою верность нашему делу.

Майк сдержанно кивнул.
***

... К удивлению Евгения, хорошо знавшего окрестности Габерона, "джип" проскочил перекресток, где надо было свернуть в лагерь "фридомфайтеров", и понесся прямо, вдоль лагуны, туда, где километрах в пяти от города размещался порт.

- Шофер не ошибся дорогой?- тронул Евгений плечо сидящего впереди Араухо.
- Нам нужно заехать на военно-морскую базу,- обернулся тот.

У пакгаузов сидели сонные сторожа. Они проводили равнодушными взглядами военную машину, проскочившую в дальний угол порта. Там, у длинного пирса, стояли четыре бронекатера "фридомфайтеров" - первые боевые корабли флота будущей независимой республики Гидау.

"Джип" въехал на пирс, пронесся к головному бронекатеру флотилии. Шофер резко затормозил, распахнул дверцу и выскочил из машины. Ее тотчас окружило несколько человек, соскочивших с палубы катера с автоматами наперевес.

- Выходите!- резко скомандовал Араухо.

Повторять приказание не пришлось. Люди с катера грубо вытащили юношу и девушку из машины, затем вытолкнули оттуда Нхая.

- Обыщите!- так же резко приказал Араухо.

Один из его людей протянул было руки к Елене, но Евгений с силой отбил их и стал между ним и девушкой, сжав кулаки.

- Да не этих,- досадливо крикнул Араухо.- У них ничего нет. Обыщите старого деревенщину, да хорошенько! Они там в буше привыкли таскать на себе целые арсеналы.

Двое мгновенно вывернули Нхаю руки за спину, третий обшарил карманы, вытащил из-под ремня пистолет, злобно ткнул старого солдата стволом в живот:

- Хитришь, папа!
- Я что? Я ничего...- захныкал Нхай.- Отдай, сынок. Мало ли что, приказ. Один я, что ли, не сдал?
- Как это понимать?- шагнул к "джипу" Евгений.- На каком основании...
- ... с вами так обращаются?- раздался насмешливый голос со стороны катера, и, обернувшись, юноша увидел на палубе человека в светлом свитере, в руке - короткая трубка.
- Капитан Адесанья к вашим услугам,- издевательски вежливо сказал человек на палубе и пыхнул дымом.
- Нечего разводить церемонии,- крикнул Араухо из машины.- В трюм их! И старого дурака тоже!



Дальнейшее произошло быстро. Крышка люка захлопнулась. Каблуки тяжелых матросских башмаков прогрохотали по бронированной палубе. Потом донеслись неразборчивые голоса, взревел мотор "джипа".

- Кто они?- Елена сжала руку Евгения.

Старый солдат опередил юношу:
- Оборотни!

Снова Евгений удивился перемене в голосе Нхая. Это "оборотни" сказал прежний, смелый и решительный солдат.
***

Вот уже несколько дней Кэндал писал, правил, переписывал текст своей речи на предстоящей первой сессии Национального собрания Народной Республики Гидау, республики, которая должна быть торжественно провозглашена через неделю в одной из деревень Освобожденной зоны.

Он все время был недоволен тем, что получалось. То это был экскурс в историю, то сухой доклад о задачах молодой республики.

Кэндал писал, перечеркивал, писал снова.

"А что, если... без бумажки, экспромтом? Память подскажет самое нужное".

Кэндал включил магнитофон.

- Братья и сестры, товарищи! Сегодня самый счастливый день, который мы знали за последние четыреста лет,- мы провозглашаем независимость...

Он услышал чьи-то торопливые шаги за дверью и замолчал. Снова шаги, приглушенные голоса, дверь распахнулась, на пороге вырос майор Жоа с автоматом в руках:
- Ни с места! Руки вверх!



"Надо бы выключить магнитофон",- невольно подумал Кэндал.
"Кто его выпустил? Почему он здесь?" - пронеслась вторая мысль.

Автомат заплясал в руках Жоа, глаза его возбужденно блестели. За его спиной толпились вооруженные люди в форме "фридомфайтеров".

- Ты бежал из-под ареста,- стараясь держаться как можно спокойнее, произнес Кэндал.- Это только усугубит твою вину.
- А кто ты такой, чтобы судить меня?- расхохотался Жоа.
- Заговор?- Кэндал склонил свою лобастую голову.- Что ж! Капитан Морис предупреждал меня... А теперь...- Он шагнул из-за стола, расстегивая кобуру:
- Бросай оружие!
- Не подходи!- истерично закричал Жоа, отступая.- Я буду стрелять!
- Ты, не застреливший в жизни ни одного туга, будешь стрелять в ме...

Автомат взорвался огнем в трясущихся руках Жоа. Очередь ударила в широкую грудь Кэндала, но он все еще шел вперед, прямо на убийцу.

- Идиот!- Кваме Араухо, вынырнувший из-за спины Жоа, выбил у него из рук автомат.- Он был нужен нам живым. Ты испортил все дело, кретин!
- Тиран должен был погибнуть. Мою руку направляла история!- высокопарно отчеканил убийца и оглядел не смеющих войти в кабинет сообщников.
- Ты всполошил весь лагерь, дурак! У меня не наберется и десятка людей, а здесь сотни "фридомфайтеров".

Араухо подскочил к окну. Территорию лагеря осветили мощные прожекторы, взвыла сирена. Из домиков выскакивали бойцы.

Быстро!- Араухо вышиб уларом ноги раму, выставил автомат и дал длинную очередь из окна:
- К машине!

... Диски магнитофона медленно вращались.

"ФЕНИКС" НЕ ВОЗРОДИТСЯ
Двигатели катера работали на малых оборотах, и пленники слышали, как "джип" с заговорщиками вернулся из города. По палубе прогрохотали поспешные шаги нескольких человек, затем двигатели взвыли, корпус затрясся.

- Отплываем,- упавшим голосом произнесла Елена.

Евгений ободряюще сжал ее руку:
- Выберемся!

Голос его звучал уверенно, но в душе было полное смятение.

- Клянусь Шанго, нас заперли крепко!- пробормотал Нхай, убедившись, что из трюма есть только один выход - через люк.

Послышались шаги. Люк открылся. Ослепительно белый луч фонаря упал в темноту трюма.

- Эй, старик, выходи!- раздался сверху голос Адесаньи.
- Это вы меня, господин?- голос Нхая опять звучал, как у деревенского простака.- Я вам зачем-то нужен? Сейчас, сейчас.

Нхай выбрался из люка и вытянулся перед Адесаньей.

- Плавать умеешь?- послышался из темноты голос Араухо.
- Плохо, господин начальник!- последовало в ответ.
- Выплывешь - твое счастье. И не забудь сказать там, на берегу, что эти щенки, которые у нас в трюме, будут прикончены, если только нас попытаются догнать.
- Но, господин... я плохо плаваю.
- Прыгай, или буду стрелять!- это уже добавил Адесанья.
- Не дури, капитан!- послышался из темноты еще голос.- Он действительно не умеет плавать. Эй, старик, держи спасательный пояс. Вот так. Завяжи здесь и здесь. Ты должен доплыть, слышишь?
- Никогда не подозревал в тебе такого человеколюбия, Жоа!- рассмеялся Адесанья.
- Жоа прав,- вмешался Араухо.- Пусть на берегу знают - мы шутить не намерены. Прыгай!
- Спасибо, господин начальник!

Евгений и Елена услышали всплеск.
***

... Когда "алуэт" оторвался от земли, было еще совсем темно. Летели без бортовых огней, набрав максимальную высоту.

Пассажиров было лишь двое: Майк - в форме десантника и капитан Коста, одетый, как на парад. Оба молчали, сидя напротив друг друга на металлических скамьях, тянущихся вдоль всего корпуса вертолета. Капитан Коста, не спавший (впрочем, как и Майк) всю ночь, сначала громко зевнул, потом вытянул ноги перед собою и заснул.

Вчера вечером "иезуит" наконец раскрыл карты: их задача - найти катер, укрывшийся в бухте, и забрать с него заговорщиков, захвативших Кэндала. Неудачи быть не могло: в заговоре участвовал сам Кваме Араухо, начальник контрразведки армии "фридомфайтеров".

Майк слушал капитана Коста, стараясь ничем не выдать обуревавшие его чувства. О, если бы он сразу же согласился на предложение капитана Мориса! Тогда, может быть, не погибла бы и Мелинда, и сообщить о заговоре он смог бы своевременно - Морис наверняка бы обеспечил его какой-нибудь связью с Габероном. Но теперь было поздно жалеть о том, что произошло, надо было спасать Кэндала, а путь к этому был лишь один...

Пять сорок пять. Шесть. Вертолет снизился и шел вдоль берега: океан матово отливал внизу, словно металлическое зеркало.

Майк осторожно потянулся к ящику с гранатами, возле которого он предусмотрительно сел. Сейчас он схватит гранату. И тогда хозяин вертолета - он.

И Коста, и летчики будут послушно выполнять его приказы: поднять на борт Кэндала, расстрелять катер - и курс на Габерон.

Рука Майка скользнула к ящику. Сейчас надо поднять крышку. Майк отвел взгляд от спящего Коста - ив тот же миг ему на голову обрушился удар, в глазах завертелись огненные колеса.

Очнулся Майк на полу. Капитан Коста лил ему на голову холодную воду из фляги. Чуть поодаль стоял второй пилот с автоматом в руках и с интересом смотрел на Майка.

- Пришел в себя,- сказал он капитану.- Здорово же вы его хватили.
- Шли бы вы лучше на место, сержант,- сказал Коста.- Через несколько минут рассветет, и нам нужно сразу же отыскать это бронированное корыто.
- Слушаюсь!

Майк попробовал шевельнуть рукой - прочная парашютная стропа врезалась в запястья.

- Связали...- в бессильной ярости простонал он.
- Ради вашего же здоровья,- ответил Коста.

Он вынул из кобуры Майка пистолет, сунул его себе в карман. Затем достал складной нож.

- А теперь слушайте меня, капитан Браун...- Коста подбросил нож на ладони.- Я хочу объяснить вам кое-какие правила игры, в которой и вам придется принять самое непосредственное участие...
***

Капитан Адесанья сам вел катер ко входу в потаенную бухту. Плотные заросли мангров защищали ее от любопытных глаз.

Кроме моториста, дежурившего в машинном отделении, вся команда и люди Араухо, спали внизу, в матросском кубрике - так распорядился Адесанья.

Горизонт над спокойным океаном светлел. Адесанья повернул рычаг - "малый ход". Протоку, ведущую в бухту, проскочить ничего не стоило.

Но двигатели по-прежнему давали большие обороты. Адесанья выругался, открыл переговорную трубу.

- Заснул там, что ли!- рявкнул он мотористу.- Малый!
- Слушаюсь, господин начальник,- донесся снизу дурашливый голос Нхая.

Адесанья не поверил своим ушам.

- Эй! Моторист?
- Никак нет! Это я - Нхай.
- Дьявол!- выругался Адесанья и недоуменно взглянул на подошедших Жоа и Араухо.- Но ведь он... прыгнул за борт!

Двигатели сбавили обороты и заглохли.

Адесанья хватил кулаком по переговорной трубе:
- Эй, ты, старый дурак, я сейчас приду и выпущу тебе кишки!
- Не извольте беспокоиться, господин начальник,- хихикнула труба.- Старый Нхай не умеет обращаться с этими железяками здесь, внизу, но запереть дырку, через которую вы хотите войти, он сумел!

Катер продолжал идти в тишине по инерции, и Адесанья быстро отвернул его от берега.

- Но если вертолет не успеет...- губы Жоа дрогнули.
- Не трясись!- мрачно взглянул на него Адесанья...

Люк, ведущий в машинное отделение, был заперт изнутри. Около него, на палубе лежал мертвый моторист.

- Ножом под лопатку. Эти лесные черти умеют подкрадываться бесшумно,- констатировал Араухо. Поднял голову и посмотрел в небо.- Светает...
- А если в лодку - и на берег?- предложил все больше нервничавший Жоа.- Я видел - у вас позади на буксире тащилась лодка.

Адесанья взглянул в сторону кормы, поспешно пошел туда, наклонился и вытащил из-за борта отрезок каната.

- Я же говорил, что ни одно благодеяние не остается безнаказанным,- обернулся он к Жоа.- Ты дал старику спасательный пояс.
- Но... он же был за бортом!- виновато ответил тот.- Он не мог попасть на катер.
- А вот и смог,- решительно бросил Араухо, изучавший обрезок буксирного каната,- Старик прицепился к лодке, подтянулся, когда все заснули, проник в машинное отделение и добытым где-то ножом прикончил моториста. Я уверен: чтобы остановить двигатели, он разнес там все, что только мог,- Араухо профессионально, как разведчик, оценил действия Нхая, обернулся к Адесанье:
- Бросай якоря, чтобы нас не отнесло в океан. Будем ждать вертолета.
- А эти?- Адесанья кивнул на люк, ведущий в кубрик команды.
- Запереть!- жестко отрезал Араухо.- Вертолет все равно не заберет всех. Лишний груз нам не нужен.
Стараясь не шуметь, они задраили люк снаружи, потом отдали кормовой и носовой якоря.

Было уже светло. Солнце быстро поднималось, лучи его золотили ровную поверхность воды.

- Вертолет!- Адесанья смотрел в небо из-под ладони.- Туги!

Он сейчас же бросился в рубку, потом побежал к флагштоку - и утренний ветерок с океана развернул полотнище флага с большим белым крестом.

- Заложников на палубу!- крикнул Араухо.

Жоа открыл люк. Елена и Евгений вышли на палубу, щурясь от яркого света. В небе быстро нарастал гул спешившего со стороны берега вертолета.

Араухо быстро и ловко защелкнул на запястьях юноши и девушки наручники.

Адесанья и Араухо притащили из рубки ящик и приладили над люком, ведущим в машинное отделение, отвели от него шнур - метров пятнадцать - и бросили на палубе.

Вертолет висел над самым катером на высоте трехэтажного дома, заглушая все своим ревом. Поверхность воды покрылась рябью.

Дверца "алуэта", украшенная большим белым крестом, открылась, показалась фигура офицера.

- Эй, на катере!- закричал он в мегафон.- Все в порядке?
- Все! Все!- возбужденно закивал и замахал руками Жоа.- Скорее!
- Почему не вошли в бухту?
- У нас вышли из строя двигатели!- оттолкнул Жоа капитан Адесанья.- Это я, я - капитан катера...
- Где Кэндал?

Заговорщики переглянулись.

- Оказал сопротивление и убит!- крикнул, наконец, Араухо, решивший взять ход переговоров в свои руки.- Я - Кваме Араухо. А это,- он указал в сторону пленников,- заложники. Дочь советника Мангакиса и сын русского журналиста. Тоже неплохая добыча...

Офицер скрылся в кабине вертолета.

- Они нас не возьмут,- простонал Жоа и взорвался:
- Проклятые туги! Мы для них никто!- Он вскинул к небу автомат.
- Хватит! Прекрати истерику!- рявкнул на него Араухо.- Капитан Адесанья, возьмите у этого неврастеника "узи". Он и так уже испортил нам все дело...

Капитан разглядывал в бинокль горизонт, подчеркнуто не обращая внимания на переговоры с вертолетом.

- Нас ищут. Со стороны океана - катера.

С вертолета тоже заметили погоню - три далекие точки на горизонте. Офицер, вновь появившийся в проеме двери, поднес к глазам бинокль и смотрел в ту сторону.

- Ладно!- наконец крикнул он вниз, опуская бинокль.- Сейчас мы вас заберем. Первым поднимется...- Он помедлил.

Жоа поспешно сделал шаг вперед.

- До чего же ты...- презрительно бросил ему в спину Араухо и передразнил его высокопарную манеру выражаться:
- "Мою руку направляла История!"

Но Жоа предпочел этого не заметить.

- Я! Это я застрелил Кэндала!- кричал он, протягивая к вертолету руки.
- Хорошо! Первым подниметесь вы. Второй - девушка. Потом сеньор Араухо. Следом - русский. И капитан. Кто-нибудь там есть у вас еще?
- Никого нет.- поспешно крикнул Жоа.

Удары в крышку люка становились все сильнее - запертые в кубрике пытались ее выбить.

На палубу из вертолета полетел тяжелый моток стального тросика. Ременная петля повисла метрах в трех. Жоа подпрыгнул, стараясь дотянуться, раз, другой, третий. Тросик потравили. Жоа поспешно влез в петлю, затянул ее у себя под мышками. Заработала лебедка, и тросик побежал вверх.

Наверху, в вертолете, видимо, замешкались, освобождая Жоа от ременной петли. Но вот тросик снова упал на палубу.

- Ну?- шагнул Араухо к Елене.- Быстро!

Он схватил Елену за плечи, набросил петлю, стараясь продеть ее под мышки девушке.

Елена резко оттолкнула его.

- Ах, ты!- Араухо злобно замахнулся.
- Не сметь!- прогремел сверху мегафон.- Останешься здесь, и тогда...

Евгений, рванувшийся было на помощь Елене, изумленно замер. Это был голос... Нет, он не верил своим ушам. Майк!

Елена тоже узнала его голос. Она готова была крикнуть - "Майк!", но тросик потянул ее вверх.

Мгновение - и Елену уже втаскивали в кабину "алуэта".



- Теперь сеньор Араухо!- скомандовал сверху офицер.- И без оружия!..

Петлю на Евгении закреплял Адесанья. Капитан сделал это старательно, не выпуская изо рта трубки.

- Ну вот, все,- сказал он хладнокровно и похлопал Евгения по плечу.- Тебе, парень, повезло куда больше, чем тем...- он кивнул в сторону сотрясающейся от ударов снизу крышки люка,- да и вашему старику, испортившему нам машины.

Он посмотрел из-под руки на океан. Катера были отчетливо видны. Прикинув что-то в уме, Адесанья взял конец длинного шнура, ведущего к ящику на люке машинного отделения, приложил его конец к дымящейся трубке...

И Женя понял: там, внизу, Нхай, неизвестно как очутившийся на катере и остановивший его, не давший бандитам скрыться в береговых манграх...

И Евгений изо всех сил ударил Адесанью ногою в живот. Тот попятился, врезался в ящик и вместе с ним полетел за борт. Тут же дернулся стальной тросик и оторвал Женю от палубы.

Первым, кого он увидел, как только очутился в проеме двери, была Елена. Она кинулась к нему, что-то говоря, мешая португальцу в парадном офицерском мундире освободить Евгения от наручников и ременной петли.

Рядом смущенно улыбался Майк.

- Камарад Браун, закройте дверь!- крикнул ему офицер в парадной форме, все-таки сумевший снять с Жени наручники. И приказал пилотам подняться:
- Курс - Габерон.
- Капитан Коста,- поднес он руку к козырьку своей щегольской фуражки.- Будет глупо, если нас после всего этого собьют свои же. Не так ли, мистер Браун?

Он хитро подмигнул Майку и указал на толстое стекло окна - там, хорошо видные сверху, стремительно приближались катера, и командоры уже суетились у зенитных орудий...

- Я сейчас свяжусь с аэропортом Габерона. Теперь самое главное - обеспечить хорошую посадку.

Коста вежливо поклонился и ушел к пилотам. По пути он переступил через лежащих на полу, крепко связанных парашютными стропами Жоа и Араухо.
***

... А назавтра... Нет, праздник, задуманный мамой Иду в честь возвращения Николая Корнева и советника Мангакиса, назавтра не состоялся. Тысячи жителей Габерона, солдаты и "фридомфайтеры" шли за алым гробом Кэндала. А когда над скромным холмиком красной земли, выросшем на городском кладбище, прогремели прощальные залпы, над Габероном, над Боганой, над Гидау, над всей Африкой радиоволны разнесли первые слова речи, которая так и не была дописана:

"Братья и сестры! Товарищи! Сегодня самый счастливый день, который мы знали за последние четыреста лет,- мы провозглашаем независимость..."

Потом Е.Коршунов все-таки подытожил...

ЕВГЕНИЙ КОРШУНОВ
"ПСЫ ВОЙНЫ"... КОМУ ОНИ СЛУЖАТ? (ДОСЬЕ, КОТОРОЕ РАНО СДАВАТЬ В АРХИВ)

СМЕРТЬ ПО КОНТРАКТУ
Я пишу эти строки в Бейруте. Я только что побывал на границе между восточной частью этого города, населенной христианами, и западной, где живут преимущественно мусульмане. Я побывал на "мосту смерти", как называют массивную бетонную эстакаду, соединяющую западный и восточный Бейрут. На этой эстакаде во время гражданской войны, раздиравшей Ливан в 1975-1976 годах, пролилось столько крови, что если бы она не смывалась зимними бейрутскими ливнями, бетон из серого стал бы красным.

Еще и сегодня на границе между восточным и западным секторами города можно увидеть на стенах разрушенных зданий тревожные надписи: "Осторожно! Снайперы!"

"Снайперы" - так называют в Ливане тех, кто хладнокровно и безжалостно расстреливает, устроившись где-нибудь в укрытии, беззащитных прохожих, кто ведет огонь по автомашинам, даже не зная, кто в них находится. "Снайперы" хозяйничали и на "мосту смерти". Они неожиданно открывали огонь по людям и автомашинам, по такси и каретам "скорой помощи", по всему, что вдруг попадало в их поле зрения. Впрочем, некоторые машины проезжали "мост смерти" безбоязненно и по многу раз. Их водители каким-то образом вступали в контакт со "снайперами" и выплачивали им своеобразную дань. "Снайперы" делали свой бизнес на крови, которой они поливали "мост смерти".

Бизнес на крови... Деньги за убийства... Преступления по контракту... Постойте, так ведь это же - наемничество!

Да, в те дни лондонская газета "Дейли экспресс" писала, ссылаясь на известного вербовщика наемников Лесли Эспина, что на стороне правохристианских группировок в Ливане действовала группа наемников, в основном англичан. Другая английская газета даже опубликовала фотографию одного из "джентльменов удачи", заливавших кровью улицы Бейрута: франтоватый молодчик с лихо закрученными усиками, на плечо небрежно вскинута автоматическая винтовка с оптическим прицелом, вид такой "спортивный", будто он только что вернулся с охоты на уток. И циничное интервью газете, в котором он сообщал, что ему надоела скучная жизнь в Европе, а здесь можно в дополнение к острым ощущениям и прилично заработать!

Это было в 1976 году, летом. А летом 1967 года, почти на десять лет раньше, мне самому довелось разговаривать с парнями, удивительно похожими на этого типа, если не внешне, то внутренне.

Я встретил их в баре в аэропорту нигерийской столицы Лагоса. Они были очень пьяны и очень возмущены: нигерийское правительство наняло их для службы в своих ВВС, они прибыли... и не сошлись с теми, кто их нанимал, в каких-то дополнительных деталях контракта. И вот теперь они собирались покидать Лагос, но не нигерийскую землю.

- О нас еще здесь услышат!- пьяно потрясали они кулаками.- Мы знаем себе цену!

И они действительно знали себе цену. Это было тяжелое для Нигерии время. В восточной провинции страны, где сравнительно незадолго до этого были обнаружены и стали разрабатываться богатые нефтяные месторождения, набирали силу сепаратисты. Полковник Одумегу Оджукву, решивший стать главой отколовшейся от Нигерии "республики Биафра", срочно создавал собственную армию, ядро которой должны были составить батальоны иностранных наемников.

- На наш век работы хватит,- говорил мне один из них, подданный ЮАР, крепкий детина с лицом, прокаленным докрасна тропическим солнцем.- Мне все равно где убивать "кафиров". (Так расисты ЮАР презрительно называют африканцев.- Е.К.). Чем больше мы их убьем сейчас здесь, тем нагляднее будет урок для наших юаровских черненьких!

Обстановка в баре накалялась. Чернокожие официанты испуганно жались к двери, а бармен нервно перетирал уже отполированные до блеска стаканы. Неизвестно, во что бы в конце концов вылилось раздражение пьяной компании, если бы не объявили посадку на самолет, отправляющийся в Лондон.

Из Лондона они прямиком попадали в Энугу, в то время столицу "республики Биафра". А через несколько недель в полукилометре от дома, в котором я жил, глубокой ночью раздался ужасающий грохот и взметнулось оранжевое пламя: это взорвался в воздухе самолет ВВС "республики Биафра" - ДС-4, американская гражданская машина, переоборудованная в ночной бомбардировщик, пытавшийся бомбить Лагос.

Среди обезображенных трупов членов его экипажа были и белые наемники - не те ли, что бушевали в баре лагосского аэропорта? Впрочем, их дорога к смерти над африканской лагуной могла пролегать не только через Лондон. В истории современного наемничества, которую порой отсчитывают от 1960 года, когда после провозглашения независимости Конго от этого государства откололась богатая медью провинция Катанга и главарь раскольников Моиз Чомбе открыл дверь в Африку сотням белых авантюристов, известны имена вербовщиков в США, Франции, Англии, Бельгии, ФРГ.

Так, например, в начале 1975 года в некоторых американских изданиях появилось настолько откровенное объявление вербовщиков, что нельзя его не процитировать.

"Требуются немедленно!" - кричали крупные буквы, а затем следовало разъяснение: "Ближневосточное правительство вербует наемников... 1000 долларов в месяц - капитану... Никаких подоходных налогов... Авиационный билет и дорожные расходы будут оплачены по прибытию... Бесплатное жилье и медицинская помощь. Ежегодно 60 дней отпуска... 20000 долларов на страхование жизни. Информация, касающаяся обязанностей, района службы, карта, контракт, анкета, медицинское свидетельство... 5 долларов. Феникс Ассошиэйтс. Департамент С-1. Почтовый ящик 837. Арвада, Соло. 80002".

Сотрудники американского журнала "Ньюсуик" побывали в те дни в одном из вербовочных пунктов в Лос-Анджелесе, в маленькой конторе "Виннел корпорейшн", Вестминстер-авеню. Они описывали толпу потных людей самых разных возрастов, осадивших тесное помещение, заполняющих анкеты вербовщиков, ждущих решения своей судьбы в ресторанчике по соседству.

В вербовочной конторе не переставали звонить телефоны, и секретарь записывал имена "капитанов" из Аризоны, "майоров" из Джорджии и "полковников" из Колорадо, предлагающих свои услуги в обмен на доллары. Точно так же надрывались телефоны в конторе под вывеской "Белл Хеликоптер Интернэшнл", Бедфорд, Техас; в офисе "опытного консультанта по борьбе против повстанцев" Митчела Уэрбелла, Паудер Спрингс, Калифорния; в конторе "Берд эйр", отель Лимингтон, Окланд, Калифорния.

"Берд эйр" ("Воздушная птица") предлагала 2225 долларов ежемесячно летчикам, "Виннел" интересовали "опытные пехотинцы", которым предлагалось от 1400 до 1800 долларов в месяц за обучение солдат африканской страны современным методам ведения боя.

А вот Роберт К.Браун, бывший подполковник ВВС США, а ныне преуспевающий издатель журнала "Солдат удачи", считает, что "квалифицированный американский наемник стоит две тысячи долларов в месяц".

Журнал Брауна, который в США прозвали "рупором наемников", по замечанию итальянского журнала "Экспрессо", своим содержанием заставил бы покраснеть даже Гитлера.

Его появление на свет - результат стараний профессионалов-наемников США, оставшихся на какое-то время без работы после того, как их вышвырнули из Анголы. Чтобы не размагнититься и не растерять боевой дух, эти авантюристы создали собственную организацию "Феникс энд омега лимитд". Члены организации проводят регулярные встречи, тренировки и маневры, пишут мемуары, делают заявления для печати. У них имеется учебный лагерь в штате Аризона, солидный арсенал, содержащий самые разнообразные виды оружия. Под руководством Брауна они "анализируют" международную обстановку с тем, чтобы заранее знать, когда, где и кому могут понадобиться их "услуги".

Уголовный кодекс США запрещает вербовку наемников, угрожая за это тюремным заключением до трех лет и денежным штрафом до тысячи долларов. Но, несмотря на то, что наемники, завербованные в США, действовали и в Анголе, и в Омане, и в Родезии, американская Фемида закрывает глаза на бизнес "Феникс энд омега лимитд" и подобных "компаний". Прежде всего, по законам США, это частная фирма, предлагающая свой товар. А затем...

КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ?
... А затем давно уже ни для кого не секрет, что за спиной "солдат удачи" и тех, кто их вербует, стоят различного рода секретные службы империалистических государств. Со всей убедительностью это было доказано в июне 1976 года, когда в столице Народной Республики Ангола проходил суд над тринадцатью иностранными наемниками, захваченными на ангольской земле войсками патриотов. Напомню, что за полгода до этого империалистические государства пытались помешать установлению в Анголе народной власти и организовали против этой страны, только что добившейся независимости, открытую военную интервенцию. В этой интервенции, помимо войск ЮАР и подразделений армии Заира, наступавших на Луанду вместе с бандами местных раскольнических группировок, широкое участие принимали и иностранные наемники.

Лишь одних американцев среди них было около трех сотен.

Густав Марсель Грилло, двадцати семи лет, бывший солдат морской пехоты США, оказавшийся на скамье подсудимых в Луанде, в ходе показательного процесса над наемниками рассказывал судьям:
- Стать наемником в США очень просто. Достаточно посмотреть фильм по одной из программ телевидения, воспевающий "подвиги" наемников, позвонить по указанному при этом телефону - и все формальности будут улажены очень быстро. Так и я стал наемником и очутился в Анголе.

А в январе 1976 года, когда империалистическая интервенция против Анголы была в самом разгаре, американская газета "Крисчен сайнс монитор" писала:

"По сведениям из источников, близких к Центральному разведывательному управлению США, ЦРУ скрыто вербует бывших американских военнослужащих, обучает их и отправляет в южную Африку, оплачивает и вооружает легким и тяжелым оружием".

Тогда же стало известно, что завербованные ЦРУ головорезы проходят обучение в форте Беннинг, штат Джорджия, изучая в дополнение ко всему "технику допросов" и португальский язык.

В Анголе американские наемники были организованы в так называемые "Б-группы". Одну из них возглавлял американец бельгийского происхождения, накопивший "опыт" во Вьетнаме и в Бельгийском Конго (Заир). "Б-группа" состояла из десяти штабных офицеров и шести "А-групп" по четырнадцать наемников в каждой.

Другая "Б-группа" из 94 наемников, также подготовленная в США, возглавлялась американцем французского происхождения, тоже с "опытом" войны во Вьетнаме и в Конго. Кроме того, для участия в агрессии против ангольского народа в США велась вербовка ста пятидесяти пилотов и механиков для создания специального вертолетного отряда.

Содержание в течение полугода "Б-группы" составляло около миллиона долларов: "зарплата" наемника - 1000-1500 долларов в месяц, остальное - стоимость военного снаряжения. Тяжелое вооружение и вертолеты в эту сумму не включаются.

Как писала в те дни газета "Крисчен сайнс монитор", "Б-группа", действующая вместе с ФНЛА (проимпериалистическая реакционная группировка в Анголе.- Е.К.), финансируется наполовину ЦРУ, наполовину Пекином".

И на эту "вторую половину" поддержки врагов ангольского народа следует обратить не меньшее внимание, чем на первую. Дело в том, что правители Китая, руководствуясь гегемонистскими, шовинистическими интересами, давно уже стремятся использовать африканские страны в своих великодержавных целях.

В Заявлении Советского правительства, опубликованном в конце июня 1978 года, отмечается, что "пекинское руководство, наряду с НАТО и ЮАР, является активным соучастником в нагнетании напряженности в Африке. Оно сомкнулось с империализмом, с силами агрессии и реакции, неоколониализма и расизма и тем самым поставило себя в ряды противников не только социалистических стран, но и всего национально-освободительного движения, единства африканских народов, борьбы стран Африки за свою независимость и свободу, против империалистического господства. Так обстояло дело во время событий в Анголе и на Африканском Роге. Предательская роль Пекина проявилась полностью и в связи с интервенцией НАТО в Заире".

В докладе специальной комиссии конгресса США по расследованию деятельности американских разведывательных органов (это расследование было вызвано целым рядом громких скандалов в политической жизни США!) прямо говорилось, что ФНЛА, "который опирается на помощь США, получал поддержку от КНР, которая послала - фронту (ФНЛА) около 100 военных советников".

Комиссия при этом отнюдь не выдала никаких секретов. К моменту публикации некоторых частей ее доклада фотографии китайских генералов, инспектирующих лагеря наемников в Заире, уже обошли всю мировую печать. В тайне пока остаются лишь точные цифры финансовой и военной помощи, оказываемой Пекином на паях с Вашингтоном врагам народов Африки, Азии и Латинской Америки.

В ходе событий на Африканском Роге, когда революционная Эфиопия была вынуждена защищать целостность своей территории от вторжения сомалийских войск, Пекин не скрывал, что его симпатии на стороне сил вторжения. Не изменил он свои позиции и в дни интервенции НАТО в Заире (май-июнь 1978 года).

В самый разгар повстанческого движения в заирской провинции Шаба в Киншасе было объявлено о том, что в Заир прибывает с визитом министр иностранных дел Китая Хуан Хуа. А за две недели до этого в Пекине Хуан Хуа выступил с заявлением, полным клеветы на СССР и Кубу и практически оправдывающим интервенцию НАТО. При этом известно, что помощь и поддержка мобутовского режима Пекином не ограничивается лишь подобными заявлениями, а имеет весьма ощутимый материальный характер.

Примером того, что Пекин продолжает выступать в альянсе с империализмом, служит и установление дипломатических отношений с султаном Омана Кабусом, широко использующим английских наемников в борьбе против местных патриотов, много лет сражающихся против реакционного режима в этой стране.

В конце мая 1978 года пекинское руководство заявило, что оно "твердо поддерживает правительство султаната Оман в его справедливой борьбе за сохранение национальной независимости и развитие национальной экономики".

Но о том, что на самом деле происходит в Омане, будет рассказано ниже.

Пока же вернемся к Анголе.

Размах, с которым вербовались и готовились наемники, был бы явно не под силу "частным" вербовщикам, действующим на свой страх и риск. Каждый американский наемник, отправляющийся в Анголу, получал двадцатитысячную (в долларах) страховку, проходил проверку по военной специальности и должен был иметь многолетний боевой опыт.

"Все они были объединены,- писала "Крисчен сайнс монитор",- ненавистью к коммунизму, жаждой денег и приключений, а также возможностью продать на рынке товар - свой военный опыт. Собранные вместе, они составляли "тайную армию" ЦРУ".

И опять я возвращаюсь к суду в Луанде. Наемники, оказавшиеся там на скамье подсудимых, получили полную возможность беспристрастного судебного разбирательства. Их защищали, в частности, адвокаты, прибывшие из стран, гражданами которых являлись подсудимые. И американский адвокат Роберт Сеснер, защищая трех наемников-американцев, невольно расставил все точки над "i", заявив: "Подлинная вина лежит на тех отдельных лицах и организациях, которые создали эту ситуацию. Никто из подсудимых сам по себе не смог бы приехать сюда".

Сеснер предъявил прямое обвинение правительству США в том, что оно "уклонилось от выполнения своих обязанностей, разрешив производить вербовку на своей земле".

Примерно такова же была и позиция английских адвокатов Питера Уорбэртона Джоунса и Клива Стэнбрука, назвавших наемников "подонками человечества".

Джоунс прямо заявил, что "английское правительство должно нести серьезную ответственность за то, что произошло".

А Клив Стэнбрук, выгораживая своих подзащитных, обвинил во всех их "несчастьях" некоего Джона Бэнкса, завербовавшего их в Лондоне.

"Английское правительство должно было защитить таких трудящихся (!), как Эванс (один из подсудимых.- Е.К.), остановив Бэнкса и прекратив его отвратительный бизнес!" - патетически воскликнул Стэнбрук.

Что же касается показаний самих обвиняемых, то они говорили, что наемники прекрасно знали, кто им "заказывал музыку".

- Организация, завербовавшая нас,- заявил подсудимый Джон Дерек Баркер,- является филиалом американского ЦРУ.

Но заявления и подсудимых, и их адвокатов не содержали ничего нового и неизвестного международной общественности. Тот же самый Джон Бэнкс к моменту открытия процесса получил в прессе такое "паблисити", которое не снилось иной кинозвезде!

Начало скандала в связи с делом наемников следует отнести еще к январю 1976 года, когда в Лондон прибыл личный друг Холдена Роберто, одного из главарей ангольских раскольнических группировок, Норман Холл. Незадолго до его вояжа эти группировки получили от ЦРУ около пятидесяти миллионов долларов наличными. Из них двенадцать тысяч фунтов - в банковских билетах - прибыли в Англию в атташе-кейсе Нормана Холла специально на вербовку наемников. Это было лишь первое финансовое "поступление" от ЦРУ.

Холл немедленно установил контакты с так называемой "консультативной службой безопасности", созданной проходимцами-авантюристами Лесли Эспином (торговец оружием), Фрэнком Перреном (бывший солдат английской морской пехоты) и уже упомянутым выше Джоном Бэнксом, бывшим парашютистом-десантником. Их штаб-квартира находилась в Кэмберли, неподалеку от Лондона.

Удостоверившись в том, что Норман Холл является кредитоспособным клиентом, эта троица подрядилась выполнить его заказ: навербовать наемников из расчета триста фунтов комиссионных за каждого завербованного.

И вот в течение нескольких недель в английских газетах стало появляться небольшое, но многозначительное объявление: "Требуются бывшие военные для работы за границей по обучению военному делу. Хороший оклад. Нужны люди в возрасте 25-45 лет. Звонить по телефонам 705423 и 605541, между 10 и 19 часами".

В стране, где в те дни лишь по официальным данным насчитывалось почти полтора миллиона безработных, желающих получить "хороший оклад" оказалось больше чем достаточно. Но, конечно же, "богатый материал", сразу же оказавшийся в распоряжении вербовщиков, это следствие не одной лишь безработицы, а совокупности всех зол капиталистической системы.

Кто бы ни обратился к вербовщикам с предложением себя в качестве товара - отчаявшийся безработный или крайний неудачник, нервнобольной искатель приключений или профессиональный бандит, лавочник, решивший выбиться "в люди" с помощью состояния, в основе которого будет преступление, или наркоман, политический мракобес или мистик, молодой человек, насмотревшийся фильмов о "суперменах", или "идейный" расист - все они были порождением капиталистической системы и продуктом ее морального тупика, ее духовного кризиса.

Но вербовщики занимались не социологическими исследованиями, а бизнесом, они должны были подобрать и поставить своим хозяевам подходящий товар. Кроме того, они в определенной степени должны были следовать и ханжеской морали общества: преступление должно быть прикрыто благопристойностью!

И благопристойность по возможности соблюдалась.

Те, кто звонили по указанным в объявлении телефонам, попадали в некое "бюро услуг", где сначала высказывалось вежливое удивление и по поводу звонка, и по поводу объявления. В "бюро", видите ли, слыхом не слыхивали ни о какой "работе за границей". Однако трубку не бросали и начинали расспрашивать звонившего - кто он и что может. Если ответы удовлетворяли, невидимый собеседник из "бюро услуг" высказывал предположение, что он, видимо, может быть кое в чем полезен и просил звонившего оставить свои данные: имя и фамилию, адрес и номер телефона.

На следующий день в доме желающего стать наемником раздавался телефонный звонок и ему назначалась встреча в отелях "Тауэр" или "Пикадилли". В "Тауэре", в номере 15, вербуемого принимал "майор Бэнкс", в "Пикадилли" - Лесли Эспин, Теренс Хейг или сам Норман Холл.

Нельзя не привести хотя бы кратких характеристик тех, кого ЦРУ подрядило для столь "деликатной" миссии на берегах Альбиона, попадающей к тому же под действие английского закона 1870 года, рассматривающего запись англичан в иностранную армию как уголовное преступление.

Норману Холлу в 1976 году было 38 лет. К этому времени он уже был изгнан из английской армии за торговлю ворованным оружием. От суда его спасло лишь то, что осмотревший его армейский психиатр поставил решительный диагноз: "абсолютно антисоциальный тип". К подвигам Холла в Анголе относится его служба в качестве личного шофера Холдена Роберто. Принимая "новобранцев" в отеле "Пикадилли", Холл демонстрировал им свой атташе-кейс, набитый деньгами, в качестве доказательства надежности "фирмы".

Джону Бэнксу ко времени, о котором идет рассказ, было 33 года. Как и Норман Холл, он служил десантником в английской армии, откуда был с позором изгнан после восьмилетней службы. Чин "майора" получил от Холдена Роберто, к которому съездил, не довольствуясь связью с ЦРУ через Нормана Холла.

Лесли Эспин. Одного возраста с Джоном Бэнксом, бывший унтер-офицер британских ВВС, матерый контрабандист, подозреваемый в трех убийствах. Несколько раз во время своей службы в английских частях на Мальте арестовывался за изнасилование.

Но для ЦРУ (и не только для ЦРУ - об этом несколько ниже) такие типы, видимо, представляли идеал: без совести, без каких-либо моральных принципов, падкие на наживу... Завербованные "консультативной службой безопасности" тоже не отличались моральными ценностями. Например, Констас Георгиу, бывший английский парашютист, уголовник, ставший в Анголе "полковником Кэлленом". В Анголе он любил развлекаться тем, что засовывал пленным в рот гранату, а потом взрывал ее. Георгиу расстреляли по приговору суда в Луанде, и когда его гроб, как и гробы еще трех наемников, расстрелянных вместе с ним, доставили в Англию, грузчики лондонского аэропорта Хитроу плевали на останки этих наемных убийц, "псов войны", как назвал наемников в своем апологетическом романе Фредерик Форсит, английский писатель и журналист.

Но это уже конец истории, а в начале 1976 года его еще никто из "псов" не предугадывал. Во всяком случае вербовка "консультативной службой безопасности" велась полным ходом. "Новобранцам" предлагалось 150 фунтов оклада в неделю и "гарантированная работа" в течение шести месяцев, подъемные - 150 фунтов, через полгода - месяц оплаченного отпуска и билет на самолет до любой точки на земном шаре по выбору. Деньги можно переводить родным или на банковский счет в Лондоне.

Завербованные 96 наемников были размещены "консультативной службой безопасности" в одном из отелей возле аэропорта на то время, пока им оформлялись соответствующие случаю документы. Задержка в несколько дней чуть было не погубила все предприятие: будущие "борцы против мирового коммунизма" (такова была их "идейная база") принялись пьянствовать и дебоширить в таких масштабах, что полиция была вынуждена принять меры: воинство было отправлено в каталажку. И тут свершилось "чудо". После вмешательства "неведомых" сил бузотеров освободили и торжественно препроводили в зал аэропорта для "очень важных персон". А затем холодным январским утром 1976 года они отбыли в жаркую Африку.

Но оказалось, что вербовщики подсунули ЦРУ некачественный товар - боеспособность наемников была близкой к нулю, и при первых же столкновениях с частями народной ангольской армии они обратились в бегство. Из 96 наемников 36 были убиты (14 расстреляны за неповиновение приказу "полковником Кэлленом"), 5 пропали без вести и 13 ранены.

СКАНДАЛ ЗА СКАНДАЛОМ
Бывший в то время премьер-министром Великобритании Гарольд Вильсон вынужден был выступить в палате общин британского парламента с объяснениями. Поводом для этого послужили сообщения из Анголы о том, что "полковник Кэллен" расстрелял там четырнадцать английских наемников. Это событие вызвало бурное возмущение английской буржуазной прессы, отнюдь не проявлявшей подобных эмоций, пока наемники убивали ангольцев. Но теперь было другое дело!

Призвав Гарольда Вильсона к ответу, консервативная оппозиция стремилась отнюдь не к разоблачениям деятельности ЦРУ на британской территории. Ей нужен был лишь повод для очередной атаки на лейбористское правительство с тем, чтобы расшатывать его позиции. Правительство тоже не стремилось к разоблачениям. Его целью было лишь "сохранить лицо" в парламенте и перед будущими избирателями. И поэтому разговор в палате общин об английских наемниках и тех, кто их завербовал, свелся к осуждению "мелких преступников".

Да, именно так и заявил Гарольд Вильсон.

- Мы сталкиваемся с ситуацией,- объявил он,- в которой мелкие преступники, а эти люди с их судимостями таковыми и являются, получили в свое распоряжение крупные суммы денег, намного превышающие все то, что они могли бы мечтать заработать другими способами, будь то честными или нечестными, и они получили доступ к спискам бывших солдат, в том числе САС (авиационной службы специального назначения.- Е.К.) и других частей, вербуя их способами, которые любой член палаты общин наверняка посчитал бы просто гнусными. Мы должны прямо смотреть в лицо факту, что небольшая группа людей с сомнительным прошлым получила возможность сформировать частную армию...

В этот момент некоторые члены палаты общин принялись выкрикивать:

"ЦРУ! ЦРУ!"

Они знали, о чем кричали. Джон Эвард Бэнкс, не поделивший со своими компаньонами комиссионных, выступил с разоблачениями и обвинениями в адрес своего "директора" Лесли Эспина. Для этого он созвал в Лондоне пресс-конференцию, на которой сообщил журналистам, что Эспин, по его же собственному признанию, является агентом ЦРУ и поддерживает связи с этой организацией через Лэрри Катца, сотрудника службы по борьбе с наркотиками посольства США в Лондоне.

Бэнкс назвал также имена Дона Белфорта и Коллина Тэйлора. Через первого Эспин получал деньги, а второй, представляя в Англии Холдена Роберто, одновременно являлся ответственным за обеспечение безопасности в их вербовочной фирме. Потеряв над собою контроль, Бэнкс обозвал Тэйлора "гестаповцем", который угрожал ему:

- Попробуй только разболтать о нас, и мы разорвем тебя на куски!

Лично Бэнкс, по его признанию, получил на вербовку 75 тысяч фунтов в американской валюте.

Эта пресс-конференция состоялась 9 февраля 1976 года, а объясняться в палате общин Гарольду Вильсону пришлось 11 февраля. Любопытная деталь: выражая свое возмущение по поводу причастности ЦРУ к вербовке наемников в Англии, парламентарии "не заметили" слов премьера о том, что вербовщики "получили доступ к спискам бывших солдат".

Как это произошло и кто им в этом содействовал - эти вопросы тогда даже и не задавались. И лишь в конце июня 1976 года в английской газете "Ньюс оф уорлд" появилась статья, в косвенной форме дающая на них довольно недвусмысленный ответ:

"Вчера здесь утверждали,- писала газета,- что среди наемников, которые отправились в Анголу, чтобы сражаться под командованием небезызвестного полковника Кэллена, были два английских тайных агента.

"Один из них убит, второй ранен, и сейчас он вернулся в Англию, рассказал Джон Бэнкс, бывший парашютист, завербовавший наемников, которым так не повезло.

"Бэнкс заявил это как раз в тот момент, когда десять английских и трое других наемников, преданных суду в Анголе за совершенные ими военные преступления, ждали приговора.

"Он сказал:
- Пора все поставить на свои места. Мне опротивели ложь и лицемерие.

"Бэнкс рассказал, как он по просьбе Особого отдела завербовал двух шпионов:
- До того, как мой главный отряд из 94 человек отбыл в Анголу, ко мне в одном из кафе в Кэмберли обратился сотрудник Особого отдела. После того, как я начал операции, они за мной все время следили, и я сообщал им все, что они хотели от меня узнать. Коль скоро они были уверены в том, что я не создаю какого-нибудь смехотворного революционного отряда для использования его внутри страны, и знали, куда и для чего мой отряд отправляется, у нас с ними были прекрасные отношения.
- Я думаю, что они были лично заинтересованы в этом деле и проявляли сочувствие. Однако - и это очень важно ввиду разной болтовни о нас в парламенте - Особый отдел спросил меня, не включу ли я в свой отряд двух его агентов. Я согласился при условии, что они будут находиться в отряде на положении простых солдат. Что ж, решил я, совсем неплохо, если в моем отряде будет два Джеймса Бонда.
- Меня должным образом представили этим людям - один из них был Смит, а второй - Браун. "Ха, ха,- подумал я.- Дурачьте кого-нибудь другого". Они, наверное, были из "М-16" (одна из английских разведывательных служб.- Е.К.)... Но их документы были в порядке, и они вылетели из лондонского аэропорта вместе с нами. Естественно, нас провожал Особый отдел. Не приходится задумываться и о том, почему нас встречал Особый отдел, когда мы вернулись.
- Меня разбирает смех, когда я читаю вздор, который говорят о нас политические деятели, как будто они не знают, как было дело. Правительство, по всей вероятности, было в курсе, если, конечно, разведчики достаточно доверяли ему, чтобы все ему сообщать.
- Один из двух агентов был убит, а второй ранен, когда подорвался их "джип". Сейчас он вернулся в Англию, и я знаю его настоящее имя. Однако Особый отдел просил меня молчать, хотя ни тот агент, ни другой не делали секрета из того, для чего они отправились в Анголу".

Дебаты по вопросу о наемниках закончились в парламенте созданием так называемого "комитета лорда Диплока", которому было поручено изучить имеющиеся в Англии старые законы, запрещающие вербовку в иностранную армию, и, если надо, осовременить и ужесточить их. Однако эта затея кончилась ничем. Английские законодатели не решились что-либо предпринять, ибо, по их мнению, это ограничило бы свободы британских подданных.

"СИНИЕ ГУСИ" ТРУБЯТ СБОР
Одним февральским вечером 1976 года, за несколько дней до того, как Джон Бэнкс пригласил журналистов на свою пресс-конференцию, а в английском парламенте Гарольд Вильсон был вынужден давать объяснения, за тысячи километров от Англии произошло событие, тоже связанное с вопросом о наемниках в Анголе.

В тот вечер на экранах телевидения ЮАР появились четыре бравых детины в больших темных очках, делавших их лица неузнаваемыми. Это были наемники. Имена и фамилии их не были названы, но они понимали язык африкаанс, на котором с ними велась беседа за студийным столом. Из беседы стало ясно, что в то время в ЮАР обучалось около тысячи наемников, прибывших для того, чтобы быть переброшенными в Анголу, где именно в те дни шли самые ожесточенные бои между ангольскими патриотическими силами и вторгшимися на территорию Анголы интервентами.

Похоже было, что четверка происходила из ЮАР или Родезии, так как понимала африкаанс - язык довольно редкий. Правда, все четверо упорно отрицали, что они имеют какое-либо отношение к вооруженным силам ЮАР.

В ЮАР, как в США и в Англии, правительство тоже стремилось сделать хорошую мину при плохой игре и сохранить видимость "приличий".

Военный корреспондент южноафриканской газеты "Ранд дейли мейл" писал: "Однако похоже, что предпочтение оказывают лицам с заграничными паспортами, а не южноафриканцам. Один из должностных (!) чинов, занимающийся вербовкой наемников, сказал, что это объясняется тем, что правительство ЮАР против того, чтобы южноафриканские граждане вербовались в качестве наемников, а также тем, что в государствах черной Африки относятся менее (?) непримиримо к наемникам не из ЮАР".

Итак - "один из должностных чинов, занимающийся вербовкой наемников"... А ведь почти за два года до того, как на экранах южноафриканских телевизоров появились наемные убийцы в темных очках, отнюдь не скрывающие своей "профессии", опять-таки один из официальных представителей правительства ЮАР заявил, согласно сообщению корреспондента агентства Ассошиэйтед Пресс в Иоганнесбурге:
- Мы не потерпим, чтобы какой-то авантюрист из бывших наемников стал вербовать добровольцев или организовал вмешательство во внутренние дела какой-либо страны с нашей территории!

Это было сказано в октябре 1974 года в связи с тем, что один из самых матерых наемников "полковник" Майк Хор решил организовать в ноябре того же года в Иоганнесбурге "торжественную встречу и обед "синих гусей". "Синий гусь" был эмблемой "коммандо #5", банды наемников, которыми Майк Хор, он же "бешеный Майк", руководил в Конго.

Ни в ЮАР, ни за ее пределами, куда "бешеный Майк", осевший в Иоганнесбурге в роли скромного бухгалтера, разослал срочные вызовы своим "синим гусям", ни для кого не было секретом, что затевается "большое дело". Слишком хорошо был известен "бешеный Майк", чтобы можно было поверить, что он организует лишь невинную встречу своих "товарищей по оружию".

Но сначала несколько слов о самом термине "синие гуси". Его этимология прослеживается еще в XVIII веке. В те времена ирландские наемники, предлагавшие свои услуги, именовали себя "дикими гусями", а по некоторым источникам "серыми гусями". В Африке, уже в наши дни, современные "рыцари удачи" окрасили своих "гусей" в голубой или в синий цвет, претендуя на преемственность традиций.

После разгрома в Конго "синие гуси" разлетелись по всей Западной Европе. Кое-кто из них вложил награбленные на африканской земле деньги в бизнес и стал "уважаемым человеком", кое-кто принялся зарабатывать на мемуарах, многие пополнили ряды преступного мира, но почти все сохранили связи между собою на случай, если опять подвернется столь милая их сердцу "работенка".

Призывный клич, донесшийся из Иоганнесбурга, прозвучал для "гусей" как долгожданный сигнал к действию, но не вызвал удивления. Дело в том, что в конце 1974 года крах португальской колониальной империи был уже очевиден, как было и очевидно, что власть в бывших португальских колониях возьмут в свои руки патриотические силы. Фашистский режим в Португалии пал, португальская колониальная армия была деморализована и разваливалась. А между тем империалистические монополии имели немалые капиталовложения в Анголе и Мозамбике. Терять их они не хотели.

В докладе комиссии конгресса США по расследованию деятельности американских секретных Служб, о котором уже упоминалось, в качестве обоснования начала операций ЦРУ в Анголе приводился тот факт, что "в Анголе есть крупные нефтяные месторождения, и две американские многонациональные компании "Галф" и "Тексако" ведут разработки нефти в прибрежных водах".

По данным на середину 1978 года, около 500 американских компаний сотрудничали с расистским режимом в ЮАР и Намибии, и среди них такие могущественные монополии, как "Дженерал моторс", "Форд", "Крайслер", "Дженерал электрик" и другие. Лишь американского капитала было вложено здесь свыше двух миллиардов долларов! А ведь нельзя забывать и капиталовложения почти 500 английских и 400 западногерманских компаний!

В марте 1977 года министр обороны США Дж.Браун заявил в своем послании конгрессу: "Огромный континент Африки заслуживает внимания не только из-за его важного географического положения, но и из-за его возрастающей ценности в качестве источника сырьевых материалов... Сохранение доступа к африканским сырьевым материалам приобретает для США все большую важность..."

Империалистические монополии вели через португальские колонии свои дела в Родезии - вопреки провозглашенному ООН эмбарго на сделки с расистским режимом Солсбери. В списках нарушителей эмбарго мы встречаем "Форд", "Филлипс", "Бритиш Лейланд". Только английских "дочерних" компаний действовало тогда в Родезии более 180.

В Заире и сегодня хозяйничают бельгийские, американские, французские и английские фирмы. Среди них "Сосьете женераль де Бельжик", трест "Юнилевер" и другие. Кампанию саботажа пыталась осуществлять против Народной Республики Конго французская "ЭЛФ", занимавшаяся бокситами и нефтью этой страны.

В дни, когда вопрос о будущем Анголы встал со всей остротой, наиболее известной, а вернее - открыто действующей фигурой, активно собиравшей наемников на защиту позиций монополий в Мозамбике и Анголе, был некий Жоржи Перейра Жардин, в 27 лет занимавший министерский пост в правительстве фашистского диктатора Португалии Салазара, близкий друг диктатора и крупный бизнесмен.

Жардин похвалялся тем, что с 1952 года, с тех пор, как переселился из Португалии в Африку, он "не переставал сражаться против национально-освободительных движений". При этом Жардин именовал себя "фашистом-идеалистом". Имея многочисленные предприятия в португальских колониях, он был тесно связан с крупнейшими империалистическими монополиями, орудующими в Африке.

И вот в последние месяцы 1974 года Жардин в Иоганнесбурге, Претории и Кейптауне, его видят в Родезии. И везде он ведет тайные переговоры, разрабатывает военные планы, организует тайные поставки оружия. Крупный английский делец Рональд Уэбстер, владелец авиакомпании "Уэбстер авиэйшн, Ковентри", через бывшего полковника португальской армии Оливейру Соуза предоставляет в распоряжение Жардина десятиместные самолеты "Хэйвиленд Давз", удобные для "ограниченных операций".

Жардин вступает в контакт с "бешеным Майком", который похваляется, что для того, чтобы "очистить Мозамбик от красных", ему необходима лишь тысяча головорезов, "способных вести настоящую войну на истребление", и от 6 до 8 месяцев времени.

Все делается по законам бизнеса: есть спрос - есть предложение, есть заказчик - есть поставщик товара. И под видом "торжественного обеда товарищей по оружию" вербовочная организация, возглавляемая "бешеным Майком", разворачивает бурную деятельность, направляемую из Иоганнесбурга. Ее агенты действуют в Западной Европе, в США, в Южной Америке, на Ближнем Востоке и в Азии.

Клиентам предлагается оклад 1500 долларов в месяц, гарантированная "работа" на три месяца и все другие, уже ставшие общеизвестными дополнения: авиабилет, страховка, премии за подбитые танки и "пленных русских". Но у "бешеного Майка" есть и свои требования. Он набирает лишь военных специалистов, служивших в армии или в полиции, а также лишь тех бывших наемников, которые занимали в своих бандах командные посты.

Ему нужны опытные пилоты. "Добровольцы" должны быть готовы отправиться "на работу" в одну из неназванных африканских стран без предварительной переподготовки через 48 часов после получения соответствующего приказа.

Корреспондент Ассошиэйтед Пресс, комментируя в те дни деятельность "бешеного Майка", сообщал из Иоганнесбурга:

"Ангола, самая богатая из всех африканских колоний Португалии, представляет наиболее вероятный плацдарм для массовой вооруженной операции при помощи наемных сил. Это страна, богатая нефтью, алмазами и кофе. Ее экономика в состоянии оплатить такую операцию, и 400000 белых колонистов, проживающих здесь в окружении пяти с половиной миллионов африканцев, при поддержке некоторых африканцев могли бы оказать сопротивление попытке Португалии передать власть в стране африканским освободительным движениям".

Под "некоторыми африканцами" подразумевались главари раскольников, матерый агент ЦРУ Холден Роберто и агент военной разведки фашистской Португалии Жонас Савимби, чьи банды с помощью регулярных войск ЮАР и белых наемников пытались в ноябре 1975 года захватить ангольскую столицу город Луанду.

Я видел в Анголе следы их "освободительного марша": разрушенные города и деревни, тела патриотов, зверски замученных в камерах пыток, которые кощунственно именовались у палачей "народными домами", брошенное при бегстве оружие с маркировкой НАТО. Но тогда, в конце 1974 года, "синие гуси" не могли и предположить, что 13 их соучастников окажутся в мрачном средневековом замке Кашиас в Луанде, использовавшемся португальскими колонизаторами в качестве тюрьмы для патриотов.

В ноябре 1975 года, когда только что рожденное в пламени национально-освободительной борьбы молодое ангольское государство было в крайне тяжелом положении и вело отчаянную борьбу против вторгшихся войск ЮАР, банд белых наемников и раскольников X.Роберто и Ж.Савимби, "бешеный Майк" предложил свой "товар" - 350 "ветеранов" на обычных условиях: оклад - 1500 долларов в месяц, страховка - 20000 долларов и т.п. Но ЦРУ, уверенное в успехе своих ставленников, поскупилось, а может быть, не хотело их дальнейшей компрометации - "бешеный Майк" и его подручные еще в Конго получили прозвища "чудовищ", и даже лицемерная буржуазная пресса вынуждена была писать о них с конфузливым осуждением. Во всяком случае, сделка не состоялась. Тогда "бешеный Майк" предложил свою команду президенту республики Заир Мобуту, с чьей территории велось наступление наемников на Анголу.

Но к этому времени ангольский народ отбросил агрессоров, наемники продемонстрировали свою полную неспособность противостоять отрядам патриотов, имеющих многолетний боевой опыт борьбы против португальских колонизаторов. Времена, когда одно лишь появление белых наемников вызывало в бывшем Бельгийском Конго (ныне Заир) панику среди повстанцев, прошли. И правительство Заира не приняло, по крайней мере публично, предложение "бешеного Майка" и его "гусей" - "диких" или "синих", как бы они там ни назывались. К тому же бесславный конец на ангольской земле почти сотни наемников, вероятно, заставил задуматься и кое-кого из "гусей".

Однако факт использования наемниками территории Заира в качестве плацдарма не остался незамеченным, как ни для кого давно уже не является секретом то значение, которое ЦРУ придает Заиру в своих операциях в Африке.

Тот, кто знаком с историей современного наемничества и внимательно следит за все новыми и новыми материалами, пополняющими "досье наемников", которому еще далеко до того, чтобы быть закрытым и отправленным в архив, знает, что в западной печати время от времени намечается тенденция (явно направляемая "чьей-то" опытной рукой) если не реабилитировать наемничество полностью, то хоть как-нибудь замаскировать его политическую подкладку этаким романтизмом, идеализмом, жаждой приключений...

Но как не вспомнить слова журналистки Ани Франкос, писавшей в тунисском еженедельнике "Жен Африк": "Профессия наемника также, как проституция,- одна из самых древнейших в мире. Еще 24 столетия назад армия греческого военачальника Ксенофонта состояла из наемников. В 241 году до нашей эры у Карфагена были наемники, которые взбунтовались... как наемники в Конго в 1967 году. В словаре слово "наемник" объясняется так: "тот, кто служит в иностранных войсках за деньги". Но современный наемник - это скорее орудие политической воли государств, тайно поддерживающих страны, где сражаются эти "наемники"".

"С РАЗРЕШЕНИЯ НАЧАЛЬСТВА..."
Однако в истории современного наемничества бывает, что наемники отправляются служить пославшим их "работодателям" не тайно, а открыто, так сказать, "с разрешения начальства...".

Например, уже упомянутый выше английский закон 1870 года, запрещающий британским подданным служить в иностранных армиях, совершенно игнорируется славящимися своей педантичностью лондонскими законниками, когда речь идет о службе этих самых подданных в войсках оманского султана Кабуса, ведущего многолетнюю войну против патриотов Дофара.

Народный фронт освобождения Омана (НФОО) начал борьбу против феодальных правителей этого султаната в 1965 году и, как считают наблюдатели, давно бы одержал победу, если бы не английские наемники, которых официальный Лондон именует "офицерами, служащими по контракту".

Корреспондент английской газеты "Дейли экспресс", побывавший в начале 1976 года в Омане, опубликовал статью "Тайная война в пустыне, которую Англия не может себе позволить проиграть". Статья эта начиналась словами: "В одном маленьком арабском государстве сражаются и погибают английские солдаты в жестокой войне, о деталях которой редко кто знает на Западе. Их задача: контролировать подступы к жизненно важной иранской нефти и не допустить захвата (!) Омана коммунистами".

Оставим запугивание английских обывателей "угрозой коммунизма" на совести журналиста и хозяев "Дейли экспресс": народ Омана ведет борьбу против насквозь прогнившего продажного режима, а к султану Кабусу испытывают сегодня все меньше доверия даже те, кто обеспечивает его пребывание у власти. Впрочем, что можно сказать о правителе, который сразу же после получения очередной финансовой подачки от своих благодетелей ухнул шестнадцать тысяч фунтов стерлингов в одном из лондонских магазинов на... туалетное мыло!

Правда, подачки эти столь солидны и регулярны, что их вполне хватает на оплату и английских наемников. Корреспондент "Дейли экспресс" описывал этих "солдат удачи". Так, один из них, горбоносый долговязый офицер в темно-зеленой форме с красно-зеленым головным убором, бородатый, загорелый, с решительным выражением глаз, по словам журналиста, больше походил на представителя какого-нибудь местного племени. В действительности же это был английский офицер, служащий "по контракту" и сражающийся в жаркой, пыльной пустыне и в скалистых горах Омана.

Поскольку слово "наемник" имеет сегодня далеко не лестное значение, Лондон нашел типично по-английски ханжеский выход - отказался от его употребления в отношении своих подданных, нанявшихся к султану Кабусу. В Омане есть и английские офицеры-советники, и английские военнослужащие, которым начальство предоставило "долгосрочный отпуск из части", чтобы они могли "приобрести боевой опыт".

Около двухсот английских офицеров, "переведенных" из своих полков в армию Кабуса, занимали в ней в 1976 году командные посты, почти восемьдесят человек возглавляли действовавшие против партизан в горах отряды нерегулярных войск - "фирхат". Именно в этих отрядах сражались наемники, число которых точно установить было невозможно.

Наемники откровенно говорят, что они сражаются в Омане ради денег. Один из них, бывший пилот английских ВВС, некий Дэвид Мэйлин, разоткровенничался перед корреспондентом "Дейли экспресс".

- Это лучшая контора в мире,- говорил он, вытирая слезящиеся глаза своим красно-зеленым головным платком.- По-моему, это занятное местечко. Вряд ли мне хоть раз удалось заснуть за последние пять дней - там, наверху. (Он показал рукой на горы, где остаток его роты был занят поисками исчезнувшего противника). Все же это лучше, чем заседать за большим письменным столом из красного дерева в Сидмуте, а как раз этим я занимался прежде, чем попасть сюда. Страхование, инвестирование, маклерство... Я думаю, что все это было "о'кей", но не для меня. Я старался держаться, но на деле меня это не привлекало. А королевским ВВС я уже больше не нужен.

Итак, романтика, приключения как противопоставление обыденности и скуке. Знакомая песня! Почти все наемники, те, что поумнее и похитрее, обычно начинают именно так объяснять причины, приведшие их к позорному ремеслу. Вторая причина (иногда ее называют первой) - антикоммунизм.

Дэвид Мэйлин и в этом отношении не исключение.

- Я ненавижу коммунизм,- говорит он и тут же добавляет:
- Кроме того, я думаю, что работа здесь - стоящая. Здесь есть деньги!

Стоп. Деньги. Даже корреспондент "Дейли экспресс" вынужден заметить: "Словом, мораль моралью, а деньги важнее".

А наемник продолжает откровенничать:
- Я получаю в год шесть с половиной тысяч фунтов стерлингов плюс довольствие. Деньги неплохие.

Итак, "неплохие деньги" и... пустая душа, отсутствие моральных принципов, ибо даже в антикоммунизм мало кто из наемников верит по-настоящему. Это относится и к Мэйлину, который размышляет вслух следующим образом:
- Мне 38 лет. Я хочу только остаться в живых. У меня нет никаких особых стремлений. Я не женат. Два года здесь, два года где-нибудь еще. Это не имеет никакого значения. Султан может решить, что он больше не нуждается в нас. Если он так решит, значит, я должен буду вновь подумать о будущем.

Будущее Мэйлин видит опять же в наемничестве:
- Я слышал, что они ищут наемников. Есть уйма дел, которыми можно заняться. Они нанимают в Абу-Даби, в Катаре.

Корреспондент "Дейли экспресс", с которым Мэйлин разговаривал, "глядя все время в сторону, как будто что-то высматривая", поясняет, кого наемник имел в виду под словом "они".

"Они" - причем "они нанимают во многих местах" - это Бэнкс и Бафкин, "бешеный Майк", Роберт Браун и Жардин. А за ними - разведывательно-диверсионные службы стран НАТО.

И еще любопытная деталь. Помните, Гарольд Вильсон, давая объяснения в палате общин по вопросу о вербовке наемников в Англии, сказал о "списках бывших солдат, в том числе САС и других частей", к которым "неведомым" образом получили доступ вербовщики.

"Дейли экспресс", рассказывая об английских наемниках в Омане, прояснила этот вопрос.

"Говорят даже,- писал ее корреспондент,- что английское министерство иностранных дел в Лондоне имеет собственный список, который используется, когда МИД хочет без огласки поддержать чью-нибудь борьбу".

И Гарольд Вильсон мог бы знать, что проходимцы типа Эспина и Бэнкса не могли бы получить доступ к вышеназванным спискам без одобрения соответствующих английских служб. Использовались эти списки, причем на протяжении многих лет, и при вербовке наемников для Кабуса. Иначе откуда бы взяться в Омане, например, такой фигуре, как майор Джон Купер, служивший проводником еще у знаменитого Дэвида Стирлинга, прозванного "майором-привидением" за его отчаянные рейды в пустыне против войск Роммеля во время второй мировой войны. Купер, как и Стирлинг, служил в САС и имел солидный боевой опыт, участвуя в действиях англичан в Северной Африке. Но если тогда он служил делу борьбы против фашизма, то после войны стал профессиональным карателем, защищающим интересы империализма. В его послужном списке (послевоенном!) - борьба против партизан в Малайе, "служба по найму" у роялистских мятежников в Северном Йемене. Оттуда Купер перебрался в Оман на службу к Кабусу.

Нельзя сказать, чтобы прогрессивная английская общественность не протестовала против той роли, которую официальный Лондон играет в Омане. Вопрос об этом поднимался и в прессе, и в ходе различного рода массовых выступлений.

Перед лицом неопровержимых фактов МИД Англии еще в начале 1972 года был вынужден официально признать в своем заявлении, что "САС и другая помощь посылаются, когда необходимо помочь стране, с которой Англия имеет давние и дружественные отношения и которая стремится развить свои природные ресурсы и модернизировать методы управления.

В вооруженных силах Оманского султаната служит некоторое число английских офицеров, как специально откомандированных туда, так и служащих по контракту (!). Другой английский военный персонал - специальные ВВС - предоставляют Оману помощь в виде военного инструктажа".

Комментируя это признание, лондонская газета "Гардиан" писала в те дни: "Остается непреложным фактом то, что под офицерами, служащими по контракту, подразумеваются наемники. А поскольку все они без исключения бывшие кадровые офицеры английских вооруженных сил, арабские правительства, безусловно, сочтут их орудием английской политики, что, впрочем, относится и к двум другим категориям: офицерам, откомандированным в Оман или направленным для обучения войск султана методам противопартизанской войны".

Что ж, "Гардиан" попала в самую точку.

ЕСЛИ ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ УСТРАИВАЕТ...
... его можно свергнуть с помощью наемников. Как это делается, Фредерик Форсит, автор "Псов войны", бестселлера о наемниках, рассказал в своей книге с тщательностью аптекаря. К Фредерику Форситу и его книге мы еще будем возвращаться неоднократно, а пока хочу рассказать об одной истории, произошедшей до выхода "Псов войны", и совершенно очевидно, что она, как и "война в Биафре", вдохновила Форсита на написание этой книги. Я берусь это утверждать, ибо и сюжет "Псов войны", и фабула невольно вызывают в памяти операцию "Хилтон" - заговор с использованием наемников, существовавший в 1970 году и направленный против ливийского лидера Муамара Каддафи.

Но если Фредерик Форсит в своем романе претендует на "художественность" и стремится создать романтизированный образ наемника, героизировать тех, кого еще в Конго прозвали "чудовищами", и по возможности реабилитировать их в глазах обывателя, то Патрик Сил и Маурин Макконвилл, написавшие книгу "Операция "Хилтон"", пытались добиться той же цели, используя, по их словам, строго фактический материал.

В ливийской столице Триполи, небольшом и уютном городе на берегу Средиземного моря, мне довелось побывать полгода спустя после событий, описанных П.Силом и М.Макконвиллом, когда об операции "Хилтон" знал лишь очень узкий круг людей: тот, кто ее задумал и финансировал, кто ее готовил и кто ее сорвал.

Это было во второй половине 1971 года, а операция "Хилтон" намечалась сначала на февраль, а затем на март того же года.

В городе повсюду еще были видны следы сентябрьских событий 1969 года, в ходе которых группа молодых офицеров, возглавлявшихся полковником Муамаром Каддафи, свергла короля Идриса и ликвидировала его прогнивший режим. Сам престарелый король отправился в изгнание в Каир, а ненавистные народу министры, придворные и генералы вынуждены были довольствоваться местом куда менее комфортабельным, чем королевская вилла в Каире. Их (примерно полторы сотни человек) новый режим отправил в... "отель "Хилтон"", как ливийцы привыкли с иронией именовать городскую тюрьму,- построенную в 30-х годах итальянскими фашистами крепость.

Я видел эту крепость, ее могучие стены по замыслу строителей, видимо, должны были защищать Триполи со стороны пустыни от отрядов национально-освободительных сил, сражавшихся против фашистских захватчиков. Затем, когда Ливия стала независимой и на трон взошел король Идрис, "отель "Хилтон"" стал главной королевской тюрьмой, в которой, наряду с уголовниками, томились противники Идриса и его продажного окружения.

Насколько же народ ненавидел королевский режим и придворную камарилью, можно было почувствовать по лозунгам и рисункам, с сентября 1969 года сохранявшимся на стенах столичных зданий. Особенно часто повторялось изображение повешенного толстого, круглоголового, коротконогого человека. И подпись большими буквами: "Смерть Омару Шелхи!"

Когда я спросил молодого ливийского чиновника, представителя министерства информации, кто такой Омар Шелхи, тот искренне удивился:
- Как, вы не знаете? Да это же самый большой вор в мире! Говорят, что лишь за последние десять лет он получил от нефтяных монополий больше двадцати пяти миллионов долларов!
- И что же... Его действительно повесили?
- Нет,- с сожалением ответил чиновник.- Шелхи бежал и теперь живет то в Швейцарии, то в Англии, то во Франции. Деньги-то свои он хранит в швейцарском банке! Их ему хватит на долгую и спокойную старость...

Но Омар Шелхи не хотел спокойной старости. При короле Идрисе он был фактическим правителем Ливии, страны, в которой сравнительно недавно стали добывать дешевую и высококачественную нефть. И конечно же, те двадцать пять миллионов долларов, которые он успел "заработать" на нефтяном буме, были лишь каплей в денежном колодце, из которого он мог бы черпать и черпать, если бы ему не пришлось лишиться власти в Ливии.

Шелхи решил вернуться к власти во что бы то ни стало. И вот весной 1970 года он стал действовать, подыскивая себе сообщников и помощников. Это было время, когда после последней авантюры в Конго - "бунта" наемников Жака Шрамма в Букаву (1967 год) - "солдаты удачи" после пяти месяцев отсидки в лагере для интернированных в Руанде дали обещание "никогда больше не возвращаться в Африку" и в большинстве своем вернулись в Европу.

К 1970 году деньги, "заработанные" ими в Конго, были уже в основном израсходованы, и они были морально готовы к новым авантюрам. Так что "спрос" со стороны Омара Шелхи встретил соответствующее случаю "предложение".

И вот июльским утром в одном из тихих районов Лондона на Слоан-стрит появился человек лет пятидесяти. Несмотря на ранний час, его ждали. Дверь дома #22 отворилась, как только он к ней подошел, и человек оказался лицом к лицу с... полковником Дэвидом Стирлингом, владельцем небольшой компании "Телевижн энтерпрайсис лимитд".

А теперь, как говорят, стоп-кадр! Полковник Дэвид Стирлинг. Ведь мы с ним, читатель, уже встречались на страницах этой книги, когда речь шла об английских наемниках в Омане. Точнее, о майоре Джоне Купере, служившем проводником у Дэвида Стирлинга во время его североафриканских рейдов в годы второй мировой войны. Именно Дэвид Стирлинг стоял у колыбели родившихся тогда "сверхударных" частей британской армии - САС, о которых тоже уже неоднократно упоминалось на страницах этой книги. Итак, опять САС и полковник Стирлинг!

В то раннее утро Дэвид Стирлинг, отставной полковник и предприниматель, впервые (а может быть, и не впервые?) принял для деловой беседы некоего Стива Рейнольдса, бывшего офицера военно-морских сил ЮАР. У Рейнольдса было предложение: помочь разработать и осуществить заговор против полковника Каддафи, а конкретнее - подобрать группу английских наемников, способных внезапным налетом захватить в Триполи "отель "Хилтон"", освободить заключенных там сторонников королевского режима, вооружить их и... Далее должен был произойти путч, который восстановит в Ливии власть короля Идриса.

Омар Шелхи, от имени которого выступал Рейнольдс, обещал не поскупиться на вознаграждение и был готов истратить на эту операцию все свое состояние до последнего доллара. Это было бы странное предложение для владельца компании, занимающейся распространением фильмов, но все дело в том, что Стирлинг имел еще одно "предприятие", именовавшееся "Уочгард".

"Телевижн" и "Уочгард" размещались в соседних домах, #21 и #22, Слоан-стрит, которые были соединены тайным переходом.

Как и "Телевижн", "Уочгард" была официально зарегистрированной компанией, а вернее, "политическим агентством по обеспечению безопасности". Ее товаром были "услуги по предотвращению правительственных переворотов", предлагаемые президентам, премьер-министрам и прочим главам правительств.

В том же доме #22, Слоан-стрит, была контора бывшего профессионального разведчика Джеймса Кента, "специалиста по Ближнему Востоку", тесно сотрудничавшего с Дэвидом Стирлингом.

В книге "Операция "Хилтон"" убеждения Стирлинга и Кента описывались следующим образом: "Дэвид Стирлинг и Джеймс Кент разделяли философию действия. Они верили в способность решительного и храброго человека определять не только свою собственную судьбу, но и судьбу наций. По их мнению, "частные инициативы", независимые от воли правительств, не только оправданы в войне и в дипломатии, не только допустимы, но и обязательны. Международная политика - слишком важное дело, чтобы отдать ее на откуп профессиональным политикам".

Предложение Омара Шелхи заинтересовало Стирлинга и Кента. Они могли легко подобрать наемников из числа отставных солдат САС, списки которых у них были.

Техническое исполнение заговора для "Уочгард" тоже не представляло больших трудностей: "работа" должна была занять всего лишь несколько ночных часов плюс доставка наемников и высадка их где-нибудь на пляже в районе Триполи... Правда, для официально зарегистрированного солидного агентства это был, по мнению Стирлинга, "сомнительный" бизнес, но учитывая, что ставкой в нем нефтяные богатства Ливии...

Итак, Стирлинг и Кент, посовещавшись, решили подрядиться. А чтобы не "скомпрометировать" "Уочгард", было решено создать для операции "Хилтон" специальную контору-"крышу", независимую от "солидного" "Уочгарда".

И опять цитата из книги, уже цитировавшейся выше: "Это предприятие отвечало не только их военным принципам, но и принципам их политической морали. Для этих двух борцов за интересы Запада молодой ливийский полковник был совершенно очевидно угрозой в международном плане. Его пора было убирать".

И опять цитата из того же источника - очень уж ярко выражается в нем идеология "псов войны" и тех, кому они служат. Итак: "Частные армии (имеются в виду наемники!- Е.К.) могут быть полезными правительствам. Бывают ситуации, когда требуется толчок, но когда открытое вмешательство невозможно оправдать ни с точки зрения морали, ни с точки зрения политики. Использование регулярной армии исключается: что если она понесет потери? Как решать вопрос о пенсиях родственникам убитых? Всегда ведь найдется кто-нибудь, кто будет задавать "неудобные" вопросы и разоблачит всю операцию.

"В таких случаях правительства приветствуют частные вооруженные силы, которым они могут доверять и которым, при необходимости, можно отдавать приказы, не неся в то же время никакой ответственности за их действия. Но обычно частные армии плохо организованы и их трудно контролировать, что доставляет неприятности бюрократам. Поэтому между официальным одобрением и официальным неодобрением деятельности таких независимых предпринимателей, как Стирлинг и Кент, дистанция очень малого размера".

Как выяснилось уже потом, Рейнольдс сообщил Стирлингу и Кенту, что операцию "Хилтон" одобрили и ЦРУ и Си-Ай-Си (английская разведывательная служба). Это, конечно, придало духу компаньонам, немедленно приступившим к разработке плана операции, подготовке ее технического обеспечения и вербовке двух с половиной десятков необходимых для нее, по их подсчетам, головорезов. Активное участие в этом деле приняли "военные специалисты" из "Уочгарда" - отставные служащие британской армии Джон Брук Миллер и Джеф Томпсон. Последний уже побывал в Африке по контракту с "Уочгард", занимаясь там "военным обучением",- так обычно именуется род деятельности наемников в подписываемых ими контрактах.

Миллер и Томпсон вдвоем сидели над списками бывших солдат САС, парашютистов, диверсантов, подрывников и тщательно отбирали кандидатов, припоминая все, что им было известно о каждом. Затем с предполагаемым кандидатом устанавливались контакты - только при личной встрече, наедине, чтобы не оставалось никаких улик. Отбирались "ветераны" в возрасте до сорока лет, имеющие боевой опыт и умеющие держать язык за зубами. Среди отобранных оказались автомеханик, владелец бара, бармен, владелец магазина, землемер... Последний собирался взять отпуск на две недели, чтобы участвовать в операции; владелец бара оставлял свое заведение на попечение супруги. За двухнедельное отсутствие в Англии и "работу на одну ночь" наемникам было обещано по пять тысяч фунтов стерлингов каждому. Сумма немалая.

Пунктом сбора выбрали Мальту. Туда должно было быть доставлено оружие и туда же должен был прибыть катер, специально закупленный для этой операции. Кент прибыл в мальтийскую столицу Валлетту и принялся обходить маленькие припортовые отели, отдавая преимущество тем, хозяева которых были отставные английские солдаты, осевшие на Мальте. Кент договаривался с каждым владельцем отеля о том, что через некоторое время арендует у него номера для трех-четырех человек, "матросов", которые будут ожидать прибытия "своего судна".

Все шло, как и было запланировано, но вдруг Кент получил из Англии телеграмму, требующую его немедленного возвращения в Лондон. Оказалось, что Си-Ай-Си, внимательно следившая за подготовкой операции, получила инструкции вмешаться. Английские власти решили, что участие британских подданных в свержении ливийского правительства испортит отношения Англии, и без того оставлявшие желать лучшего, с арабскими странами. Но зато не было возражений, если операция будет проведена чужими руками.

Компаньоны оказались готовыми и к такому повороту событий. Они немедленно ликвидировали свою контору-ширму, и Дэвид Стирлинг как человек слишком известный и слишком тесно связанный с официальными кругами "ушел в тень": главной фигурой заговора стал Джеймс Кент. Уже нанятым головорезам было честно выплачено по пять тысяч фунтов неустойки, чем гарантирована их готовность и в будущем немедленно предоставить себя в распоряжение "Уочгарда". Можно не сомневаться, что в конце 1975 - начале 1976 годов многие из них оказались среди тех, кого Бэнкс и Эспин отправили в Анголу.

Затем Кент прибыл в Париж. Там он по известным ему каналам установил контакт с неким Марселем Клейном, бывшим киносценаристом, чьи сценарии были посвящены жизни преступного мира. Собирая материал для своих сценариев, Марсель Клейн установил с преступным миром самые тесные связи. За все те же пять тысяч фунтов Марсель Клейн обещал познакомить Кента с "нужным" ему человеком.

Такое знакомство состоялось утром 10 сентября в маленьком парижском кафе. "Нужный" человек оказался крепким мускулистым парнем, возраст - к сорока годам, имя - Леон. Клейн честно отработал свой гонорар. Лучше, чем Леон, кандидатуру для главаря группы наемников было бы нелегко найти.

Прежде всего сам он имел боевой опыт: "сражался" во Вьетнаме в рядах французской колониальной армии, участвовал в карательных экспедициях французского иностранного легиона в Алжире, затем был членом террористической организации ОАС. Был объявлен, как и многие другие оасовцы, вне закона и бежал в Африку. Был наемником в Конго, затем в "Биафре". После амнистии оасовцам вернулся во Францию.

После первого разговора между Леоном и Кентом к ним присоединился "помощник" Леона - некий Жюль.

Когда Кент объяснил цель операции, договоренность была тут же достигнута. Отныне маленькое кафе, принадлежащее родителям Аннеты, любовницы Леона, превратилось в вербовочный центр, куда один за другим стали появляться для переговоров профессиональные убийцы с военным опытом.

Заговор принимал конкретные формы. Отряд французских наемников был практически сформирован. Помощник Кента Джеф Томпсон купил за пятьдесят тысяч фунтов быстроходный сторожевой катер западногерманской постройки, называющийся "Конкистадор-13", зарегистрировал его под флагом Панамы и перегнал в порт Тулон для соответствующего оборудования. Это стоило дополнительно сорок тысяч фунтов, но Омар Шелхи денег не жалел.

После ремонта и оборудования для операции "Конкистадор-13" должен был отправиться в сицилийский порт Катания, расположенный у самого подножия вулкана Этна. Наемники должны были собраться там, прибывая поодиночке в обычной гражданской одежде, но имея при себе пару сапог на мягкой подошве, свободную черную куртку, рубашку или свитер, нож, вилку и ложку, котелок и фляжку. На борту катера им должны были выдать по спальному мешку, матерчатому ремню, ножу, сумке для боеприпасов, фонарю и каске.

Уже в море они должны были вскрыть 55 ящиков с оружием и боеприпасами, закупленными заранее, вычистить и проверить пулеметы, автоматы и пистолеты. Сорок пять ящиков оружия должны были быть доставлены в саму тюрьму, чтобы вооружить сторонников Шелхи.

Любопытно, что Фредерик Форсит в своем романе "Псы войны" скрупулезно повторяет все эти детали, взятые им из документальной книги "Отель "Хилтон"". И читатель узнает несколько позже почему.

Высадка предполагалась на пустынном пляже в 15 милях к востоку от Триполи - при помощи шести десантных надувных лодок типа "Зодиак", использующихся в десантных войсках стран НАТО. Операция была намечена на начало февраля 1971 года.

Джеф Томпсон и другие наемники побывали в Триполи в качестве "туристов" и подробно ознакомились с местом, где им предстояло "работать".

На доставку наемников и их оплату Шелхи выделил 125 тысяч долларов.

Предусмотрительные и опытные в таких делах наемники запаслись страховыми полисами, действительными в течение трех месяцев.

На случай, если он будет убит в ходе операции, но король Идрис в результате ее все же вернет себе свой трон, Шелхи написал два письма и вручил их Кенту. Первое было адресовано королю. В нем говорилось, что Шелхи с радостью возвращает королевство "своему господину и приемному отцу". Второе адресовалось брату Шелхи - Абд ал-Азизу, находящемуся в "отеле "Хилтон"". В нем, в частности, говорилось:

"Пожалуйста, выплати моему другу Джеймсу Кенту четыре миллиона долларов за участие, которое он принял в нашем деле".

Сначала Кент и Шелхи сторговались было на двух миллионах, но затем Шелхи сам удвоил эту сумму, небрежно заявив:
- Цифра не имеет никакого значения. Можно написать даже двадцать миллионов. В случае удачи нам стоит только оприходовать однодневную выручку действующих в Ливии нефтяных компаний, и мы с лихвой покроем все свои расходы.

Кент спрятал оба письма в надежный банковский сейф и приступил к выполнению плана. Казалось, все шло, как по маслу.

- А ведь мы действительно обстряпаем это дельце!- вырвалось даже как-то у Кента в разговоре с Джефом Томпсоном.

И вдруг все пошло кувырком. Переведенный в один из итальянских портов, "Конкистадор-13" подвергся обыску местной полицией. Затем Джефа Томпсона нашел человек, представившийся сотрудником английского министерства обороны и Си-Ай-Си (М-1). Он предупредил Джефа, что его ожидают крупные неприятности, если он посмеет принять участие в операции "Хилтон". Перепуганный Джеф, занимавшийся тогда в Триесте последними приготовлениями, бросил все и бежал в Неаполь. Кенту пришлось срочно пересматривать такие детали, как сроки операции, время встречи наемников, погрузка на катер, место принятия на борт Шелхи...

Начало операции перенесли на март. И вот наконец, в воскресенье 21 марта 1971 года "Конкистадор-13" с баками, полными горючего должен был выйти из Триеста, чтобы загрузиться оружием, забрать в Танжере группу наемников, встретить в открытом море судно, на котором должен был находиться Омар Шелхи, и принять его на борт. Капитан уже отдал приказ поднять якорь... и в этот самый момент из складских помещений порта выскочили вооруженные люди и ворвались на палубу "Конкистадора-13". Катер вместе с капитаном и командой был арестован итальянской полицией. Операция сорвалась.

Омар Шелхи истратил на ее организацию около шестисот тысяч долларов. Подлинные причины ее провала до сих пор остаются тайной. Высказывались предположения, что ей помешали ЦРУ и Си-Ай-Си, все еще надеявшиеся якобы в то время "договориться" с Каддафи и использовать его в качестве орудия антикоммунизма и антисоветизма на Ближнем Востоке. Было мнение, что операцию "прикрыли" итальянские власти, не желавшие, чтобы она испортила отношения Италии с Ливией и другими арабскими странами.

Если же закончить эту историю, то следует рассказать, что Омар Шелхи пытался осуществить еще один заговор против ливийского правительства. На этот раз он действовал через главу марокканской секретной службы генерала Уфкира, но тот был убит во время попытки свержения короля Марокко Хасана.

Стирлинг до сих пор имеет свое. "агентство", Кент куда-то исчез, решив "сменить климат", "Конкистадор-13" продан на слом, а Леон - владелец автоматов, продающих бутерброды и воду в Париже.

ГЕРОИ - АНТИГЕРОИ
Сюжет и фабула романа Фредерика Форсита очень близки к только что рассказанной истории. В "Псах войны" есть и наемники - английские, французские, южноафриканские. Есть история с закупкой оружия и катера. Есть и ночное нападение, правда, не на тюрьму, а на дворец президента некоего вымышленного африканского государства. Наемников же у Форсита оплачивает английская компания, заинтересованная в монопольной разработке национальных богатств этого государства, чему мешают его президент и стоящие за его спиной... "русские"!

Форсит изо всех сил старается создать образ очередного "джеймса бонда". Он и суров, и справедлив, покоряет сердца юных див и спасает грудных африканских младенцев, он бескорыстен и сражается во имя идеалов свободы и гуманности.

Надо ли говорить, насколько этот герой, а точнее антигерой далек от того, что было и есть в реальном наемничестве как явлении определенного социально-политического плана.

В наемничестве, как и во всяком бизнесе "свободного мира", есть свои имена, свои "звезды", такие, как например, Майк Хор, Жак Шрамм или Рольф Штайнер. Конечно же, именами этих трех "антигероев" список "звезд" наемничества далеко не исчерпывается. Но Рольф Штайнер, пожалуй, в западной прессе получил наибольшее паблисити, чему способствовала и написанная им саморекламная книга "Красный квадрат".

В этой книге Рольф Штайнер приписывает себе все существующие на свете добродетели и идеалы, а о своих "собратьях по оружию" отзывается крайне презрительно. Но кто же такой Рольф Штайнер на самом деле?

Этот баварец с прозрачными пустыми глазами родился в 1930 году в хорошо обеспеченной бюргерской семье и с первых лет своей жизни впитывал в себя весь тот яд, которым гитлеризм во что бы то ни стало стремился отравить немецкую молодежь.

Вступив в "гитлерюгенд", юный Рольф с охотой маршировал и горланил нацистские песни, обучался владению оружием и ненависти к "недочеловекам", к которым его учителя относили всех "неарийцев". В то же время он увлекался книгами об Африке, особенно жалея, что Германия после первой мировой войны потеряла там все свои колонии.

Вернуть их было мечтой юного Штайнера, и он собирался это сделать если не при помощи силы, то при помощи "слова божьего", которое он был готов нести африканцам в качестве миссионера, проповедующего им любовь к "матери-Германии".

Но со "словом божьим" вышла, как говорится, неувязочка. В 14 лет Штайнер решил отведать запретного плода с монахиней и после этого нашел себя недостойным миссионерской деятельности. Правда, война помогла ему залечить душевную рану. Геббельсовская пропаганда кричала тогда, что война должна "послужить испытанием для сильных личностей и средством утверждения превосходства германской расы".

А Штайнер хотел - и еще как!- "испытаться"!

Уже с 1944 года фашизм погнал в окопы свои последние "резервы" - юношей 16-17 лет и стариков. В 1945 году советники Гитлера предложили бесноватому фюреру бросить в бои на берлинских улицах детей из "гитлерюгенда". Но Рольфу так и не пришлось принять участие в боях против "красных".

Уже будучи матерым преступником и командуя наемниками в джунглях "Биафры", он изливал душу английскому журналисту:
- Когда война окончилась, я был в отчаянии, потому что психологически и физически был готов к бою. Я стал бы драться, даже когда союзники уже контролировали всю страну. Но я не мог воевать в одиночку.

В первое время после поражения гитлеровской Германии таким, как Штайнер, еще нелегко было развернуться. И он решает отправиться во Францию, чтобы наняться там в иностранный легион, тем более что легиону так нужны в это время "отчаянные люди без моральных убеждений" - подавлять национально-освободительные движения, набирающие силу в Индокитае, в Алжире, на Мадагаскаре.

Двери вербовочного бюро в Марселе открыты и день и ночь. Здесь не спрашивают документов, называй себя любым именем, присваивай себе любой возраст, лишь бы ты подходил к строевой службе. Давай клятву на верность, подписывай контракт на пять лет и не пытайся дезертировать - кара будет беспощадной.

Штайнер подписал контракт, дал клятву - и в 16 лет стал профессиональным наемником. Первая страна, где он смог "испытаться",- Мадагаскар. Там вспыхивает восстание, и легионеры отправляются его подавлять. Они вырезают почти сто тысяч жителей острова и добиваются его "умиротворения".

Затем наступает очередь Алжира, охваченного пока лишь волнениями, а не всеобщим восстанием, вспыхнувшим несколько позже. Волнения безжалостно подавляются, демонстрации расстреливаются.

Штайнер воюет в Корее, в Индокитае, снова возвращается в Алжир. Он - активный член ОАС, за что попадает в парижскую тюрьму "Санте".

После тюрьмы - безработный. Ему 24 года, он наемник-профессионал. В Южной Корее он обучал южнокорейских командосов, готовил диверсионные отряды. В Алжире специализировался на допросах с применением пыток, стал "специалистом"-террористом.

Конечно же, такой "кадр" не должен пропасть! И его подбирает некий "майор" Фальк, бывший его начальником еще в легионе и связанный с СДЕСЕ - "Службой внешней документации и контрразведки" Франции.

В послужном списке Рольфа Штайнера появляется Конго (Катанга).

Именно на службе у кровавого палача конголезского народа Моиза Чомбе и пришла к Рольфу Штайнеру его мрачная известность. Его имя появляется в газетах всего мира рядом с именами Жака Шрамма ("Черный Джек"), Зигфрида Мюллера ("Мюллер-Конго"), Майка Хора ("бешеный Майк"). Они словно состязаются в зверствах! Сжигают африканцев заживо, изобретают немыслимые пытки, устанавливают на пулеметы кинокамеры и, расстреливая людей в упор, снимают "крупные планы", за которые телекомпании платят бешеные деньги.

Официально наемники числятся на службе у Чомбе "инструкторами по контракту" - как и в Омане, как и в "Уочгарде"!

Затем, в июле 1967 года, Штайнер отправляется в "Биафру", "нефтяную республику", провозглашенную полковником Оджукву, бывшим военным губернатором этой восточной провинции Нигерии. Но если в Катанге Штайнер представлял интересы бельгийских монополий, то в "Биафре" он работает на монополии французские!

В Энугу, столице "Биафры", он считается птицей высокого полета: еще бы, за плечами такой послужной список! Штайнер - политический и военный советник Оджукву и его близкий друг. Он сначала занимается подготовкой местных командосов, а затем формирует из них свою собственную, так называемую "четвертую бригаду", которая состоит из трех тысяч отборных головорезов, составляющих шесть ударных подразделений.

Эмблема "четвертой бригады" - череп и скрещенные под ним кости. Но Штайнер всячески отвергает аналогии с пиратским "Черным Роджером". Череп и скрещенные кости, по его объяснению, символ верности еще древнегерманских племен своим вождям.

Несмотря на старания Штайнера и других наемников, дела на фронтах идут плохо. Федеральные войска хоть и с трудом, но продвигаются вперед. Город Энугу пал, и столицей "Биафры" становится маленький городок Умуахия. Здесь наемники помогают соорудить аэродром, на который их "коллеги" - наемники-летчики каждую ночь сажают самолеты с боеприпасами и оружием, частенько замаскированными под грузы Международного Красного Креста, направляемые гражданскому населению.

Считается, что, если бы в "Биафре" не было наемников, гражданская война в Нигерии закончилась как минимум раньше на год! Но империалистические монополии, грызущиеся из-за нефти "Биафры", затягивают войну, как только могут, выигрывая время для политического торга с конкурентами.

И все же дело идет к концу. Наемники, привыкшие иметь дело с безоружными конголезцами, не выдерживают ударов регулярной нигерийской армии, несут непривычные для них потери. Многие разрывают контракты и удирают куда глаза глядят. Лишь двое - Штайнер и некий "капитан" Арман дотягивают свои контракты, заключенные, как обычно, на шесть месяцев.

В последние недели Штайнер все больше и больше пьет, его охватывает мания величия, он провозглашает себя спасителем "Биафры" и разъезжает в "мерседесе" под личным штандартом. Он планирует молниеносный прорыв через линии федеральных войск и бросок крупной механизированной колонны на нигерийскую столицу Лагос. Он собирается захватить власть уже во всей Нигерии!

Тем временем империалистические хозяева Оджукву убеждаются, что оплачиваемые ими наемники не могут решить дело в пользу "Биафры", а творимые ими зверства, грабежи и разбой лишь "компрометируют президента" Оджукву. Принимается решение избавиться от них и найти какой-либо иной способ прибрать к рукам нигерийские нефтяные богатства. Поговаривают о возможности направления в "Биафру" войск ЮАР! Кто-то, может быть, подумывал и о повторении позорной операции войск ООН в Конго, в результате которой был свергнут и убит законный премьер-министр этой страны Патрис Лумумба.

Оджукву, наверняка по совету своих хозяев, ищет возможности избавиться от наемников, прежде всего от такой одиозной фигуры, как Рольф Штайнер. Наконец повод найден! Штайнер захватил три машины Международного Красного Креста, который заявил в связи с этим резкий протест.

Оджукву вызывает к себе Штайнера. Тот не является к "президенту" - раз, другой. Наконец появляется во "дворце" пьяный в стельку. По правилам, установленным опасающимся за свою жизнь "президентом", никто не смеет входить к нему с оружием.

Штайнер отказывается сдать оружие телохранителям Оджукву и орет:
- Племя рабов, чем отбирать у меня оружие, принесите-ка мне холодного пива и дайте пройти!

Его и еще нескольких наемников изгоняют с первым же ночным самолетом.

На некоторое время Штайнер появляется в ФРГ, где вспоминает, что в детстве мечтал о миссионерской деятельности в Африке! Его тут же принимает в свои объятия некая "группа немецких гуманистических ассоциаций", создавшая "комитет действий Биафра-Судан". За ней стоят и католические миссионеры ("веронские отцы"), и разведка Израиля. Их объединяет поддержка южносуданских племен, где сильно влияние католических миссионеров и сепаратистские настроения, выражаемые "генералом" Тафенгом и его "армией анья-нья", что в переводе означает "армия яда кобры".

К тому времени мятеж, поощряемый святыми отцами и разведкой Израиля, продолжался уже почти десять лет: мятежники требовали отделения от Судана и создания "южносуданского христианского государства". Оружие им поставляли израильтяне. Штайнеру же поручается осуществление "плана помощи и снабжения питанием" мятежников.

А потом в газетах замелькали снимки, сделанные в южном Судане: Штайнер руководит строительством аэродрома для приема тяжелых самолетов, Штайнер с пистолетом в руках перед солдатами мятежников, Штайнер показывает, как следует обращаться с пулеметом...

Журналисты, которых Штайнер не стеснялся, понимая, что всякий товар, в том числе и наемничество, нуждается в рекламе, сообщали, что бравый Рольф завел среди солдат мятежников прусскую муштру. Например: слушал "вражескую" пропагандистскую радиопередачу - получай двадцать пять палок!

У мятежников Штайнер имел звание "генерал-лейтенанта"! И опять у него начались неудачи. Израильтяне, понимая, что фигура Штайнера привлекает к "анья-нья" и их связям с матежниками слишком большое внимание общественности, решили избавиться от "генерал-лейтенанта".

В Судане в это же время действовал и коллега Штайнера по "Биафре" - "капитан" Арман. "Капитан" каким-то образом ухитрился обидеть "генерал-лейтенанта", и тот послал ему вызов на... дуэль. Ответ "капитана" состоял из непечатных выражений. Дело шло к столкновению между бандами Штайнера и Армана. Но тут правительственные войска развернули наступление и захватили лагерь Морто, где находился штаб Штайнера. Сам Штайнер бежал в соседнюю Уганду, документы его вызвали подозрения, он был задержан, а затем и арестован. Когда личность этого матерого наемника была установлена, к нему было приставлено сразу двое часовых, не спускавших с него глаз ни днем ни ночью. А тем временем консул ФРГ настоятельно требует высылки своего согражданина на родину.

Время идет, решение не принимается... Но тут в ноябре 1970 года вопрос о наемниках в очередной раз стал на повестку дня: наемники высадились в Гвинее и попытались свергнуть правительство Секу Туре!

В столице Нигерии Лагосе, в стране, немало натерпевшейся от наемников "Биафры", созывается экстренная сессия Организации африканского единства. ОАЕ напоминает о решении, принятом в 1968 году ее специальным комитетом по наемникам,- выдавать захваченных наемников тем правительствам, против которых они выступали. И во исполнение этого решения Уганда выдает Штайнера Судану.

Суданский министр внутренних дел, выступая перед иностранными журналистами и дипломатами, аккредитованными в Хартуме, заявил:
- Рольф Штайнер воплощает в себе самые мерзкие и отвратительные качества, встречающиеся в человеке. Это кровопийца. Но дело не только в этом. Он виновен во всех преступлениях, вершимых неоколониализмом и империализмом против нашего континента, начиная от берегов Средиземного моря и до расистской ЮАР. Он участвовал в войнах против освободительных движений, которые борются с колониализмом. Он пытался помешать развитию суданской революции. Он поднял руку на многое, и он заплатит за свои преступления. Судить его будет Африка.

Но пока шло следствие, политический климат в Судане изменился. Да, Штайнер все же предстал перед судом. Но приговор суда (смертная казнь!) был смягчен (20 лет тюрьмы!), и мало кто обратил внимание на проскользнувшее некоторое время спустя сообщение в газетах о том, что Штайнер, лишь начав отбывать предназначенный ему срок тюремного заключения, потихоньку был выслан в ФРГ. Там-то он и сотворил свое сочинение "Красный квадрат", принесшее ему хорошие барыши.

А теперь о событиях ноября 1970 года, в результате которых Рольф Штайнер в ночь на 9 января 1971 года был выведен из своей камеры в угандийской тюрьме, в аэропорту Энтеббе передан суданским властям и на самолете "Фоккер-27" отправлен в Хартум.

АВАНТЮРА ГЕНЕРАЛА ДИ СПИНОЛЫ
В ту душную ноябрьскую ночь в гвинейской столице Конакри, разбросанном, в основном одно- и двухэтажном городе в типичном "французском колониальном стиле", не ожидалось ничего необычного. Резкие фонари тускло мерцали сквозь пыльные кроны пальм, растрепанные ветерком, дующим с океана, но не приносящим желанной прохлады. Сезон дождей уже закончился, и лишь изредка где-то вдали погромыхивала случайная гроза.

Гвинейская столица спала и не ведала надвигающейся беды.

А между тем в густой тьме тропической ночи, потушив огни, к ней по-пиратски подбирались с океана шесть быстроходных десантных судов. Уже потом стали известны их названия: "Монтанте", "Бомбарда", "Идол", "Ориент", "Кассиопея" и "Драгон". Войдя в гвинейские территориальные воды, они спустили десантные шлюпки, которые бесшумно устремились к берегу: каждая следовала к точно определенному ей пункту на берегу, и на каждой были местные проводники, знавшие побережье, как свои пять пальцев.

Португальские офицеры, руководящие операцией, предусмотрительно оставались на судах, поддерживая постоянную связь со своим штабом в городе Бисау - столице бывшей в то время португальской колонии Гвинеи-Бисау. Оттуда, из своего штаба, операцией руководил лично генерал-губернатор колонии Антониу ди Спинола, тот самый "генерал с моноклем", который вел в "португальских заморских провинциях" беспощадную борьбу против местных патриотов.

Генерал ди Спинола считался специалистом по "африканским войнам" и "антипартизанским действиям". Несмотря на солидный возраст, он не чуждался новшеств и охотно перенимал чужой опыт. Действия гитлеровцев против советских партизан, французские акции в Алжире, приемы, испытывавшиеся американцами во Вьетнаме,- все это в той или иной степени находило свое отражение в стратегии и тактике генерала ди Спинолы, не жалевшего сил, чтобы сохранить последнюю колониальную империю на земном шаре - португальскую.

А положение в португальских колониях уже тогда складывалось все больше и больше в пользу местных патриотов. Партизаны "португальской" Гвинеи, Анголы и Мозамбика добивались все новых и новых успехов. Лишь для того, чтобы контролировать крупные населенные пункты в "португальской" Гвинее, колонизаторам приходилось держать в этой стране двадцатипятитысячную армию, что стоило колоссальных средств Португалии, которой, кроме того, приходилось содержать куда более значительные силы в Анголе и Мозамбике.

Немалый ущерб колонизаторы несли в результате действий партизан Африканской партии независимости Гвинеи и Островов Зеленого Мыса (ПАИГК), которые к этому времени контролировали уже 75 процентов территории, кроме крупных населенных пунктов, да и в тех колонизаторы давно уже не чувствовали себя в безопасности.

Поэтому лиссабонские правители одобрили меры, предложенные "генералом с моноклем" и направленные на изменение ситуации - прежде всего в Гвинее-Бисау. Вкратце эти меры сводились к следующему. Прежде всего колонизаторы стали делать намеки, что готовы пойти на переговоры с ПАИГК. Они даже выпустили из тюрем некоторых видных членов этой партии - как потом оказалось, согласившихся сотрудничать с фашистской охранкой ПИДЕ и организовавших затем убийство лидера ПАИГК Амилкара Кабрала.

Вторым направлением действий ди Спинолы в Гвинее-Бисау стала "либеризация": колонизаторы объявили, что собираются добиться роста благосостояния чернокожего населения колонии, разработать программу строительства для него школ и больниц.

Третьим направлением была попытка разорвать узы дружбы и сотрудничества, существовавшие между патриотическими силами Гвинеи-Бисау и соседней с нею Гвинейской Республики.

Словно по сигналу, западная буржуазная печать развернула тогда клеветническую кампанию против Гвинейской Республики и ее президента Секу Туре, обвиняя его в намерении оккупировать Гвинею-Бисау и Острова Зеленого Мыса, которые, мол, затем будут превращены в "базы советского военно-морского флота". С помощью этого грубого пропагандистского измышления готовилась "моральная почва" для того, что произошло 22 ноября 1970 года.

Замыслам генерала ди Спинолы в отношении Гвинейской Республики покровительствовал Пентагон, их поддерживали португальские генералы, действовавшие в Мозамбике и Анголе, к ним с интересом и одобрением относились расистские власти ЮАР.

Итак, в ночь на 22 ноября 1970 года должно было решиться многое. Планировалось нанести удар по дворцу президента, захватить и немедленно расстрелять Секу Туре, напасть врасплох на армейские казармы в Конакри, блокировать их, штурмовать и вынудить сдаться. Специальные группы должны были уничтожить штаб-квартиру ПАИГК, находившуюся на одной из окраин города, и всех лидеров и активистов патриотических сил Гвинеи-Бисау. Объектами нападения должны были стать городская тюрьма, аэропорт и радиостанция. Радиостанцию предполагалось использовать для провозглашения в стране "нового строя" и объявления о приходе к власти "нового демократического правительства", которое, после этого объявления, должно было прибыть из Бисау на захваченный десантниками аэродром. В поддержку морскому десанту должен был быть выброшен воздушный десант, а через границу на Конакри была готова двинуться бронетанковая колонна.

Учитывая ожидавшуюся реакцию мирового общественного мнения, было решено, что участвовать в операции будут не европейцы, а африканцы. Часть из них была навербована среди чернокожих солдат португальской колониальной армии, другая - среди реакционной гвинейской эмиграции, которая должна была заранее сформировать и "новое демократическое правительство".

Чернокожие наемники сражались уже бок о бок со своими белокожими "коллегами" и в Конго, и в "Биафре". Но там они были, так сказать, на вторых ролях. В ночь на 22 ноября 1970 года империалисты планировали их дебют в качестве своей главной ударной силы против национально-освободительных движений в Африке. Это был вариант (африканский!) американской политики "вьетнамизации", авторы которой хотели, чтобы вьетнамцы убивали вьетнамцев, осуществляя замыслы Вашингтона в Азии. В Африке подобные замыслы должны были осуществляться руками африканских наемников.

Поначалу у наемников все шло гладко. Они захватили многие важные позиции в городе, осадили казармы и прорвались к президентскому дворцу. Но президента в нем не оказалось, взять казармы не удалось, как не удалось захватить радиостанцию и аэродром. А потом началось непредусмотренное заговорщиками. "Пятая колонна", которая должна была встречать десантников в городе, оказалась ликвидированной накануне, народная милиция, отряды которой имелись в каждом квартале города,- вооруженной и мобилизованной, а части регулярной армии Гвинеи, находившиеся вне Конакри, не только преградили путь бронетанковой колонне, пытавшейся пересечь границу, но и двинулись на защиту столицы республики.

Бои продолжались несколько часов. Наемники, не выдержав контратак республиканской армии и отрядов народной милиции, обратились в бегство, бросая оружие, снаряжение, стараясь избавиться от военной формы. Одни попытались рассеяться и скрыться в болотистых зарослях, окружающих Конакри, другие - в городских трущобах, оставшихся в наследство от колониальных времен, третьи - пробиться к морю через "кладбище истории" - свалку монументов и памятников колонизаторов, свергнутых гвинейцами с пьедесталов и сваленных на топком берегу.

До рассвета ждали возвращения наемников "Монтанте", "Бомбарда" и другие десантные суда, а на рассвете им пришлось удирать восвояси под огнем республиканской береговой артиллерии и национальных военно-воздушных сил. Несколько дней затем продолжалось вылавливание скрывающихся десантников, в котором принимали активное участие армия, народная милиция и все население Конакри от мала до велика.

Было взято большое количество пленных, оружия и снаряжения. И сама операция и ее финал удивительно напоминали вторжение наемников ЦРУ на Кубу в заливе Кочинос почти десять лет назад. И как и десять лет назад, взятые в плен наемники, представ сначала перед специальной миссией ООН, а затем и перед народным судом, рассказали немало интересного. В руках республиканских властей оказались чрезвычайно важные разоблачительные документы. Например, в еженедельнике "Хоройя-Эбдо", издаваемом правящей демократической партией Гвинеи, была опубликована фотография, показывающая одного из руководителей наемников некоего Манга Диалло, захваченного в Конакри, беседующим накануне операции с генералом Антониу ди Спинола. Это было особенно важно, так как Лиссабон после провала операции настойчиво отрицал свою к ней причастность.

Что же касается показаний пленных наемников, то их Лиссабон объявил "вырванными под пытками" и "фальсифицированными". Так это подавалось и западной буржуазной пропагандой. Однако и здесь появился неожиданный для заговорщиков момент. Правительство Либерии, тесно связанной с США и считающейся на Африканском континенте страной с "умеренным" и "консервативным" режимом, опубликовало коммюнике, в котором сообщило об имевшихся у него доказательствах "причастности" к агрессии против независимой Гвинейской Республики, государства-члена ООН, другого государства-члена ООН - Португалии.

В коммюнике шла речь о признаниях чернокожего солдата португальской колониальной армии Франциско Гомеса Нанке, личный номер 821844/1970. Он заявил, что примерно за девять месяцев до вторжения в Гвинею был призван в португальскую колониальную армию и проходил специальную подготовку в частях командосов в военном лагере Бафата, где входил в состав 1-й африканской роты, называющейся "Адидо". 20 ноября 1970 года он с группой из трех десятков человек под командой португальского лейтенанта Галвана был переведен на один из островов Бижагош в деревню Соке, где присоединился к другим наемникам и чернокожим солдатам португальской армии, хорошо вооруженным, имеющим легкую и даже тяжелую артиллерию. Затем они погрузились на корабли, дошли до берегов Гвинеи и предприняли ночную атаку на Конакри.

Франциско Гомесу Нанке повезло больше других. Ему случайно удалось избежать плена и добраться до либерийской столицы Монровии, где он и решил остаться, дав либерийским властям соответствующие показания, дабы они не выслали его обратно в Гвинею-Бисау, как обычно поступали с эмигрантами из этой страны.

Из показаний пленных тоже следовало, что, не будучи уверенными в способности наемников добиться успеха, колониальные власти включили в состав их отрядов и своих чернокожих солдат.

Говорит пленный "Финдинко":

- Я, Кейта Мамаду, по прозвищу "Финдинко", личный номер 820363/1965, рота СПМ 0798 СС Африкана, призван в армию в Бисау в 1965 году. Командир батальона - майор Диал Далмейда, по национальности португалец. Командир роты - капитан Жоан Диалло, родился в Гвинее. Подразделение формировалось в Португалии, базировалось в деревушке Фаша близ города Бафата (Гвинея-Бисау). Здесь командир батальона и сообщил нам о предстоящей двухнедельной операции. Вооружение и обмундирование были уже подготовлены и погружены на шесть судов. Кроме нашей роты, насчитывавшей 150 солдат, на судах находилось еще около 150 человек.
- На острове Сонга, куда мы первоначально прибыли, к нам присоединилось 50 вооруженных гвинейцев. Их распределили по судам, и они должны были выполнять роль проводников при захвате различных стратегических пунктов гвинейской столицы. С острова мы отплыли в 6 часов утра 20 ноября 1970 года.
- Через два дня мы уже подходили к Конакри. Командующий операцией перегруппировал все шесть кораблей. Каждая группа, участвовавшая в операции, получила свое задание. Одна из них, состоящая из гвинейцев (наемников - Е.К.) под командованием унтер-офицера, должна была захватить министерство обороны Гвинеи. Другая - атаковать аэродром.
- Наша группа должна была разрушить дорогу, соединяющую военный лагерь Альфа Яйяй и лагерь Буаро. В Конакри у нас были свои люди среди гражданских лиц, которые после захвата лагерей должны были носить зеленые нарукавные опознавательные знаки...

Но, как следует из показаний пленных чернокожих солдат португальской армии, моральный дух их был очень невысок. Вот, например, рассказ Жоана Лопеша, дававшего показания специальной миссии ООН: "Я родился 5 декабря 1945 года в Бисау. 5 мая 1966 года поступил в кавалерийскую школу в Сан-та-Рой. Спустя три месяца меня направили в центр по подготовке сержантов в местечке Шавира. После девятимесячного обучения получил назначение в 15-й пехотный полк, где служил до 2 апреля 1967 года, когда меня отправили в Гвинею-Бисау. Там был прикомандирован к части, расположенной в Бра. Мы входили в состав сил, подчиненных командующему португальской армии в Гвинее-Бисау. Спустя некоторое время нас передислоцировали в Бафата. Вскоре из Бисау к нам прибыли майор, капитан и еще 28 человек. Мне было приказано подготовить роту к операции, которая должна была продлиться, по словам прибывших к нам офицеров, 10-15 дней. Меня, однако, не информировали ни о месте, ни о характере операции. Вначале мы прибыли в Шим, где к нам присоединилось еще одно воинское подразделение, а затем отправились на остров Сонга.
"Нам было запрещено высаживаться с корабля на берег и вступать в контакт с частями, находящимися на острове. Среди нас началось смятение. Никто не знал, куда нас отправят дальше и что нам прикажут делать. Строились всевозможные предположения: одни говорили, что нас направят в Комо, другие - на Острова Зеленого Мыса, третьи - в Ташора Пинто. Наконец, через три дня нам разрешили высадиться на берег и приказали сдать старое обмундирование и оружие. Вместо него нам выдали все новое. На берегу было много народу, но никто не знал, что это за люди.
"Один из них сказал нам, что они из Конакри и мы должны переправить их туда. Вернувшись на судно, я рассказал об этом разговоре моим товарищам и сказал, что не хочу участвовать в этом деле. Они поддержали меня. Отказались участвовать в этой операции даже сержант и майор. Прибывший срочно к нам на корабль командующий операцией Галван арестовал майора и отправил его в Бисау. Однако через день майор вернулся вместе с генералом и лейтенантом Галваном, и нам было приказано взять курс на Конакри. Нам было обещано, что мы лишь переправим гвинейцев в Конакри и вернемся назад. Нас предупредили, что тот, кто откажется выполнять этот приказ, будет немедленно арестован и заключен на два года в тюрьму. Офицерам удалось убедить нас, что наше участие в операции ограничится перевозкой этих людей, являющихся уроженцами Гвинейской Республики. Нам сообщили также, что в случае успешного осуществления операции фактически будет решен вопрос об окончании войны, которую мы ведем с партизанами Гвинеи-Бисау. Генерал обещал нам позаботиться о наших семьях, если с нами что-нибудь случится. Но, по его словам, успех операции был гарантирован на 95 процентов.
"В случае неблагоприятного хода событий я надеялся остаться в Гвинее, где у меня живет брат. Так как положение у нас было безвыходным, мы решили подчиниться приказу.
"В моей роте было 150 солдат. В операции принимал участие также отряд командосов в количестве примерно восьмидесяти человек. Помимо нас, на кораблях было также 150 человек, называвших себя "вооруженными силами Гвинейской Республики". Силы вторжения были разделены на группы, и в распоряжении каждой было по кораблю.
"В 8 часов вечера мы отплыли и прибыли на место назначения в 10 часов вечера следующего дня. Увидев на берегу огни, я понял, что это Конакри, так как знал о цели операции. Многие же даже не догадывались, где мы находимся. Иные думали, что мы прибыли на Острова Зеленого Мыса.
"Когда показался маяк, меня вызвали к капитану Мораису, который приказал мне готовиться к высадке на берег.

- Как на берег?- удивился я.- Нам ведь говорили, что высаживаться будут те, другие...
- У меня есть приказ высадить вас на берег!- ответил мне капитан Мораис.

"На воду спустили катера и лодки. Нас разделили на группы, и каждая получила свое задание. Я был назначен помощником командира группы. Он находился на первом катере, я - на последнем. Почти у самого берега нас встретили две лодки с рыбаками. Я сказал командиру, что эти люди могут поднять тревогу, но он успокоил меня в отношении их.
"Наконец, мы высадились на берег. Здесь нам еще раз уточнили наши задачи. Мне было приказано захватить аэропорт и уничтожить находившиеся там гвинейские самолеты. Лейтенант Галван должен был атаковать штаб-квартиру Африканской партии независимости Гвинеи и Островов Зеленого Мыса (ПАИГК), ведущей войну против португальской армии на территории Гвинеи-Бисау.
"Добравшись до аэродрома, я приказал своей группе залечь. Мы посовещались и все до единого решили не участвовать в нападении на аэродром. Я предложил солдатам вернуться назад, а сам, поскольку мне не хотелось сидеть два года в тюрьме, решил остаться в Гвинее. Все солдаты также решили не возвращаться назад и наутро сдаться властям Гвинейской Республики.
"Явившись утром в народную милицию, я сознался, что принимал участие в этой агрессии, так как не посмел ослушаться приказа. Я просил оставить меня в Гвинее. Бог видит, что я сказал чистую правду".

В романе "Псы войны" наемники довольно легко захватили президентский дворец, убили президента и поставили во главе описываемой Фредериком Форситом вымышленной африканской страны "новое правительство". В операции (в книге) участвовала и дюжина африканских наемников, бывших солдат "мятежной Биафры". В Гвинее высадилось гораздо больше наемников, да и подготовка у них, судя по показаниям пленных, была куда выше, чем у "героев" Ф.Форсита. Однако ничего у них в Гвинее не получилось. Дело для фашистских правителей Лиссабона и стоявших за их спиной разведывательных служб стран НАТО кончилось грандиозным международным скандалом.

Но и эта неудача, как показали последующие события, не обескуражила хозяев "псов войны". Жертвой их очередного заговора стала другая западноафриканская страна - Бенин.

ОПЕРАЦИЯ "КРЕВЕТКА"
В дни, когда Рольф Штайнер был передан властям Судана, один из зарубежных журналов писал об этом как о крахе наемничества в качестве политического явления. Тогда многим действительно казалось, что после Конго, "Биафры" и Судана наемничеству и наемникам пришел конец. Однако затем было вторжение в Гвинею, операция "Отель "Хилтон"", заговор против Экваториальной Гвинеи, "офицеры по контракту" в Омане, агрессия против Анголы и суд в Луанде, "мост смерти" в Бейруте...

Каждая такая "веха" в истории современного наемничества сопровождалась политическим скандалом, причем таким, что после него все в один голос заявляли: "Ну, теперь-то наемничеству пришел конец! Теперь о наемниках можно забыть как о теме, потерявшей свою актуальность!" А когда 16 января 1977 года из Котону, столицы Народной Республики Бенин, вдруг поступили сообщения, что эта страна, незадолго до того объявившая о своей социалистической ориентации, подверглась нападению наемников - белых и черных, буржуазные средства информации взяли их под сомнение.

Так называемая операция "Креветка" (по другим данным она носила кодовое название "Омега") была проведена по классическим канонам стратегии и тактики современного наемничества.

... В то воскресное утро 16 января 1977 года город Котону, уютно расположившийся на берегу Атлантического океана и разрезанный на две части живописной лагуной, должен был, как всегда по воскресеньям, проснуться поздно. По воскресеньям в Котону не работал даже знаменитый на всю Западную Африку овощной рынок и рано вставали лишь наиболее набожные горожане, чтобы не пропустить утреннюю мессу. Если же учесть, что жители этой маленькой страны любят веселиться всю субботнюю ночь напролет, то можно хорошо себе представить пустоту и тишину улиц Котону в седьмом часу утра 16 января 1977 года, когда над городом со стороны моря вдруг появился самолет, за которым тянулся шлейф дыма. Самолет стремительно шел на посадку - на городской аэродром, расположенный примерно в трех километрах от центра города.

Но и там его не ждали. По расписанию в это утро в Котону должен был прибыть лишь самолет французской компании ЮТА и то лишь в 11 часов, но никак не на четыре часа раньше!

Дело в том, что в это время года летное поле обычно бывает в ранние утренние часы закрыто туманом, что делает посадку на нем довольно небезопасной. Но в то утро тумана почти не было, и немногие служащие аэропорта, которые все же находились на своих местах, с недоумением глядели на неизвестно откуда появившийся ДС-7, большой пассажирский самолет, явно совершающий вынужденную посадку.

О том, что посадка вынужденная, свидетельствовало, конечно, и отсутствие связи между самолетом и аэродромной службой - у летчиков, видимо, не было возможности запросить разрешение на посадку! Поэтому служащие аэропорта, движимые самыми добрыми намерениями оказать помощь, устремились к ДС-7, как только его колеса коснулись посадочной полосы - одни срочно подкатывали лестницы, другие тащили носилки, медикаменты и перевязочные материалы.

Но, не успев добежать до приземлившейся машины, они вдруг увидели, как дверцы на ее борту распахнулись и оттуда по канатам один за другим заскользили на землю парни в пятнистых куртках, вооруженные буквально до зубов.

Первые же из них, очутившись на земле, открыли беспорядочную стрельбу во всех направлениях, в том числе и по контрольной башне аэропорта, напротив которой остановился ДС-7.

Бенинцы бросились на землю. Несколько солдат охраны, попытавшиеся было оказать сопротивление, погибли. Все произошло в считанные минуты - аэропорт оказался захваченным примерно сотней белых и чернокожих десантников, которыми руководил европеец с военной выправкой.

Так началось нападение наемников на Народную Республику Бенин, нападение, целью которого являлось свержение правительства Матье Кереку, пришедшего к власти в октябре 1972 года и осуществляющего в стране программу широких социально-экономических преобразований.

Как выяснилось уже потом, руководил наемниками некий "полковник Моран", чье подлинное имя - Жильбер Буржо.

"Полковник Моран" руководил операцией, не отходя от самолета. Здесь же наемники оборудовали походный командный пункт. По приказу Морана они разбились на четыре группы. Одна осталась у самолета (самая маленькая), а три других оседлали шоссе, ведущее в город. Затем одна из групп устремилась в приморские кварталы, другая - к центру города, где находился дворец президента и важнейшие государственные учреждения. Наемники остановили и захватили на шоссе несколько автомобилей, погрузились в них и помчались по городским улицам, на ходу стреляя по всему, "что движется".

Казалось, что они добились успеха. Они захватили кварталы Каджихун, Жонке, Уихо, перерезали автостраду Бенин-Того-Гана. Они ворвались в центр... и вдруг разом взревели гудки судов, стоящих в порту! Это была тревога!

И уже радио передавало обращение к гражданам страны президента Матье Кереку:
- Революция в опасности! Граждане, к оружию!

Три колонны наемников, ворвавшись в центр, с трех сторон атаковали дворец президента, обрушив на него огонь из безоткатных орудий, гранатометов, пулеметов, минометов. По пути они обстреляли здание телевидения, зал съездов, здание министерства финансов, управление социального обеспечения, посольство Нигерии...

Но президентского дворца им взять не удалось. Его охрана, находясь под ожесточенным обстрелом, оказывала упорное сопротивление. Сам президент уже был в военном лагере Шезо, в ставке главнокомандующего республиканской армии, откуда руководил организацией сначала обороны, а затем и наступления.

Уже через несколько минут после высадки наемников радио передавало его обращение:
- Сегодня утром на рассвете группа наемников, состоящих на жалованье у империалистов, начала вооруженную агрессию против героического бенинского народа и его демократической революции, атаковав город Котону. В час, когда мы к вам обращаемся, наши вооруженные силы, поднятые по тревоге, выступают на защиту от агрессоров стратегических пунктов нашего города. Нет никаких сомнений в том, что мы победим, потому что дело нашего героического народа справедливо и непобедимо.

Президент призвал все население страны встать на защиту революции, и его призыв был услышан. В городе возникли баррикады, горожане организовались в бригады безопасности. Против наемников выступили комитеты защиты революции и профсоюзы. Быстро перегруппировавшись, части бенинской армии перешли в наступление.

И наемники обратились в бегство. Они так спешили, что бросили все свое тяжелое вооружение и боеприпасы и даже - вопреки традиции - тела трех своих коллег, правда, изуродовав до неузнаваемости их лица. Самолет взлетел так поспешно, что несколько чернокожих наемников остались в аэропорту и попытались скрыться в окружающих город болотах, из которых затем было извлечено несколько военных униформ. Республиканская армия захватила пленных и важные разоблачительные документы.

В многократно уже упоминавшейся книге Ф.Форсита наемники преуспели (а их было гораздо меньше) в почти аналогичной ситуации, однако при отсутствии одного, но чрезвычайного фактора, на который они натолкнулись в Народной Республике Бенин, а именно - всенародного сопротивления.

Именно всенародное сопротивление сорвало операцию наемников в Гвинее, оно же сорвало и операцию "Креветка" в Бенине. Пока шли бои в городе, а шли они почти пять часов, республиканское радио периодически передавало призывы ко всеобщему сопротивлению - с интервалами в пять минут.

"Революция или смерть!", "Смерть наемникам и предателям!" - эти лозунги, провозглашенные президентом, вывели на улицы всех горожан, способных держать оружие. Радио обратилось ко всем шоферам такси и других машин, имеющих громкоговорители, с просьбой разъезжать по улицам города, призывать население к оружию и разъяснять происходящие события. В часы агрессии и в последующие дни патрули народных бригад безопасности останавливали и проверяли подозрительных прохожих и автомашины, разыскивая не успевших улететь наемников.

Военные части по всей стране были подняты по тревоге. В районе порта Котону были построены баррикады - на случай нападения наемников по "гвинейскому образцу" - со стороны океана. А через день, когда стало ясно, что заговор сорван, президент республики Матье Кереку пригласил весь дипломатический корпус, аккредитованный в стране, и журналистов в свой дворец.

Президент сам водил приглашенных по дворцу, усеянному обломками, кусками штукатурки, битым стеклом, показывал пробоины в стенах. Два снаряда или ракеты угодило в его жилую комнату, и, подняв руку к пробоинам в потолке, президент пошутил:
- Империализм преподнес нам хороший "памятный подарок" на Новый год и пожелал нам отличного здоровья!

Затем наступила очередь осмотра своеобразной выставки, занявшей довольно большой зал: минометы, гранатометы, крупнокалиберные пулеметы, ящики с боеприпасами и взрывчаткой, мощная передвижная радиостанция, коробки с продуктами питания, спиртным... Кстати, взятые в плен наемники, как выяснилось, были под действием наркотиков, принятых ими перед началом операции "Креветка".

Однако буржуазная печать продолжала замалчивать очередной скандал с "псами войны" и теми, кому они служат. Молчала она и тогда, когда левые французские газеты опубликовали заявления двух французских наемников, участвовавших в операции "Креветка" и сразу же после ее провала вернувшихся в Париж, заявления о том, что на борту ДС-7, совершившего "вынужденную посадку" в Котону, "преобладали белые, изъяснявшиеся на чистом французском языке".

Парижский еженедельник "Канар аншене", известный своими разоблачительными статьями о деятельности французских секретных служб, писал спустя три недели после высадки в Котону: "Значительная часть наемников, участвовавших недавно в попытке путча в Бенине, была завербована во Франции и Бельгии. В курсе подготовки этой операции была французская служба разведки. Вдохновлял дело с помощью нескольких американских агентов бывший президент Дагомеи Зинсу, нашедший прибежище во Франции... Можно предположить, что кое-кому во Франции до сих пор не дают покоя воспоминания о "славном" колониальном прошлом".

Бенинское правительство решило привлечь к расследованию международных наблюдателей, в результате чего была создана специальная комиссия, в которую вошли представители Нигерии, Гвинеи и Бенина. Комиссия немедленно приступила к делу, благо материалов разного рода, связанных с операцией "Креветка", в ее распоряжении оказалось предостаточно.

Прежде всего, любопытные показания дал комиссии некий Ба Альфа Умару, уроженец Сенегала, наемник, взятый в плен в Котону. По его словам, он был завербован в Дакаре неким Диалло Бубакаром, членом реакционной группировки гвинейских эмигрантов, причастной ко вторжению наемников в Гвинею в ноябре 1970 года. Он подробно рассказал, как после вербовки вместе с другими кандидатами в наемники был переброшен в Касабланку (Марокко). Там их встречал европеец, говорящий по-французски и по-арабски, и каждому, прямо в аэропорту, была присвоена кличка-псевдоним. Ба Альфа Умару стал с того момента "Диавара Бакари". (Перед отправкой из Дакара в Касабланку ему были выданы фальшивые документы на имя "Тьерно Саль").

Это было в последние дни декабря 1976 года. Из Касабланки наемников перебросили в военный лагерь вблизи Марракеша. Там собралось 13 гвинейцев и сенегальцев, 11 бенинцев и около семи десятков белых наемников. Два дня им дали отдохнуть, причем спиртным снабжали в неограниченном количестве. На третий - 3 января 1977 года - начались усиленные тренировки. Тренировками руководили двое европейцев, один из которых назвал себя "Пезо", другой - "сержант Поран". Старшим над всеми наемниками был "полковник Моран".

Он строго-настрого запретил общение между белыми и черными наемниками. Черным было приказано вопросы не задавать, а белым отвечать, что они жители Антильских островов. "Полковник Моран", судя по всему этому, не надеялся, что его белые "воспитанники" после операции "Креветка" будут держать языки за зубами.

14 января на базе появились два бенинца, которые были представлены наемникам как "лидеры освободительного движения", причем один из них - "президент". Моран объявил европейцам, созвав их отдельно, что им предстоит "работать" именно на этих "лидеров". Черных наемников, в свою очередь, собрал их начальник по лагерю "гвинеец Жозеф", сообщивший им, что на следующий день предстоит участие в операции в Котону.

По словам Ба Альфа Умару, они запротестовали, "но под угрозой применения насилия были вынуждены дать свое согласие".

15 января в 14 часов 45 минут началась погрузка 70-75 белых наемников и трех десятков черных на самолет, который доставил их во Франсвиль (Габон). В час ночи 16 января они вылетели на ДС-7 в направлении Котону... Далее ход событий уже известен читателю. Можно добавить лишь, что наемники были разбиты на четыре группы, носившие названия - "красные", "синие", "черные" и "желтые". Группа, в которой был пленный, оставалась в аэропорту вместе с Мораном, руководил ею европеец по имени Гарнье.

Документы, оказавшиеся в руках республиканских властей, позволили узнать и план операции, которой руководил Моран. Она была разбита на три фазы и довольно строго размечена по времени. На первую фазу - сразу же после приземления ДС-7 - отводилось от 30 минут до 60. После приземления наемники должны были разбиться на четыре группы - три "активных" и одна - "резервная", которая должна была охранять самолет и координировать по радио действия "активных" групп.

Все три группы должны были прежде всего атаковать дворец президента Кереку (в захваченных документах он был обозначен буквой "К"), а самого его "атаковать, нейтрализовать и при возможности - уничтожить".

На вторую фазу отводилось от 60 до 90 минут. За это время наемники должны были прочесать западную часть города и "нейтрализовать" руководящих работников Партии народной революции Бенина, которых им удалось бы обнаружить на квартирах. В ходе этой же фазы операции планировалось захватить почту и телеграф, полицейское управление, радиостанцию.

Третья фаза должна была занять от 120 до 190 минут. Она включала установление полного контроля над Котону, использование захваченной национальной радиостанции для "психологических акций", таких, как, например, объявление чрезвычайного положения, а также для мобилизации местных реакционных элементов. На этой же стадии из аэропорта должны были прибыть в город "бенинские лидеры", до того остававшиеся у самолета под охраной четвертой группы.

По плану наемники должны были приземлиться в Котону в 6 часов утра (произошла задержка с самолетом) и были настолько уверены в своем успехе, что объявление по радио о свержении республиканского правительства планировалось ими уже на 6.30.

В руки бенинских властей попали и документы "полковника Морана", позволившие пролить свет на его личность.

"Полковник Моран", его настоящее имя, как уже говорилось,- Жильбер Буржо, родился 30 января 1929 года во Франции, служил в Марокко, возглавлял личную охрану президента Габона Альбера Бонго, известного своими связями - самыми тесными!- с французской разведкой. Был советником Бонго "по вопросам безопасности".

На подготовку операции "Креветка" выделялось 475 тысяч долларов, при этом в личное распоряжение Морана - 145 тысяч. На второй период операции - "после успеха" - выделялось еще 575 тысяч долларов.

Через несколько недель после провала операции "Креветка" стали известны и другие ее подробности. Радио Конакри, ссылаясь на сведения, полученные с помощью "одного патриота", сообщало: "Агрессия имела целью восстановить власть прежнего дагомейского президента Д.Зинсу и его сторонников. Подготовка агрессии велась так называемой "Организацией свободной Африки" (ОНАЛ), в рядах которой находятся марионетки из Алжира, Гвинеи, Гвинеи-Бисау, Экваториальной Гвинеи, Конго, Сомали, Островов Зеленого Мыса, Анголы, Мозамбика, Танзании и других стран. Финансируют ОНАЛ западные державы. Руководители ОНАЛ имели многочисленные контакты с президентами Сенегала - Сенгором, Берега Слоновой Кости - Уфуэ-Буаньи и Габона - Бонго. Они пытались также привлечь других глав государств, которые, однако, решительно отказались поддержать эту акцию, направленную против мира в Африке.

Некоему африканцу Мишелю Ламбине, журналисту, живущему в Париже на улице Этель Марсель, 37, поручили подобрать кандидатуру из военных для руководства агрессией. Таким человеком оказался полковник Боб Денар (старый знакомый.- Е.К.), прошедший выучку в ходе мятежей в Конго и Нигерии ("Биафра".- Е.К.).

Денар с помощью некоторых посольств в Котону установил необходимые контакты. Первоначально империализм и антиафриканская организация ОНАЛ планировали создать группу наемников, состоявшую в основном из бенинцев. Затем, по соображениям ее большей эффективности, решено было включить в нее наемников из различных африканских стран и европейцев. Для них была установлена "зарплата" в 9500 французских франков. Многие наемники были завербованы в Сенегале. Этим занимались гвинейские предатели майор Диалло Тьерно, некто Ба Си Саване Сайкум, а также печальной славы журналист из "Жен Африк" Сирадиу Диалло (гвинеец), который несколько раз в сопровождении подполковника Жильбера Буржо (как "Моран" он присвоил сам себе звание "полковник"!- Е.К.) ездил в Дакар, Абиджан, Париж, Либревиль.

За десять дней до агрессии президент Уфуэ-Буаньи побывал в Европе, где договорился, что 16 января с.г. в часы рейса пассажирского самолета французской компании "Юньон де транспор аэрьен" (ЮТА) в Котону приземлится военный самолет...

Наемники после обучения были переброшены в Габон в район Франсвиля, отряд вторжения на 70 процентов состоял из европейцев. После провала агрессии наемники бежали в БСК..."

ТРАГЕДИЯ ЗАИРА
Передо мной на столе два досье. На одном надпись "Конго" - в скобках "Заир" - 1960-1967гг.". На другом - "Заир. Март-апрель 1977 года". Честно говоря, я не хотел открывать первое, мне казалось, что рассказ о наемниках в Конго, как о делах десяти-восемнадцатилетней давности, читателям будет неинтересен. А достал я первую папку лишь для того, чтобы самому освежить в памяти эти самые дела давно минувших дней - освежить в связи с материалами, которые у меня хранятся в папке второй, в той самой, на которой написано "Заир. Март-апрель 1977 года".

И листая материалы первого досье, я вдруг понял, что многим читателям события апреля 1977 года в Заире, в бывшем Бельгийском Конго, будут непонятны, если не рассказать об их связи с событиями многолетней давности.

В апреле 1977 года в заирской провинции Шаба вспыхнуло восстание. Провинция Шаба - бывшая Катанга, обладающая исключительно богатыми залежами полезных ископаемых, поднялась против режима генерала Мобуту.

Но вернемся к делам давно минувших дней, в 1960 год, в Бельгийское Конго, которое тогда еще не называлось Заиром.

"- "Чудовище"... Никогда не прозноси этого слова в присутствии моих парней,- предупредил меня Бракко, один из главарей наемников.- А то они наверняка набьют за это тебе морду. Они вообще не любят журналистов, и если ты им скажешь, что ты один из них, то тебе придется несладко. Дело в том, что это один из твоих коллег приклеил нам эту чертову кличку!"

Так начинается книга Мишеля Онорби "Конец наемников", еще одна из книг, посвященных "солдатам удачи", или "псам войны".

"Это было в конце 1960, в Элизабетвиле,- пишет Мишель Онорби.- Супруга одного европейского консула, сидя на террасе отеля, потягивала коктейль в компании двух репортеров западного телевидения и рассуждала о положении в Катанге. Вдруг перед отелем остановился грузовик и из него выпрыгнули около полутора десятков наемников и их шеф, лейтенант Мази, бельгиец. Они возвращались после жестокого боя с "голубыми касками", солдатами ООН.

- Боже мой!- вырвалось у молодой женщины.- Какие они чудовища!

"Косматые, небритые, грязные и отощавшие, они действительно выглядели далеко не красавцами.
"Оба журналиста подхватили слово "чудовище", вырвавшееся у дамы. Оно стало потом весьма распространенным. Вся международная пресса начала отныне именовать наемников "чудовищами"".

Мишель Онорби, однако, затем рисует этаких чудаков, искателей приключений, согласных называться как угодно, даже наемниками, но отнюдь не "чудовищами",- это слово они (нежные души!) восприняли как личное оскорбление.

Огромный кольт, бьющий по бедрам, борода, бритый череп, гнев пьяницы, пестрая одежда... Таковыми предстают перед нами герои книги "Конец наемников", книги, вышедшей в свет до нападения наемников на Анголу, Бенин и другие африканские государства, книги, чье название было опровергнуто действиями империалистических разведывательных служб в годы, последовавшие после ее выхода.

Но в дни, о которых идет сейчас речь, история современного наемничества только начиналась. 30 июня 1960 года бельгийский король Бодуэн I был вынужден предоставить независимость Конго, стране, в четыре раза превышающей размерами Францию. Но Патрис Лумумба, патриот, ставший главой первого законного правительства Конго, по мнению империалистических кругов, представляет угрозу "интересам Запада". ЦРУ и другие разведывательно-диверсионные службы стран НАТО "устраняют" Лумумбу, предварительно "дестабилизировав" его правительство.

Уже на следующий день после провозглашения независимости бельгийский генерал Яссенс пишет мелом на школьной доске, установленной во дворе казармы: "После независимости = до независимости", не признавая тем самым правительства Патриса Лумумбы и призывая против него к бунту. Конголезские солдаты возмущены, и Яссенс вынужден бежать, переодевшись в форму сержанта. В те дни бегут многие бельгийцы - одни на родину, другие, в основном офицеры колониальных войск и полиции, в Катангу, где Моиз Чомбе при поддержке крупнейшей бельгийской монополии "Юньен миньер" начинает готовиться или захватить власть в стране целиком, или отторгнуть Катангу от Конго. Прибывающих бельгийцев он берет с сохранением чинов и званий в собственную жандармерию.

События развиваются все драматичнее. 10 июля, через десять дней после провозглашения независимости, бельгийские парашютисты высаживаются в Конго и захватывают столицу этой страны - Леопольдвиль (ныне Киншаса). На следующий день Чомбе провозглашает отделение Катанги и ее независимость. Попытки сторонников Патриса Лумумбы оказать сопротивление жестоко подавляются жандармерией Чомбе, в которую входит около трехсот бельгийских офицеров. Войска ООН, направленные в Конго, ведут себя так, что способствуют свержению законного правительства Конго, аресту Патриса Лумумбы - в ноябре того же года - и выдаче его Чомбе.

Лумумба и его ближайшие соратники зверски убиты по приказу Чомбе бельгийскими офицерами, служащими в катангской жандармерии. Но Чомбе не слишком надеется на бельгийцев, зная их отношение к конголезцам. По совету "доброжелателей" он отправляет своих людей в Париж - для вербовки более надежных наемников. По поручению и от имени Чомбе этим начинает заниматься отставной полковник французской армии Тринкье. Он открывает вербовочную контору в Париже на улице Мюрилло, куда приглашает в первую очередь "алжирских ветеранов", участников карательных операций против алжирских патриотов. Первым в числе записавшихся на службу к Чомбе был уже известный читателю "майор Фольк". В том же списке и небезызвестный Боб Денар. Через контору полковника Тринкье, имеющего прекрасные связи и во французской армии, и среди "алжирских ветеранов", проходят сотни "добровольцев", желающих служить у Чомбе.

Наемники вербуются и в других западноевропейских странах. Но давление войск ООН на мятежную Катангу усиливается. В то же время генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд решает встретиться с Чомбе на территории Родезии и договориться с ним о прекращении сопротивления.

17 сентября 1962 года он вылетает в Ндолу, где должна произойти его встреча с Чомбе, и гибнет в пути - самолет терпит катастрофу в джунглях.

Сегодня считается, что причиной его гибели является бельгийский наемник по имени Гейзельс, переодевшийся в форму солдата ООН и проникший на борт самолета. В пути он пытался заставить экипаж приземлиться в Катанге, чтобы Чомбе смог захватить Дага Хаммаршельда и использовать его в качестве заложника, потребовав от ООН признать "независимость" своего марионеточного государства. В результате схватки на борту самолет потерял управление и разбился.

В декабре 1962 года войска ООН развивают наступление. Им удается занять практически всю территорию Катанги и загнать Чомбе вместе с шестьюдесятью наемниками в шахтерский город Кольвези. Наемниками командует Боб Денар. Они дерутся до последнего патрона, а затем вместе со своим хозяином покидают африканскую землю.

Но на счетах Чомбе в швейцарских банках - немалые суммы, переведенные туда предусмотрительным проходимцем. И вот на эти деньги открываются новые пункты по вербовке наемников - в Париже и Мадриде. Боб Денар занимается вербовкой в кабачке "Черный кот" на парижской площади Пигаль. В Мадриде тем же занимается Майк Хор, еще не прославившийся под кличкой "бешеный Майк".

Армия наемников вербуется "тайно". Во всяком случае разведки стран НАТО делают вид, что не знают об этом,- Чомбе еще не сброшен ими со счетов, ведь в Конго, после вывода войск ООН, прозападный режим трещит по всем швам, сторонники покойного Патриса Лумумбы разворачивают повстанческое движение и добиваются успеха за успехом. Срочно необходим "сильный человек"!

И Чомбе приглашают в Леопольдвиль. Ему организуют торжественную встречу. В аэропорту он заявляет:
- Я всегда на месте!

И обещает в ближайшее время покончить с повстанцами, которые именуются "симба" - "львы". Чомбе привозит с собою собственную "частную" армию, навербованную ему Денаром и Хором. В нее записано около четырех сотен наемников.

На службе Чомбе бельгийский подполковник Пюрен, в чью задачу входит сортировка и "политическая учеба" наемников, из которых он формирует так называемые "коммандо", отряды по национальностям, имеющие порядковые номера. Бывший эсэсовец Мюллер (впоследствии Мюллер-"Конго") прибывает с гитлеровскими наградами и значком нацистской партии на груди. Мюллер заявляет, что приехал "победить коммунизм" и призанять деньжат под свою солдатскую книжку в местных банках. Фон Блотниц - будущий казначей "коммандо #5" Майка Хора, бухгалтер из Иоганнесбурга, франт, требующий, чтобы его именовали "сеньором". В Конго он добыл себе деньги на покупку фермы в ЮАР, которую приглядел себе еще с юных лет. "Мини Шмидт", или Карл Шмидт, бывший легионер французского иностранного легиона, известный своими разбойно-воровскими способностями и маленьким ростом - 160 сантиметров. Вес - 50кг. Психопат. Остальные - все в том же духе.

Наемники зверски расправляются с жителями провинции Киву, охваченной восстанием, грабят, убивают, насилуют, сжигают целые деревни. Восставшие отступают - они плохо обучены, у них - луки и копья против базук и огнеметов наемников. Чомбе торжествует победу, но... В октябре 1965 года его свергает Мобуту. Чомбе в очередной раз отправляется в Европу и в очередной раз готовит себе армию наемников, чтобы в очередной раз вернуться в Конго. Согласно его планам, это должно произойти в июле 1966 года. Его агенты поднимают мятежи в городах Кисангани и Стэнливиле, в них должны принять участие и наемники Боба Денара, все еще находящиеся в Конго. Но они не делают этого, отряды Чомбе разбиты войсками Мобуту. Чомбе заочно приговаривается к смертной казни.

Но Чомбе не опускает рук. Секретные службы стран НАТО все еще держат его "про запас". Ему позволяется открыть вербовочные пункты в Мадриде, Женеве, Париже, Риме, Льеже, Бордо, в Португалии, ЮАР, Родезии. Дело поставлено с размахом. Наемники месяцами живут в специально арендованных для них отелях, и полиция, прекрасно зная, кто они и к чему готовятся, закрывает на все глаза.

На июль 1967 года назначен "День-Икс". В этот день Чомбе должен нелегально прилететь в Конго. "Коммандо #10" Жака Шрамма и "коммандо #6" Боба Денара должны начать мятеж. Им на помощь с территории португальской колонии Анголы должна выступить хорошо вооруженная колонна под командой некоего капитана Гриффина: сто двадцать наемников из ЮАР и четыре сотни бывших катангских жандармов. В резерве - еще две тысячи жандармов под командой тридцати родезийских наемников. Переброской их будут заниматься восемь самолетов.

Но не дремлют и покровители генерала Мобуту. Чомбе - слишком одиозная фигура в глазах народов Африки, чтобы делать на него теперь какую-либо политическую ставку. Решение принято...

В воскресенье, 2 июля 1967 года, Чомбе вылетает на своем личном самолете из Мадрида в направлении Канарских островов, откуда он должен затем направиться в Конго. На борту самолета - экипаж, два телохранителя, два испанских жандарма и некий Френсис Боденан, наемник-уголовник, подкупленный ЦРУ специально для того, чтобы втереться в доверие к Чомбе и "нейтрализовать" его.

Френсис Боденан отработал выплаченные ему деньги на совесть. В одиночку он сумел обезоружить жандармов и телохранителей Чомбе, заставил экипаж изменить курс и приземлиться в Алжире - в аэропорту Дар-эль-Бейда.

Так сорвалась первая фаза плана "Кирилис", а сам Чомбе оказался в алжирской тюрьме, где в конце концов и умер.

Френсис Боденан впоследствии рассказывал, как его подряжали на похищение Чомбе американские и заирские высокопоставленные дипломаты, как агенты ЦРУ ханжески убеждали его послужить интересам "заирского народа" и "предотвратить кровопролитие".

"Пробуждение совести" у ЦРУ, этого беспощадного аппарата насилия, объяснялось просто. Чомбе был уже не нужен. Чомбе уже мешал планам империализма в Африке.

Разведывательные службы НАТО сделали все, чтобы и наемники не сорвались с цепи вопреки их воле. Напрасно главари наемников, все эти самозванные "полковники", обсуждали в своем штабе в Мадриде планы операции "Кирилис": выступление, несмотря на то что Чомбе в алжирской тюрьме,- 5 июля. Первая колонна захватывает сначала Тизвиль, затем Леопольдвиль... Вторжение из Анголы... Десант из Родезии...

Ничего этого 5 июля не происходит. Об операции "Кирилис" Мобуту был предупрежден заранее. Уже 1 июля, за день до ареста Чомбе, Жак Шрамм, возглавлявший "коммандо #10", и Боб Денар, главарь "коммандо #6", знают, что Мобуту принял тайное решение разоружить их банды.

- Я не допущу этого!- орет Шрамм.- Я начинаю военные действия!

Денар более хитер. Он предлагает как-нибудь выиграть время, надеясь все-таки получить ожидаемые подкрепления. Кроме того, по его мнению, не следует выступать первыми. Пусть, мол, начнет Мобуту - тогда наши действия будут оправданы, как самозащита.

2 июля к Шрамму прибывает из Родезии самолет, на борту которого десяток наемников во главе с "полковником" Пюреном и 4 тонны боеприпасов. Пюрен обещает, что это только лишь начало, так сказать, открытие воздушного моста. А солдаты Мобуту спешно готовятся к выступлению, чтобы разоружить наемников Шрамма и Денара.

Главари наемников решают предупредить их - и 5 июля начинают мятеж. Восемь дней продолжаются бои в Кисангани. Боб Денар ранен, его головорезы присоединяются к головорезам Шрамма, у того теперь в общей сложности 180 наемников и 800 катангских жандармов. По плану "Кирилис" город Кисангани должен был быть захвачен за два часа. Денар потом утверждал, что у него было впечатление, что кто-то заманивал наемников в ловушку - солдаты Мобуту были подготовлены и ждали нападения: в Кисангани они сосредоточились в количестве двух батальонов!

Часть наемников, не выдержав многодневных ожесточенных боев, захватила в Кисангани американский самолет С-130 и бежала на нем из Заира. Среди оставшихся - споры и разногласия. Наконец, они принимают решение отступать в направлении Букаву и захватить этот город, именовавшийся в туристических справочниках "жемчужиной Центральной Африки". Этот центр провинции Букаву, по утверждению все тех же справочников, "напоминает Голливуд". Город - на берегу красивейшего озера. В нем много зелени, парки, сады. Много магазинов и складов, набитых продовольствием и всякого рода товарами. В нем мощная радиостанция, а главное - четыре банка с полными сейфами!

Шрамм решает захватить город, дождаться в нем подкреплений и организовать новое наступление, благо в Букаву есть и большие запасы боеприпасов и оружия. Два дня наемники штурмуют город и в конце концов выбивают из него мобутовских солдат. В Букаву начинается кровавая вакханалия. Наемники грабят и убивают без разбора.

Проходят июль, август, сентябрь, октябрь... Мобуту подтягивает силы, но не дремлют и наемники. Боб Денар завершает залечивание своих ран в Солсбери и готовится вернуться в Заир. В Льеже сформирован отряд из 300 бельгийских наемников, готовых к отправке в Букаву. Радиостанция города используется иностранными журналистами для сообщений из Букаву - Шрамму нужно паблисити!

Вот как описывает Мишель Онорби последние дни наемников в Букаву: "Каждый размещается в вилле, которую сам себе выбрал, и устраивается в ней со всеми удобствами. Я и мои товарищи разместились у "Мини-Шмидта", на вилле у самого озера, принадлежащей богатому израильскому коммерсанту.
"Группы (наемников и катангских жандармов.- Е.К.) расположились на высотах вокруг города. Их малочисленный состав не позволяет создать линию сплошной обороны, ведь они разбросаны по фронту в 27 километров. Имеется первая линия обороны, но нет второй и третьей.
"Шрамм отдыхает в своем "сапоге" (так называют занятую им виллу у озера благодаря ее форме), ожидая завтрашнего наступления национальной конголезской армии, о которой конголезский штаб объявил по радио.
"30 октября. Вот уже четыре часа, как нац. конг. армия ведет наступление на южном фронте. Интенсивная артподготовка заставила Леле (лейтенант, командир группы на восточном фронте) отсиживаться в траншеях.
"Во дворе колледжа Шрамм считает людей, вернувшихся после боя. Люди, грязные, вымокшие, трясутся от холода. Наступает ночь. Сегодня были сданы две позиции. Шрамм беспокоится, где же обещанные подкрепления? Где обещанный еще несколько недель назад гидросамолет?
"Ночь проводим в бесконечных спорах у камина. В траншеях спят. В своей столовой "Мини-Шмидт" подделывает для себя паспорта. Их у него четыре. Бельгийский, украденный в консульстве; немецкий - единственный подлинный, но годный на въезд лишь в ФРГ; французский, обнаруженный в одном брошенном доме еще в Кисангани, и конголезский, взятый в каком-то конголезском административном здании. Все они новенькие и заполнены на имя Карла Шмидта, рожденного в разных местах и в разные годы.
"Наступило 31 октября. Ничего не происходит. Ни одного выстрела по всему фронту. Любопытно и непонятно.
"С юга движется колонна Денара, но численный состав ее далеко не тот, которого ожидает Шрамм. Французский полковник пересекает границу со 150 наемниками, из которых 90 - белые. У них нет ни одной автомашины. По пути на железной дороге Ангола-Конго-Замбия захвачена дрезина. Но на ней далеко не уедешь. Оружие, обещанное португальцами, из Анголы не получено.
"В Букаву еще два дня проходят в полном спокойствии. Начинают распространяться различного рода слухи: южная колонна, мол, захватила Элизабетвиль (Кольвези)... Де Голль обещал свою помощь наемникам... Южная Африка готовится объявить войну Конго...
"Перехвачена радиограмма конголезского штаба: ... генеральное наступление 4 ноября... на южном фронте - артиллерия и бронетранспортеры... на северном фронте - атака после минометного обстрела...
"В Букаву эта новость не удивляет никого. Все к ней готовы. Чемоданы с самым необходимым собраны для отъезда, для быстрого отступления. Запасные боеприпасы сложены в запасных траншеях.
"Атака началась в 3 часа утра. Шквал огня по всему фронту. 75-миллиметровых безоткатных орудий так много, что создается впечатление огненного дождя. Огневые молнии полосами освещают долины, отражаются на склонах и внезапно угасают.
"В Букаву те, кто еще спал в виллах, собираются на командном пункте у Шрамма, который ждет их и отдает необходимые распоряжения.
"В 4.30 за холмами забрезжило. Рассветает. Огневая подготовка продолжается два с половиной часа, 150 минут взрывов, свиста снарядов, смертельного огня. Разрывы фосфорных снарядов освещают поле боя, как ракеты.
"Наступление начинается одновременно со всех сторон. Вокруг кромешный ад. На одной из позиций незаметно подкравшийся батальон конголезских парашютистов открывает огонь по защитникам траншей почти в упор. Парашютисты окружили холм и с расстояния почти 50 метров бьют из безоткатных орудий по вилле на его вершине... Вилла обрушивается.
"В штабе паника. Снарядов для орудий уже нет, мин для минометов осталось мало. Шрамм дает команду прекратить огонь и начать отступление".

Заканчивает Мишель Онорби словами: "В Букаву, на берегу озера, могилы убитых наемников отмечают конец их конголезской авантюры, а колючая проволока, окружающая лагерь для интернированных в Бухсунже (Руанда),- конец наемников".

Возможно, таково было искреннее убеждение Мишеля Онорби, но те, кому служат "псы войны", думали иначе. Расправились лишь с теми, кто осмелился "сорваться с цепи", ослушаться своих хозяев. Наемники и потом не раз использовались в деле - в "Биафре", в Анголе, в Бенине и... опять в Конго, называемом теперь Республика Заир, где в апреле 1977 года размах восстания в провинции Шаба поставил под угрозу существование режима генерала Мобуту. Даже в буржуазной печати, далеко не симпатизировавшей повстанцам, один за другим стали появляться материалы, рассказывающие о том, насколько прогнил этот режим, и рассуждения о возможности "изменений" в Заире.

ЦРУ, еще совсем недавно оскандалившееся в Анголе, решило действовать на этот раз более тонко, спасая режим Мобуту, в который американцы вложили немалые деньги. От прямой военной поддержки Киншасы Вашингтон отказался, официально выделив Мобуту лишь многомиллионную "невоенную" помощь.

Но в то же время в английских газетах появились сообщения, что в Лондоне квартиры бывших наемников Кеннета Айткена и Виктора Керри, которым удалось унести ноги из Анголы, превращены в центры вербовки "солдат удачи", желающих участвовать в войне против повстанцев Шабы. Сообщалось, что средства поступают от ЦРУ и за несколько дней предполагается сформировать отряд из сотни наемников для переброски в Шабу. В США тем же делом занимался уже упоминавшийся на страницах этой книги Дэвид Бафкин, который, по сообщению американской газеты "Ньюсдей", поддерживал теснейший контакт с ЦРУ. Газета ссылалась при этом на информацию, полученную ею от "сотрудников разведывательных служб".

И опять разразился скандал! ЦРУ объявило болтливого Дэвида Бафкина "сумасшедшим" и самым категорическим образом стало от него открещиваться. Заирское правительство также поспешно стало утверждать, что оно не ведет вербовки ни английских, ни американских наемников. Послу Заира в Вашингтоне даже было приказано заявить протест госдепартаменту США против "деятельности Бафкина".

Но война против повстанцев Шабы велась уже другими руками. Газета "Нью-Йорк таймc" опубликовала в те дни статью под заголовком "ЦРУ отрицает, что оно помогает вербовке наемников для войны в Заире", отрывки из которой я хочу привести. Итак:

"- Мы нигде не вербуем наемников ни для каких войн,- сказал Герберт Хиту, помощник директора Центрального разведывательного управления адмирала Стэнсфилда Тэрнера по связи с общественностью.- И мы не помогаем никому в подобной вербовке.
"Хиту сделал это заявление в ответ на сообщение лонгайлендской газеты "Ньюсдей" о том, что ЦРУ тайно поддерживает кампанию по вербовке в Великобритании и в Соединенных Штатах нескольких сотен наемников для помощи заирской армии...
"... Дипломаты в Вашингтоне говорят, что, как они слышали, президент Мобуту несколько недель назад дал понять, что Заиру, возможно, придется вербовать наемников... С тех пор, однако, на призыв президента Мобуту ответило Марокко, направившее в Заир 1500 солдат, которые были туда доставлены на французских самолетах.
"Дипломаты отмечают, что направление марокканских регулярных войск, присутствие в районе боевых действий в качестве советников французских офицеров, материальная помощь Бельгии и помощь, оказываемая Соединенными Штатами и обещанная, кроме того, Египтом и Китаем, возможно, заставили президента Мобуту отказаться от любых прежних мыслей о вербовке наемников".

Правда, одна из заирских организаций, борющихся против режима Мобуту, а именно "Фронт национального освобождения Конго" (ФНОК), сообщила о прибытии в Заир наемников во главе с пресловутым Бобом Денаром. Но на этот раз "псов войны" было решено во избежание скандала с цепи не спускать.

Как подметила несколько недель спустя танзанийская газета "Мфанья кази", события в Заире и Анголе показали неэффективность использования подразделений наемников против африканцев, которые приобрели опыт борьбы с ними. Поэтому ЦРУ разрабатывает планы создания постоянной наемной армии для нанесения ударов по освободительным движениям и прогрессивным режимам развивающихся стран. Для переброски и вооружения ее предполагается использовать военные базы НАТО.

А тем временем появились новые доказательства того, кто подлинный хозяин "псов войны", разбойничавших в Анголе и подготовленных было для "операции" в Заире.

Некий Джо Стокуэлл, 14 лет проработавший в ЦРУ и награжденный за "исключительную службу" в Анголе в течение семнадцати месяцев, начиная с июля 1975 года, подал в отставку и обратился к своему бывшему начальству с открытым, письмом. Из этого письма общественность узнала, что Стокуэлл возглавлял подготовку вторжения в Анголу с территории Заира и участвовал в вербовке наемников.

"Теперь,- писал он,- ЦРУ вербует для Заира тех же самых французских наемников, которых оно направляло в Анголу в начале 1976 года. Это те люди, которые получили от ЦРУ деньги и сбежали сразу же, как только очутились под массированным артиллерийским огнем".

Именно в те дни в Заире появилось большое количество французских военных советников, в задачу которых входило превратить разбежавшихся мобутовских солдат в нечто боеспособное. Заявление Стокуэлла может пролить свет на источник, из которого, возможно, финансировались их усилия.

В мае 1978 года Джон Стокуэлл выступил в США по телевидению в связи с выходом в свет его книги "В поисках врага", разоблачающей подноготную ЦРУ, в том числе - целый ряд операций в Африке. Что же касается агрессии против Анголы, то Стокуэлл сообщил американским телезрителям, что ЦРУ трижды пыталось навербовать наемников для участия в этом преступлении против ангольского народа. Сначала готовилась "французская" группа, потом "португальская" и, наконец, "англо-американская". Но каждый раз, рассказывал Джон Стокуэлл, деньги оказывались выброшенными на ветер. Одни просто разбегались, другие оказывались психопатами-убийцами, третьи - просто ни на что не способными в военном деле.

- Одна наша программа называлась "французские колпаки",- рассказывал Стокуэлл.- Нам обошлась в полмиллиона долларов отправка 20 французских наемников в качестве "советников". Они подписали контракты на пять месяцев, но через месяц сбежали. Обратно наши деньги мы, разумеется, не получили.

"Португальская программа" обошлась ЦРУ дешевле - всего в 350 тысяч долларов, но и она провалилась. Третья "программа", англо-американцы, собрала, по словам Стокуэлла, "убийц-психопатов, просто помешанных и, наконец, ни на что не способных".

Однако после поражения своих планов в Анголе ЦРУ разослало 140 писем с благодарностью за оказанные ему "услуги", а 20 человек представило к награде.

Сразу после Стокуэлла американское телевидение передало интервью (на ту же тему) бывшего шефа ЦРУ У.Колби, который признал:
- Да, мы готовили наших людей, да, мы давали советы...

Но не успели еще улечься страсти после разоблачений Стокуэлла и признаний Колби, как в Заире начались события, показавшие, что империализм отнюдь не отказался от своих планов в Африке. В мае-июне 1978 года провинция Шаба вновь оказалась почти целиком во власти повстанцев. Размах восстания принял такую форму и успехи повстанцев были таковы, что империалистическим державам стало ясно: с помощью наемников режим Мобуту спасти не удастся. И хотя были предприняты лихорадочные попытки набрать "синих гусей" в Англии, Франции, Бельгии и США, стратеги НАТО решили "не рисковать" и бросить против повстанцев бельгийских парашютистов и солдат французского иностранного легиона. Предлог для интервенции? Разумеется, "защита иностранных подданных - излюбленный предлог "дипломатии канонерок".

Шаба была залита кровью. Империалисты показали, что они готовы к коллективной агрессии и интервенции в районах "третьего мира" с применением всего военного и политического механизма НАТО. Это, можно сказать, была демонстрация "большой дубинки". Но от "малой дубинки" - от наемников - они не отказались.