TALISMAN - игра-категория

Прелесть правил этой игры (все права на нее принадлежат GAMES WORKSHOP) состоит в обилии исключений из них. Более того, сами эти исключения управляются некоторыми правилами. К любой фразе дальнейшего изложения нужно дописать: "если не указано иное".

КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИГРЫ
КАТЕГОРИЯ НАСТОЛЬНЫХ ИГР - #1 - "Змейки и лесенки"
ГРУППА ВОЕННЫХ ИГР - #1a - абстрактная с миниатюрами
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА - любые герои-искатели
МОДЕЛИРУЕМЫЕ СОБЫТИЯ - борьба искателей за власть над миром
ПОЛЕ БОЯ - красиво и замысловато расписанные доски
СОЛДАТИКИ - фишки-фигурки искателей
ИГРОВОЕ ВРЕМЯ - походовая схема; ходы разбиты на фазы; масштаб времени не специфицирован; контроль времени в игре отсутствует
ГЕНЕРАТОР СЛУЧАЙНЫХ СОБЫТИЙ - кубик
РАСЧЕТЫ "ЗА КАДРОМ" - отслеживание состояния искателей
ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ - непротиворечивая и бесконечно расширяемая модель мира

НЕМНОГО ФИЛОСОФИИ
Однажды физики задались интересным вопросом. Если бы космос был абсолютно пуст, и только и было бы в нем, что космонавт с кирпичом в руках, и этот космонавт этот кирпич бы кинул, описывалось бы поведение этой системы законами Ньютона и Кеплера? Другими словами, существуют ли законы физики сами по себе или лишь порождаются наличием физических объектов?
В отношении этой игры ответ очевиден. Правил как таковых почти нет, все что происходит на игровом столе полностью зависит от используемого комплекта игровых принадлежностей. Добавив или изъяв из него одну-две колоды карт получим совершенно новую игру - занимающую другое время, имеющую другие условия победы, требующую от игроков совершенно другой стратегии...

Имеющиеся у меня материалы относятся примерно ко второй версии.
В архиве - RAR, 67.2Мб:
Talisman.PDF - правила на английском
2e_gbx - набор для CyberBoard (включая саму CyberBoard), где можно посмотреть на красиво отрисованный полный комплект игры (на английском).
wdwarf.htm, wdwarf_files - пара мелких интересных довесков (на английском) из журнала White Dwarf.  
M&M - перевод всего вышеперечисленного, практически целиком сделанный Евгением Матвеевым в перестроечные времена. Он переводил не английский оригинал, а его польскую полную копию. Поэтому сюда попало расширение "Пещера" (5 часть), которого не было в оригинале (графика для него отсутствует).
Но, как и в правилах, так и в построении игрового комплекта тоже нет ничего сугубо обязательного: собирайте, что хотите, рисуйте, как хотите, переносите в любые вселенные:
sh - неофициальное расширение для фанатов игры Space Hulk (на английском).
Falladir.htm, Falladir_files - неофициальное расширение для совместимости с игрой Disk Wars - ТЕМА #131 - (на английском).

НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД
Игра проходит во вселенной, похожей на вселенную WARHAMMER (в модуле TIMESCAPE - WARHAMMER 40K).
Все очень просто - кидай кубик, выбирай место, куда поставить фишку героя-искателя, выполняй инструкции, написанные на игровом поле, собирай и с толком применяй полезные карты, копи жетоны и старайся добраться до центра поля - там лежит самый главный волшебный предмет - Корона Власти, которая позволит извести всех противников и остаться победителем.
Т.е. получается полноценная ролевая игра без ведущего (game-master), без разных, недоступных игрокам, книг сценариев и записей на бумажке. (Кстати, гораздо более интересная, чем все эти новомодные online-фэнтезевины). Склоки по поводу разночтений правил, правда, остаются, но сведены к минимуму.

СРАЗУ О ВЫВОДАХ
Первый - исключительно хвалебный. Система настолько проста и завлекательна, что позволяет играть всей семьей, и настолько сбалансирована, что любые расширения не могут ее испортить. Более того, предложенная система отыгрывания схваток и происшествий намного реальнее всех этих "миниатюрных" изысков.
Второй - сомнительного свойства. В игре практически отсутствует какая-либо умственная составляющая. Расчеты возможны только самые общие. Слишком уж запутана череда неприятностей и удач, претерпеваемая искателями.

НА ВТОРОЙ ВЗГЛЯД
Третий вывод - правила TALISMAN полностью исчерпывают 1-ю категорию настольных игр: "Змейки и лесенки". От простейшего "Кто первый?" - до простых варгеймов или книг-игр. Любая игра-приключение (в т.ч. компьютерная) легко конвертируется в TALISMAN. И не имеет никакого смысла гоняться за фирменными комплектами и энциклопедиями искателей. Смелее переносите на карты свои любимые вселенные! Например, отечественная поделка "ДИКТАТОР" - армии карт, сражающиеся на гексовом поле - переносится на этот движок практически "один в один".
***

Не удержался в связи с этим от маленького хулиганства. Вместо "честных" фэнтэзийных иллюстраций вставил более "солдатиковые" по духу - из старых стрелялок фирмы TAITO. Но, не только я один желал бы осовременить подобные игры: рассмотрим, например, чуть далее, игру D-Day Dice.

ЧТО В КОРОБКЕ, И НА ЧТО ПОХОЖЕ ИГРОВОЕ ПОЛЕ

В комплект TALISMAN входят:
- игровое поле (очень красивое и сложное),
- кубик (обычный шестигранный),
- фишки (бумажные или литые - alter ego героев-искателей),
- жетоны (для обозначения числовых характеристик героев-искателей и, иногда, некоторых карт),
- несколько наборов карт (каждый набор для своей цели),
правила.

Игровые поля для этой игры отличаются большим разнообразием, но собираются из довольно ограниченного набора стандартных кирпичиков (который, впрочем, вы сами можете сколь угодно расширять). Общие свойства полей следующие:
- поле представляет из себя достаточно простой граф, узлы которого - единичные локации (туда ставятся фишки и кладутся карты), а ветви - пути, их связывающие (обычно, локации - клетки, а ветви подразумеваются пересекающими границы их соприкосновения);
- алгоритм перемещения между локациями базируется на трех принципах: более или менее случайный выбор локаций вблизи искателя, в которые тот может перейти; возможность свободного выбора искателем одной локации из нескольких возможных; наличие условий, при которых искатель может модифицировать само это множество;
- графическое оформление поля имеет своей целью как можно глубже замаскировать первые два свойства.


См., например, эскизы поля оригинальной игры (слева) или моего варианта отрисовки поля "Космический Ад". В последнем случае поле представляет собой просто цепочку следующих за собой локаций от 1 до 16. Правда, для перемещения там используется нестандартный кубик - 1-3.

Даже одно поле может представлять объединение нескольких довольно слабо связанных подграфов, а нормой для игры является одновременное использование нескольких полей.



В целом, получается, что ища компромисс между регулярными полями обычных военных игр и сложными графами, применяемыми в ролевых играх, GAMES WORKSHOP вернулись к чему-то, больше всего похожему на детские игры с дорожками, по которым весело бегут подгоняемые кубиком фишки, то карабкаясь вверх, ближе к финишу по "лесенкам", то скатываясь вниз по "змейкам".

ЖАЛКИЕ ПОПЫТКИ КЛАССИФИКАЦИИ
Сначала о правилах:
- во-первых, есть кое-какие формализмы, вынесенные в отдельный буклет "Правила". Хотя их некоторые нюансы достаточно сложны, почти никакой силы закона они не имеют. Фраза "если не указано обратное" повторяется в них бесконечным припевом;
- во-вторых, формулы и алгоритмы - чуть более строги, их немного, но исключений из них, опять, предостаточно;
- в-третьих, текстовые огрызки - написаны на игровом поле и картах, содержат как антуражные куски (создающие общую фэнтэзийную атмосферу игры), так и правила дополняющие, расширяющие и прямо противоречащие законам, изложенных в "Правилах";
- в-четвертых, ссылки. О них надо сказать отдельно. В "Правилах" или "огрызках" при описании того, на кого распространяется действие какого-либо закона, наличествует полное отсутствие порядка. Объектом действия закона могут быть карты из какой-либо колоды, карты, обладающие каким-нибудь общим свойством, отдельные карты, отдельные локации на поле и, даже, какой-нибудь сказочный персонаж, предмет или место, которые могут встречаться на нескольких картах разных типов, и, вдобавок, быть нарисованными на игровом поле. Здесь особые требования к переводчикам игры и авторам расширений игры. Не дай бог перевести разные названия двух существ одним словом, или сделать персонажа тезкой одного из уже существующих. Эффект может быть самым разрушительным;
- в-пятых, формулы измерения времени. Понятно, в подобной игре постоянно встречаются фразы типа "пропусти ход", однако, здесь наличествует неувязочка: по поводу понятия "ход" возможны разночтения - это время от текущего момента то ли до начала, то ли до конца следующего хода этого искателя. Обычно, приходится трактовать этот термин исключительно руководствуясь здравым смыслом.
- Возможны в игре и локальные "искривления времени", когда искатель уже прошел несколько фаз своего хода, но, вдруг, оказывается перенесен в другую локацию и вынужден пройти их заново, но уже на новом месте. Нечто подобное возможно и когда особенно сильные в магии искатели используют заклинания, применяя и вытягивая одну карту заклинаний за другой (но это, скорее, недоработка правил).
- К упорядочению во времени событий относится и система нумерации карт приключений. Искатель, вытянувший сразу несколько, обязан отыграть их в порядке номеров, написанных на представляющих их картах. Понятно, гадости имеют номера поменьше, и до полезных карт очередь может и не дойти...

К описанию карт подступить трудно. Я, пытаясь их классифицировать нашел штук десять критериев, по которым одна карта отличается от другой. Остановлюсь хотя бы на нескольких.
- Каждая карта принадлежит какой-либо колоде. Даже, если несколько одинаковых карт входят в разные колоды, их ни в коем случае нельзя путать. Колоды бывают колодами "в карточном стиле" - когда искатели тянут из них карты наудачу - и колодами "складского" типа - когда искатели могут выбрать из них только ту карту, которая им нужна (или определена правилами). Понятно, существуют исключения, позволяющие искателям обращаться с колодами первого типа как со "складскими", хотя бы ограниченно (например, в некоторых случаях можно вытащить из колоды за раз до трех карт и выбрать одну, наиболее симпатичную).
От того, из какой колоды извлечена карта, зависит и ее дальнейшая "судьба" - большинство карт кладется на стол (в локацию игрового поля или накопитель искателя) открыто, на виду у других искателей, другие же (карты заклинаний) искатели копят друг от друга в тайне. Различна и "судьба" сыгранных карт. Карты вытянутые наугад, обычно идут в сброс, карты же взятые со "склада" возвращаются на "склад".
- Карты играются по-разному. Одни надо отыграть немедленно по получению. Другие можно приберечь до подходящего случая. Третьи искатель держит у себя в качестве постоянных модификаторов своих игровых свойств. Отыгрывание карт (первых двух типов) может быть простым действием "сыграл и сбросил", а может и составным - карта может требовать разместить ее на поле, для "срабатывания при наступании", остаться у искателя, поменяв свои свойства, или потребуется заменить ее на карту из другой колоды (и немедленно отыграть последнюю)... Возможны и более сложные варианты.
Карты третьего вида (модификаторы свойств), которые искатель берет себе, бывают полезными или вредными, число первых у искателя может быть ограничено и для них описывается процедура выбрасывания лишних (обычно они остаются в локации поля, пока их не подберет другой зашедший туда искатель), а для вторых, естественно, описывается процедура избавления от них.
Для всех "накопительных" карт существует несколько способов "сравнительно честного отъема" их другим искателем, происшествий, приводящих к их вынужденному сбросу, хитростей позволяющих превысить их лимит или предотвратить потерю и т.д. Самые "сильные" из "накопительных" карт даже могут полностью изменить искателя на время превратив его в другой персонаж.

ЛОКАЦИИ ИГРОВОГО ПОЛЯ
Что же из себя представляют клетки-локации? Действия искателя при перемещении в одну из локаций, зависят от того, имеется ли там другой искатель (тогда вместо исследования локации можно напасть на него), а так же, лежат ли там уже какие-либо карты. (Понятно, некоторые карты выложенные в локацию могут полностью изменить ее "характер".) Каждая локация содержит некоторые инструкции (возможны разные комбинации):
- Варианты - выбрать один из способов поведения в этой локации;
- Исследование - тянуть указанное количество карт приключений из колоды соответствующего поля. Если в локации уже лежат какие-либо карты, искатель тянет столько, чтобы общее количество совпадало с тем, которое должно быть вытянуто.
- Случай - случайный выбор результата при некотором поведении игрока;
- Климат - ограничения, накладываемые на искателя, и происшествия, с ним здесь случающиеся;
- Останов - некоторые локации позволяют искателю приостановить свое передвижение, проходя через них, чтобы совершить некие действия; в некоторых случаях после этого возможно продолжить движение. Понятно, свойства локации при "останове" и при нормальном попадании туда искателя совершенно различны.
- Комната - некоторые локации устроены особенно хитро, попав туда искатель тянет карту, определяя, куда он именно попал. Т.е. на этой карте указаны варианты поведения, климат и прочие свойства, которыми будет теперь (постоянно или до входа другого искателя) обладать эта локация.
- Можно выделить отдельно локации, используемые для перехода на другие игровые поля (или другие части одного поля). Часто они являются локациями "с остановом", либо возможность перехода - лишь случайный результат одного из вариантов поведения искателя. Роль "переходов", могут играть и "обычные" локации, в которые выложена соответствующая карта.



КТО ТАКИЕ ИСКАТЕЛИ?
Не считая самого игрока, искатель состоит из трех основных частей:
- фишка с рисунком персонажа (или его объемная моделька), перемещающаяся по игровому полю;
- карта искателя (с тем же рисунком), лежащая на столе перед игроком;
- карты и жетоны лежащие вокруг карты искателя или в руке игрока.

В принципе, с искателем могут происходить самые разнообразные метаморфозы, например, он может раздвоиться (играть не одной фишкой, а парой) или временно превратится в другого персонажа (тогда поверх его карты искателя кладется другая - карта специального искателя).
С другой стороны, можно придумать и другие применения карт искателей, например, наем слуг (что-то вроде использования карт искателей на правах описываемых ниже карт друзей).



Жетонами обозначаются числовые параметры искателя:
- сила;
- ум;
- здоровье;
- золото;
- характер (добрый, нейтральный, злой).

На карте искателя отмечены стартовые значения этих характеристик, локация, откуда он начинает игру, и, самое главное, его специальные способности - самые разнообразные текстовые фрагменты, объясняющие какие из общих правил искателю не писаны.
***

Можно только констатировать примерное деление специальных способностей, связанное с фазами игры, на способности относящиеся к вступлению искателя в игру, его перемещению, исследованию локаций (всех или специально указанных), различным фазам боя, встречам с другими искателями. Обычно, магам положено еще до начала игры получить одну карту заклинания, некоторым воинам - карту оружия (со "склада"), купцу - лишний мешок золота и т.д.



Так как часто в описании искателя (как и других текстах) указываются конкретные факты и названия, имеющие место только в выпущенных на данный момент расширениях игры, то не всегда очевидно его поведение в последующих расширениях.



АЛГОРИТМ ХОДА ИСКАТЕЛЯ
Алгоритм достаточно сложный и кривой, но я его не сам придумал - он приведен в "Правилах". (Пару откровенных ляпов все-таки исправил.)
АЛГОРИТМ Х. (ХОД ИСКАТЕЛЯ.)
Шаг 1. [Магия.] Если хочет, искатель может сыграть некоторые карты заклинаний. Перейти к шагу 2.
Шаг 2. [Передвижение.] Искатель совершает перемещение. (Процедура, как писал выше, достаточно сложная сама по себе.) Перейти к шагу 3.
Шаг 3. [Есть ли чем поживиться?] Если в локации, куда попал искатель лежат открытые карты и жетоны золота, перейти к шагу 4, иначе - к шагу 5.
Шаг 4. [Попытка подбора.] Если в этой локации не надо тянуть карты событий, и здесь нет врагов, искатель может подобрать лежащие здесь "накопительные" карты. Перейти к шагу 5.
Шаг 5. [Есть тут кто?] Если в этой локации другой искатель, перейти к шагу 6, иначе - к шагу 10.
Шаг 6. [Встреча?] Если искатель хочет встречи с другим искателем, перейти к шагу 7, иначе - к шагу 10.
Шаг 7. [Встреча.] Если искатель хочет атаковать другого в бою или битве разумов перейти к шагу 8, иначе (применить свои специальные способности) - к шагу 9.
Шаг 8. [Бой.] Искатели сражаются в бою или битве разумов. Закончить ход.
Шаг 9. [Специальная способность.] Искатель применяет против другого свою специальную способность. Закончить ход.
Шаг 10. [Исследование.] Если в этой локации надо тянуть карты приключений, перейти к шагу 11, иначе - к шагу 13.
Шаг 11. [Тянуть.] Вытянуть нужное число карт приключений и положить в локацию. Повторить шаг 12 для каждой карты, лежащей в локации. (Учитывать, что карты упорядочены по возрастанию номеров.) Перейти к шагу 13.
Шаг 12. [Происшествие.] Выполнить инструкцию, написанную на карте. (Климат локации может оказать влияние на отыгрывание карты.) Если результатом является пропуск хода, немедленно закончить ход. Если в результате этого искатель был перенесен в другую локацию, перейти к шагу 3, иначе продолжить цикл в шаге 11.
Шаг 13. [Инструкции.] Выполнить инструкции, написанные в этой локации. Если в результате этого искатель был перенесен в другую локацию, перейти к шагу 3, иначе закончить ход. []



Обратите внимание, что искатель ничего не может сделать с картами, которые лежат в локации, с которой он начинал ход.
***

Следует не забывать, что использование карт заклинаний и спецспособностей искателей, не говоря уже о других картах, не локализовано в отдельных фазах хода, но может происходить, практически, в любой момент - как указано на этих картах.
***

Как происходит бой? Достаточно просто. Причем, одинаково и для боя с другими искателями, и для боя с большинством врагов, изображенных на картах приключений (или в локациях игрового поля). Сначала выясняется будет ли это соревнование в силе или в уме. Затем противники считают свои жетоны (силы или ума). Затем приплюсовывают дополнительные очки силы (ума), полученные благодаря своим картам. Затем бросают по кубику и добавляют к суммам выпавшее количество очков. Наконец, сравнивают, у кого получилось больше. Ничья не влечет последствий, иначе - проигравший теряет один жетон здоровья. В случае битвы двух искателей, победитель, вместо того, чтобы "ранить" поверженного врага, может отобрать у него жетон золота или одну из его карт-предметов (может, волшебных). Есть еще правило, о котором постоянно забывают: если в локации несколько карт-врагов, их сила складывается.
***

Разумеется львиная доля карт служит именно для того, чтобы видоизменить эту стройную систему боя: возможность уклониться от боя, оружие, боевые приемы, наемники, броня, возможность переиграть, предметы-обманки...
***

В чем разница между силой и умом? В основном комплекте игры еще проглядывает система. Основная часть врагов сражалась силой. Поэтому, убитых врагов можно было обменивать на жетоны (пример изменения типа карты после ее отыгрывания). Для ума подобной возможности не предусмотрено.
Битва разумов считалась редкой экзотикой. Чтобы как-то компенсировать слабосильных, но мудрых искателей их наделяли специальными способностями облегчающими овладение картами заклинаний, не говоря уже о том, что максимальное число карт заклинаний у искателя лимитируется его умом. Общий ум искателя (т.е. с учетом его карт)/максимальное количество заклинаний: 1-2/0, 3/1, 4-5/2, 6 и более/3.



В расширениях игры разница между силой и умом все более и более стирается.
***

Кстати, средний искатель имеет силу 3 и ум 3. "Амбалы" - силу 5-6 и ум 1. Маги, соответственно, 2 и 4. Сила и ум искателя при всех его злоключениях не могут падать меньше тех, с которыми он начинал игру (исключение - временная замена карты искателя на карту специального искателя). Здоровья, раз уж мы вспомнили о жетонах, у каждого в начале по 4, мешок золота - один. Пополнение здоровья бывает двух типов - исцеление, когда в результате искатель не может стать "здоровее" 4 жетонов, и прочее, без подобного ограничения.

КОЛОДА ПРИКЛЮЧЕНИЙ
Осталось как-то классифицировать два самых больших множества карт: колоду приключений и карты, которые искатель "таскает" с собой. Начнем с первых. Это самая главная колода в игре - колода генерации событий. При исследовании локаций карты тянуться именно из нее. Сразу отметим, что эта колода неразрывно связана с основным игровым полем. Для игры на других полях используются аналогичные колоды, называемые по-своему, но состоящие из карт тех же типов.
***

Типы, как мы помним, пронумерованы:
1. Происшествия - что-то случается с искателем, остальными искателями, картами на игровом поле... С одной стороны формализма никакого - может случиться что угодно, с другой некоторые происшествия специально упомянуты в других местах (картах, правилах) и некоторым формализмам подчиняются. Например, если искателя пытается попутать черт, он может вспомнить, что в правилах сказано, что от черта помогает способность прятаться, но с другой стороны, может ли это относится к черту из какого-либо нестандартного расширения? Опять же, погрешности перевода...
2. Враги - люди, звери, чудовища, драконы. Все атакуют при помощи силы (значит после убиения их можно носить с собой как трофей, и потом обменять на жетоны силы). И те и другие, победив искателя, лишают его одного жетона здоровья и остаются в этой локации, пока их кто-нибудь не убьет. Некоторые особенно вредные, присваивают этот жетон себе. Опять сложности. Какой-нибудь робозверь, он кто? Чтобы выкрутиться, авторы расширений придумывают специальные правила. Вроде того, что космических врагов нельзя обменивать на силу, от них нельзя прятаться или что в космосе все предметы оставленные в локации пропадают.
3. Враги - духи. Духи атакуют умом. В остальном, все тоже самое.
4. Незнакомцы - бывают двух основных типов. Либо делают доброе дело или гадость только встретившему их искателю, либо остаются в этой локации и помогают или мешают всем искателям, которые сюда зайдут.
5. Друзья, предметы (в т.ч. волшебные) - полезные (не всегда) карты, которые можно (нужно) взять с собой (положить рядом с картой искателя);
6. Места - практически тоже самое, что и незнакомцы второго рода (остающиеся в локации). Разница только в порядке отыгрывания (номер-то больше).



БАРАХЛО ИСКАТЕЛЯ
Карты заклинаний обсуждать бесполезно, их разнообразие ничем не ограничено. Остаются предметы, волшебные предметы и друзья. Первоначально разница между ними была значительной. В отличие от предметов (и волшебных предметов), которых, не используя некоторые карты, искатель мог иметь не более 4, количество друзей не ограничивалось (и их нельзя было отбирать в бою). Кроме того, волшебные предметы изначально обладали в игре более замысловатыми свойствами, чем простые. Один волшебный предмет был выделен особо - талисман (в честь которого была названа игра), без него нельзя было победить в игре. Единственный из всех волшебных предметов, он был даже вынесен в отдельную "складскую" колоду.
Постепенно, по мере расширения игры, разница как-то сгладилась. Но разделение осталось, и, часто, в правилах встречаются куски в которых она существенна. Впрочем, иногда проводится дополнительное разделение предметов на оружие, броню и т.д.
Основная сложность в обращении с предметами и друзьями состоит в том, что они могут браться из разных колод. Например, покупая предмет на базаре (карта места), искатель меняет свои жетоны золота на нужный предмет со "склада".



Кроме того, совсем не обязательно подобная карта автоматически придает своему хозяину новые свойства. Многие из них нужно сыграть и иногда достаточно замысловатым способом. Например, "Боевой топор" просто добавляет силу в бою, но, попадая в локацию "Лес" или "Роща", искатель может при помощи него построить (получить со "склада") карту-предмет "Плот", который (нести его нельзя) на следующем ходу использует для переправы через реку (в другую часть поля) и тут же возвращает на "на склад".



Общее правилом для всех предметов и друзей то, что, брошенные искателем, они так и остаются лежать в локации, пока кто-нибудь их не подберет. Бросить можно любой предмет (обычно, если их становится больше четырех) или друга (непонятно, зачем), кроме особо вредных (которых, как раз, просто так не сбросишь). Некоторые волшебные предметы и друзей искатель вынужден бросить сразу, т.к. не может ими владеть в силу своего характера.

ОСНОВНАЯ ИГРА И РАСШИРЕНИЯ
Каждая игра начинается с того, что игроки по договоренности или случайным образом, решают кто за какого искателя будет играть (берут себе карту искателя). Затем каждый из игроков приводит своего искателя в начальное состояние: получает жетоны (а, может, даже, карты предметов и заклинаний) согласно своей карте, выставляет свою фишку в свою стартовую локацию. Целью игры в первоначальном варианте является захват "короны власти" (т.е. проход к центру игрового поля), после которого, применяя "магию короны", необходимо вывести из игры всех остальных искателей. Другие искатели могут пытаться до него добраться и изничтожить.
***

Если искатель выбывает из игры (теряет все жетоны здоровья), то, если на поле "короны власти" еще никого нет, начинает игру заново, другим искателем, иначе выходит из игры. Победителем становится искатель, который остается на игровом поле в одиночку.



Основное поле для игры состоит из трех достаточно слабо связанных "стран", проход между которыми искусственно затруднен. Локации переходов из страны в страну - локации останова. Локаций-комнат нет. Используются колоды искателей, приключений, заклинаний и "складские" предметов, талисманов, жаб (карты специального искателя - очень слабого).
***

В первых расширениях, в основном добавлялись новые карты в колоды искателей, приключений и заклинаний, хотя появилась и пара новых колод.
Добавилась возможность брать на правах слуги (что-то вроде друга) вторую карту искателя.
Появилась новая "складская" колода - сильных специальных искателей.
Локация "короны власти" стала "комнатой", т.е. попав туда надо было тянуть карту из специальной колоды. Одна из этих карт была картой уж совсем могучего специального искателя.
***

Расширения "DUNGEON" и "TIMESCAPE" не добавили практически ничего нового.
Дополнительные простенькие новые поля со своими колодами приключений.
***

Расширение "CITY" добавило немного больше. Новое поле было построено по-новому: дорожка со зданиями-тупиками. Перемещение сильно упрощено за счет того, что все здания - локации останова.
Добавились новые карты специальных искателей.
Для отыгрывания типично "городских" событий добавились две специальные "складские" колоды: "приказы о розыске" и "расписки в получении золота".
***

В польском издании игры выходило интересное расширение "Пещера".
Поле - сложный лабиринт, бегать по которому искателю с малым числом жетонов ума очень затруднительно.
В отличие от других игр, здесь активно используется механизм локаций-комнат.
***

Расширение "DRAGON" - только новые карты, добавляемые в стандартные колоды.
Новые карты очень сильные, и игра сильно сокращается во времени. Искатели, либо сразу дохнут, либо быстро становятся непобедимыми.

КАКОЕ ОТНОШЕНИЕ TALISMAN ИМЕЕТ К ВОЕННЫМ ИГРАМ?



К сожалению, самое прямое. Все больше и больше игр, в комплект которых, в дополнение к полям и фишкам, включены карты (тактики, стратегии, командования и т.д.). Больше всего это похоже на применение карт заклинаний в TALISMAN. Вроде бы, интересная возможность разнообразить игру, но как заставить игроделов вовремя остановиться? Карта, чтобы нейтрализовать другую карту, карта для симметрии,... карта появившаяся просто из-за того, что некуда было деть красивую картинку... Имя им - легион... Даже такая, казалось бы, необычная игра как "Диктатор" моментально погрязла в болоте карто-изобретателей.
***

А было там (в "Диктаторе") много чего интересного. Гексовое поле было изначально разделено на три области, вроде бы с намеком на использование этого факта в дальнейших расширениях. Армии представляли наборы троек карт, каждая с особыми свойствами. Чем не искатели-предметы-друзья? Начиная со второй версии появилось строгое деление хода на фазы (с указанием для каждого спецсвойства, в какую фазу его применять), чего так и не было сделано в TALISMAN. Возможность оставлять карты в локации - "строить огневые точки".
Заведомым минусом были лишние усложнения: поворот карт для указания "ранения" и, начиная со второй версии, наличие жетонов энергии, для придания игре некоторой "статегичности". Почему минусом? Очевидно. Все это могло быть реализовано и без подобных ухищрений - спецсвойствами.

КАК СДЕЛАТЬ СВОЙ TALISMAN?
Как я уже отмечал выше, один из главных его недостатков, порождающий путаные правила,- отсутствие четкого деления хода на фазы. Можно ли его избежать, не меняя правил? Можно. Нужно иметь свою систему фаз в уме и грамотно писать текст карт, дабы не возникло путаницы с определением момента их применения. В крайнем случае, можно переиначить систему нумерации приключений.
***

Каким должно быть поле для игры? Очевидно, анизотропным: в одну сторону можно идти легко, в другую - трудно. Причем, для разных игроков направления могут не совпадать.
Можно ли отказаться от броска кубика при перемещении? На мой взгляд, нет. Случайность должна присутствовать. Разве что, вместо кубика 1-6, использовать 1-3.
Вот пример поля, от которого можно плясать.



Сохранять ли все эти разносолы? Друзья, места, незнакомцы, предметы, волшебные предметы? Безусловно. Более того, следует более строго их разделить. Предметы должны усиливать свойства именно самого искателя, а друзья, наоборот, предлагать услуги, которые требуют помощи другого человека, например сражаться вместо искателя, пролезать туда, куда сам искатель не может, использовать предметы, недоступные искателю... Волшебные предметы должны не усиливать существующие свойства искателя, но добавлять ему новые. Отдельный класс предметов должен, как и в исходной игре, облегчать перенос и хранение других.
***

Обязательна ли фэнтэзийность вселенной? Конечно нет. Как я уже где-то писал, используя "магический предмет" - рацию - можно такие чудеса с вертолетной и бомбардировочной поддержкой творить...



Достаточно ли силы и ума для отыгрывания боя? Разумеется. Надо только в силу включить стрелковые навыки, а умом считать саперное дело, навыки ПВО, ПТО и защиты от ОМП.
Введение в третьей редакции TALISMAN характеристики "опыт" мне кажется избыточным.



Обязательна ли компьютерная модель? Несомненно. Тогда, измыслив некоторую вселенную, ее можно будет быстренько обкатать по правилам TALISMAN и оценить занимательность.
***

А ЕСЛИ НЕ УСЛОЖНЯТЬ...
... и оставить "Змейки-Лесенки" как есть? Только немного усовершенствовать? ТЕМА #79

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДОВЕСОК  
Если я проиллюстрировал материал картинками этакого "современного Киплинга", несущего "брямя белых" черт-знает куда, то, наверное, встает вопрос о литературном наполнении наших бегалок-стрелялок. Сразу, конечно, вспоминаются "Псы войны" Фредерика Форсайта, однако, законы соцреализма требуют рассмотреть явление "во всей своей диалектике". Форсайт начал с документального обличения - "Истории Биафры" - и "восстановил справедливость" в "Псах". Наш, советский же Евгений Коршунов ответил крупным калибром: на "Биафру" - трилогией "Хамелеон", а на "Псов" - трилогией, правда, откровенно юношеской, "Гроза над лагуной", "Под белым крестом Лузитании" и "Рассвет в дебрях буша". Более того, он в подробностях рассказал, откуда Форсайт списывал: ""Псы войны"... кому они служат?"

ПРИМЕРЫ КЛАССИФИКАЦИЙ, ЛЕГКО ПЕРЕНОСИМЫХ В TALISMAN

(Ответ на чье-то предложение подробной классификации животных в ролевых играх). Предложенная классификация животных по сути своей сводится к комбинированию некоторого набора очевидных параметров - Скорость, Сила, Размер и т.д. По мере углубления появляются более экзотические Стадность, Стайность, Аэродинамичность... Дальше - только создание конструктора "Сделай монстра сам".
Минусами такого подхода являются, как заведомая однобокость применения заведомо универсальных животных (собака, лошадь, ...); его статичность, не учитывающая, что в разные эпохи одни и те же животные играли разные роли (собака-волкодав и собака-истребитель-танков); так и отсутствие очевидной практической от него пользы. Предлагаю от конструктивной классификации перейти к функциональной:
1. Животные - друзья человека (собаки, лошади, прочая скотина). Обязательны некоторая эмпатическая привязанность к человеку и обратно, универсальность применения, возможность безболезненного содержания. В бою добавляют свои свойства к аналогичным свойствам человека (не привнося ничего принципиально нового). Мелкие домашние кошачьи и куньи попадают, скорее, в следующую категорию.
2. Потенциально опасные животные (животные клеточного содержания). Требуют значительных затрат на содержание, атакуют зрелищно, практически неуправляемы и одноразовы. Например, львы: в Колизее - залюбуешься, а вот в боевых порядках легионов?
3. Животные целевого назначения (ловчие птицы, животные-диверсанты). Требуют огромных затрат на селекцию, биоинженерию, дрессировку, натаскивание, но свою задачу на поле боя - уничтожение конкретного вида войск или даже конкретной единицы решают быстро, точно и эффективно.
4. Местная фауна (буйволы, которыми Маугли гонял Шер-Хана, песчаные черви Арракиса). Могут быть использованы в целях получения тактического преимущества, как и другие местные ресурсы.
В зависимости от местных условий (вплоть до геологического периода) и жизненного уклада одни и те же животные могут попадать в различные категории. Например, охотничьи собаки в Сибири (1), собачьи своры в Европе (3) и собаки Динго в Австралии (4). Наличие крыльев, магических и кибернетических довесков - лишь местный колорит, а не ключевой признак.

Тоже - для оружия:
1. самообороны (сила) - шпага, пистолет, пистолет-пулемет, гранаты.
2. охотничье (макс.ущерб единичной цели) - рогатина, ружье, ПТР, РПГ.
3. армейское (перенос огня) - лук, винтовка, снайперская винтовка.
4. саперное (уничтожение неподвижной цели) - подрывные заряды, мины, огнемет.

ДОТ СЛИШКОМ ДАЛЕКО

Этот материал появился только благодаря моему очередному разочарованию в собственных писательских способностях. Я отказался от попыток придать ему литературную форму и выкладываю как есть. Иначе бы он провалялся бы "в столе" еще несколько лет.
***

Итак, о чем идет речь? О попытке написать собственный TALISMAN. Не в смысле такой же красивый, интересный и популярный, а исключительно в смысле еще одну игру класса "Змейки и лесенки". Бросай кубик и двигай фишку вперед на выпавшее число полей.
***

Конечно, простейший способ изготовления подобных игр давно всем известен - из иллюстрированного журнала выдергивается репродукция симпатичного пейзажа и расчерчивается на квадраты. Затем, по вкусу и смыслу дорисовываются стрелки, персонажи и происшествия. Все, можно играть. Игра обычно делается для ребенка, и рисовать веселее вместе с ним: "Вот тут, у речки, папа ловит рыбу - пропусти ход. А тут - дед чинит машину, иди по стрелке в деревню, за запчастями..."
***

Нет, это не наш путь. Нам нужны приключения, ролевой момент (тьфу) и сложные алгоритмы.
И, как оказалось, не один я хотел как-то осовременить вселенную TALISMAN.


Пример подобного творчества. Совпадение названия с игрой, упоминающейся ниже, видимо, случайно.

СИМУЛЯТОР ПОЛОСЫ ПРЕПЯТСТВИЙ
Передо мной лежит десяток листков электронных документов - правила игры D-DAY DICE (бесплатная версия; или уже пиратская?). На одном листке - что-то вроде плана участка высадки союзников в Нормандии. Сверху так и указано - "Омаха". На другом листке - то, что в настольных играх называют паспортом игрока: бланк, на котором игрок будет вести свои записи. (Паспорт нужен не только для того, чтобы игроку не пришлось много чего запоминать, но и для того, чтобы было тяжелее жульничать).
Постепенно становится понятно, что, независимо от числа игроков, игра ведется совместно всеми игроками против воображаемого врага, представленного правилами и игровым полем. Игроки - десантники союзных войск, высаженные на пляже и решившие взять штурмом вражеский "пулеметный бункер". В их распоряжении многочисленное военное снаряжение и солдаты различных специальностей...
Т.е. опять какая-то псевдо-историческая и псевдо-военная хрень. Нужно потратить деньги на "правильный" комплект игры, осилить десяток-другой листов правил и, наконец, убедиться, что вся суть - "брось кубик..."
***

Поле для игры непривычно мало, клеток (секторов) этак 5 в длину и 2-3 в ширину (хотя, существуют и большие карты - на несколько "бункеров"). Дело в том, что игрок в этой игре бросает кубик не для определения дальности хода, а для "пополнения сил для следующего рывка". А сам рывок - на одну клетку вперед. Дополнительные ограничения на движение - невозможность долго (обычно, более трех ходов) стоять на одной клетке, отступать, дважды посещать одну клетку - делают перемещение фишки вперед не столько желанным, сколько вынужденным.
***

Подобно TALISMAN, каждый сектор содержит инструкцию - что делать, когда на него входишь. Но, т.к. эти инструкции жестко структурированы, то обычно достаточно только значков и цифр.


Практически все, что нужно для игры.

ДВА ОСНОВНЫХ ПАРАМЕТРА
Вернемся к признакам подобных игр. Категория обширна: почти все настольные игры, где игрок владеет одной фишкой, настольные и компьютерные ролевые приключенческие игры, книги-игры...
Что у них общего:
- От игрока очень мало что зависит в плане достижения победы в игре. Главенствующую роль играют генераторы случайных чисел и авторский произвол.
- От игрока требуется максимум усилий по вживанию в антураж игры (оно же - главный источник удовольствия от игры). Просто так двигать фишки не интересно.
- Первый рецепт изготовления "чего-то интересного" в этом жанре - как можно сильнее замаскировать простейшую суть игры; добавить кучу карт, специальных кубиков, сложных правил разрешения коллизий...
Наконец, практически все игры этого класса могут эмулироваться игровой механикой TALISMAN.

Например, D-Day Dice. Применение кубика не для перемещения, а для получения ресурсов? Да, пожалуйста! Мало в TALISMAN мест, где можно перемещаться только на соседнюю клетку? Или полей, инструкция которых начинается словами "брось кубик"?

D-DAY DICE/TALISMAN: Специалисты/Друзья; Предметы, Техника/Предметы; Солдаты, Кураж/Здоровье; Звезды, Находки/Золото; Награды/Заклинания. Аналогия везде более чем прозрачная.
***

Нет в DDD только "Силы" и "Ума", и это, как раз, оказывается важным. Почему?
Потому что, говоря о книгах-играх, я утверждал: сколько бы предметов ни было бы прописано в паспорте игрока, как бы ни были сложны формулы, по которым считается успех боя, главных параметров всего два: УСПЕШНОСТЬ и БОНУС. В этом - простота устройства (математической модели) данных игр, и это то, что авторы всеми силами стараются скрыть от игрока.
УСПЕШНОСТЬ - мера растраты ресурсов, данных игроку в начале игры. Играет он неаккуратно, лезет на рожон, идет туда, куда автор не советует - значит, тратит "жизни".
БОНУС - наоборот, мера приближения игрока к финишу. Перемещение по игровому полю, рост "силы", нахождение "оружия"...
В чем выгода наличия этих двух параметров? В том, что появляется какая-никакая возможность влияния игрока на ход игры. Игрок решает, имеет ли смысл тратить запас УСПЕШНОСТИ на предлагаемое приращение БОНУСА или, наоборот, поискать БОНУС подешевле, пойти рискованным или спокойным путем.
Отсюда и "нормальное" поведение этих параметров: УСПЕШНОСТЬ по ходу игры убывает (игрок тратит выданные ему в начале игры "жизни"), БОНУС - возрастает.
Как писал в статье о книгах-играх, УСПЕШНОСТЬ характеризует возможность игрока дойти до финиша, БОНУС определяет, насколько легко это будет сделать. Причем, оба параметра легко выражаются математически. И математика дает нам описание конфликта этих параметров. При удачном выборе фунций зависимости их от времени, больше ничего и додумывать не надо, игра начинает "играть" автоматически.
Та же математика неумолимо приводит нас к тому, что при достаточно длительной игре можно растратить любой запас УСПЕШНОСТИ (поэтому в длинных играх существует возможность "лечения" - в конце этапа или при наборе необходимого числа очков).
Другой плюс введения УСПЕШНОСТИ и БОНУСА - возможность замаскировать простую сущность игры, сделать ее более интересной. Берешь простейшее уравнение и добавляешь до дури разнообразных "свистелок и звоночков".
Т.о. по-разному комбинируя эти две функции, автор пытается как-то поддержать азарт и заинтересованность игрока.
***

Так вот, механика TALISMAN позволяет автору "играть" УСПЕШНОСТЬЮ и БОНУСОМ в свое удовольствие, но не все его наследники это понимают. И DDD являет собой пример такого непонимания:
- УСПЕШНОСТЬ здесь считается, как совокупность всех упомянутых выше параметров, причем, многие из них преобразуются друг в друга по сложным алгоритмам, как в худой экономической игре. Более того, существуют ограничения на повторное использование некоторых ресурсов.
- БОНУС определяется только положением игрока на игровом поле, никакого "роста силы" игрока особо не наблюдается. Скорее, можно говорить о "росте трат" - каждое следующее повышение БОНУСА стоит все дороже. Накопить солдат, специалистов и предметов на последний штурм? Скорее, не растерять...
- Имеется постоянный (хотя и случайный) прирост УСПЕШНОСТИ в ходе игры - ресурсы добавляются каждый ход. Т.к. оба параметра растут, то пришлось придумать специальное ограничение (впрочем, вроде бы, имеющее отношение к реализму) - нельзя копить УСПЕШНОСТЬ слишком долго, стоя на одном месте, надо вынужденно повышать БОНУС.
Здесь налицо явная недоработка автора. Есть сложнейшая система подсчета УСПЕШНОСТИ, но нет никакого конфликта между ней и БОНУСОМ. Так зачем было огород городить?

Автор это почувствовал и начал юлить: в ранних версиях игроки бежали наперегонки, в поздних - кооперативно (вплоть до того, что гибель одного стала считаться общим проигрышем). Добавилась торговля ресурсами между игроками, как попытка хоть как-то управлять процессом получения-траты ресурсов.
***

Это только слова? Отнюдь. Подобный анализ позволит нам легко изменить игру на свой вкус. Перенесем часть параметров из УСПЕШНОСТИ в БОНУС, заменив фразу "при входе в сектор потратьте столько куража, сколько указано" на фразу "для входа в сектор необходимо иметь куража не меньше, чем указано".
В УСПЕШНОСТЬ можно ввести дополнительный ресурс "остаток времени на игру" (в ходах) и тогда не надо будет вводить дополнительные правила на время нахождения в секторе.
Можно туда же добавить "запас хода" (в секторах), и убрать правила на возвращение в уже пройденные сектора...
Суть, повторю, проста - УСПЕШНОСТЬ против БОНУСА.


Игра в процессе разработки.

СЛОЖНОСТИ С КУБИКАМИ
В обычном броске используется 6 кубиков - два белых, два красных, два синих.
На гранях каждого кубика нарисованы "очки": "череп", "звезда", "солдат", "два солдата", "кураж", "находка". Названия, совпадающие с ресурсами, очевидно их и изображают.
"Медаль почета" - комбинация из 6 кубиков, на всех из которых выпали разные очки.
"Триколор" - комбинация из трех кубиков разного цвета, но с одинаковыми очками.
Алгоритм броска кубиков: Игрок бросает все 6 кубиков. Два откладывает (т.е. не будет перебрасывать). Остальные четыре может перебросить до двух раз. Ищет, среди выпашего комбинации, если находит - получает за них, что причитается (может, это приведет к появлению новых комбинаций, которые надо учесть). Учитывает очки, выпавшие на кубиках. Алгоритм достаточно противоречивый, трактовки могут отличаться достаточно сильно.
Из правил понятно, что существует три стратегии бросания костей:
А. тупо выкидывать на костях нужное количество "очков";
Б. надеяться на триколоры (мол, на этом ходу - один, на следующем другой, в среднем - все в порядке);
В. надеяться на выбрасывание нужных триколоров (а, заодно, медали).

При анализе модели были получены следующие результаты:
- самая часто выпадающая комбинация - "Медаль Почета" (вероятность ее получить на этом ходу 0.196).
- самая редкая комбинация - шесть конкретных одинаковых цифирей (0.004), она же дубль-триколор. Вероятность "Средней комбинации" - 0.074.
- вероятности выбросить комбинацию "почти точно", с максимальным отклонением в одну кость (как говорят преферансисты - "без лапы"), соответственно: 0.822, 0.038, 0.394.
- правило "переброса 4-х костей" не работает в принципе. Если его отменить и разрешить перебрасывать все шесть костей, указанные выше вероятности изменятся меньше, чем на один процент.
- вероятность выбросить любой триколор - около 0.9, конкретный - раз в 6 меньше. Отсюда, при условии, что у нас две кости-паразита ("череп и одиночный боец"), т.е. вероятности полезных комбинаций не превышают 0.1, а триколоры гораздо ценнее обычных комбинаций (не говоря уже о том, что комбинации не мешают учету одиночных очков), самая выгодная стратегия - Б. А т.к. вероятность успеха на этом пути близка к единице, то вполне реально заменить все кости одной, без перебрасывания, считая, что каждый раз выпадает какой-либо триколор (соответствующий выпавшей цифири). Вероятности облома (0.1) даже можно специально не учитывать (делая на 1/10 слабее бонусы), уж больно велика вероятность выбросить не то, что нужно именно здесь. Первую выпавшую "шестерку" можно считать "медалью".

РЕСУРСОВЕДЕНИЕ
Во-первых, как мы установили ранее, все ресурсы относятся к УСПЕШНОСТИ, и получаются на каждом ходу по кубику. Следовательно, отличаются только какими-то мелочами.
Первое отличие родом из TALISMAN. Помните там были предметы, волшебные предметы и друзья? Причем, их свойства соответствовали названиям. Волшебные предметы были волшебнее обычных, а друзья отличались от предметов тем, что не столько изменяли параметры игрока, сколько именно по-дружески помогали или, даже, могли подменить игрока в случае какой нужды.
В DDD друзья и предметы по своему полезному действию совсем не различаются, разница только в том, что предметы одноразовые, а друзья-специалисты помогают, пока живы. Специалисты, кроме того, считаются солдатами и могут быть списаны в требуемые потери. И специалисты и предметы могут быть специальными - доступными только раз за игру.
Позднее появилось нечто среднее - боевая техника. И награды - что-то вроде предметов, только более мощных.
Примерное соответствие остальных ресурсов было показано выше.
Еще одно различие ресурсов - в способе их получения. (Конечно, получение ресурсов может быть следствием применения каких-либо спецспособностей или происшествия неких событий).
Солдаты, кураж и звезды получаются непосредственно - сколько выпало, столько и получаешь.
Находки получаются немного сложнее, их зависимость от числа выпавших - нелинейная.
Предметы покупаются за находки, а специалисты - за звезды. Разница (была только в первых версиях) в том, что находки можно было копить просто так, а звезды зачеркивать в графе паспорта, относящейся к конкретному специалисту т.е. начал копить на одного, уже не откажешься.
Техника тоже покупается на на находки, но, вроде, только в отведенных для этого секторах. Покупаются и награды, вроде, за кураж...
***

Очевидно, что изобретать столько ресурсов автору пришлось только для того, чтобы оправдать сложную систему бросания кубиков.
Но, если мы сведем все к одному броску, то имеет смысл принять следующую схему:
- выбросив больше определенного числа (зависящего от строки поля и своих карт) разрешается пройти в следующую строку поля;
- выбросив поменьше, игрок тянет карту ресурса - дабы облегчить дальнейшую жизнь;
- выбросив совсем мало, игрок несет потери - жертвует карту.

А в чем тогда игра? Просто повезло/не повезло не интересно. Два очевидных игровых момента:
- возможность отказа от продвижения ради лишней карты или наоборот жертвовать картами для продвижения;
- возможность сыграть в азартную игру, поставив свои карты, ради получения большего числа (причем, миниигра может иметь и некоторое военно-историческое наполнение)

Во чего напридумывали:

СПЕЦИАЛИСТЫ
BEACHMASTER (комендант пункта высадки) - дает 3 солдат при наступлении (если убьют, еще больше)
CHAPLAIN (капеллан) - дает 1 кураж при триколоре
CORPORAL (капрал) - дает еще 1 переброс кубика
HERO (герой) - позволяет терять кураж или звезды вместо солдат
MEDIC (медик) - уменьшает все потери на 1
MINESWEEPER (минер) - мины не страшны
PARATROOPER (парашютист) - стоит как 6 солдат
PATHFINDER (следопыт) - дает 1 солдата при перемещении
PLATOON LEADER (взводный) - уменьшает траты куража в наступлении на 1
POINT MAN (главный) - позволяет сидеть в секторе на 1 ход дольше
SCOUT (разведчик) - добавляет 1 находку при броске
SHARPSHOOTER (стрелок) - компенсирует 1 череп при броске
VETERAN (ветеран) - дает 1 солдата при триколоре
СПЕЦИАЛЬНЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ
CAPTAIN (капитан) - можно поменять цвет 1 кубика
COMBAT PHOTOGRAPHER (фотограф) - жертвуется, если надо в следующий ход выкинуть те же кубики
DECOY (болван) - жертвуется вместо полезного специалиста
ENGINEER (сапер) - уменьшает потери на вход в бункер на 5
GENERAL (генерал) - разрешает перебрасывать по 5 кубиков
GRENADIER (гранатометчик) - жертвуется ради избежания потерь от пулеметного огня
LIEUTENANT (лейтенант) - можно поменять 1 кубик с соседями
MARKSMAN (снайпер) - меняет 1 череп на 3 солдат
MESSENGER (зазывала) - уменьшает цену специалистов на 1
QUARTERMASTER (снабженец) - уменьшает цену предметов на 2
WAR CORRESPONDENT (корреспондент) - меняет местами соседей
Все остальное - то же самое.

Машины: AMBULANCE (санитарная), ARMORED CAR (броневик), BULLDOZER (бульдозер), HALF-TRACK (БТР), JEEP (джип), TANK (танк).

Предметы: CARRIER PIGEON (голубь), BANGALORE TORPEDO (подрывной заряд), BINOCULARS (бинокль), FIELD RADIO (радиопередатчик), FLAME-THROWER (огнемет), GRENADE (граната), SHOULDER PATCH (нашивка), MINE DETECTOR (миноискатель), WALKIE-TALKIE (рация), WHISTLE (свисток).

Специальные предметы: AMMO BOX (патронный ящик), BAZOOKA (базука), COMMAND JACKET (китель), DEXEDRINE (стимулятор), DISPATCH CASE (оказия), FLAK VEST (бронежилет), GAMMON BOMB (граната Гаммона), GRAPPLING HOOK (крюк), LUCKY CHARM (талисман), MEDAL CASE (медаль), MORTAR (миномет), POCKET BIBLE (библия), RANGEFINDER (дальномер), ROPE LADDER (веревочная лестница), SIGNALLING LAMP (сигнальный фонарь), STRATEGIC MAP (карта), TOOLKIT (ящик), WIRECUTTERS (кусачки).

УСТРОЙСТВО ПОЛЯ
С одной стороны, конечно, удобно, что большинство неприятностей описывается специальными значками (потери куража за переход в новую строку, солдат/специалистов - за вход в сектор, нахождение на нем, пересечение линии, разделяющей сектора...), но потом эта рутина начинает раздражать.
Уж лучше бы писали словами, но, зато, поразнообразнее...
***

Да, совсем забыл, связь прохождения некоторых секторов связана с некоторыми предметами/специалистами, что дает основание упрекнуть меня в игнорировании влияния некоторых ресурсов на БОНУС...


Слева видно большое поле. Также видно, что все - от предметов до наград - обозначается картами. Еще можно видеть жетоны (бог знает для чего) и кубики для обозначения числа ходов, проведенных в одном секторе...

РЕАЛИЗМ
Реалистичные названия ресурсов, реалистичные препятствия на поле, требование наступать несмотря ни на что...
Как-то не греет. Какой-то симулятор мародера - шакаль по пляжу в поисках трофеев и выменивай на них у соседей что-то полезное... Одна покупка наград чего стоит...
***

Разве что рассматривать это не как военную игру про действия подразделения морской пехоты, а как попытку понять ощущения простого американского деревенщины, доставленного со всем возможным комфортом в то место на глобусе, где он должен доблестно погибнуть "во имя демократии".
***

Нужно заметить, что высадка союзников в Нормандии - это не совсем то, что понимает под военной операцией тот, кто изучал историю в советской школе, и не совсем такое уж великое событие, как рассказывают в школах несоветских.
Собственно военная составляющая (подавление вражеской обороны, высадка десанта под огнем противника, борьба за плацдарм, развитие успеха...) этой операции ничтожна по сравнению с политической, экономической, транспортной, управленческой и прочими.
Бой длился всего один день, но готовились к нему несколько лет.
Этакий апофеоз точечной стратегии, устаревшей еще в XIX веке.
Сказать что это величайшая амфибийная операция всех времен и народов тоже как-то язык не поворачивается. Все эти сложные игры в переброску войск, маскировку переброски войск, ложные прорехи в маскировке переброски войск, политическое дезавуирование ложных прорех в маскировке переброски войск... как-то блекнут по сравнению с одной-единственной фразой: "Ставкой было принято решение о форсировании Днепра с ходу".
***

Как я уже писал, главное в играх этого класса - антураж. Поэтому откроем первоисточники: М.Хастингс, ОПЕРАЦИЯ "ОВЕРЛОРД", Д.Ховарт, УТРО В НОРМАНДИИ, К.Райан, САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ. Эти книги претендуют на документальность изложения, но одинаково настаивают на том, что посвящены не столько описанию стратегии, сколько переживаниям отдельных участников событий.
Впрочем, нам того и надо. Могу только заметить, что книга Хастингса в бумажном варианте гораздо лучше электронного (т.к. при оцифровке были потеряны шикарные иллюстрации), однако, некоторые электронные версии дополнительно снабжены подборкой документальных фотографий (на любителя). Кроме того, книга Райана переводилась уже в постсоветское время и поэтому текст изобилует грубыми ошибками.

ДЭВИД ХОВАРТ / УТРО В НОРМАНДИИ

Мабри прыгнул прямо в воду. Ноги увязли в песке. Сейчас надо было бежать, и бежать как можно быстрее, но он мог только с трудом передвигаться. До берега оставалось каких-нибудь сто метров. Путь до мелкой воды занял не больше двух минут, а ему это время показалось целой вечностью, так как он понимал, что представляет собой удобную мишень для противника.
Дойдя до пляжа, Мабри остановился, чтобы взглянуть на идущие следом роты, а затем снова побежал в направлении к дюнам. По пляжу бежать было очень трудно, к тому же намокшая одежда облепила тело, стесняя движения, а ноги замерзли, и их сводила судорога.
Дойдя до дюн, Мабри понял, почему он не смог раньше разглядеть знакомые ориентиры. Очевидно, они высадились не там, где следовало.
...
В это время откуда-то из-за дюн немцы открыли беспорядочный артиллерийский и минометный огонь. На пляже стали рваться тяжелые снаряды и мины. Стоящего впереди Мабри солдата разорвало на части прямым попаданием снаряда. Солдаты подумали, что это ведет стрельбу их флот, и громко выражали свое возмущение. Мабри, проследив за направлением разрывов снарядов, определил, что стрельбу ведут тяжелые орудия немцев, находящихся в семи-восьми километрах от пляжа, на другой стороне устья реки Вир. Однако солдаты не были удовлетворены этим объяснением и потребовали от Мабри дать дополнительный сигнал флоту. Чтобы успокоить людей, он дал сигнал, но, конечно, стрельба от этого не прекратилась. Затем он увидел генерала, быстро шагавшего вдоль пляжа и размахивавшего палкой в воздухе. Генерал что-то кричал солдатам, приказывая двигаться вперед через дюны.
Мабри бросился через проход в дамбе, ведущий к дороге. Он должен был присоединиться к группе солдат и обеспечивать связь с командным пунктом штаба батальона. По плану, над которым он так тщательно работал, группа солдат должна была продвигаться вдоль дюн влево и атаковать оборону противника в южном направлении, до выхода на мощеную дорогу, известную как выход номер один.
В проходе дамбы Мабри увидел проволочные заграждения. Сержант и еще три солдата пробрались через заграждения и побежали вперед. Мабри последовал за ними, но внезапно сильный взрыв сбил его с ног. Когда он поднялся, то увидел вокруг четыре трупа. Очевидно, солдаты подорвались на мине. Потрясенный, Мабри миновал проволочные заграждения и побрел вдоль дюн.
То карабкаясь вверх по дюнам, то скатываясь в тучах песка вниз, он прошел довольно большое расстояние, пока не наткнулся на минное поле. Некоторое время он размышлял: идти ли ему через поле или повернуть назад, но потом решился и быстро пошел вперед. Раздался взрыв - и туча песка накрыла Мабри. Сначала он подумал, что ему пришел конец. Но оказалось, что он даже не был ранен, а только оглушен и сбит с ног. Оправившись от испуга, он страшно разозлился на себя. Черт возьми! Все эти годы он готовился к тому, чтобы доказать, что он, несмотря на свой маленький рост, на фронте может делать все так же хорошо, как и остальные. А в первом же бою все эти благие намерения остались неосуществленными, и вот он один где-то далеко позади своих рот. Вне себя Мабри вскочил на ноги и помчался вперед. Вскарабкавшись на вершину дюн, он неожиданно нос к носу столкнулся с пятью немцами; у одного в поднятой руке была граната: он собирался ее бросить. Мабри уложил его на месте выстрелом, остальные немцы бросили винтовки и подняли руки.
Мабри удивился: как быстро четыре немца сдались в плен одному американцу! Ведь они могли застрелить его во всяком случае раньше, чем бы это сделал он. Но, оглянувшись вокруг, Мабри увидел то, чего не замечал прежде: между дюн виднелось море, а на нем до самого горизонта - корабли. Подобной картины было достаточно, чтобы заставить любого немца сдаться в плен. Мабри не хотелось возиться с пленными, и тут, к его радости, показался поблизости какой-то американский солдат. Мабри подозвал его к себе, передал ему пленных и спросил, не видел ли он солдат роты. Солдат ответил, что, насколько ему известно, роты все еще находятся на пляже. Тем не менее Мабри опять пошел вперед - он был уверен, что роты все-таки впереди него.
Остановил его сильный пулеметный огонь из дота. Мабри укрылся в канаве и попытался подползти к доту, но едва только приподнял голову, как снова был обстрелян. Только теперь Мабри начал понимать, что его роты не могли идти этим путем. Пока он так лежал, в канаву спрыгнули несколько американских солдат. Но даже и с такой поддержкой Мабри ничего не мог придумать, чтобы заставить дот замолчать. Поэтому он послал одного солдата за танком.
Вскоре появился танк - один из танков-амфибий, которые уже были на берегу. Он с ревом понесся вдоль дюн и сделал четыре выстрела по доту. Вслед за тем из дота вышли с белым флагом немцы.
Мабри с солдатами продвинулся несколько вперед, и вскоре они увидели никем не охраняемую мощеную дорогу. Это был выход номер один - самая южная дорога, ведущая к деревне Пуппевиль и оттуда - в Сент-Мари-дю-Монт. Посредине дороги был небольшой мост. Вдруг с противоположного конца дороги выбежали и прыгнули под мост несколько немцев. "Наверное, они ищут себе убежище,- подумал Мабри,- а может, попытаются взорвать мост". Эта мысль заставила его немедленно начать действовать. Он взял с собой несколько солдат и начал осторожно подбираться к немцам. В этот момент послышались выстрелы в деревне Пуппевиль, и Мабри решил, что там, очевидно, появились американские парашютисты.
***

Наконец судно остановилось, были сброшены аппарели, и солдаты стали прыгать в воду.
Какое-то короткое мгновение Майерс колебался, но только мгновение. В следующую минуту он прыгнул и удивился, что вода довольно теплая.
На линии бурунов, там, где волны разбивались о песок, он увидел трупы убитых. За бурунами шел широкий песчаный пляж. И там тоже валялись убитые, горели танки. Солдаты, тесно прижавшись друг к другу, лежали в укрытиях. То там, то здесь рвались снаряды и мины, вздымая целые тучи песка и грязи, беспрерывно трещали пулеметные очереди. Пули с резким свистом врезались в песок, поднимая вверх небольшие фонтанчики. Впереди за пляжем была галечная насыпь, а за ней - невысокие холмы, озаренные вспышками огня.
Майерс услышал команду и, повернув направо, побежал вдоль кромки воды прямо по пенившимся волнам. Бежать в мокрой одежде было трудно. Винтовка и катушка с телефонным кабелем сильно колотили его по плечу. У него мелькнула мысль бросить катушку, но он тут же устыдился своей минутной слабости. Несмотря на все усилия, он бежал медленно, то и дело падая и спотыкаясь. Ему попадались разбитые заграждения, обезображенные трупы, обломки оружия, брошенное снаряжение, и повсюду - кровь, кровь, кровь...
Майерс с трудом добрался до сухого места, куда уже не доставали волны прилива. Бежать он был уже не в состоянии и еле передвигал ноги. Наконец он добрался до насыпи, сложенной из больших, словно пушечные ядра, камней. У насыпи и в ямках, вырытых в песке, почти вплотную друг к другу лежали солдаты, среди них было много раненых. Майерс рухнул на песок как подкошенный. Хриплое дыхание вырывалось из его груди, сердце бешено колотилось.
Немного придя в себя, он стал пристально разглядывать лежавших рядом людей в надежде увидеть хоть кого-нибудь из своих товарищей, но кругом были незнакомые люди. Среди грохота и взрывов слышались пронзительные возгласы; очевидно, это отдавались команды, но никто кругом не двигался с места. Что должен делать хороший солдат в таких случаях? Кто скажет? Майерс принял одно-единственное решение: не быть убитым. Он начал спешно окапываться. От всего увиденного им за это время его пробивала дрожь. И это было не удивительно: после сравнительно спокойной обстановки на судне он попал в самое пекло. Те солдаты, которые, как и он, успели добежать до насыпи, спасли себя от верной смерти. Те же, кто задержались у берега, погибли.
***

На одних участках побережья пехоты не было вообще, а на других ее было слишком много. Перед солдатами находился противник, который оказался далеко не таким слабым, каким его представляли в период подготовки. Солдатам никто не говорил, что артиллерийский огонь противника может оказаться таким убийственным. Но самое главное - никто не мог сказать, где они находятся и что они должны делать в этой обстановке. У многих не было оружия, так как они потеряли его, когда пробирались через буруны. Большинство солдат, которым удалось укрыться за галечной насыпью, были так сильно потрясены выпавшими на их долю тяжелыми испытаниями, что в тот момент не могло быть и речи о каких-либо организованных действиях против немцев.
Солдаты были деморализованы не только сильным артиллерийским огнем противника, но и тем, что не знали, как действовать дальше.
***

Хаас, как и все, при первом взгляде на пляж был потрясен. Он понял, что выполнить приказ так, как это предполагалось, невозможно.
Хаас приказал своему водителю повернуть направо и попытаться пройти по узкой полосе между водой и нагромождением обломков.
Появление взвода Хааса в этот критический момент было весьма кстати. Хаас не успел еще остановить машину, как к нему подбежал офицер и показал ему на немецкий дот, расположенный на скалах, откуда немцы вели непрерывный огонь. Однако орудия Хааса не могли стрелять в виду слишком малого угла наводки. Тогда Хаас скомандовал водителю еще раз повернуть направо и отойти немного к морю. Оттуда он дал несколько залпов по немецкому доту. Все снаряды попали точно в цель, и немецкое орудие замолчало.
***

На одном участке пляжа лейтенант и раненый сержант вышли из-за укрытия и поднялись на насыпь. Осмотрев проволочные заграждения за насыпью, они вернулись обратно, и лейтенант, обращаясь к помертвевшим от страха солдатам, громко сказал: "Вы что, собираетесь лежать до тех пор, пока вас всех перебьют?" Никто из солдат не шевельнулся. Тогда лейтенант и сержант разыскали взрывные заряды и взорвали проход в проволочных заграждениях, и только после этого солдаты пошли за ними.
В такой же обстановке на другом участке один полковник заявил: "Здесь находятся две категории: убитые и те, кто хочет быть убитыми. Давайте же, черт возьми, думать, как вырваться из этого пекла!" На этот призыв первым откликнулся рядовой солдат. Он взобрался на насыпь и установил в проволочных заграждениях двойной заряд взрывчатки. Сильный взрыв расчистил проход в проволочных заграждениях.
Его поступок воодушевил остальных, и вскоре небольшие группы солдат, в большинстве случаев плохо вооруженные, возглавляемые отдельными смельчаками, начали продвигаться вперед. На своем пути они встречали гораздо больше укрытий, чем было на пляже, и поэтому огонь немцев представлял для них меньшую опасность, чем на берегу. Но вскоре путь им преградили минные поля. В одной группе оказался лейтенант инженерных войск. Он пополз на животе впереди, разряжая мины своим охотничьим ножом, а за ним гуськом двигались остальные, стараясь ступать на следы идущих впереди. Именно эти разрозненные группы измученных, еще не оправившихся от потрясения солдат возобновили наступление на участке "Омаха".
К полудню небольшая часть пехоты прорвалась к скалам и оттуда начала атаковать оборонительные позиции немцев. Противник по-прежнему удерживал долины, и поэтому танки и артиллерия не могли следовать за пехотой и поддерживать ее.
***

Когда танк наконец выбрался на берег, Беллу бросился в глаза частокол проволочных заграждений с привязанными к ним противопехотными минами. Белл посмотрел вправо и сквозь клубы дыма увидел, что берег, недавно казавшийся таким пустынным, был сплошь заполнен английскими танками, которые один за другим выползали из воды и устремлялись к дюнам. Два танка-тральщика из его полка, выгрузившиеся на берег несколько правее, уже были подбиты. Внезапно, выбросив густые клубы дыма, с ужасным грохотом взорвался танк с установкой для метания подрывных зарядов, который шел несколько впереди Белла. Почти одновременно Белл ощутил резкий удар по корпусу танка и услышал взрыв позади своей машины. Оглянувшись, он увидел, как пламя бушевало над башней танка.
Танки "Шерман" имели существенный недостаток - они загорались моментально, за что английские танкисты метко окрестили их "керосинками". Немцы дали им еще более мрачное прозвище - "сковородки", так как английские танкисты часто сгорали в них заживо. Белл приказал своему экипажу немедленно покинуть танк и сам начал было выбираться из башни, но тут он увидел, что тревога была ложной: на его машину упал кусок объятой пламенем брони взорвавшегося впереди танка, его же танк был невредим.
Внезапно в каких-нибудь ста метрах от себя Белл заметил вспышки орудийных выстрелов - это 88-миллиметровое орудие немцев из дота вело огонь прямой наводкой и уже успело поджечь три танка, горевших дымным пламенем неподалеку от машины Белла. Белл, высадившийся в непосредственной близости от немецкого дота, находился пока вне зоны обстрела, но при продвижении вперед его танк неминуемо должен был попасть под огонь этого орудия.
Белл не раздумывал ни минуты. Его танк стремительно рванулся вперед и очутился рядом с подбитыми английскими танками, откуда хорошо были видны амбразура дота и прикрытый броневым щитом ствол тяжелого орудия, который, как показалось Беллу, был направлен прямо на него. Белл остановил танк в ста метрах от дота и быстро навел пушку танка на огневую точку немцев. Белл торопился: он знал, что его танк представляет отличную мишень для немцев, засевших в доте. Белл выстрелил по амбразуре дота двумя осколочно-фугасными снарядами, но они, по-видимому, не причинили немцам особого вреда. Тогда Белл дал еще три залпа бронебойными снарядами, и немецкое орудие замолчало. Путь был свободен, и Белл приступил к выполнению основной боевой задачи. Подмяв под себя проволочные заграждения, танк-тральщик вышел на первое минное поле и двинулся к видневшейся впереди дороге. Цепи бойкового трала били по мягкой песчаной почве, и танк чем-то напоминал огромную молотилку.
О начале траления капитан Белл должен был сообщить зеленой дымовой шашкой пехотным подразделениям, которые следовали за его танком по протраленному им проходу в минном поле. Белл зажег спичкой шашку, но в этот момент танк резко качнулся - и шашка выпала у него из рук. Мгновенно едкий зеленый дым заполнил танк, выбиваясь из-под крышки башенного люка. Проклиная все на свете, задыхаясь от дыма, Белл ползал по днищу танка, пока наконец не нашел шашку и не выбросил ее наружу. Тем временем танк продолжал двигаться по минному полю, но, к удивлению танкистов, им не удалось еще подорвать ни одной мины. Почва была очень влажной, а по мере приближения к дороге становилась все более вязкой и наконец превратилась в топкое болото, в котором прочно застрял танк Белла.
В это время два других танка-тральщика из его отряда продвигались по более твердому грунту и успешно добрались до дороги; затем, развернувшись влево, они двинулись к небольшой деревушке Ла Ривьер. Досадуя на непредвиденную задержку, капитан Белл выбрался из танка и осторожно ступил на минное поле. Бросив взгляд в сторону моря, он увидел, что на берег высаживается английская пехота; она уже пересекла линию прилива и вступила на пляж, где несколько минут назад сеяло смерть и разрушение немецкое тяжелое орудие. По проходам в минном поле шли танки непосредственной поддержки пехоты, тягачи с орудиями, автомашины. Белл зашагал по протраленному проходу, который проложил его танк в минном поле, в надежде найти тягач, чтобы вытащить из болота свою машину.
***

Когда Боуэрс со своей ротой высадился на берег, то грохот разрывов и сотрясение воздуха были настолько сильными, что он оказался не в состоянии правильно оценить обстановку, чтобы принять какое-нибудь решение. Единственное, что он видел,- это спины солдат, бежавших впереди него, и песок под своими ногами. Но Боуэрс хорошо знал, как нужно действовать в подобной ситуации, и поэтому, оглохший от грохота снарядов и ослепший от дыма, не останавливаясь, бежал вперед вместе с другими солдатами, тащившими заряды для подрыва проволочных заграждений. Солдаты с ходу подорвали это заграждение, и Боуэрс, стремительно проскочив в образовавшийся проход, залег за невысоким бетонным волноломом. С трудом переводя дыхание, Боуэрс оглянулся и с ужасом убедился, что от его роты уцелело всего лишь несколько человек, остальные были либо убиты и лежали на прибрежном песке, либо ранены.
Командир роты Боуэрса майор Уоррен был тут же. Вскоре Боуэрс и Уоррен заметили, что огневой вал противника перемещается вдоль берега справа налево; это насторожило их. Спустя несколько минут они обнаружили, что по берегу ведет огонь дот, построенный немцами перед санаторием со стороны моря. Кроме Боуэрса и майора Уоррена за волноломом укрылись еще два солдата - ординарец майора с портативной радиостанцией и еще один рядовой. Всем было ясно, что от уничтожения дота зависит успех высадки и что именно они должны его уничтожить.
Быстро обсудив обстановку и наметив план действий, они поползли к доту вдоль волнолома. Однако метров за сто от дота волнолом кончился, и они очутились на открытой местности под огнем четырех пулеметов и 88-миллиметрового орудия, которое через равные промежутки времени стреляло поверх их голов по английским танкам, выползавшим из воды на берег. Пока они решали, что же делать дальше, майор Уоррен получил по радио приказ принять командование батальоном и стал отползать назад. В этот момент был убит его ординарец-радист, а солдат, который вместе с ними полз к доту, также повернул назад, спеша укрыться за волноломом. Таким образом, Боуэрс остался один и, надо сказать, чувствовал себя прескверно. Ползти вперед, навстречу огневому шквалу, было бессмысленно, поэтому он повернул обратно к волнолому, где нашел раненого командира своего полка.
- Ты еще жив, старина?- обрадованно спросил Боуэрса полковник.
- Не уверен, но как будто еще дышу, сэр,- в тон ему ответил Боуэрс и коротко доложил об обстановке, в частности о доте.
Командир полка, почти теряя сознание, чуть слышно сказал Боуэрсу:
- Ну что ж, старина, придется тебе пойти туда и посмотреть, что с ним можно сделать...
- Слушаюсь, сэр! - привычно ответил Боуэрс и тут же опасливо подумал, как бы полковник в таком состоянии не приказал ему в одиночку атаковать и уничтожить всю немецкую армию.
...
Боуэрс был вооружен автоматом "стэн" и несколькими английскими ручными гранатами. Кроме того, он предусмотрительно прихватил итальянские гранаты, которые высоко ценил еще по опыту боев в Италии. Он решил ползком подобраться к доту и забросать его гранатами.
Боуэрс добрался до прохода в волноломе, где встретился с двумя солдатами английской морской пехоты "командос", с которыми вместе двигался к берегам Нормандии на самоходной барже. Одного из них звали Тэдди, другого - Тэффи. Встретившись в столь необычной обстановке, они как ни в чем не бывало обменялись непринужденными репликами.
- Эй, Гарри! - окликнул Боуэрса один из них.- Куда это ты так торопишься? Мы были бы не прочь составить тебе компанию и немного повеселиться. Как ты смотришь на это?
- Ну что за вопрос, друзья! Пошли, но сомневаюсь, что вы получите удовольствие,- невозмутимо ответил Боуэрс, хотя в душе очень обрадовался им.
Они ползком пересекли развороченный снарядами и бомбами участок санатория, который начинался непосредственно за волноломом. Под прикрытием их огня Боуэрс добрался до развалин, а оттуда через окно, которое находилось над дотом, прыгнул на его крышу и свесился с гранатой в руке над одной из амбразур. В щель Боуэрс увидел чью-то руку с белым платком, которая подавала сигнал о сдаче. Боуэрс мгновенно вспомнил все пережитое им во время высадки, гибель своей роты и швырнул гранату внутрь дота.
Через минуту после взрыва из дота с поднятыми руками вышли уцелевшие немцы.
***

На берегу царил хаос. Повсюду валялись убитые и тяжело раненные. Множество автомашин, танков и тягачей скопилось на узкой полосе пляжа; одни из них были подбиты и стояли без движения, другие горели, уцелевшие пытались выбраться и двигаться дальше в глубь побережья. Прибрежная полоса оказалась очень узкой, совсем не такой, как представлял себе ее Антони до высадки; волны разбивались в каких-нибудь десяти метрах от волнолома, где лежал Антони. Метрах в двухстах от берега под огнем противника все еще находилась примерно половина плавсредств морской пехоты "командос". Некоторые десантные суда тонули, и солдаты и офицеры прыгали в воду, пытаясь вплавь добраться до берега. Однако сильное приливное течение увлекало их вдоль берега на восток, в сторону пустынных песчаных пляжей, и они, выбившись из сил, один за другим шли ко дну. Тошнота волнами поднималась к горлу Антони. Он, не отрывая взгляда, следил, как люди в море боролись за жизнь. Внезапно он увидел среди них своего друга Джеймса, который из последних сил боролся с сильным течением. Было ясно, что через несколько минут он погибнет, если ему не помочь. Надо его спасти! Но в ушах Антони звучали слова капитана Перри: "Всем на берег! Не останавливаться даже для оказания помощи!" Терзаемый противоречиями, Антони на миг закрыл глаза. Когда он снова посмотрел на море, Джеймса на поверхности воды уже не было. Совсем рядом Антони увидел вдруг тело того солдата, которого он столкнул с аппарели в воду. Волны прибоя то выбрасывали труп на прибрежный песок, то снова увлекали в море. И хотя Антони знал, что этот человек был убит сразу наповал, все равно он чувствовал себя виноватым.
Антони Рубинштейн и его солдаты недолго лежали в укрытии за волноломом, переживая гибель товарищей. Вскоре к ним подполз солдат, который сообщил, что обнаружен довольно безопасный проход с берега, по которому уцелевшие при высадке солдаты "командос" выбирались в более спокойное место в глубине обороны противника.

КОРНЕЛИУС РАЙАН / САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ. ВЫСАДКА ДЕСАНТА СОЮЗНИКОВ В НОРМАНДИИ

Многие десантники, шедшие к плацдарму "Юта", видели плавающие в воде мертвые тела и слышали крики о помощи. Один из них, лейтенант Френсис Рилей, который командовал десантной лодкой, мог только слушать, как взывали о помощи оказавшиеся в воде солдаты и матросы. Рилей имел приказ "высадить на берег подразделение, не обращая внимания на жертвы". Он делал над собой страшные усилия, старался не слышать стонов и криков, направляя свою лодку мимо плавающих и гибнущих в море людей. А что он еще мог сделать? Те, кто шел за первой волной десанта, стали свидетелями страшных картин. Подполковник Джеймс Баттс из 8-го полка 4-й пехотной дивизии плыл в своей лодке среди плавающих в воде тел. Он вспоминал потом, как один из его подчиненных цинично сказал: "Счастливые, они больше не будут болеть морской болезнью".
***

Измученные морской болезнью, перенесшие долгое томительное ожидание и плавание на транспортах, прошедшие непростой путь в десантных лодках, люди теперь должны были бороться за свою жизнь в воде, глубина которой порой превышала их рост. Рядовой Дэвид Силва видел, как люди исчезали под водой сразу после того, как покидали лодки. Когда настала его очередь, он прыгнул в воду. Снаряжение потянуло вниз. Пули шлепали по воде вокруг него. Через несколько секунд пулемет разорвал его вещмешок и припасы в нем. Он успел засечь пулемет, стрелявший по нему, но не мог выстрелить в ответ. В его винтовке было полно песка. Силва с трудом выбрался на берег и рванул к обрыву, не имея представления о том, что дважды ранен: в спину и правую ногу.
Люди падали у самого берега. Некоторые мертвыми, некоторые жалобно звали врача. Начавшийся прилив поглощал их. Среди убитых был капитан Шерман Барроуз. Когда его приятель капитан Кэролл Смит проходил мимо, он невольно подумал, что "Барроуз больше не будет страдать от мучившей его головной боли". Пуля попала Барроузу в голову.
***

На берегу валялись обломки лодок и много других вещей. Лежало различное тяжелое оборудование, ящики с патронами, искореженные радиостанции, противогазы, саперный инструмент. Продовольственные пайки и стальные каски можно было увидеть по всему берегу. На песке валялись огромные мотки проволоки, веревки, миноискатели, огромное количество оружия от сломанных винтовок до базук. Из воды торчали изуродованные корпуса десантных плавсредств. Из горящих танков в небо поднимались спирали черного дыма. Между препятствиями на боку лежали бульдозеры. У сектора "Светло-красный" среди массы военных материалов и техники плавала гитара.
На песке там и здесь лежали маленькие островки из раненых. Проходящие мимо них отмечали, что те, кто сидел, вставали, как будто у них выработался иммунитет к боли. Они как будто не замечали и не слышали того, что происходит вокруг. Штабной сержант Альфред Эйгенберг, находившийся в качестве санитара при 6-й специальной инженерной бригаде, вспоминал, что "тяжелораненые были необычайно тихими и скромными". Раненых было так много, что в первые минуты его пребывания на берегу Эйгенберг не знал, "где и с кого начать". На пляжах "Красной собаки" ему попался молодой парень с ногой, "распоротой от колена до таза так глубоко, что видна была пульсирующая артерия". Солдат тихо объяснил Эйгенбергу: "Я принял все свои сульфамидные таблетки и высыпал весь порошок на рану. Я ведь поправлюсь, правда?" Эйгенберг не знал, что ответить. Он дал солдату дозу морфия и сказал: "Конечно, с тобой все будет в порядке". Потом сделал то, что мог в ту минуту придумать: он аккуратно соединил края раны и прошил их булавками.
В хаос, неразбериху и смерть на пляжи выходила третья волна десанта и останавливалась. На несколько минут позже пришла четвертая и также остановилась. Люди лежали плечом к плечу на песке, на камнях и глине, укрывались за препятствиями, прятались среди мертвых тел. Они думали, что найдут на берегу воронки от бомб, чтобы укрыться; полагали, что огневые позиции противника подавлены; что они высадились в назначенном месте, но все было наоборот. Люди были напуганы смертью, которая вырвала товарищей из их рядов. Замерзшие, они были буквально парализованы. Многие из них считали, что все кончено. Техник-сержант из 741-го танкового батальона видел человека, который "сидел у самого берега, не замечая, что вокруг него ложатся пули от пулеметных очередей, тихо плакал и бросал в воду камешки".
***

Вдоль берега взад-вперед ходил бригадный генерал Теодор Рузвельт, постоянно массируя пораженное артритом плечо. Пятидесятисемилетний Рузвельт был единственным генералом, который высадился с первой волной десанта. Его первая просьба об участии в первой стадии операции была отклонена, но он повторно обратился к командиру 4-й дивизии генерал-майору Раймонду Бартону, мотивируя необходимость своего участия тем, что "ребятам будет легче, если они будут знать, что я вместе с ними". Бартон неохотно согласился. Это согласие потом не давало ему покоя. "Когда я прощался с Тедом в Англии,- вспоминал позже Бартон,- я не надеялся, что снова его увижу". На берегу решительный Рузвельт проявлял необыкновенную активность. Сержант Гарри Браун из 8-го пехотного полка видел, как Рузвельт "с картой в одной руке и стеблем камыша в другой шел по берегу и как будто искал что-то на берегу". Вокруг рвались мины, поднимая в воздух песок, который тяжелым дождем падал вниз. Это раздражало Рузвельта, и он камышовым стеблем с досадой чистил свою генеральскую форму.
Когда на берег стали выходить пехотинцы третьей волны, вдруг начали стрелять орудия калибра 88мм. Снаряды ложились среди атакующих. Десятки людей упали на песок. Через несколько мгновений из дыма появилась одинокая фигура. Лицо у солдата было черное. Каска и оружие исчезли. Он, бессознательно глядя перед собой, шел от воды вверх по берегу. Крикнув санитаров, Рузвельт подбежал к контуженому. Он обнял солдата. "Сынок,- сказал генерал,- думаю, тебя лучше отправить назад в Англию".
***

Это была дикая, безумная сцена. Много раз взлетали ракеты, поднимая вверх веревки и веревочные лестницы с приделанными к ним крюками. С моря по вершине обрыва били из 40-миллиметровых автоматических пушек, засыпая атакующих комьями земли. Десантники бегали по узкой полоске изрытого разрывами берега и таскали ракеты, веревки и лестницы. Обороняющиеся бросали на них сверху гранаты и стреляли из автоматов. Все-таки удалось разгрузить лодки, и десантники начали штурмовать обрыв. Неподалеку от них два пожарных вездехода с выдвижными лестницами, заимствованными для операции у лондонской пожарной бригады, старались подойти как можно ближе к атакующим. С поднятых лестниц рейнджеры вели огонь по вершине обрыва из винтовок и автоматов.
Штурм был жестоким. Некоторые из десантников, не дожидаясь, пока лестницы или веревки зацепятся за край обрыва, перебрасывали свое оружие за плечи, вырезали в отвесной стене ножами углубления и карабкались вверх по вертикальной стене высотой с девятиэтажный дом. Несколько веревок удалось зацепить крюками за край обрыва, и рейнджеры начали подниматься по ним. Скоро раздались дикие крики,- немцы обрезали веревки, и десантники срывались вниз. Рядовой Гарри Роберт срывался из-за этого два раза. С третьей попытки ему удалось подняться до выбитой снарядом ниши под самым краем обрыва и закрепиться там. Сержант Билл Петти, который был опытным верхолазом, не мог удержать мокрую и скользкую от грязи веревку. Он попробовал подняться по лестнице, но, когда был на высоте 30 футов, ее обрезали. Сержант Херман Стейн, который взбирался по другой лестнице, был уже совсем близко от цели, когда нечаянно надул свой спасательный жилет. Он, как ему показалось, "бесконечно сражался" со спасательным средством, а выше и ниже его вверх лезли другие десантники. Наконец каким-то чудом ему удалось достигнуть верхней точки. Люди лезли вверх по болтающимся и скручивающимся веревкам. Сержант Петти во время третьей попытки подняться почувствовал, что в него со всех сторон летят комья земли. Это немцы, склонившись над самым краем обрыва, стреляли из автоматов по штурмующим обрыв, невзирая на огонь, который вели по ним рейнджеры с пожарных лестниц и эсминцы с моря. Петти увидел, как вдруг замер и отделился от стены обрыва один из взбиравшихся рядом с ним рейнджеров. Это видели и Стейн, и двадцатилетний рядовой Карл Бомбардер. Пока они с ужасом наблюдали за несчастным, он скользил по веревке вниз, отскакивая, как мячик, от выступов и выдававшихся на отвесном обрыве камней. Петти показалось, что "его падение продолжалось целую вечность". Сам Петти не мог подняться выше по веревке. Он вспоминал, что сказал себе: "Это слишком трудный подъем". Но стреляющие немецкие автоматы заставили его продолжить движение. Когда пули стали ложиться вплотную к нему, Петти быстро пришел в себя и преодолел последние несколько ярдов.
***

В полумиле от плацдарма "Шпага" младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным. Он хорошо сражался, прикрывая отход своего подразделения после того, как была прорвана линия обороны 716-й дивизии на плацдарме "Шпага". Сколько он убил англичан, он не знал. Хагер видел, как они выходили на берег, и расстреливал одного за другим. Раньше он часто пытался представить себе, что это такое - убить врага. Он часто обсуждал это со своими друзьями, Хафом, Сакслером и Ферди Клагом. Теперь Хагер узнал, что убивать очень легко. Но Хаф не дожил до того момента, когда мог бы узнать, что это просто,- он был убит. Хагер оставил его лежать в лесополосе. Рот у убитого был открыт, а во лбу зияла огромная дыра. Хагер не знал, где находится Сакслер, а Ферди был рядом с ним. Он наполовину ослеп, из раны от шрапнели по лицу лилась кровь. Хагер понимал, что их убьют, и это лишь вопрос времени. Он и еще 19 человек - все, кто остался от его роты, сидели в траншее перед небольшим бункером. По ним стреляли со всех сторон. Стреляли из минометов, пулеметов и винтовок. Они были окружены. Нужно было сдаваться или погибать. Это понимали все, кроме капитана, который вел огонь из бункера за ними. Он не разрешал им спрятаться в бункере. Он все время кричал: "Мы должны держаться! Мы должны держаться!"
Это были самые страшные минуты в жизни Хагера. Он уже не сознавал, куда стреляет. Каждый раз, когда разрывался снаряд, он автоматически нажимал на спусковой крючок, ощущая отдачу после выстрелов. Это придавало ему смелости и сил. Через некоторое время после очередного разрыва снаряда все вдруг закричали, обращаясь к капитану: "Пустите нас внутрь! Пустите нас внутрь!" Скорее всего, на решение капитана повлияли показавшиеся танки. Все услышали лязг гусениц и рев двигателей. Танков было два. Один остановился в поле. Другой медленно пробирался через лесонасаждения неподалеку от трех коров, которые паслись на лугу. Солдаты в траншеях увидели, как танк начал медленно опускать пушку, готовясь выстрелить прямой наводкой. И в этот момент танк вдруг взорвался. Из траншеи по нему удачно выстрелили из базуки последней ракетой с каплевидным наконечником. Еще не веря в то, что произошло, Хагер и Ферди увидели, как на горящем танке открылась крышка люка, из которого повалил черный дым, а потом показался человек, который безуспешно старался выбраться из машины. Через несколько мгновений он замер, безжизненно припав к башне. Хагер сказал Ферди: "Я думаю, Господь пошлет нам не такую страшную смерть".
Второй танк, не испытывая судьбу, остановился на дистанции, недоступной базуке, и начал стрелять. Тогда капитан приказал всем укрыться в бункере. Хагер и другие уцелевшие солдаты устремились внутрь - в новый кошмар. Бункер, размеры которого едва достигали размера небольшой комнаты, был наполнен мертвыми и умирающими солдатами: там невозможно было не только сесть, но даже повернуться. В нем было темно, жарко и очень шумно. Раненые стонали. Люди разговаривали на нескольких языках, было много поляков и русских. Капитан под постоянные просьбы раненых "давайте сдадимся" продолжал строчить из пулемета.
На мгновение восстановилась тишина, и задыхающиеся в бункере люди услышали, как кто- то снаружи крикнул: "Эй, немцы, лучше выходите!" Капитан в ответ дал очередь из пулемета. Через несколько минут они снова услышали: "Сдавайтесь, фрицы!"
Через некоторое время люди в бункере начали кашлять от порохового дыма, который во время пулеметной стрельбы переполнял и без того душное помещение. Каждый раз, когда капитан ставил новую ленту, голос извне снова требовал, чтобы они сдавались. Наконец, кто-то снаружи произнес требование по-немецки. Хагер запомнил, как один из раненых, который знал всего два английских слова, с трудом прокричал в ответ: "Привет, ребята! Привет, ребята!"
Стрельба снаружи прекратилась, и все, кто был внутри, поняли, что сейчас произойдет. В перекрытии бункера было проделано маленькое отверстие для наблюдения. Хагер и еще несколько человек приподняли одного из товарищей, чтобы он посмотрел, что будет делать противник. Наблюдатель сразу закричал: "Огнемет. Они готовят огнемет!"
Хагер знал, что пламя им не угрожает, так как вентиляционная металлическая труба, расположенная в задней части бункера, была зигзагообразной. Но их могла убить температура. Вдруг они услышали звук, который издает огнемет, выбрасывая струю горящей жидкости. Теперь свежий воздух мог попадать внутрь только сквозь амбразуру, через которую вел огонь капитан, и через отверстие в перекрытии.
Температура в помещении начала расти. Некоторые запаниковали. Толкая друг друга, люди с криками "надо выбираться отсюда!" пытались по ногам лежащих добраться до выхода. Образовалась давка, все стали умолять капитана сдаться. Дышать внутри стало невозможно. "Будем вдыхать и выдыхать по моей команде,- крикнул капитан.- Вдох!.. Выдох!.. Вдох!.. Выдох!" Хагер видел, как цвет металлической вентиляционной трубы сделался сначала оранжевым, потом красным, а затем белым. Офицер продолжал командовать: "Вдох!.. Выдох!.." "Привет, ребята!" - кричал раненый. В углу бункера стояла радиостанция. Хагер слышал, как радист все время повторял: "Я Шпинат, ответьте! Я Шпинат, ответьте!"
- Господин капитан!- закричал лейтенант.- Раненые задыхаются; нужно сдаваться!
- Об этом не может быть и речи!- заорал капитан.- Мы будем пробиваться отсюда. Пересчитай людей и оружие!
- Нет! Нет!- раздалось из всех углов бункера.
Ферди сказал Хагеру:
- Только у тебя и капитана есть пулемет. Я уверен, этот сумасшедший пошлет тебя первым.
В это время многие стали вынимать затворы и бросать их на пол.
- Я не пойду,- ответил Хагер Ферди. Он тоже достал затвор и выбросил его. От жары люди начали терять сознание. У них подкашивались ноги, голова безвольно свешивалась на грудь. Они не могли стоять, но и лечь на пол они не могли - было слишком тесно. Молодой лейтенант продолжал умолять капитана сдаться, но безуспешно.
Вдруг капитан, повернувшись к радисту, спросил:
- Есть связь?
- Нет,- ответил радист.
Только теперь капитан оглядел переполненный бункер, как будто видел его впервые. Его лицо выражало удивление. Он бросил пулемет и сказал:
- Открывайте дверь.
***

Как только атакующие поняли, что можно двигаться вперед, их страх и нерешительность обратились в невероятную злость. Рядом с вершиной утеса у деревни Вьервилль командир роты рейнджеров капитан Джордж Витингтон и рядовой Карл Вист увидели пулеметное гнездо с тремя немецкими солдатами. Когда Вист и капитан его обошли, один из немцев вдруг повернул голову и, увидев двух американцев, закричал: "Bitte! Bitte! Bitte!" Витингтон открыл огонь и убил всех троих. Обращаясь к Висту, он спросил: "Интересно, что значит bitte?"

М.ХАСТИНГС / ОПЕРАЦИЯ "ОВЕРЛОРД": КАК БЫЛ ОТКРЫТ ВТОРОЙ ФРОНТ

Рядовой Лидли Хиггинс брел к берегу по воде, глубина которой доходила местами до трех футов, при этом его собственное вторжение было скорее комичным, нежели смертельно опасным. Он, как и другие солдаты 12-го полка, слышал только отдаленную стрельбу, и вдруг раздалась команда: "Ложись!" Вокруг в хаотическом беспорядке громоздились доставленные на берег техника и разного рода имущество, разложенное прямо на песке. "Они подтягивают артиллерию!" - крикнул кто-то. Плюхнувшись по команде на землю, Хиггинс вдруг почувствовал, что его внезапно словно перерезало надвое каким-то неимоверным давлением в талии. Он простонал: "Санитар!" - но в этот момент увидел, что, падая, он случайно открыл, вентиль баллона сжатого воздуха, из-за чего его спасательный жилет мгновенно наполнился воздухом. Смущенный и растерянный, он отсоединил от винтовки штык и, проткнув им ткань спасательного жилета, привел его в повиновение. После этого их рота длинной нестройной колонной двинулась в глубь полуострова.
***

Рейнджер Майк Рем из роты С 5-го батальона вместе с десятью другими рейнджерами был высажен в секторе "Дог грин" сразу после часа Ч. Двое из них были убиты, а трое ранены на первой же сотне ярдов между берегом и основанием холма. В поисках укрытия Рем заплыл за подбитый плавающий танк и очутился рядом с незнакомым рейнджером, дымившим сигарой. Неожиданно они поняли, что танк вовсе не был подбитым: его мотор, вдруг ожил, и танк двинулся. Оба солдата бросились под защиту прибрежной дамбы. Пробежав несколько шагов, Рем оглянулся и увидел, что его спутник упал, обливаясь кровью, хлеставшей из поясницы. До дамбы Рем добежал один. Там он пролежал целых два часа среди пехотинцев и других рейнджеров, представлявших почти все части, высадившиеся в то утро на берег.
***

Он приказал своим солдатам изо всех сил бежать к основанию отвесной скалы и ни в коем случае не останавливаться, чтобы не попасть под прицельный огонь. Однако через несколько секунд после открытия аппарели один из сержантов взвода, Оливер Рид, свалился на нее, подкошенный пулей. Саломон не мог просто оставить раненого на барже и, взвалив его на плечи, потащил к берегу по воде, которая доходила ему до пояса. Пока он тащил раненого, мимо него пробежало несколько человек из его взвода, а затем ему пришлось проходить мимо четырех, убитых одним разрывом мины. И тут он сам почувствовал удар в плечо. Думая, что это конец, он подозвал к себе своего помкомвзвода сержанта Боба Кеннеди и сказал, шаря рукой под своей полевой курткой: "Я убит. Забери у меня карты". Но в это время пулеметная очередь подняла перед ними фонтанчики песка, и Саломон понял, что он не только еще живой, но и может очень быстро бежать. Добежав до подножия скалы, он нашел там девятерых уцелевших солдат своего взвода из тридцати, которые садились в десантную баржу.
...
К исходу того утра Саломон находился на захваченной немецкой позиции и сверху обозревал картину полного хаоса и неразберехи на участке высадки. "Я был в полной уверенности, что вторжение провалилось",- вспоминал он. Ему казалось, что им снова предстоит долгий обратный путь к морю.
***

На берегу, казалось, двигались очень немногие солдаты или машины. Герц встретил страшно перепуганного 18-летнего юнца из 29-й дивизии, который сообщил, что он - единственный солдат, уцелевший из своего отделения. Внезапно сержант Вальдуччи, шедший впереди Герца, упал, успев воскликнуть: "Я убит". В это время к их группе подбежал комендант пункта высадки и строго спросил: "А это что за люди?" Ему ответили: "Из инженерной части". "Это хорошо,- сказал комендант.- По радио мы получили приказ сделать проходы на этом участке. Есть у вас шестовые заряды?" Ему ответили, что таких зарядов у них нет и что они из аэродромно-строительной части. "Так какой же черт вас сюда направил?" - возмутился комендант. "Да был там один сукин сын..." - ответили ему. В конце концов они пополнили группу заброшенных на участок "Омаха" американских солдат, прятавшихся за теми укрытиями, которые они сумели найти за время, пока там находились.
***

Штабной сержант Уильям Кортни и рядовой первого класса Уильям Брэер из 1-го взвода роты А, вероятно, были первыми американскими солдатами, которые приблизительно к 8.30 забрались на верхнюю площадку берегового утеса. Однако забравшихся на вершину рейнджеров было слишком мало, чтобы добиться там решающего успеха, и они оттуда подали сигнал одной из рот 116-го пехотного полка, находившегося внизу, чтобы те следовали за ними, на что не замедлила откликнуться одна группа, высадившаяся из десантного катера. В последующие два часа на всем протяжении фронта на участке "Омаха" был достигнут еще целый ряд аналогичных мелких успехов, которые, однако, позволили вбить очень важные клинья в немецкую систему обороны. 23 солдата роты Е из 2-го батальона 16-го пехотного полка, которыми командовал лейтенант Джон Спэлдинг, овладели высоткой и повели атаку против немецкого опорного пункта, прикрывавшего восточную часть Сен-Лоренского прохода с тыла. После ожесточенного двухчасового ближнего боя в опорном пункте, представлявшем собой систему дотов, соединенных траншеями и ходами сообщений, американцы окружили 20 солдат во главе с офицером и вынудили их сдаться.
***

Еще до появления генерала Майк Рем из 5-го батальона рейнджеров пролежал на галечной отмели среди таких же, как и он, два часа, а то и больше. Подошедший к ним Кота грозно спросил, что это за войско. "Мы рейнджеры",- ответили ему. "Так какого же черта вы тут разлеглись, если вы рейнджеры?! Встать и немедленно заняться проходами!" - взорвался Кота. Солдаты испуганно вскочили и принялись проталкивать под проволочные заграждения четырехфутовые удлиненные заряды, наращивая их с одного конца, пока они не перекрывали заграждение на всю ширину. Впереди стояла плотная стена дыма от горевшего по всему склону высоты кустарника. Кашляя и задыхаясь, рейнджеры поняли, что им не пробиться через эту полосу огня и дыма, пока не догадались одеть противогазы и в них броситься вперед. Примерно 35 рейнджеров достигли вершины холма, где проходила дорога с гравийным покрытием. Под прикрытием огня легких 60-мм минометов, стрелявших на такую короткую дистанцию, что их стволы смотрели вверх почти вертикально, рейнджеры медленно пробивались в западном направлении. Теперь американцы находились уже за некоторыми из самых опасных позиций, прикрывавших побережье.
***

Майор Дик Гослинг, командир артиллерийской самоходной батареи, высаживавшийся одновременно со штабом 1-го батальона 231-й бригады, в первый момент был приятно удивлен тем, что участок высадки выглядел "отнюдь не тем кромешным адом, чего некоторые так опасались". Однако очень скоро он увидел перед собой фонтанчики песка и услышал над головой звуки, похожие на жужжание растревоженных пчел. За шесть лет службы это было его первое знакомство с противником. Нельсон-Смит, бесстрашный командир батальона гэмпширцев 231-й бригады, настоявший на высадке своего штаба одновременно с первым эшелоном, услышав свист пуль, скомандовал: "Ложись!" Гослинг, посчитавший, что полковник лучше знает, как поступать в таких случаях, покорно растянулся на мелководье на глубине до фута. Немного подождав, они все разом вскочили на ноги и бросились вперед под защиту песчаных дюн. Близким разрывом снаряда убило солдата, бежавшего рядом с Гослинвом. Неожиданно он почувствовал, что больше бежать не может: в ногу впился осколок разорвавшейся мины. Кое-как он доковылял до дюн, где нашел Нельсона-Смита, тоже раненного. Пехотной лопаткой Гослинг стал отчаянно рыть укрытие, чтобы спрятать голову. Почти все рации батальона были выведены из строя снарядом, разорвавшимся прямо среди штабной группы связи, а передовой артиллерийский наблюдатель, включив свою рацию, понял, что эфир безнадежно забит корабельной морзянкой и работой раций других частей. По этой причине артиллерист не смог передать ни одного целеуказания на свою батарею. Один пехотинец, лежавший недалеко от Гослинга, решил было выглянуть из-за гребня дюны, но был тут же сражен пулей. Гослинг опасливо огляделся и замер от неожиданности, увидев ярдах в десяти от себя немецкого солдата. Выхватив револьвер, майор выстрелил. Этот выстрел обескуражил немца, который, как и сам Гослинг, был явно напуган и больше не показывался.
Шум интенсивного ружейно-пулеметного огня стал постепенно удаляться, и Гослинг подумал, что 1-й батальон 231-й бригады начал понемногу продвигаться вперед. Некоторое время он пролежал без движения, но тут увидел на берегу первое самоходное орудие своей бригады, впереди которого двигался его заместитель Вир Броук, гордо стоящий в своем полугусеничном транспортере. Гослинг сердито крикнул ему: "Вир, спрячь свою башку! Тебя застрелят!" В ответ на это Броук старательно надвинул на свой лоб каску еще на один дюйм. Но тут прозвучала пулеметная очередь и свалила его наповал.
...
В конце концов майору Гослингу удалось добраться до захваченной немецкой укрепленной огневой точки на побережье, где он устроился среди других раненых в ожидании эвакуации. Хозяев дота, по-видимому, потревожили во время завтрака: на столике остались кофе и сосиски; на стене висел портрет Гитлера. Гослинг обнаружил здесь же записку от какой-то французской девицы по имени Мадлен, адресованную, по всей вероятности, одному из немецких солдат, с обещанием встретиться с ним 6 июня вечером.
***

Старший сержант Стэн Холлис выбрался на берег с чувством досады на самого себя, так как по неосторожности ухватился за нагревшийся ствол "Брена", из которого он вел огонь с борта баржи, когда она приближалась к берегу, и получил сильный ожог руки. Пройдя всего несколько сот ярдов от берега, его рота D начала нести потери от огня с немецкой позиции, находившейся правее дороги. Командир роты майор Лофтхаус крикнул Холлису, указав в сторону огневой точки противника: "Старший сержант! Дот видите?" Холлис без колебаний вскочил и пробежал ярдов тридцать в направлении к немецкому доту, поливая очередями из своего "стена" пространство перед собой. Так он добежал до дота, в котором укрывался вражеский стрелок, просунул ствол своего пистолета-пулемета в щель амбразуры и прошил очередью все внутреннее пространство. Затем он забрался на крышу дота, вытащил чеку и швырнул гранату в амбразуру. Не ограничившись этим, он двинулся в одиночку по ходу сообщения к следующей огневой точке. Гарнизон этого опорного пункта поспешно выбрался наружу и сдался в плен. Холлис вернулся, ведя с собой 25 пленных немцев.

А реальные ДОТы, это интересно?

ЧТО ТАКОЕ ДОТ И КАК ДО НЕГО ДОБРАТЬСЯ?

ДОТ - это долговременная огневая точка. Если посмотреть на те ДОТы, что остались в виде памятников на местах старых линий обороны, то может показаться, что сила этих мини-крепостей в толщине их стен. Зачем же иначе прятать один-единственный пулемет в такую большую бетонную коробку? На самом деле это не так - сила ДОТ в их удачном расположении на местности.

Идет вражья пехота в атаку... Переваливает очередной холм (спускается в овраг) - и, вдруг, сбоку кинжальный пулеметный огонь, самый страшный, вдоль наступающего строя. Артиллерии, которая осталась в тылу, этот пулемет не выковырять - надо весь холм снарядами срывать. Самой пехоте к нему не подойти - мешают колючая проволока и стрелки, сидящие не в самом ДОТе, а рядом - в окопах. (Кстати, колючую проволоку или, скажем, мины тоже надо прикрывать пулеметами - иначе надолго они врага не задержат).

Основной принцип обороны остался еще со времен инженера Вобана (XVIII век) - одно орудие прикрывает другое и каждый проход простреливается, не давая врагу ни пехотой подойти, ни свою пушку против нашей поставить. Поэтому почти все орудия оборонительных сооружений ведут огонь "внутрь" обороны, а к врагу обращены только толщи земли и бетона. Предки ДОТ - капониры - ставились, например, внутри крепостных рвов и вступали в дело только тогда, когда в этот самый ров спустятся наступающие.

А какой прок от такой обороны, которая "наружу" не стреляет? Есть в крепостях и орудия, стреляющие за пределы крепости, самые крупные. Рассчитывают их установку обычно, не столько надеясь на прочность башен и казематов, в которых их устанавливают, сколько на мощность самих орудий и возможность их вовремя передвинуть на запасную позицию.

Таким образом в составе немецких оборонительных сооружений на побережье Нормандии (так называемый "Атлантический вал") входили и артиллерийские батареи самых разных типов для ведения огня в строну моря, и пулеметные, огнеметные и минометные батареи в ДОТах и окопах, держащие под обстрелом с господствующих высот пляж, и пулеметы и противотанковые пушки, простреливающие пляж и выходы с него сбоку, оставаясь сами скрытыми от наблюдения с моря. Были еще и зенитные батареи, но это совсем не про нашу честь.

Кроме пушек и пулеметов опасность для десантников представляли всякого рода искусственные и естественные препятствия. К первым относились препятствия против десантных лодок в воде и против пехоты и танков на берегу (и те и другие изрядно заминированные). Ко вторым - прибой на пляже и высокий обрыв за пляжем, на вершине которого и размещались оборонительные позиции.

Кроме того, надо отметить, что высадка десанта проходила, как и всякое грандиозное событие, крайне бестолково в своих частностях. Высаживаемые подразделения попадали не туда и не тогда, как предполагалось. Многих высадили настолько далеко в море, что они просто утонули (в том числе, половина танков на пляже "Омаха").

Как же удалось взять штурмом этот опасный берег? Очень просто - обеспечив абсолютное преимущество в огневой мощи и численности войск.

Немцы везде сдавались в плен. Кое-где они это сделать не успевали и гибли, а где-то успевали и немного перед этим пострелять. Второе как раз и произошло на пляже "Омаха", одном из двух, где высаживались американцы.

ОЧЕНЬ КРАТКИЙ КУРС КУРС ФОРТИФИКАЦИИ

КРЕПОСТИ. Циклопические сооружения, предназначенные для размещения запасов, войск и артиллерии. Если в древние века основными признаками крепости были внушительные стены, на которые штурмующие войска вынуждены были карабкаться, то идеал крепости двадцатого века - крепость, так хорошо закопанная в землю, что на поверхности ее не видно. Собственно крепостью назывался обычно город (старинная крепость), окруженный кольцом фортов и промежуточных укрепленных позиций. Если такой конгломерат строился не вокруг города, а в чистом поле, его называли УР (укрепленный район). Если же оборонительные сооружения были вытянуты вдоль всей границы (линии фронта, побережья) то их называли валом (Атлантический вал, Западный вал) или линией (Линия Мажино, Линия Сталина).

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ КРЕПОСТЕЙ: все, что выступает над уровнем земли будет уничтожено вражеской артиллерией/авиацией. Единственный способ этого избежать - иметь здесь артиллерию/авиацию более сильную, чем вражеская.

РАЗНОВИДНОСТИ КРЕПОСТЕЙ.
- ФОРТЫ, оставшиеся в наследство от девятнадцатого века. Сложные конструкции сотен метров в длину-ширину, состоящие из:
- - рва (обычно сухого), окружающего форт, дополнительно усиленного разного рода препятствиями - решетками, средствами затопления..;
- - капониров и полукапониров - казематов, размещеных в стенах рва для расстрела тех пехотинцев, которые в него заберутся. Огонь из них ведется не поперек, а вдоль рва. Из полукапонира можно простреливать один прямой участок рва, из капонира - два смежных;
- - размещенных внутри пространства, ограниченного рвом, различных, в основном, подземных казематов с толстыми бетонными стенами - казарм, складов, различных служб, соединенных подземными коридорами;
- - размещенных там же огневых позиций артиллерии, наблюдательных пунктов, кое-каких средств самообороны (иногда - в башнях и башенках, иногда - за брустверами и траверсам, иногда - в казематах);
- - пехотных позиций (окопов, брустверов, укрытий): у входа, по периметру и по другую сторону рва - как для обстрела штурмующих, так и для организации вылазок.

- Более СОВРЕМЕННЫЕ ФОРТЫ - гораздо сильнее "размазаны" по местности, их геометрическая форма сверху практически не определима.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ФОРТОВ: двух одинаковых не бывает.

- АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ БАТАРЕИ. Отличаются от фортов тем, что практически не приспособлены для ближнего боя. Похожи - обилием разнообразных забетонированных подсобных помещений. Особенно впечатляюще и даже футуристически смотрятся расположенные на Атлантическом валу и островах пролива башни наблюдательно-дальномерных пунктов. Орудия могут размещаться как почти открыто, так и в огромных башнях, похожих на корабельные (были в истории даже бетонные поворотные башни и целые бетонные "корабли"). Огромное значение имеет маскировка. На Атлантическом валу многие сооружения были покрашены под курортные павильоны.

Единственное сражение за артиллерийскую батарею на Атлантическом валу произошло на английском участке высадки у Марвиля: английские десантники героическим штурмом (малыми силами, практически без поддержки авиации и почти без инженерного обеспечения) взяли с тыла прикрытую полевыми укреплениями береговую батарею немцев (впрочем, сведения о силе этой батареи противоречивы).

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ АРТИЛЛЕРИЙСКИХ БАТАРЕЙ: лучшая защита - своевременная смена позиции на запасную.

- ЗЕНИТНЫЕ БАШНИ. Самые впечатляющие фортификационные сооружения двадцатого века. Строились в Берлине, Гамбурге и Вене. Причем - всегда парами (кроме первой двойки, к которой добавили дополнительную башню дальнего обнаружения). На крыше одной размещались радиолокаторы и дальномеры, на крыше второй - крупнокалиберные зенитные орудия. Кроме того, и там, и там размещались легкие зенитки, помещения для обслуги, различная машинерия. Внутри башен, кроме того, размещались склады, бомбоубежища для горожан, госпитали, музейные хранилища... (Строили немцы и башни-бомбоубежища - этакие огромные бетонные "ракеты", в которые бомба если и попадет, то соскользнет).

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ЗЕНИТНЫХ БАШЕН: практически бесполезные, но зловеще-привлекательные. 40 метров высоты, толстые стены, лабиринты внутри... (Wolfenstein 3D да и только).

- ПОДЗЕМНЫЕ КРЕПОСТИ. Ответ на господство в небе вражеской авиации. Подземные заводы, противоатомные укрытия, ракетные позиции, базы подводных лодок... И вырытые практически руками, но не менее впечатляющие глубиной и размерами, туннели Первой Мировой войны (они там даже воевали под землей - подкапывая и взрывая вражеские позиции) и партизанские базы Южного Вьетнама.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ПОДЗЕМНЫХ КРЕПОСТЕЙ: при бомбежке опасность погибнуть на поверхности больше опасности быть засыпанным в глубокой норе.

- ПРОТИВОТАНКОВЫЕ ОРУДИЯ. Противотанковое орудие, открывшее огонь по танкам, живет считанные секунды, так как танк, по сути, тоже пушка, только гораздо лучше защищенная и способная раздавить врага гусеницами. Поэтому лучший способ защиты для противотанкового орудия - внезапно появиться сбоку от танка.
Есть три способа этого добиться.
- - Первый - спрятаться на местности, желательно на обратном скате холма, который танк будет преодолевать или обходить. В этом случае роется неглубокий круглый окоп-тарелочка с низеньким бруствером, чтобы пушку можно было вертеть во все стороны. Если пушка небольшая, можно вырыть для нее погреб, в который она будет целиком закатываться, иначе укрытия роются только для расчета и боеприпасов. Подобным же образом окапываются зенитные орудия и минометы (последние - немного поглубже).

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ АРТИЛЛЕРИЙСКИХ ОКОПОВ: если нельзя зарыться, надо замаскироваться.

- - Второй способ пушки победить танк - подкараулить его в населенном пункте. Поди угадай, в подвале какого дома она спрятана. Аналогично используются пушки и для прикрытия (фланкирования) противотанковых препятствий, или в засадах. Заранее зная, где примерно будет танк, когда по нему придется стрелять, можно закопать пушку гораздо основательнее.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО БОРЬБЫ С ТАНКАМИ: нужно найти место, где танки скопятся перед препятствием и внезапно ударить, лучше сбоку.

- - Третий способ - строительство для пушек специальных бетонных сооружений. Активно использовался на Атлантическом валу. Больше всего эти сооружения напоминали до половины вкопанные в землю автобусные остановки: тоже самой разной конструкции, но все с внушительным бетонным козырьком. И, конечно, к каждой "остановке", торчащей на поверхности, прилагается зарытый в землю внушительный "гаражик".

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ПУШЕЧНЫХ БУНКЕРОВ АТЛАНТИЧЕСКОГО ВАЛА: самая толстая стена - к морю, пушка повернута так, чтобы стрелять вдоль пляжа.

- ДОТЫ - долговременные огневые точки. Большие бетонные коробки, вкопанные в землю. Подобно фортам тоже состоят из большого количества элементов. Для немецких были характерны:
- - броневые стенки пулеметных казематов, обращенных в сторону противника; амбразуры - с броневыми заслонками;
- - сужающиеся внутрь амбразуры в бетонных стенах для ведения огня во второстепенных направлениях (прикрытия выхода);
- - бронебашенки для наблюдения или размещения пулеметов (легких пушек);
- - почти не выступающие на поверхность башенки для минометов и огнеметов (внутри же дота эти агрегаты выглядели более чем внушительно);
- - внутренние помещения для размещения значительного количества пехоты, во время боя выдвигающейся в прилегающие окопы.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ДОТ: строить ее лучше всего так, чтобы вести огонь внутрь обороняемого периметра - во фланг и тыл наступающей пехоте, ДОТЫ должны прикрывать друг друга.

- ДОТЫ "ТОБРУК". Больше всего похожи на канализационные люки: круглая дырка, может, с крышкой или козырьком, и бетонная коробка, уходящая вглубь земли. Выход - где-то там внизу - тоннель, проложенный к ближайшему окопу. В простейшем случае из "люка" торчит пулеметчик, в самом тяжелом - на коробке установлена танковая башня. В принципе ДОТ такого типа можно считать вкопанный в землю танк. На Атлантическом валу, в основном, использовались башни трофейных французских танков. Но были у немцев и "коробки" с башней от "Пантеры".

Подобные ДОТЫ строились и после войны. Например в СССР использовались поднимающиеся из люка башенки - от простых пулеметных, до ракетно-гранатометных комплексов.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ДОТ "ТОБРУК": не высовывайся раньше времени.

- ЗАГРАЖДЕНИЯ. В русской армии использовались очень широко с незапамятных времен. Засеки, рвы, валы, частоколы, волчьи ямы... Позднее - рогатки, колючая проволока, разбрасывание колючек...

Противопехотные заграждения, особенно на Западе, достигли расцвета в Первую Мировую Войну. Чуть позже появились противотанковые (рвы, эскарпы, надолбы, ежи) и минно-взрывные. После Второй Мировой войны перешли на новый масштабный уровень - средства для обрушения и заваливания транспортных артерий (завалы, затопления и подрыв мостов применялись и ранее, но не столь систематически). Вплоть до создания непроходимых областей путем подрыва ядерных фугасов.

На Атлантическом валу основная часть заграждений была противодесантной - бетонные надолбы с торчащими из них рельсами, часто заминированные. Их слабость состояла в наличии здесь значительных приливов и отливов. При отливе они оказывались на пляже и могли быть обезврежены саперами, а при приливе скрывались глубоко под водой и десантные лодки могли проходить над ними.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ЗАГРАЖДЕНИЙ: ни одно заграждение не может надолго задержать противника, если не прикрыто огнем обороняющихся.

- ПОЛЕВАЯ ФОРТИФИКАЦИЯ. Всякое долговременное фортификационное сооружение, должно окружаться обычными средствами полевой фортификации - окопами, траншеями, ДЗОТ (дерево-земляная огневая точка), блиндажами... Подобно тому, как танк оказывается беззащитным перед вражескими легкими противотанковыми средствами без сопровождения его пехотой, ДОТ не могут сопротивляться без прикрытия подходов к ним пехотным огнем.

В послевоенный период для усиления полевых укреплений разработали широкую номенклатуру заготовок - от деревянных и фанерных каркасов, до бетонных сегментов и броневых колпаков.

ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА ПОЛЕВОЙ ФОРТИФИКАЦИИ: живучесть полевых укреплений определяется их эшелонированием, маскировкой и возможностью огневого маневра благодаря наличию запасных позиций. Впрочем, о полевой фортификации, надо говорить гораздо подробнее, это тема для отдельного разговора.

- ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ. Золотое правило фортификатора: никогда не иди против природы. Ничто так не усиливает линию обороны, как ее расположение на естественном рубеже.

В случае Атлантического вала природа немцам помогла. Высадка союзников должна была производится на пляж, не имеющий никаких укрытий для пехоты, а сразу за пляжем высился отвесный скальный обрыв в несколько десятков метров. Расположенные на плато пулеметы легко простреливали весь плацдарм. Редкие узкие проходы наверх мешали союзникам не только в день высадки, но и после, создавая заторы при выдвижении подвозимых морем подкреплений.

Минусом немецких позиций на вершине обрыва была их хорошая заметность - они выступали на фоне неба. Поэтому были уязвимы как для огня с моря, так и для пехотного огня, когда на пляж были высажены значительные массы пехоты. Более того, недостаток живой силы у немцев не позволял сбросить высадившихся на пляж десантников, и тем более, преодолевших обрыв, в море.

ОСНОВНОЕ ПРАВИЛО ДЛЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРЕПЯТСТВИЙ: командир, не умеющий их использовать, к своему делу не годен.
***

СОВЕТСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ
ДОТ
Наряду с широким применением артиллерии для нейтрализации и разрушения ДОТ используются штурмовые группы, особенно в тех случаях, когда ДОТ расположены в глубине обороны, в лесу, за обратными скатами или вообще не наблюдаемы и корректировать огонь невозможно.

Силу и состав штурмовых групп устанавливает командир стрелкового полка. Обычно в состав штурмовой группы входят: два стрелковых отделения, 1-2 станковых пулемета, отделение противотанковых ружей, взвод 50-мм минометов, 1-2 орудия, отделение сапер с взрывчатыми веществами, миноискателями, бидонами с бензином и средствами для резки проволоки, 2 ранцевых огнемета, 2-3 средних или 1-2 тяжелых танка. Командиром штурмовой группы, как правило, назначается командир стрелкового взвода.

Задачу штурмовой группе ставит командир стрелковой роты, в боевом/порядке которой будет действовать штурмовая группа. В задачу штурмовой группы входит блокировка ДОТ (ДЗОТ) и овладение ею штурмом или уничтожение вместе с ее гарнизоном. Задача танков, входящих в состав штурмовой группы,- обеспечить штурм и уничтожение ДОТ (ДЗОТ) путем блокировки ее (ведение огня по амбразурам, закрытие их своим корпусом) и поддержки продвижения пехоты и сапер.

Получив задачу, штурмовая группа подготовляет средства и снаряжение, необходимые для выполнения задачи. Штурмовые группы должны быть обеспечены маскировочными халатами, биноклями и средствами управления и связи (ракеты, флажки, телефон, радиостанция). Зимой весь состав обеспечивается лыжами и волокушами для подвоза взрывчатых веществ (ВВ) и людей на прицепах за танками. Взрывчатые вещества должны быть упакованы и подготовлены для использования. При упаковках более 200кг необходимо подготовить средства транспортировки. Зимой с успехом можно использовать бронесани, простые сани или лыжные установки.

Штурм ДОТ требует от каждого бойца и командира смелости, находчивости и упорства в достижении цели. Атаку штурмовая группа обычно производит после артиллерийской обработки и при окаймлении огнем артиллерии ДОТ, подлежащей атаке. Атака ДОТ может проводиться, в зависимости от обстановки, по различным вариантам. Чаще всего применяется один из следующих двух вариантов.

Вариант 1. Участок заблаговременно очищен от мин и других противотанковых препятствий. Танки штурмовой группы с прицепами по сигналу "Атака" быстро выдвигаются вперед. Их движение с исходных позиции до атакуемой точки поддерживается огнем всей огневой группы. Боевой порядок танков, как правило,- "линия". При подходе к ДОТ танки ведут огонь бронебойными снарядами по амбразурам или загораживают амбразуры корпусом танка и своим огнем обеспечивают работу сапер по подготовке подрыва ДОТ. Стрелки штурмовой группы на бронеприцепах или волокушах по достижении ДОТ прикрывают своим огнем танки и сапер от истребителей танков и контратак противника. Десант нужно высаживать на дистанции 100-200м от ДОТ.

Вариант 2. Участок не очищен от противотанковых мин и препятствий. По сигналу "Атака" огневая группа открывает огонь по распределенным целям, группа разграждения проделывает проходы, стрелковые отделения перебежками и переползаниями продвигаются вперед, штурмуют ДОТ и уничтожают ее гарнизон. Взрывчатые вещества в этом случае необходимо доставлять силами сапер (в зимнее время используются лыжи, волокуши и другие приспособления). Танки в данном случае остаются на исходных позициях до тех пор, пока не будут проделаны для них проходы в минных полях и противотанковых препятствиях. По сигналу "Проходы для танков готовы" танки устремляются вперед, ведя огонь с хода. Приближаясь к ДОТ, танки открывают огонь по амбразурам с коротких остановок или из-за укрытий, облегчая этим продвижение вперед стрелковым отделениям и саперам.

Химики используются для постановки дымовой завесы на одном или двух рубежах и для огнеметания из ручных огнеметов по амбразурам ДОТ. Для ослепления ДОТ могут применяться ампулометы.

Пользуясь огневой поддержкой танков, стрелковые отделения с минометами и станковыми пулеметами обходят ДОТ, следя за ее выходами, очищают ходы сообщения и прикрывают работу сапер от контратак противника. Саперы подбираются к амбразурам, закрывают их и по сигналу "ДОТ готова для подрыва" взрывают ее. Стрелки врываются в разрушенную ДОТ и уничтожают или берут в плен уцелевших солдат и офицеров. В это время танки и часть стрелков прикрывают своим огнем работу стрелков внутри ДОТ от возможных контратак противника. Об окончательном уничтожении ДОТ командир штурмовой группы сигналом доносит командиру роты.

Одновременно с действиями штурмовой группы по уничтожению ДОТ остальные взводы роты атакуют огневые точки, расположенные в окопах и ходах сообщения. Орудия сопровождения и пулеметы следуют в промежутках и на флангах атакующей пехоты.

Противник обычно контратакует и пытается вернуть утерянную ДОТ, поэтому, заняв ДОТ, необходимо сразу же организовать оборону ее и огонь по вероятным подступам. Если ДОТ невозможно приспособить для обороны, то ее нужно разрушить.

НЕМНОЖКО О МОРСКИХ ДЕСАНТАХ.

Высадка десанта включает подготовку района высадки, авиационную и артиллерийскую обработку побережья, перегрузку сил десанта с кораблей на десантно-высадочные средства, движение волн десантно-высадочных средств и вертолетов к пунктам высадки, высадку штурмовых групп и последующие действия на берегу.

Подготовка района высадки начинается за двое-трое суток до подхода основных сил десанта с траления районов стоянки транспортов, маневрирования групп кораблей огневой поддержки и полос движения десантно-высадочных средств. Одновременно водолазы-подрывники производят обследование и в случае необходимости расчистку подходов к пунктам высадки и определяют наиболее удобные маршруты движения волн десантно-высадочных средств. На водолазов ПМО возлагается уничтожение донных и противодесантных мин на глубинах до 42м. Подрыв обнаруженных препятствий и мин производится одновременно по всему району непосредственно перед началом высадки.

За несколько часов до начала траления в район высадки прибывает авианосное ударное соединение, самолеты которого начинают наносить удары по авиационным и ракетным базам противника, расположенным в районе высадки. Наносятся удары и по позициям войск противника и узлам его противодесантной обороны. Несколько позже в район высадки прибывают и артиллерийские корабли, открывающие огонь по оборонительным сооружениям.

Авиационная и артиллерийская обработка района высадки (или, по американской терминологии, "размягчение" противодесантной обороны) продолжается вплоть до начала высадки, после чего палубная авиация и корабельная артиллерия переключаются на оказание непосредственной поддержки высадившимся войскам. При этом с момента достижения первым броском десанта исходной линии (примерно за 30 минут до начала высадки на берег) огонь артиллерии переносится на прибрежную полосу высадки и ведется до момента, когда первый бросок десанта достигнет рубежа безопасности (350-500м от уреза воды). После этого огонь переносится в глубь территории противника.

В дальнейшем огонь корабельной артиллерии ведется по заявкам командиров десантных подразделений, действующих на берегу. Типовая группа кораблей огневой поддержки полковой десантной группы состоит из крейсера, ведущего огонь по заявкам штаба полка, и трех эскадренных миноносцев, ведущих огонь по заявкам батальонов морской пехоты.

Район маневрирования кораблей авианосной ударной группы находится обычно на удалении 80-150 миль от уреза воды в районе высадки, район маневрирования кораблей огневой поддержки - на удалении до 20 миль.

Высадка любой автономной десантной группы производится, как правило, на два участка берега; другая группа обычно высаживается на вертолетах в глубине обороны противника. Средняя ширина фронта высадки ротной десантной группы составляет около 300м, батальонной - 1500м (от 700 до 2100м), полковой - до 10км, дивизионной - 25-50км.

По прибытии десантного отряда в район высадки десантные корабли и суда маневрируют на удалении 4-10 миль от берега. За 2 часа до часа "Ч" (начало высадки десанта) подается команда о погрузке штурмовых подразделений десанта на десантно-высадочные средства. По окончании погрузки десантно-высадочные средства следуют в район сбора и формирования волн десанта, находящийся обычно на расстоянии 500-1000м от района стоянки десантных кораблей и транспортов. Из района сбора и формирования десантно-высадочные средства волнами движутся на исходную линию, откуда по команде с корабля управления строем фронта устремляются к пункту высадки. При удалении района сбора и формирования волн от берега на 3-4 мили, исходной линии на 1.5-2 мили и скорости десантно-высадочных средств 6-8уз последние достигнут исходной линии за 15 минут, а берега - через 30 минут.


Рис.6. Примерная схема высадки батальонной десантной группы: 1 - участок высадки батальонной десантной группы; 2 - плавающие танки; 3 - инженерные машины; 4 - плавающие бронетранспортеры; 5 - десантно-высадочные плашкоуты; 6 - штабные корабли; 7 - исходная линия начала движения десантно-высадочных средств; 8 - район сбора и формирования десантно-высадочных средств; 9 - буи ориентиры; 10 - район стоянки и маневрирования десантных транспортов первого эшелона

Ротная десантная группа высаживается двумя-тремя волнами, батальонная - пятью-семью (рис.6). В состав первой волны обычно входят две плавающие инженерные машины и до семи плавающих танков, вооруженных 105-мм гаубицами, в последующие волны - шесть-восемь плавающих бронетранспортеров и десантных плашкоутов, способных перевезти танк весом до 60т. Временной интервал между первой и второй волнами - 2-3 минуты, между последующими - до 15 минут. Расстояние между десантно-высадочными средствами по фронту - от 25 до 100м. Резерв десантной группы формируется в волны в зависимости от сложившейся оперативной обстановки.

Вертолетный десант обычно высаживается с десантных вертолетоиосцев LPH или транспортов-доков LPD одновременно с высадкой морского десанта. С одного вертолетоносца обычно высаживается батальон морской пехоты. Вертолетоносец при этом маневрирует на расстоянии 9-15 миль от уреза воды в районе высадки.

После погрузки десантников вертолеты поднимаются в воздух и следуют к району сбора и формирования волн, а оттуда через контрольные точки - в зону высадки. Обычно с первой волной морского десанта высаживаются штурмовая рота или штурмовой взвод вертолетного десанта, которые обеспечивают высадку основных сил вертолетного десанта.

В некоторых случаях место высадки может быть специально оборудовано выброшенными перед этим парашютистами. На обратном пути вертолеты используются для эвакуации раненых и доставки военнопленных. К месту высадки вертолеты летят волнами, обратно могут возвращаться и одиночно. В состав первой волны обычно входит до 13 вертолетов, а в последующие - по 5-8; временной интервал между волнами - 10-15 минут.

Общее среднее время высадки ротной десантной группы, судя по данным о результатах проводимых учений и маневров, составляет около 4 часов, батальонной - 12 и полковой - 24.

Примерная схема расположения сил при высадке десанта в составе экспедиционной дивизии морской пехоты показана на рис.7.


Рис. 7. Примерная схема расположения сил при высадке десанта в составе экспедиционной дивизии морской пехоты: 1 - участок высадки дивизии; 2 - участок высадки полковой группы; 3 - участок высадки батальонной группы; 4 - участок высадки десанта с вертолетов; 5 - полоса высадки батальонных групп; 6 - фланговое минное заграждение из донных и якорных неконтактных мин; 7 - 42-метровая изобата; 8 - район движения десантных волн; 9 - формирующиеся волны десантно-высадочных средств; 10 - район формирования волн десантно-высадочных средств; 11 - фланговое минное заграждение из якорных неконтактных мин; 12 - 180-метровая изобата; 13 - район стоянки и маневрирования десантных кораблей и десантных транспортов первого эшелона; 14 - район патрулирования подводных лодок ПЛО; 15 - район стоянки к маневрирования десантных транспортов второго эшелона и оперативного соединения; 10 - район маневрирования десантных вертолетоносцев; 17 - район ближнего противолодочного охранения; 18 - район маневрирования кораблей авианосного ударного соединения; 19 - район дальнего противолодочного охранения

После высадки на берег штурмовые подразделения десантной группы немедленно начинают наступательные действия. В некоторых случаях в соответствии со сложившейся оперативной обстановкой высадившейся десантной группе приходится сразу переходить к обороне. Оборона может быть стационарной и мобильной. В первом случае отмечается стремление к удержанию от захвата противником определенной территории, во втором - стремление к завлечению войск противника в заранее подготовленное место ("мешок") и уничтожение его там.

В обоих случаях построение обороны предусматривает создание полосы обеспечения передового района обороны и района расположения резервов. Общая ширина обороны батальона морской пехоты составляет около 2-3км, полка - 6-10км, дивизии - 20-30км.

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ДЕСАНТНЫХ ДЕЙСТВИЙ В АТОМНОЙ ВОЙНЕ. По мнению буржуазных военных деятелей, война с широким обоюдным применением атомного оружия может явиться лишь войной двух мощных коалиций, когда проведению десантных операций будет препятствовать сильный, обладающий всеми видами современного оружия и средств защиты противник.

В связи с этим считается, что атомное оружие в десантных действиях должно быть использовано наступающей стороной прежде всего для обеспечения высадки десанта и развития им успеха на берегу, т.е. для завоевания господства в воздухе, прорыва противодесантной обороны, уничтожения резервов (прежде всего атомных) и изоляции района высадки от контратакующих сил противника.

Для решения перечисленных задач планируются предварительные удары ракетным оружием на широком фронте (перекрывающем в несколько раз фронт высадки) и последующая "доработка" участка высадки более точными атомными ударами палубной авиации. Атомные удары предполагается наносить с использованием воздушных взрывов, поскольку при этом обеспечивается минимальное (по сравнению с другими видами взрывов) радиоактивное заражение местности, которую придется форсировать или даже занимать своим войскам.

При обороне же захваченного плацдарма от атак противника считается наиболее целесообразным использование наземных взрывов, создающих очаги сильного радиоактивного заражения, или применение боевых радиоактивных веществ, которые могут быть использованы и для подавления узлов противодесантной обороны на флангах участков высадки.

Учитывая, что обороняющаяся сторона будет широко использовать рассредоточение, маскировку и укрытие своих средств противодесантной обороны, наступающей стороне предписывается широкое использование демонстративных высадок и других дезинформирующих действий, имеющих целью заставить противника вскрыть свою систему противодесантной обороны, стянуть силы к определенному району и таким образом подставить их под атомные удары сил обеспечения десанта.

Самой сложной проблемой десантных действий в условиях использования атомного оружия считается противоатомная защита десантных сил при погрузке, на переходе морем и при сосредоточении в районе высадки. Обеспечение противоатомной защиты, по взглядам американского командования, планируется путем рассредоточения сил десанта, внезапности действий, увеличения темпов проведения операции (за счет повышения скорости хода транспортов и высадочных средств, а также скорости проведения перегрузочных работ), усиления обороны и оперативного обеспечения своих сил. При этом основное внимание уделяется рассредоточению своих сил, что обеспечивает минимум потерь от атомных ударов противника.

Соблюдение принципа рассредоточения начинается с подготовительного этапа операции. В частности, считается недопустимым сосредоточение войск, техники и кораблей в одном или даже в двух-трех крупных портах или базах, оборудованных для быстрой погрузки. Сосредоточение и посадку десантных войск на транспортные средства рекомендуется производить одновременно или последовательно в нескольких хорошо защищенных портах или базах.

Большое внимание уделяется рассредоточению десантных отрядов на переходе морем. Для этого разработаны расчлененные походные и боевые противоатомные порядки и ордера отрядов и охраняющих их сил. В основе их расчета и построения лежит принцип обеспечения невозможности вывода из строя одним взрывом атомного боезапаса более одного корабля. Кроме того, для маскировки направления действий десанта планируется организация демонстративных десантных отрядов с использованием ложных маршрутов их переходов, а также зигзагообразное движение отрядов основных сил.

При высадке также предусматриваются боевые порядки, расчлененные по фронту и в глубину, обеспечивающие минимум потерь при взрыве одной атомной бомбы. Наряду с рассредоточением основных сил десанта оговаривается и рассредоточение резервов, доставляемых в район высадки эшелонирование с разрывом по времени, не допуская скопления их в одном месте.

В американской периодической литературе, в частности, указывалось, что для высадки десанта стратегического масштаба площадь опорного пункта в условиях атомной войны должна составлять не менее 900кв.миль. Для этого необходимо не менее двух дивизий и двух авиакрыльев морской пехоты, высадка которых должна начинаться с высадки штурмового эшелона первого броска десанта в составе 15-20 автономных штурмовых групп по 400-600 человек в каждой, высаживаемых одновременно на фронте протяженностью 30-50 миль. Для высадки десанта оперативного масштаба необходимо не менее одной экспедиционной бригады, причем фронт высадки полка морской пехоты должен составлять 1.5 мили.

Особое значение при высадке штурмового эшелона придается быстроте проведения операции, что прежде всего должно обеспечиваться за счет использования воздушнодесантных частей, высаживаемых с вертолетов и сбрасываемых на парашютах. Высадившимся войскам, в том числе и воздушному десанту, предписывается немедленно переходить к наступательным действиям в целях быстрого сближения с противником и лишения его возможности использования атомного оружия. При этом прежде всего считается необходимым захватить аэродромы и взлетно-посадочные площадки, чтобы обеспечить возможность посадки своей тактической авиации.

После успешной высадки штурмового эшелона начинается вторая фаза высадки десанта - высадка эшелона поддержки штурмового эшелона. Он обычно доставляется на транспортах и десантных кораблях. К началу первой фазы транспорты этого эшелона прибывают п район высадки и на ходу начинают спуск на воду быстроходных высадочных средств с войсками и техникой, которые устремляются к берегу, производя на ходу перестроение. Десантные корабли эшелона высаживают войска и выгружают грузы непосредственно на берег в пунктах, где уже обозначился успех частей штурмового эшелона.

Третья фаза высадки десанта - высадка главных сил - производится с транспортов, находящихся к моменту начала операции на расстоянии 50-150 миль от назначенного района стоянки. Прибыв через 3-10 часов в назначенный район, транспорты начинают выгрузку войск и техники.

На всех этапах операции особое место отводится разведке, проводимой всеми возможными средствами, начиная с визуальных средств и кончая искусственными спутниками Земли, а также борьбе с разведкой противника.

По мнению американских специалистов, изложенные выше общие схемы проведения десантных операций: в будущем не претерпят принципиальных изменений. В них могут быть внесены лишь отдельные уточнения, обусловленные появлением новых образцов боевой техники, таких, например, как быстроходные высадочные средства на воздушной подушке, новые универсальные десантные корабли и т.п.
***

#3. ПРОВЕДЕНИЕ И ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДЕСАНТНЫХ ОПЕРАЦИЙ

Считается, что в будущей войне против "континентального" противника высадка морских и воздушных десантов явится одним из способов решения оперативно-тактических и даже стратегических задач.

Появление новых видов оружия массового поражения заставило зарубежных морских специалистов пересмотреть и откорректировать формы и методы ведения десантных операций. По их мнению, основной чертой будущих десантных операций явится быстрота проведения. При этом считается, что быстрота нанесения удара и сила его должны обеспечить успех операции даже в условиях применения противником ракетно-ядерного оружия. С этой целью в десантных операциях намечается массовое использование новых транспортных, боевых и высадочных средств (кораблей и судов новых типов, катеров на подводных крыльях и воздушной подушке, вертолетов и др.).

Основой соединений десантных (амфибийных) сил флота США являются эскадры десантных кораблей и судов. В состав подобной эскадры обычно входят: флагманский десантный корабль, десантный вертолетоносец (LPH), десантный транспорт-док (LSD или LPD), танко-дссантные корабли (LST и LSM), десантные войсковые транспорты (АРА), десантные грузовые транспорты (АКА) и другие корабли и суда, а также различного вида десантно-высадочные средства, включая катера (типа LCU, LCM, LCVP и др.), десантные вертолеты типа HUS-1, HR2S-1 и т.д.

Для проведения десантных операций амфибийные силы флота сводятся в оперативные соединения (обычно не менее 20 единиц в каждом).

Наиболее ответственным этапом десантной операции считается бой за высадку и захват плацдарма высадки десанта. Решать эту задачу предполагается внезапными и стремительными действиями "вертолетных" штурмовых подразделений в виде так называемого "вертикального" охвата.

Основными носителями десантных вертолетов являются вертолетоносцы (типа "Иво Дзима" и др.), которые включаются в состав специального отряда первого эшелона десанта.

Предусматривается, что десантные вертолеты будут выпускаться вертолетоносцами со штурмовыми подразделениями морской пехоты (первого броска) при подходе их на расстояние 50-75 миль от побережья. При этом считается необходимым предварительно подавить силы и средства ПВО противника и завоевать в районе высадки господство в воздухе. В авиационной, артиллерийской и ракетной подготовке в зависимости от характера операции и условий высадки участвуют АУС (или АУГ), крейсера, фрегаты и эсминцы с ЗУРО, а также специальные корабли огневой поддержки десанта LSMR и 1FS (типа "Кэрронейд" и др.).

При подходе сил десанта к месту высадки на расстояние 400-500 миль для подавления огневых средств и отвлечения сил противника вступают в действие легкие и низколетящие палубные штурмовики типа "Скай-хок", "Интрудер" и т.д., вооруженные ракетами "Буллпап", "Шрайк" и др. Первый эшелон десанта перебрасывается на берег с десантных кораблей и транспортов, маневрирующих в 30-100 милях от берега.

Одновременно эти же обеспечивающие силы своей истребительной авиацией и ЗУРО осуществляют ПВО десантного отряда и десантно-высадочных средств.

На рис. 59 приведена типовая схема высадки тактического десанта, осуществленного в процессе учений под шифром "Уэст Уинд" в 1964г. одной из амфибийных флотилий ВМС США.


Рис.59. Типовая схема высадки тактического десанта (учение амфибийной флотилии ВМС США): 1 - запасной КП; 2 - корабли непосредственной огневой поддержки (фрегаты, ЭМ) 3 - пехотно-десантные катера LCVP; 4 - крупные танко-десантные корабли (LST); 5 - командирский катер батальонной десантной группы; 6 - десантный войсковой транспорт (АРА) 7 - десантный грузовой транспорт (АКА); 8 - десантный войсковой транспорт (АРА); 9, 10, 11 - батальонные десантные группы, 12 - исходная линия движения десантно-высадочных средств к берегу; 13 - корабль общей огневой поддержки (КР).

Приведенные оперативно-тактические взгляды зарубежных военных специалистов на особенности современных десантных операций находят отражение во многих десантных учениях объединенных ВМС блока НАТО и отдельных его стран. Подобными учениями в 1963г. являлись "Медфлекс Кистоун", "Саут Трэп", "Ватеркруф" с участием практически всех видов современных десантных сил и средств западных стран. Однако наиболее крупным за последние годы учением по отработке всех элементов стратегического десанта было итоговое учение объединенных сил НАТО в 1964г. под шифром "Стил Пайк". В процессе проведения этого учения впервые была осуществлена переброска крупных сил через Атлантический океан с высадкой их в Европе. Сообщалось, что в учении принимало участие свыше 120 кораблей и судов, причем в состав сил прикрытия и охранения входило до 40 боевых кораблей (авианосцы, крейсера, фрегаты и эсминцы с ЗУРО).

ТЕМА #82, АБЗАЦ #980

ИЗ НАШИХ:

7.6. ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ДЕСАНТА В БОЮ ЗА ВЫСАДКУ

Бой за высадку является решающим и самым ответственным этапом высадки морского десанта. Он представляет собой разновидность наступательного боя и имеет ряд особенностей: сближение с противником осуществляется на кораблях; развертывание подразделений в боевой порядок, как правило, происходит непосредственно перед передним краем обороны противника; огневые средства десанта вводятся в бой по мере выгрузки их на берег; существенное влияние на высадку оказывают состояние погоды, моря, приливо-отливные явления и другие гидрометеорологические условия.

Бой за высадку, как правило, включает: развертывание сил высадки из походного порядка в боевой; огневую подготовку; высадку передовых подразделений и проделывание проходов в противодесантных заграждениях в воде и на берегу; высадку первого эшелона, резервов и захват ими пункта высадки; огневую поддержку действий подразделений десанта на берегу; высадку остальных сил и средств десанта.

По приказу командира сил высадки десантный отряд с подразделениями десанта перестраивается из походного в боевой порядок для высадки, корабли огневой поддержки занимают назначенные районы для открытия огня. Перестроение из походного порядка в боевой заканчивается с выходом первой волны десантных кораблей к исходной линии, обозначаемой обычно хорошо видимыми знаками и буями.

Огневая подготовка, как правило, проводится непосредственно перед высадкой. В ней участвует максимальное количество корабельной артиллерии и авиации, выделенных для обеспечения высадки десанта, а также огневые средства десанта, заранее подготовленные для ведения огня с десантных кораблей. Продолжительность огневой подготовки определяется необходимой степенью подавления противодесантной обороны противника и зависит от количества привлекаемых средств и их огневых возможностей, скорости десантно-высадочных средств и плавающей техники (при высадке на плав). Заканчивается огневая подготовка с подходом подразделений десанта на безопасное от разрывов снарядов своей артиллерии расстояние.

В ходе огневой подготовки в первую очередь уничтожаются огневые средства противника, которые могут оказать противодействие подходу десантно-высадочных средств к пункту высадки, высадке воздушного десанта и передовых подразделений морского десанта, действиям групп разграждения по проделыванию проходов в заграждениях. Ракетные части, средства применения оружия массового поражения и батареи береговой артиллерии противника подавляются до выхода сил высадки в зону их огня, а в последующем - по мере их обнаружения. При планировании и проведении огневой подготовки предусматривается подавление всех объектов, которые могут оказать противодействие высадке десанта.

Если в период огневой подготовки по противодесантной обороне противника наносятся ядерные удары, то удаление десантно-высадочных средств (плавающей техники) от района взрыва должно предусматриваться в пределах радиуса безопасности для личного состава. Такое минимально допускаемое безопасное расстояние обеспечивает минимальный разрыв по времени между поражением объектов противника и началом высадки десанта.

Количество проделываемых проходов на пункте высадки зависит от построения боевого порядка батальона, количества десантных кораблей, одновременно подходящих к берегу, и обычно составляет 1-2 прохода на роту и 3-6 на батальон. Проходы в основном проделываются взрывным способом с помощью плавучих, удлиненных и шнуровых зарядов. Ширина прохода должна быть не менее ширины проводимых кораблей, увеличенной на два безопасных радиуса от взрыва морских мин вероятного противника. Проходы в воде обозначаются гидрографической группой, высаживаемой вместе с группой разграждения. Проверку, а иногда и проделывание проходов проводят группы разграждения. Для обозначения назначенных проходов в воде применяются хорошо видимые буи и вехи, окрашенные в разные цвета. Проходы на берегу обозначаются специальными указками.

Группы разграждения, гидрографические группы и подразделения для их прикрытия высаживаются обычно с быстроходных десантно-высадочных средств или вертолетов и являются передовыми подразделениями десанта.


Рис.7.4. Бой за высадку батальона (вариант)

Боевой порядок батальона (рис.7.4) состоит из боевых порядков рот со средствами усиления, резерва (иногда и второго эшелона) и огневых средств, находящихся в непосредственном подчинении командира батальона. Боевой порядок роты состоит из боевых порядков взводов. В зависимости от обстановки и условий высадки взводы в роте могут действовать в линию, уступом вправо или влево, углом назад или вперед. Огневые средства, находящиеся в подчинении командира роты, располагаются за боевыми порядками взводов, в промежутках между ними или на флангах. Для высадки батальона в порт или овладения укрепленным пунктом (объектом) на побережье могут создаваться штурмовые группы из рот.

Высадка батальона проводится одним или двумя эшелонами, а роты, как правило, одним эшелоном.

Подразделения высаживаются в последовательности, которая позволяет командиру вводить в бой на берегу подчиненные подразделения в соответствии с принятым решением.

При подходе десантных кораблей к району высадки подразделения десанта приводятся в готовность к высадке, раскрепляется техника, личный состав занимает свои места в танках, бронетранспортерах и других машинах, проверяется готовность оружия к стрельбе и техники к движению; двигатели машин при необходимости опробуются и прогреваются. При значительном волнении моря техника раскрепляется непосредственно перед выходом на берег или на плав. При высадке десанта без техники личный состав находится в готовности к высадке.

Десантные корабли после развертывания в боевой порядок под прикрытием огня кораблей и авиации, расчлененные по фронту и эшелонированные в глубину, следуют к пункту высадки.

Для затруднения противнику наблюдения за подходом десанта к пункту высадки и ведения прицельного огня в ряде случаев могут ставиться дымовые завесы специально выделенными для этого кораблями (катерами). Дымовые завесы не должны затруднять ориентирование и подход к берегу десантных кораблей, ведение огня кораблями, нанесение ударов авиацией и выход плавающей техники на берег (при спуске ее на воду).

Командир десанта уточняет обстановку, обобщает данные о противнике, оценивает результаты огневой подготовки, уточняет свое решение на высадку и при изменении ранее принятого решения согласует его с командиром сил высадки; ставит (уточняет) задачи подчиненным командирам подразделений; вместе с командиром сил высадки уточняет дополнительные задачи кораблям огневой поддержки. Командиры подразделений десанта ведут наблюдение за противником, изучают местность в направлении высадки, уточняют результаты огневой подготовки и единые ориентиры на местности.

Высадка десанта начинается по сигналу командира сил высадки.

В тех случаях, когда десантно-высадочные средства не могут вплотную подойти к берегу (при глубине места высадки не более 1м), подразделения высаживаются на берег на плавающей технике или непосредственно в воду. Неплавающая техника выгружается в воду в том случае, если глубина места выгрузки и грунт дна позволяют ей двигаться к берегу своим ходом.

С подходом десантных кораблей к берегу (исходной линии спуска плавающей техники на плав, месту выгрузки неплавающей техники в воду) по команде командира корабля открываются ворота и опускается аппарель. Высадка десанта начинается немедленно после остановки корабля и опускания аппарели. Высадка десанта без техники может также проводиться с борта корабля с помощью различных приспособлений, а иногда и непосредственно в воду.

При наличии противодесантных заграждений в воде и на берегу в последних проделываются проходы. Для обеспечения пропуска подразделений десанта по проделанным проходам в воде и на берегу организуется комендантская служба, которую осуществляют инженерно-десантные (инженерные, саперные) подразделения.

При сильном противодействии противника подходу десантных кораблей к берегу или неблагоприятных навигационных условиях может быть нецелесообразна или вообще исключена возможность высадки десанта непосредственно на берег. В этом случае обычно первый эшелон десанта высаживается на плавающих машинах. Для спуска плавающей техники на плав назначается линия спуска, удаление которой от берега зависит от состояния моря, системы огня противника, характера и глубины противодесантных заграждений в воде, мореходных качеств плавающей техники и условий видимости. Обычно это расстояние подразделения на плавающей технике должны преодолевать во время огневой подготовки. Для достижения высоких темпов высадки во всех случаях необходимо приближать исходную линию спуска плавающей техники на плав к берегу. Иногда для обеспечения внезапности и скрытности высадка может назначаться за пределами видимости десантных кораблей радиолокационными станциями подразделений, обороняющих побережье.

Высадившиеся на берег подразделения первого эшелона с ходу развертываются в боевой порядок и стремительно атакуют обороняющегося противника. С подходом подразделений на безопасное от разрывов снарядов своей артиллерии расстояние огонь переносится в глубину и начинается огневая поддержка десанта, в которой участвуют корабли, авиация и артиллерия десанта по мере выгрузки ее на берег. В боевых порядках подразделений батальона могут находиться корректировочные посты корабельной артиллерии. Артиллерия батальона (штатная и приданная) с высадкой на берег немедленно открывает огонь отдельными орудиями (установками). В последующем управление огнем централизуется в масштабе батареи (взводов). Зенитные средства с выходом на берег прикрывают боевые порядки подразделений первого эшелона, командно-наблюдательный пункт и высадку (выгрузку) оставшихся на кораблях сил и средств десанта.

Командир и штаб высаживаются на берег вместе с основными силами и развертывают свой командно-наблюдательный пункт; уточняют обстановку и усиливают разведку; если необходимо, уточняют задачи высадившимся подразделениям и порядок высадки остальных сил и средств. С высадкой на берег командир десанта выходит из подчинения командира сил высадки, но продолжает поддерживать с ним тесную связь и взаимодействие. Командир сил высадки продолжает высадку (выгрузку) оставшихся на кораблях подразделений десанта и его материальных средств, поддерживает огнем бой десанта на берегу.

В ходе высадки не допускается скопления техники в пункте высадки, особое внимание уделяется быстрой выгрузке танков, артиллерии и своевременному вводу их в бой.

Задача подразделений десанта после высадки на берег - расширение захваченного участка и развитие успеха в глубину. Командир десанта и командиры всех подразделений должны сосредоточить все силы для разгрома противника, обороняющего наиболее важные объекты и опорные пункты, от овладения которыми зависят успех высадки и выполнение последующей задачи десантом, а также принять меры, исключающие контратаки противника во фланг и тыл высадившимся подразделениям.

При высадке одновременно морского и воздушного тактических десантов для овладения пунктом высадки особое внимание уделяется согласованности действий их с силами высадки в фактически складывающейся обстановке. Если воздушный десант высаживается для обеспечения высадки морского десанта, его подразделения уничтожают противника в пункте высадки, овладевают прибрежной полосой и господствующими высотами, не допускают подхода резервов противника, проделывают проходы в противодесантных заграждениях и решают другие задачи в интересах успешной высадки морского десанта. С высадкой на берег всех сил и средств десанта и овладением ими рубежом, обеспечивающим успешные последующие действия, бой за высадку заканчивается.

7.7. ВЕДЕНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМИ ДЕСАНТА НА БЕРЕГУ

После боя за высадку характер последующих действий подразделений определяется боевой задачей, действиями противника в районе высадки и в направлении наступления десанта, темпом продвижения подразделений, наступающих вдоль морского побережья, и временем, в течение которого десанту предстоит самостоятельно вести боевые действия (рис.7.5).


Рис.7.5. Ведение боя батальоном на берегу после овладения пунктом высадки (вариант)

Часть сил высадки выделяется для огневого сопровождения боевых действий десанта, эвакуации раненых и больных, подвоза материальных средств и прикрытия его от ударов противника с моря. Боевые действия десанта поддерживаются авиацией и огнем подразделений, наступающих вдоль побережья, в пределах досягаемости.

При нанесении удара во фланг и тыл противнику с целью содействия наступающим вдоль морского побережья подразделениям основные усилия десанта сосредоточиваются на развитии наступления в глубину противодесантной обороны и выходе на рубеж (в район), обеспечивающий благоприятные условия для развертывания десанта в боевой порядок и атаки. Решительная атака во фланг и тыл противнику способствует успешному наступлению подразделений вдоль побережья. Для своевременного и организованного выхода на рубеж атаки (в заданный район) подразделения десанта используют промежутки и бреши в обороне противника, обходят, а при невозможности обойти уничтожают или блокируют уцелевшие опорные пункты, решительно продвигаясь вперед.

При выполнении задачи по овладению важным рубежом (объектом) и удержанию его до подхода подразделений, наступающих вдоль побережья или выходящих к морю, действия морского десанта должны быть направлены на стремительное выдвижение к указанному рубежу (объекту) и овладение им. Захваченный рубеж (объект) может удерживаться как до подхода подразделений, наступающих вдоль морского побережья или выходящих к морю, так и до определенного времени, когда будет достигнута цель высадки морского десанта.

Оборона рубежа (объекта) строится по принципу удержания отдельных опорных пунктов, связанных между собой единой системой огня, особенно противотанкового. Опорные пункты готовятся к круговой обороне. Для создания устойчивой обороны в первую очередь используются естественные препятствия и инженерные заграждения.

При ведении боевых действий в тылу противника морской десант должен быть готов к отражению сильных контратак пехоты и танков, к встречному бою с выдвигающимися резервами противника. Для отражения контратак основные огневые средства, в первую очередь противотанковые, развертываются на выгодном рубеже и уничтожают контратакующего противника. Одновременно принимаются меры для развития наступления с целью выполнения поставленной задачи. Во встречном бою морской десант должен стремиться частью сил сковать противника с фронта, а главными силами нанести ему удар во фланг и тыл.

Независимо от выполняемой задачи, характера действий противника и условий местности командиры подразделений десанта должны вести разведку, организовать противовоздушную оборону, защиту от оружия массового поражения, а также обеспечение флангов и тыла.

Огневое сопровождение десанта продолжается до предельных дальностей действительного огня корабельной артиллерии, до соединения десанта с подразделениями, наступающими вдоль побережья (выходящими к морю), или до выполнения десантом поставленной задачи на берегу.

7.8. ВЫСАДКА МОРСКОГО ДЕСАНТА В ОСОБЫХ УСЛОВИЯХ

Высадка десанта в шхерных, северных и пустынных районах, а также на скалистые берега и в зимнее время является высадкой в особых условиях.

Шхерным районом считается часть прибрежного водного пространства с сильноизрезанной береговой чертой и многочисленными островами различной величины. Для шхерных районов характерны разветвленная сеть продольных и поперечных фарватеров, а также различные навигационные опасности.

Успех высадки морского десанта в шхерном районе достигается быстрым захватом островов, господствующих над узлами фарватеров, своевременным сосредоточением усилий на главном направлении, смелым маневром силами и средствами на направлении обозначавшегося успеха, а также инициативными и дерзкими действиями подразделений десанта и командиров десантных кораблей (катеров).

Высадка морского десанта в шхерном районе отличается рядом особенностей. Для высадки используются, как правило, десантные корабли и катера, имеющие малую осадку. Пункт посадки выбирается ближе к пункту высадки. Пункты высадки в большинстве случаев имеют малые размеры, что определяет необходимость высадки на них в ряде случаев мелких подразделений, способных самостоятельно решать боевые задачи. Высадка десанта расчленяется на ряд боев по овладению отдельными островами и опушками шхер.

Наступление с острова на остров представляет собой форсирование водных преград с ходу. Для форсирования применяются в первую очередь плавающие танки и бронетранспортеры. При этом каждый из захваченных островов используется как опорный пункт для овладения последующим. Если занятие какого-либо острова требует значительных сил и времени, то он, как правило, блокируется огнем с соседних островов и корабельной артиллерии, ударами авиации.

При высадке морского десанта в северных районах следует учитывать: отсутствие развитой дорожной сети; трудность выполнения инженерных работ; сложные метеорологические условия и полярную ночь (день); низкую температуру морской воды. На боевые действия подразделений десанта в северных районах оказывают также влияние гористая и болотистая тундровая местность с большим количеством валунов, а в зимних условиях, кроме того, глубокий снежный покров и низкая температура окружающего воздуха.

Выполнение боевых задач морским десантом в пустынной местности затрудняется сложностью маскировки и ориентирования, резкими колебаниями температуры, сильными ветрами, отсутствием воды. При выполнении задач, особенно после овладения пунктом высадки, командиры подразделений должны, как правило, указывать подразделениям азимуты наступления, обеспечивать их необходимым запасом воды и устанавливать контроль за ее расходом. Пески требуют применения техники более повышенной проходимости и принятия дополнительных мер для обеспечения выхода техники на берег. Сложность проведения мероприятий по маскировке обязывает командиров уделять больше внимания противовоздушной обороне.

Высадка морского десанта на побережье, имеющее крутые или скалистые берега, обычно проводится мелкими подразделениями. Основными задачами высаженных подразделений являются: ведение разведки, действия в качестве обходящих подразделений для удара во фланг и тыл обороняющемуся на побережье противнику и др. Подразделения, высаживаемые на скальные участки побережья, должны уметь преодолевать скалы с помощью альпинистского снаряжения, а также специальных приспособлений и устройств.

При подготовке высадки морских десантов зимой необходимо предусматривать оборудование утепленных укрытий для личного состава в районе ожидания и пунктах посадки, подготовку оружия и боевой техники в условиях эксплуатации при низких температурах и дополнительные мероприятия для повышения проходимости машин. Командиры подразделений не должны допускать случаев обморожения личного состава. При глубоком снежном покрове используются обходящие подразделения на лыжах, а также буксировка лыжников за машинами высокой проходимости. Необходимо учитывать возможность действий подразделений десанта в условиях снежных зарядов и пурги.
***

7.10. ОБЯЗАННОСТИ ДЕСАНТНИКА В БОЮ

Боевые действия десантники ведут в тылу противника и в отрыве от главных сил. Поэтому их действия должны отличаться особой дерзостью и решительностью, проявлением инициативы и выдержки, смекалки и находчивости. Резкие изменения обстановки, особенно в результате применения оружия массового поражения, максимальное напряжение физических и моральных сил требуют огромной психологической закалки и высоких морально-политических качеств. Каждый десантник должен четко знать свою боевую задачу, свое место в боевом расчете и боевом порядке подразделения.

Бой за высадку быстротечен, и успех его во многом зависит от умелых действий подразделений и каждого морского десантника в отдельности. В бою за высадку надо уметь быстро овладеть прибрежным участком, закрепить его и не останавливаться на достигнутом рубеже. Замедление темпов продвижения или остановка на достигнутом рубеже будут немедленно использованы противником для организованного сопротивления и срыва высадки. Действия каждого десантника должны быть проникнуты готовностью атаковать превосходящего противника, уверенно и смело продвигаться вперед, стремлением сковать действия противника и парализовать его волю к дальнейшему сопротивлению.

Для десантника большое значение имеет знание противника, его организации и вооружения, психологической подготовки, национальных традиций и обычаев. Он должен уметь при необходимости использовать в бою трофейное оружие.

Оружие десантника всегда должно быть готово к открытию огня, а вверенная техника - к движению, правильно распределены и размещены боеприпасы, удобно подогнано снаряжение.

Высадка с корабля проводится только по сигналу командира. При высадке в воду десантник должен быть уверен, что корабль подошел к такой точке, от которой наиболее удобно достичь берега. При атаке переднего края противодесантной обороны противника действия десантника должны отличаться быстротой и организованностью. При атаке десантник должен решительно сближаться с противником, не отставать от товарищей, не нарушать общего боевого порядка и выдерживать свое место в нем. Противник будет принимать меры маскировки, открывать огонь и проводить контратаки внезапно. Десантник должен внимательно наблюдать за полем боя и обо всем докладывать командиру, вести прицельный огонь, метко бросать гранаты, учитывать израсходованные боеприпасы, изыскивать новые приемы и способы поражения противника.

Десантник должен не бояться танков противника, уметь уничтожать их как из противотанковых средств, так и противотанковыми гранатами. Он должен твердо знать, что танкобоязнь, так же как и водобоязнь, опасны вообще в бою, а при высадке морского десанта особенно. В ходе боя десантник должен умело применяться к местности, правильно сочетать огонь и движение, использовать неровности рельефа для скрытного выхода во фланг и тыл противнику, внезапно открывать по нему огонь и атаковать. Бой за высадку носит напряженный характер, противник будет использовать все имеющиеся силы и средства, чтобы не допустить высадки в своем тылу. Поэтому морской десантник должен быть всегда готов вступить в рукопашную схватку, огнем, штыком (ножом), прикладом, умелым применением приемов самбо отразить контратаку противника.

Высадившиеся подразделения морского десанта в ряде случаев могут вести бой в полуокружении, а иногда и в полном окружении противником. Морской десантник не должен поддаваться панике. Бой в этих условиях будет для него обычным видом боевых действий, пока десант не соединится с подразделениями, наступающими вдоль морского побережья или выходящими к морю.

Действия десантника должны отличаться не только смелостью, но и разумным риском. Он должен сознавать, что при максимальном использовании огневых средств, умелом применении тактических приемов успех боя будет обеспечен, а поставленная задача - выполнена.

Все действия десантника в бою должны отличаться высокой боевой активностью. Боевая активность не отвлеченное понятие. Это - отвага и решительность, готовность преодолеть любые трудности ради выполнения поставленной задачи. Это - бесстрашие при высадке, стремительность в атаке, стойкость в удержании захваченного рубежа (объекта), дерзость в разведке. Все эти высокие боевые и морально-политические качества десантников основаны на твердом знании природы современного общевойскового боя, отличной полевой и морской десантной выучке, знании техники и оружия, умении использовать все возможности для достижения поставленной задачи в бою.

А как себя чувствуют защитники ДОТ?

"Действительно, мы видим, что примитивная маскировка форта, малая его площадь, скученность казематированных построек, совмещение артиллерийских позиций с пехотными были причиной столь действительной стрельбы противника, а недостаточная толщина покрытий казематов, несовершенная их вентиляция и необезпеченность от проникания удушливых газов действовали удручающе на гарнизон и понижали его боеспособность. С другой стороны, из того же описания видно, что форт разрушен не был, самые жизненнее его части - кофры, казематы, противоштурмовая артиллерия и пулеметы могли выполнять свое назначение, а гарнизон почти не имел потерь" /В.В. Яковлев и С.А.Хмельков. Современное состояние долговременной фортификации. 1926/.

НОРМАН МЕЙЛЕР
СТАВКА НА НЕБЕСА
Перевод с английского В.Тельникова
"Вокруг света" 11-12/1968



ОТЕЦ МИЭРИ, АПРЕЛЬ 1942, ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Посвяти ему себя целиком...



Иногда все они бежали, иногда шли шагом, ползли и снова бежали. Все, и с ними индеец Райс, отец Миэри и капитан,- все они сыпали проклятиями и спотыкались; тридцать человек загребали воздух руками, неистово работали локтями, ползли, мало-помалу отставая друг от друга.

- Живей!- кричал капитан.- Живей, живей!

Оглянувшись на него, отец Миэри споткнулся и упал. Было слышно, как вдали все еще спорили пулеметы,- яростно, будто они не выносили друг друга, и эти звуки колотились и громыхали у него в голове. Он кубарем покатился по земле, и капитан с руганью изо всех сил дернул его за плечо.

- Давай-давай! Нужно добраться до того дома.

Мимо него поодиночке пробегали люди, и, хотя его тоже захватила общая паника, он чувствовал себя отдельно от них. Ничего не понимая, он тяжело поднялся с земли. Труся за отступавшими и чувствуя рядом капитана, чье присутствие заставляло его бежать, он говорил себе, что этому человеку не следовало бы так кричать на него, офицера армии господа бога.

Он ничего не понимал, у него в голове вдруг все смешалось, бурля, как эта бегущая масса людей; и того, что случилось со второй линией траншей, он не знал. Два дня они отбивали японцев, затем линия обороны вдруг оказалась прорванной, исчезла, и теперь он бежит с этими людьми...

- "Отче наш, иже еси на небеси",- начал он машинально, и тут же позади раздался жесткий стук пулеметной очереди - механическое знамение смерти, и, почувствовав на своей спине чью-то руку, он пал ниц, словно для того, чтобы услышать вражеский крик победы, который раскатами доносился с берега. Затем они опять вскочили на ноги и только бежали, бросаясь на землю всякий раз, когда застрочит пулемет, и то и дело оступаясь на рытвинах какой-то из улиц Тинде. Его молитвы стали несвязными, смешались.
- "Славься, дева Мария, Pax est..."

И он снова ощутил себя частью этой рвущейся вперед бесформенной массы людей, которые с храпом бежали... Куда? Его движениям недоставало уверенности, пухлые руки как будто что-то ловили в воздухе, когда он оступался, догонял остальных и опять оступался, отчаянно стараясь не упасть, чтобы не отстать от этих людей, бежавших... Бежавших куда? Их направлял капитан. "Капитан, должно быть, знает,- думал он.- Капитан - военный человек".

Под ним - он это почувствовал - подогнулись его тонкие ноги, почувствовал, как он дохнул в землю и как весь город Тинде растворился в его материальном "я", когда выстрелы с поля боя - "С римской арены",- подумал он,- когда выстрелы, раздаваясь все ближе, ближе, превратились в невыносимый стук пулемета. "Мне не нужно бросаться на землю,- подумал он,- я и так уже на земле". Пулемет замолк, затем он почувствовал, как земля поползла из-под него куда-то вкось. В следующий миг он сообразил, что кто-то вскинул его к себе на плечо и понес головой вниз, лицом к потной и жесткой спине. Он следил за своим крестиком, который выбился из-под одежды и, нечестиво дергаясь, болтался у плеча; а когда крестик оторвался, он проводил его взглядом, как будто это была птица, исчезающая в небе. Крестик сразу потерялся из виду, но он все еще напрягал глаза, хотя видел только землю, которая, отступая, металась из стороны в сторону. Его охватил ужас; голова налилась тяжестью, было скверно от неловкого положения тела, да и спина, на которой он лежал, была узковатой,- все это усиливало его страх. Рядом бежали люди - на их лицах тоже был ужас. "Линии прорваны,- говорил он себе и спрашивал: - Но как? Когда?" Он совершенно утратил чувство времени. Нет, он не понимает в таких делах, не разбирается в них, он благочестивый человек, но японцы-то прорвались, желтые греховные лица. Язычники они, они не поймут, не проявят уважения к служителю господа бога. Он потерял свой крест, они пристрелят его вместе с остальными.

Над городом курилась смерть.

Пулемет снова застучал - где-то рядом. Несший его человек вскрикнул, пошатнулся и упал. Вместе с ним упал отец Миэри, и их тела нелепо сплелись на земле. Он почувствовал, что его лицо в крови, и, повернув голову, понял, что никто уже не бежал и что все лежат, распростершись на земле, там, где их застала пулеметная очередь, в то время как над ними японские пулеметы - теперь их было два - вели свой яростный разговор. Отовсюду слышались стоны, и ему казалось, что это гибнут не люди, а их души... Значит... Он подумал о заупокойной службе. На его лице была кровь, но боли он не чувствовал...
***

Однажды, когда он жил в Сан-Франциско, у него случилось несчастье, и скорбь не оставляла его долгие месяцы. Как-то вечером - это было зимой - он откуда-то возвращался и, почувствовав голод, зашел в первый попавшийся ресторан. Это был недорогой ресторан, и, чтобы отвлечься от своего несчастья, он заказал самый роскошный обед. Еда была отличной, официантка - очень привлекательной. Ее лицо немного напоминало лик одной из мадонн, которую он видел в своей семинарии во Флоренции.. Покончив с едой, он заплатил доллар за обед и, чувствуя себя счастливым оттого, что видит очаровательное личико, добавил полдоллара на чай. Она очень удивилась, а он, совершенно счастливый, сказал: "Если мне что-нибудь и нравится, так это вкусная еда, сердечное обслуживание и чтоб подавала хорошенькая официантка, вроде вас". Застеснявшись того усилия, которое он сделал, чтобы придать чувственность своему голосу, он вышел, прежде чем она успела поблагодарить его. Оказавшись на улице, он вдруг, как никогда раньше, почувствовал себя совсем несчастным.
***

... Пулемет снова принялся за них, кромсая распластанные вокруг тела. Над ними на бреющем полете несколько самолетов буравили небо.

- Гиблое дело, гиблое дело,- бормотал кто-то рядом. Ужас пронизывал все его тело - до кончиков пальцев, каждый мускул зажил сам по себе и бился мелкой дрожью. Он осознал возможность близкой смерти, и это вызвало в нем новый приступ страха - другого, неведомого ему прежде. А на дороге, где он лежал, вовсю шло переселение душ. Ему было страшно. Всю свою жизнь он прожил, готовясь к встрече со смертью, но теперь ему было страшно. Он не понимал почему. А затем все его мысли рассыпались, и остался один лишь страх. Потом тишина, и только солнце, пригревавшее ему спину. Снова пулемет, нечестивый, одержимый яростью: бог исполнял свою непостижимую волю.

Должны ли они все умереть здесь, вот так, на дороге, под огнем пулемета, который методично переходил от одного тела к другому, по-видимому, без конца сомневаясь, что обрабатываемые им тела мертвы? Он увидел, как возле него кто-то вскочил с земли и швырнул в пулемет гранату. Где-то послышался крик, и раздался взрыв. Пулемет замолчал. Вокруг люди уже были на ногах и бежали. Вставая на четвереньки, он считал бегущих - их было, как он полагал, десять или двенадцать,- пока ему вдруг не стало ясно, что он безнадежно отстал. Из последних сил он бежал за ними следом и кричал: "Капитан Хиллард, капитан! Капитан!" - кричал, пока не упал. Кто-то бегом вернулся за ним и потащил его волоком, лицом вниз, по земле, обдиравшей его пухлую белую плоть. Он старался сдерживать стоны, а затем боль прекратилась: сухая твердая земля сменилась влажной, почти жидкой грязью. Он вспомнил. Они подбегали к дому, что на самом краю болота. Теперь в возгласах как будто слышалось ликование. Человек, который волок его, разжал руки. В этом человеке он узнал Томаса Райса - нужно будет поблагодарить его. С холма их полоснул еще один пулемет, и люди опять повалились на землю. Его глаза запорошило землей, он не мог их открыть, и в этот ужасный момент его потащила чья-то рука; почти на карачках его подвели к подвальному окну; вползая внутрь, он почувствовал, как по его бокам скребнули шершавые ребра каменного проема, и, пролетев по воздуху два или три фута, шлепнулся на груду мешков с песком. Пока он отползал в сторону, через него перекатывались другие. Все еще ошеломленный, он приоткрыл краешек глаза. В этот момент кто-то злобно влепил ему пинок. Посмотрев вверх, он увидел Далюччи, но гнева не почувствовал. Католик был этот человек или безбожник?.. Э-хе-хе... Уж эти мне итальянцы!..

Ситуация становилась ему яснее. Теперь он вспомнил, что три дня назад этот дом приспособили для обороны. На самом краю болота... Здесь прохладно, только бы не стало слишком сыро. Он почувствовал, как его опять куда-то потащили... "Кажется, стены подвала обложены мешками с песком... меньше будет осколков,- подумал он,- от них, это известно... Вот если бы только не жуткая боль в запястье. Должно быть, повредил, когда упал с окна". Убережет ли это их от артобстрела?- поинтересовался он и тут же сел, охваченный паникой. Сколько осталось людей? Он насчитал четверых, пересчитал снова - кроме него, было только четверо: капитан Хиллард, Далюччи, Райс и белокурый солдат, которого он не знал. Неужели после того, что было, ему все-таки придется умереть? Он видел, как индеец стрелял из пулемета и как белокурый подавал ему диски. Он слышал, как белокурый приговаривал:
- Так их, сержант! Угости-ка их еще, угости их получше, этих скотов!

Священник безучастно отметил бранные слова - за время пребывания в армии ему приходилось слышать и не такое. Хотелось бы знать, думал он, насколько здесь можно чувствовать себя в безопасности и действительно ли этот кирпичный дом убережет их от японцев.

В окно заглянул узкий солнечный луч, и он следил за ним как зачарованный...



... Уже несколько месяцев сестра Виттория относилась к нему с особым вниманием; она делала ему комплименты на занятиях, когда он хорошо готовил уроки, и была скорее печальной и несчастной, чем сердитой, когда он накануне слишком долго носился с мячом по улице. Он даже заметил, что она говорила о нем сестре Жозетте и часто ставила в пример как лучшего ученика в классе. Ему это нравилось. Дети называли его "любимчиком учительницы", но это доставляло ему мало хлопот, потому что он всегда любил заниматься - во всяком случае, больше, чем волтузить мальчишек на улице. Так что, когда сестра Виттория однажды подозвала его к себе и, потрепав за щечку, дала письмо для матери, он не был удивлен.

Мать медленно прочла это письмо несколько раз, и ему было стыдно за нее, стыдно за ту тревогу, с которой она читала. И еще он думал о том, насколько приятнее стоять рядом с сестрой Витторией: от нее всегда веяло прохладой и свежим запахом крахмала. Однако когда мать подняла глаза, на ее лице была счастливая улыбка. Потом они долго разговаривали. "Становись священником, Тимоти,- говорила она,- становись священником, и господь бог всегда будет с тобою". Он все время чувствовал, что, произнося эти слова. она испытывает неловкость. "Это большая честь, ты ведь сам знаешь, большая честь". А потом еще: "Посвяти богу себя целиком, не дели любовь к нему ни с женщиной, ни с деньгами, конечно, и он пребудет с тобой во веки веков". А он, еще совсем ребенок, долго молчал, прежде чем ответить. "Не хочу я быть священником, мама. Я не чувствую к этому призвания". Она вздохнула. "Тебя будут уважать больше, чем кого бы то ни было из твоих друзей. Даже больше, чем самых богатых людей. А ты знаешь, как это важно для бедного человека?" Несчастный, он покачал головой. "Подумай об этом",- сказала она.

Через две недели он стоял в маленьком кабинете сестры Виттории. Она обратилась к нему своим мягким красивым голосом, за которым, как он подозревал, был какой-то подвох. Наконец, когда она спросила: "Разве ты не чувствуешь, что в тебе шевельнулось призвание?"- он сильно напряг живот, чтобы вызвать хоть какое-нибудь чувство или ощущение,- потом много лет спустя с этой же целью он втягивал живот, когда разглядывал религиозную живопись. "Я думаю, сестра, что все же немного чувствую в себе призвание". Она улыбнулась. "Счастливый ты, Тимоти, ты будешь ощущать его все больше и больше. Очень мало таких людей, которые настолько благочестивы, чтобы чувствовать его с самого начала". Уже в дверях он повернулся к ней и сказал:

"Сестра Виттория, кажется, я чувствую, что оно уже стало немного больше".
***

В столбе солнечного света проплывали мириады красных пылинок. Он видел, как индеец то и дело прикладывался к пулемету, видел капитана, который стоял рядом, и слышал, как он говорил:
- Прибережем миномет. Пусть они сперва выставят свой, а до тех пор жарь из пулемета. Здесь мы под прикрытием, мы сможем раздолбать их миномет - они и опомниться не успеют. Нельзя отдавать эту дорогу. Есть еще одна, которая тоже ведет к прибрежному шоссе, но и она прикрыта таким же домом, как этот... Только, наверное, людей там побольше.

Отец Миэри пытался заставить себя сотворить молитву. "О господи, я готов предстать пред тобой",- думал он в отчаянии. Но тут с потолка упал кусок штукатурки, несколько крошек попало ему на грудь, и вместе с ними он ощутил прикосновение смерти. Однажды, разговаривая с этими людьми, он сказал: "В стрелковой ячейке не бывает атеистов. В вас, конечно, нет столько веры, сколько есть чо мне, но все вы верите во всемогущество божие".- "Так ли, отец Миэри?" - прервал его кто-то. Он повернул голову и холодно посмотрел на этого человека. "Когда вот-вот встретишься с творцом, веришь... Нужно верить..." Тогда откуда же у нero самого этот унизительный страх? Его усталый мозг сопротивлялся слабости, сопротивлялся искушениям адовым. Но сами эти слова на мгновение показались ему напыщенными. Чуть не плача, он призвал на помощь всю свою решимость. Нельзя, чтобы люди видели, как он плачет,- в них ослабнет вера, если они увидят. А он им еще понадобится, когда японцы нажмут еще сильнее. Он поднялся на ноги. Он их будет утешать.

Они стояли, согнувшись, под окном и у стен погруженного в полумрак подвала и стреляли из пулемета - время от времени, и им отвечали - тоже время от времени. Они, казалось, совсем забыли о его присутствии. Он тяжело опустился на пол, чувствуя, как исчезает его решимость. Три дня назад, готовясь к обороне, вдоль одной из боковых стен вырыли щель. Пожалуй, будет лучше, если он останется в ней,- там его не достать и шальной пуле. В конце концов никому не будет пользы, если его убьют. Он спрыгнул в щель и насмешливо отметил, что его страх пошел на убыль. Он закрыл глаза. Почему, почему же ему было страшно? Страх нарушил привычное спокойствие души, несомненное стало не таким... ну, что ли, не таким несомненным. Но ведь он верил; он не сомневался, что верил сильнее, чем когда-либо. Ужасы, которые он видел, только доказывали существование бога, потому что никому не вынести тех ужасов, которые были у них перед глазами, если бы не бог. Он все думал и думал, стараясь укрепить эту мысль в своем сознании.

Тишина встревожила его; он понял, что пулемет на время замолк. В темноте, съежившись в комок, он ждал, когда снова начнут стрелять, чтобы он мог думать об этом и еще больше укрепляться в этой мысли...

КАПИТАН, 1926-1930
Два пьяных козлика на красном покрывале...



Все университетские годы он был членом этой творческой группы. Сюрреалистическая поэзия была в моде. Он много пил, иногда чувствовал себя очень счастливым,- ненадолго, а затем очень несчастным, но, как бы там ни было, он ощущал в себе некую целостность, чистоту, и это вполне определенное чувство наполняло его уверенностью, что он станет большим художником и будет тысячами холстов разить ложь Америки, что он пробьет красоте дорогу к миллионам людей, которые ее раньше не чувствовали, что он встряхнет людей, заклеймит их, начисто лишит самодовольства и скажет: "Пожалуйста, вот вам ваше общество в разрезе, вот вам ваша брачная мораль (на картине бизнесмен, спящий с проституткой, у которой на шее медальон с надписью "Сестра"), вот вам ваша демократия (портрет негра, больного сифилисом) и, наконец, вот вам ваша жизнь (триптих: кинематограф, клерк и бесцветная женщина, его жена). Только... при всей своей ненависти ему приходилось заставлять себя верить, что он в отличие от других студентов, растерявших свои убеждения, находится в особом положении, которое одному ему дает возможность понимать нужды трущоб и распознавать ложь в речах политиканов.

Он пришел в этот университет, уже испытывая сомнения в существовании бога и начиная становиться скептиком, но тогда он был молод и горел энтузиазмом. Порвав с семьей, он думал заняться живописью (такая ситуация не была чем-то новым, о таких случаях он знал из книг), но отец, армейский полковник, согласился на его поступление в университет только при условии, что он, Боуэн Хиллард, параллельно поступит на подготовительные офицерские курсы и по окончании университета будет проходить службу, пока не получит звание офицера запаса. Поэтому в 1926 году он оказался в числе тех немногих студентов, кому уже на первом курсе пришлось надеть хаки с голубыми отворотами, и для него это было символом неравенства, таким же болезненным и уникальным в своем роде, как борода для официанта, который отращивает ее вопреки собственной воле.

Боуэн Хиллард, скептик, издавал университетский литературный журнал. Боуэн Хиллард, скептик, был признан лучшим художником университета. Боуэн Хиллард, скептик, поехал в Бостон пикетировать улицы в знак протеста против приговоров по делу Сакко и Ванцетти, а затем, вернувшись, написал передовицу "Читай, Америка, читай про свой позор...", за что журнал был закрыт на полгода.

Что бы он ни защищал, его защита шла не от логики, а от эмоций. Он говорил: "Безгранично в человеке только одно: его суетность", а сам любил бродить по улицам да потолкаться среди людей. Рисовал он помногу и читал уйму книг по живописи, стремясь к тому, чтобы его творчество было сознательным, программным; он стал одним из тех редких художников, которые могли вразумительно объяснить, что они хотели выразить и под впечатлением чего творили. Он говорил, что ни во что не верит, и был этим вполне доволен, потому что отсутствие всякой веры означает веру в самого себя, а в те времена он еще был на это способен. Как художник он заметно вырос; рисунок, который всегда был самым слабым местом в его творчестве, становился более четким: он и раньше обладал тонким чувством фактуры, но теперь за его холстами стояло ощущение структурности - качество, весьма редкое для университетского художника. В этот период он написал диссонирующую абстракцию, в которой краски не совпадали с рисунком, как это бывает на скверно отпечатанных комиксах в газетах, и провозгласил ее шедевром своего творчества, назвав картину "Общество, выбитое из колеи...".

Случилось так, что к последнему курсу, кроме себя самого, он стал верить еще в одного человека...

Как-то на одной вечеринке он познакомился с девушкой по имени Кова. Все перепились, и кончилось тем, что ту ночь они провели вместе и, конечно, очень хорошо узнали друг друга.

- Какого цвета у тебя глаза?- спросила она и, когда он ответил, что карие, вздохнула.- А я почему-то думала, что голубые.- Затем она рассмеялась.- Впрочем, это не имеет значения...

У людей с аналитическим мышлением разделенная страсть идет на убыль, у художника распаляется. Кова стала для него абсолютом, и так как она была красивой, пылкой и умной и, следовательно, обладала такой же натурой, что и он,- натурой художника,- во многих отношениях он тоже стал для нее абсолютом. В последний год учебы в университете у них случались горестные разлады, но они считали, что причиняемые друг другу страдания не так уж и опасны: они скорее вызывались утонченностью восприятия, чем сомнениями в самих себе.

Довольно скоро между ними установилось определенное взаимопонимание, так как у Ковы, помимо Хилларда, были другие любовники. "Я не умею рисовать,- сказала она,- не умею сочинять музыку и не владею пером так, как мне бы этого хотелось. Ты должен это понять. Когда я отдаюсь мужчине и могу отдаваться ему в силу множества причин, за всем этим у меня такое чувство, что я хоть что-то делаю и умею делать это что-то лучше любой другой женщины. Я не ревную тебя к живописи, Боуэн, а ты не должен ревновать меня. Есть женщины, которые для того и созданы, чтобы иметь много мужчин".

До некоторой степени он мог это понять и к тому времени, когда они окончили университет и поженились, даже стал находить в этом смысл, так как действительно считал, что она может изменять в силу множества причин: и потому, что она увлекалась (хотя это случалось не часто), и потому, что этого требовала ситуация, и даже потому, что проявила жалость и во многих других случаях, поскольку это было необходимым этапом в установлении дружеских отношений. Но она всегда возвращалась к нему и любила еще сильнее, с большей страстью, и каждый снова находил в другом свой абсолют и ценил его еще больше. Однажды она сказала ему после долгого молчания: "Мы как два пьяных козлика на красном покрывале". Вот что они несли в себе и во что верили...

СОЛДАТЫ, АПРЕЛЬ 1942, ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Как-то познакомился я с одной бабенкой...

Невыспавшиеся и утомленные напряжением прошлой ночи, они жались в двойной линии траншей и пристально вглядывались в море. Трясясь мелкой дрожью и ощущая тяжесть в желудке, они нервно вглядывались в морскую даль между берегами горловины бухты Тинде. Всю ночь они чистили оружие и готовились сами, приводя себя в порядок со скрытой обреченностью в каждом движении. Не отрывая глаз от моря, они тревожно ждали, кто первым увидит корабль. Следили за морем воспаленными глазами, чувствуя, как пересохло в глотке, проводя языком по небу, клацая зубами. Что-то будет, что-то будет, господи Иисусе, господи Иисусе!..
***

В это утро майор, под командой которого было три роты в Тинде, написал установку на предстоящий бой. И теперь им читали ее вслух:

Японцы атаковали Отей в 6.23 силами флотилии бронированных барж. Согласно донесению половина барж направилась к Тинде. Остров Аналоу окружен с этой стороны непроходимыми рифами. Единственно возможными пунктами высадки десанта являются Хансон-Бич, Отей и Тинде. Поскольку они уже подвергли атакам первые два пункта, можно не сомневаться, что сюда будет нанесен очередной удар...
***

- Однажды познакомился я с одной бабенкой - дело было дома, в Олбани. Она мне говорит: "Знаю я таких, как ты, приятель, здесь их тысячи". Тогда я ей говорю: "Раз уж ты, сестричка, ловко так считаешь, подойди сюда: посчитаем вместе. Может, ошиблась счетом?"- "Не смеши ты меня,- говорит.- Трепло".- "Знаешь, милая,- говорю я,- я такого никакой бабе не позволю. Одну такую я так рассмешил, что ее потом доктора отхаживали". Ну, тогда она малость попроще стала, но... до дела еще далеко... Когда же, черт бы их всех побрал, они, наконец, покажутся?!
***

... Мы защищаем один остров из длинной цепочки таких же островов. Японцы не считают этот остров настолько важным, чтобы посылать сюда единицы военно-морского флота. А мы докажем им, что они ошибаются. Флотилия японских самоходных барж продвигается от острова к острову. Если мы их остановим, им придется изменить свои наступательные планы. Контроль над всей цепью островов зависит от контроля над каждым островом. Контроль над этим островом в руках тех, кто контролирует прибрежное шоссе, которое проходит вдоль северного побережья острова, соединяя Хансон-Бич, Отей и Тинде. Мы должны удерживать в своих руках город, но, что еще важнее, должны сохранить контроль над прибрежным шоссе...
***

- Кино такое есть, там еще Джимми Кэгни играет, кажется. Его в городе показывали - смотрел? Я-то сам видел его в Стрэнде, в Нью-Йорке. У них там джаз-банд... не помню, как он назывался, а вот певицу, которая с ними пела, до сих пор помню. Да, так кино это про войну, только во Франции. Тогда, известное дело, не воевали на маленьких островах. Ну, и малый, которого Джимми Кэгни играет, в штаны наклал. Я, как увидел, чуть в кресле не подпрыгнул. Ведь какой он лихой малый, этот Джимми Кэгни! А потом подумал: "Любой может в штаны накласть, когда такое начинается". Как ты думаешь, сколько сейчас времени?.. Понравилось мне очень это кино. Забыть его не могу...
***

... Если нас выбьют из траншей, мы должны не пропустить японцев к прибрежному шоссе, которое находится в двух милях от города. К шоссе ведут две улицы, и два дома, прикрывающих оба пути, мы превратили в крепости. Дом на левом фланге - старое каменное банковское здание, с трех сторон окруженное болотом, и поэтому подступ к нему возможен лишь с одной стороны - со стороны города. Если вам каким-либо образом придется оставить траншеи, вы должны добраться до одного из этих домов - это жизненно важно...
***

Они медленно трамбуют землю прикладами и, нервозно докуривая сигареты до самых ногтей, ждут, ждут атаки...

- Признаться, я еще ни разу не видел боя.

Он легонько пристукнул каблуками, чтобы стряхнуть налипший комочек глины.

- Лучше что угодно, чем так стоять и ждать.

Потрогал пуговицы, поправил берет так, потом этак.

- Эти сигареты хороши на вкус. Знаешь, как это бывает,- куришь разные, без разбора, и все они одинаковые, а потом вдруг попадутся такие, просто самый смак... Ну, как тебе это объяснить - не знаю.
***

... Сейчас апрель, прошло только четыре месяца с начала войны, и все вы знаете, что у нас не хватает снаряжения, нет танков, нет самолетов. Укрепления на острове всего лишь недельной давности. И однако, японцы попытаются высадить десант, и на кас возлагаются все надежды. Вам предстоит сражаться за свою страну, самую великую в мире. Желаю удачи.
***

- Куда же ты, черт тебя побери, суешь своим ружьем? Мне прямо в лицо. Убери приклад.
- Не кипятись, приятель, не кипятись.
- Ну, знаешь, мне мое лицо нравится. Вовсе не хочу, чтобы его разворотили. Еще пригодится: дома девочки не перевелись.
- Я же сказал тебе "извини", так какого черта ты прешь на меня?
- Вот что, приятель, я тебе не Джо Крап. Выбирай слова получше!
- А, прибереги свои угрозы для японцев.
- Так где же они, когда же, черт возьми, они появятся? Проклятые желтые твари, боитесь, что ли?

...

КАПИТАН, 1931-1936
Что-нибудь успокаивающее и одновременно радостное

Тот год, когда Боуэн Хиллард женился на Кове Рейнольдс, был годом похода безработных на Вашингтон. Дела у Боуэна шли неважно. Как художник он продолжал расти, его работы становились еще выразительнее и достигли весьма высокого уровня по мастерству исполнения, но в тот год живопись плохо продавалась. Несколько картин купили их друзья, но у друзей тоже не было денег, и Боуэн, который терпеть не мог торговаться, оценил свои картины так дешево, что друзья, покупая их, говорили: "Чертовски сожалею, Боуэн",- а он только рычал в ответ: "Ничего, прах тебя дери, ничего". Кова получала небольшую помощь от родителей, и к этому добавлялся ее заработок - она устроилась продавщицей на двенадцать долларов в неделю, но сам он не поддерживал отношений со своей семьей еще с университетских времен, и денег им не хватало.

Убедившись, и притом довольно скоро, что страна и не думает обращать внимание на его творчество и что ему некого "встряхивать", он начал ожесточаться. Время от времени он шел на компромисс и рисовал картинки для каминных полочек, но и они плохо продавались. Повсюду закрывались картинные галереи. Однажды какой-то делец согласился устроить двухнедельную выставку его работ...

Три дня они с Ковой - к этому времени она потеряла работу - сидели в пустом зале и почти не разговаривали, пока к ним не заглянули друзья. Тогда они сорвались со своих мест и разразились потоками слов, то язвительно, то восторженно отзываясь о различных художниках и понося Мунка, Бекмана и Марэ, а затем сникли. Мистер Лестлер, устроитель выставки, уже три часа как ушел на обеденный перерыв и не возвращался. Всем было ясно, что выставка провалилась.

Хиллард окинул взглядом свои четырнадцать холстов, посмотрел на серый ковер на полу и что-то пробормотал насчет плохого освещения.

- Оно их убивает,- проговорил он медленно,- убивает, поверьте мне.

Кова кружила вокруг. Затем она повернулась к его друзьям и сказала:
- Я всегда мало что смыслила в живописи, но они действительно хороши, верно?
- Кова!- сердито одернул ее Боуэн.

Он следил за тем, как она шла к нему, стараясь подчеркнуть все достоинства своего платья. "Очень подходит к этому ковру",- подумал он.

- Прости, Боуэн,- сказала она.

Он уже взял себя в руки.

- Ничего, Кова, пустяки,- сказал он.- И ты меня тоже прости.

Друзья ушли. "Наверное, скоро придет другая компания",- подумал он. Воздух в помещении был слишком сухим. "Они действительно хороши",- прошептал он в отчаянии. Затем он подумал об их с Ковой двухкомнатной квартире. Если бы ему позволили сделать что-нибудь с этими стенами,- вздохнул он.- Например, фреску "Художник, выбитый из колеи".

Затем произошло нечто ужасное. В галерею пришла женщина, которая собиралась купить какую-нибудь картину. Темноволосая, слишком располневшая в свои сорок с чем-то лет. Ей понадобилась картина для детской.

- Что-нибудь успокаивающее и одновременно радостное.

Сколько он слышал подобных анекдотов от художников - затасканных и уже не смешных анекдотов! Некоторое время она смотрела по сторонам.

- Вот, пожалуй, эту,- сказала она. Это был эксперимент над "барбизонским пейзажем". Запомнившийся ему луг, похожий на Коро, только много хуже, и вдобавок слишком красочный, слишком зеленый и слишком орнаментальный, как будто у бродивших по полю коричневых коров бока были пурпурными только для того, чтобы вместить всю цветовую гамму.

- Как называется картина?- спросила она.
- "Потаскуха в зеленом неглиже",- ответил он. Кова смотрела на него с ужасом, в ее глазах негодовала сама бедность. Женщина оправилась от шока.
- Пожалуй, мне придется назвать ее иначе,- сказала она.

Он обуздал свою ярость.

- Конечно, как вам будет угодно.

Потом она начала торговаться, доведя, как ему казалось, щекотливость отношений между художником и клиентом до предела дурновкусия и бестактности. Она получила картину за тридцать пять долларов. На эти деньги они прожили две недели. После этого случая, если не удавалось продать картину сразу, он отдавал ее кому придется: мальчику, стригущему газон, владельцу магазина или рабочему, копавшему траншею. (Однажды он сказал: "В гастрономических заведениях у меня больше картин, чем у любого модного художника").



Четыре года он держался, подрабатывая на заказах УПР [УПР - Управление промышленно-строительных работ общественного назначения - одно из учреждений времен "нового курса" Рузвельта], но они с Ковой что-то утратили. Люди больше не считали их умными и талантливыми, мужчины перестали столь настойчиво добиваться любви Ковы. А для него она была последним оплотом. Снова и снова в эти трудные годы она возвращалась к нему, и почти всякий раз их сближение представлялось им последней встречей. Но они слишком зависели друг от друга, пытаясь взять все от своей любви, и ни во что другое не могли верить.

Однажды, когда его депрессия затянулась на несколько месяцев, он принялся писать автобиографию. Книга получалась очень расплывчатой, но поскольку он время от времени что-нибудь туда добавлял, она вобрала в себя всю горечь его раздумий. Он писал: "Мальро говорит, что во всем, ради чего люди готовы пожертвовать жизнью, есть тенденция оправдывать их гибель необходимостью, которая выводится из чувства человеческого достоинства. Возможно, что в других странах это так. Но в Америке люди живут, работают и умирают без малейшего намека на сознание человеческого достоинства. А находясь при смерти... тогда они хотят знать, каковы их шансы на небо, и, по-видимому, делают на него последнюю отчаянную ставку, прилагая к ней моральный счет за добродетельные поступки, с тем чтобы, если лихая лошадка под кличкой "Небеса" победой в заезде докажет свое существование, они могли бы получить выигрыш в тот же вечер..." Там было очень много подобных мыслей, но в глубине души он чувствовал, что начинает сдавать свои позиции.

В конце концов он капитулировал. Несколько поколений семьи Ковы были архитекторами, и в 1936 году он забросил живопись и поступил к ним на службу чертежником. Через год, заодно подучившись, он стал архитектором средней руки. Теперь они жили гораздо лучше (они могли позволить себе жить в Вилледже), но у него пропало всякое желание рисовать... Чтобы как-то это скомпенсировать, он упорно работал над своей книгой...

ДАЛЮЧЧИ, АПРЕЛЬ 1942, ДЕНЬ ПЕРВЫЙ ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ
Это дешево... дешево...



С той минуты, как в просвете выхода из гавани появились корабли, Далюччи и сам не знал, что он делал эти два дня. Хотя отрывочно он помнил, как они приближались и приближались и как ему хотелось, чтобы где-нибудь рядом оказалась пушка, хоть какое-нибудь полевое орудие,- тогда бы их можно было не подпустить,- но они приближались и приближались.

Завязался бой между двумя японскими и одним американским самолетом, и они носились по всему небу, то удаляясь в море, то возвращаясь. Когда они принимались поливать свинцом их участок берега с траншеями, он вместе с остальными, как заведенный, нырял на дно траншеи, вскакивал на ноги и снова нырял, точно он был чертовым "джеком-попрыгунчиком" или чем-то вроде этого; они действовали так - он был готов поклясться,- словно первым делом хотели добраться до него. Если бы можно было отстреливаться! Но японские корабли, хотя он прекрасно видел, как они подходили ближе и ближе, были еще слишком далеко.

Его сержант, индеец, склонился над своим пулеметом и ждал их, что-то насвистывая и прицеливаясь то так, то этак, а затем дал короткую очередь - совсем коротенькое "тра-та-та",- чтобы проверить, как пулемет работает, но Далюччи было ясно только то, что его вот-вот может вырвать.

Он не выпускал из рук свой "гаранд", но не знал, что с ним делать. Потом, не выдержав, он припал к прикладу и начал стрелять, пока кто-то не стянул его вниз. И лишь когда японцы стали причаливать, по обе стороны от него застучали пулеметы и поднялся такой треск, что у него чуть не полопались уши; он по-прежнему ничего не понимал и только разряжал и снова заряжал свое ружье, стреляя не целясь. Подняв глаза, он увидел, что японцы, хотя их баржи подходили к берегу одновременно, успели одну из посудин вытащить на берег. Прежде чем попытаться пойти в атаку, они открыли стрельбу из миномета, стоявшего на борту баржи, но тут по обе стороны от него снова дружно ударили пулеметы, и разом защелкали все ружья, какие были в траншеях, так. что от посудины полетели щепки, и даже откуда-то заухали два американских миномета. Прямо тебе Четвертое июля, если бы не столько дыму.

Только тем временем японцы подвели к берегу еще пару посудин и начали шпарить из пулеметов, установленных на носу баржи. На секунду он спрятался - от страха,- а когда выглянул снова и начал стрелять, на берегу уже были четыре посудины, и с каждой безостановочно строчили пулеметы, да и минометы не отставали,- он услышал свист, кто-то рывком сдернул его на дно траншеи, а тот малый, что стоял рядом, дико взвыл и, схватившись за лицо, повалился навзничь. В первую секунду он принял его кровь за свою, потому что был заляпан ею с ног до головы, но тут же сообразил, что стоит и нигде не чувствует боли. А малый хватал его за ноги и таращил глаза. У него не хватало духу взглянуть на его лицо: столько крови, да еще этот жуткий грохот!

- Да что же это,- забормотал он,- что ж это такое, что ж это такое?!

Но тут за дело принялся еще один миномет и заставил его опять нырнуть на дно траншеи.
***

В Терре-Хоте, в той части города, где жила такая же беднота, возле домов на тротуарах были угольные бункеры с большими металлическими крышками - вроде тех, что на канализационных люках. Когда приезжали грузовики с углем, жильцы домов отваливали крышки и засыпали в бункер столько угля, сколько заказывали. А крышки нужны были для того, чтобы уголь не подмок.

Сначала, когда они еще только переехали туда жить, у них не было крышки для бункера. За несколько лет до их приезда одна из крышек разбилась, и с той поры, как только выезжала какая-нибудь семья, освободившаяся крышка перекочевывала к тем, кто до того дня был вынужден обходиться без нее.

Тогда он был еще слишком мал, чтобы это знать, но самым первым, что он помнил в своей жизни, было то, как выехали соседи и как их семья, наконец, получила крышку. Все в доме были счастливы и, показывая ему на нее, говорили снова и снова: "Вот, Тони, смотри, видишь - это крышка", а он был слишком мал и ничего не мог понять. Не зная почему, он ударил по крышке рукой и заплакал. Когда взрослые стали смеяться, с ним случился припадок, и мама, чтобы успокоить его, дала ему немного вина.



Так оно и шло первые два дня. Японцы продолжали нести потери, но наседали, и на том участке, где они вытащили на берег четыре свои посудины, причиняли массу хлопот. Все занимались только этими японцами (до них было трудно добраться, потому что все они, кроме пулеметчика, прятались за стальной обшивкой баржи), а пока они ими занимались, на другом фланге высадились еще две шлюпки, и, забросав циновками колючую проволоку, японцы ворвались в первую линию траншей и устроили ад кромешный. Стрелять из минометов было поздно - там уже шла рукопашная, и, когда из других траншей первой линии туда бросили половину людей, японцы, прятавшиеся за четырьмя посудинами, рванулись вперед и захватили почти сотню ярдов передней линии. Оттуда они открыли такой огонь, что Далюччи минут пять не высовывался. А тем временем позади захваченных участков высадились все или почти все остальные японцы. Весь остаток дня японцы бились в первой линии, а вечером он услышал, как один малый сказал, что они уже контролируют всю линию. После этого он не мог высунуть головы, не рискуя тут же без нее остаться. Между двумя линиями траншей, расположенными не более чем в семнадцати ярдах друг от друга, шла яростная перестрелка. В эти два дня он забегал в блиндаж поспать, но не успевал сомкнуть глаз, как его гнали обратно, и, давясь плиткой шоколада, он стоял, пригнувшись в траншее, и не знал, что ему делать: он боялся высунуться и прицелиться из своего ружья, но еще больше боялся сержанта, который, захлебываясь, вопил, чтобы он встал во весь рост и стрелял. Так что время от времени ему приходилось высовываться, и, зажмурив глаза, он делал подряд три-четыре выстрела - быстро, как только мог, а затем пригибался. Он не успевал кого-нибудь разглядеть настолько, чтобы можно было прицелиться, как учили на стрельбищах. Те три самолета, которые носились над ними, когда все еще только начиналось, должно быть, уже давно рассыпались на кусочки, но время от времени появлялся американский или японский самолет и строчил по траншеям, пока навстречу ему не вылетал другой, и тогда они вместе петляли по всему небу, то загоняя друг друга в море, то теряясь над джунглями на дальней стороне острова. Говорили, что один японский самолет упал в болото, но сам он этого не видел.

За два дня обе стороны как будто выдохлись, и наутро третьего дня наступило затишье. Пришел лейтенант и сказал, что половина людей может идти спать. В их число сержант назначил и его: от него, мол, все равно никакой пользы и, чем здесь мешаться, пусть уж лучше идет спать. Ему это вовсе не понравилось, но он прикинул, что было бы совсем не худо отдохнуть от этого адского грохота и жары.

Но когда он забрался в блиндаж, оказалось, что его не отпускает напряжение. Немного поворочавшись, он лег на живот и будто немного расслабился, но тут же почувствовал, как его начинает душить злость, и, сам не зная почему, он забормотал: "Это дешево... дешево..." Он думал о доме в Терре-Хоте и о своей работе и становился еще злее. У него перед глазами стояло крылечко, все подпорки которого, или почти все, повыдергали при драках за те годы, пока он там жил, а что осталось, пришло в негодность от дождей и ветров. И хотя временами доносились выстрелы, он так разволновался, что ничего не слышал, и все думал о своем старике, об этом жирном... и он начал проклинать его, всхлипывая между словами, которые вырывались у него из глотки. Он вспоминал, как этот старик сидел на крылечке дома с таким видом, словно он не чета кому-либо в Терре-Хоте, даже не пьяный, черт бы его побрал, сидел там, нахохлившись после работы... после ежедневной двенадцатичасовой работы, прорубив за свою жизнь штрек на всю длину узкоколейки, получая шестнадцать долларов в неделю... сидел на крылечке в рубашке с длинными рукавами и читал газету... поскорее добирался до спортивной страницы и медленно читал, перебрасываясь словечками с приятелями, подбрасывая затасканные загадки детям, а то вдруг ущипнет мамочку с этаким "ха-хо-ха!", ни разу в жизни даже не сыграл с приятелями в карты, и разговаривал об Италии... Будь ты проклят, старик, будь ты проклят!..

В десяти-пятнадцати ярдах грохнула мина. По ступенькам блиндажа посыпались струйки земли, и сквозь грохот он услышал прерывистый вопль, который постепенно перешел на скулеж и затих... точно так же выла собака, попавшая под машину у него на глазах. Он подумал, что клочья этого малого, может быть, смешались с землей, сыпавшейся по ступенькам, и почувствовал, как у него что-то оборвалось в животе.

Он сел и сидел на нарах, обливаясь потом, и несколько минут не мог перевести дыхание. Оп закурил сигарету и после двух затяжек почувствовал, как к нему возвращается дикая злоба, только на этот раз он зарыдал. Малый, который лежал на соседних нарах напротив него, тоже сел.

- Успокойся, дружище. Дай-ка и мне сигарету.
- Захлопнись, ты, проклятая скотина!- завопил он и швырнул ему пачку. Чувствуя тошноту, он думал о своих паршивых работах, сперва о том, как чистил ботинки, нюхая вонючие ноги, нюхая запах гуталина,- он до сих пор помнит этот запах, и от одного воспоминания даже сейчас его может вырвать,- и как над ним смеялись в школе, потому что от него самого несло этим запахом. (Он приставил ладонь к носу и машинально обнюхал пальцы.) Он становился старше, и работы менялись одна за другой: работал посудомоем, хватал тарелки, поигрывая кончиками пальцев - до того тарелки были горячими, когда выскакивали из моющей машины,- и, собрав двухфутовую стопку, несся с нею куда-то... работал на бензоколонке - сначала за тринадцать долларов в неделю, а потом, когда проработал там два года, за пятнадцать... Мэри плакала у него на груди в парке: "Почему бы нам не пожениться?" Он рассвирепел: "Катись к черту, я и один проживу! Да и что в тебе такого есть, чего бы я не получил от других? Полтора доллара". На углу вечно слонялись парни - у них и таких денег не было, разве что иногда хватало в бильярд сыграть. "Так вот я вам, чертям, скажу: профессию иметь надо, тогда и деньги будут. Посмотри на меня, своего старого отца, вот что я тебе скажу". "Тони, Христа ради прошу, когда же ты починишь перила?.."

Он снова сел, у него кружилась голова.

- За каким чертом?- негромко сказал он сам себе.- За каким чертом все это нужно?..- на этот раз совсем тихо.

Какой-то солдат заглянул в блиндаж.

- Живо, ребята! Они опять начали. Поднимайтесь!

В каком-то оцепенении он потянулся за каской, пристегнул ранец, схватил ружье и, шатаясь, пошел вверх по ступенькам, в небо, такое же, как Четвертого июля, только чернее. Японцы наседали - это было слышно, а затем ему стало кое-что и видно. Они действовали точно так же, как когда высаживались: сперва принялись за один участок траншеи, затем, когда там сосредоточился весь огонь, пошли в атаку на другом участке и атаковали, пока оборона не начала сдавать. В конце концов они ворвались в траншею и, вытянув на себя подкрепление с первого участка, обрушились всеми силами на оголенную траншею.

Его взвод получил приказ двинуться по траншее к месту прорыва, но не успели они пройти и половину пути, как японцы рванулись к тому участку, где они только что были. За секунду до этого у него все еще кружилась голова, и он яростно спрашивал самого себя: "За каким чертом я здесь оказался? Зачем? Зачем?" и, пока японцы рвались к траншее, визгливо выкрикивал: "Это дешево, дешево..." Должно быть, в этот момент в нем что-то изменилось, потому что, когда японцы начали сыпаться в траншею не дальше чем в сорока ярдах от него, он вдруг почувствовал, что ему плевать на сержанта и вообще на все на свете, и, выскочив из траншеи, что было сил пустился бежать к городу. И уже очень скоро ему стало казаться, что вместе с ним бежит вся эта проклятая армия...

КАПИТАН, 1936-1941
Не знаю, Боуэн, мы сгнили.

Ни во что не верить перестало для него быть источником утешения. В кабинете архитектора время шло медленно. Когда-то он доказывал, что анализировать соотношение линий без учета фактуры - жеманство, во всяком случае, для художника, а теперь он рисовал линию к линии и наносил фактуру, где это требовалось, только вместо того, чтобы, как прежде, писать маслом цементные плиты или водонепроницаемый бетон, условным обозначением изображал поперечное сечение. У всех, кто трудился в чертежной, рукава были перехвачены тесьмой; согнувшись и втянув головы в плечи, чертежники стояли перед длинными столами и работали. Некоторые были в гетрах. Он решил, что по этому поводу стоит сделать обобщение, и сказал: "Чертежникам для полноты счастья необходимы гетры", но так как люди, которым он это сказал, никогда не работали и не бывали в чертежной, они не сочли его замечание особенно глубокомысленным.

Просыпаясь по утрам, он строил гримасы. Большую часть рабочего дня ему предстояло транскрибировать одни символы в другие, но ведь не он их придумал. "День самососредоточения",- говорил он Кове, но это редко вызывало у нее улыбку. Он понимал, что Кова была к нему в претензии: она считала, что он продается. Но помня о том, что именно она хотела, чтобы он взялся за эту работу, и сама договорилась о ней со своей семьей, он злился и чувствовал обиду. Однако со временем он понял Кову: она тогда считала, что им, в их затруднительном положении, необходимо иметь возможность воспользоваться этой работой только для того, чтобы отвергнуть соблазн и вновь увериться друг в друге. Она уговаривала его поступить на эту работу, потому что видела в ней своего рода противовес; надо было все это учитывать, когда он принимал решение. Ей было нужно, чтобы он сказал: "Мы выстоим, продержимся за счет заказов УПР, я не стану продаваться", что означало бы не то, что она не устала жить без денег, она устала, а то - он понял это слишком поздно,- что именно искусство держало вместе этих двух пьяных козликов на красном покрывале.

Как-то вечером они пили в баре вместе с одним из своих друзей, с Генри, судьба которого имела немало сходных черт с судьбой Боуэна Хилларда. Они спокойно потягивали коктейли, пока Генри, нарушив молчание, не стал декламировать снова и снова: "Мы - люди, влекомые смертью, мы - люди, влекомые смертью".

- Заткнись,- сказала ему Кова. Но он продолжал:
- Мы люди, влекомые смертью... Похоже на Элиота. верно, Боуэн?

Тогда Кова выкинула нечто неожиданное: она перегнулась через стол и с треском влепила Генри пощечину.

- Кова, оставь его!- закричал он, и тут все они вспомнили, где находятся. Кова на секунду задержала на нем свой взгляд и зарыдала.- Пойдем, нам нужно идти,- сказал он.- А то я завтра не встану вовремя и опоздаю на службу. Мне предстоит расставить пятнадцать сортирчиков на третьем этаже жилого дома, который сейчас проектируем.

Генри захохотал.

- Похоже на Элиота, а, Кова? "Художник на "синьке" рисует пятнадцать сортиров".

В этот момент он уже стоял на ногах.

- Будет, Кова, будет тебе, пойдем... Я больше не художник, Генри. Нельзя рисовать, когда сам уже мертв, верно?- У него дрогнул голос.

Генри взглянул на него и сказал:
- Прости меня.
- А, забудем это.
- Нет, нет, я сказал "прости"... Будем это помнить.

После этого Кова уходила к другим потому, что ее муж уже ничего не мог ей дать, А он, сознавая это, еще упорнее трудился над проектами краснокирпичного жилого дома, или находил себе случайных любовниц, или даже пытался рисовать, чувствуя, как в нем закипает ярость по мере того, как холст покрывался краской, пока то, что он хотел сделать, не разрушалось тем, что он сделал, и тогда уничтожал холст.

Их отношения приближались к той точке, где предстояло сделать последний крутой поворот, чтобы навеки потерять друг друга. Уже несколько раз, казалось, все было кончено, но всякий раз, боясь сделать этот шаг от сенсуализма к безвозвратному цинизму, они останавливались на полпути и сходились снова. И однажды произошло необъяснимое: к ним вернулось что-то из прежней уверенности. Однако это не могло затянуться надолго. Их больше ничто не связывало. Как-то вечером, испытывая неловкость, он пришел домой слишком рано. И несмотря на боль, что-то в этой ситуации напомнило ему о пошлости той темноволосой женщины, которая однажды пришла на выставку его картин. Когда они остались вдвоем, он попытался заговорить.

- Что с тобой, Кова?- спросил он.
- Иди-ка ты к черту, Боуэн. Я больше не желаю делиться нашими общими бедами.

Он закурил сигарету. Нужно было хоть как-то спасти положение.

- Ты себя неважно чувствуешь, да, Кова?
- Не знаю, Боуэн, все мы сгнили.

Сколько раз он спрашивал себя, не случилось ли это с ним.

- Людям вроде нас нельзя позволять себе пользоваться ярлыками.
- Послушай, Боуэн, я их не боюсь, я не возражаю против этих слов. Хорошо, я не творческая натура, я сука. Стало быть, так оно и есть. Пусть я сука.

Он уронил пепел на брюки и машинально растер его пальцем.

- Я не это хотел сказать, Кова. Я еще не считаю, что мы сгнили. Может нас просто слегка выбило из седла, может, два человека в конце концов не могут не иссушить друг. друга.

Она раздраженно пыталась сбросить туфлю, которая никак не хотела сниматься.

- Это уже давно висело в воздухе, Боуэн. Он медленно встал.
- А если я брошу работу?
- Уверена, что мы будем жить еще бесцельнее...

Сразу после этого он сделал очень многое: бросил работу, переехал жить к Генри (это было символично, и к тому же не надо было платить за квартиру) и закончил свою книгу, которую он во время одного из рецидивов ярости озаглавил "Художник на пути к позору". Это была гневная книга. Выпущенная погрязшим в долгах либеральным издательством, книга не принесла ему много денег и лишь послужила лакомым куском для дюжины критиков из респектабельных газет. Он было подумал о том, чтобы вернуться к живописи, но начинать все сначала показалось ему скверной шуткой. Год он прожил, кочуя с одной работы на другую.

Теперь, когда у него было много времени, он попытался переоценить свою жизнь. Он чувствовал, что где-то на своем пути сделал не тот поворот, или, скорее, пропустил нужный указатель на дороге, и теперь стоит, вместо того чтобы двигаться дальше. Ему казалось, что в университете он был талантливым, умным и даже искренним, по крайней мере в тех пределах, которые он установил сам. И ему казалось, что и Кова была такой. Они были единомышленниками и все же расстались, потому что они, ни во что не веря, должны были слишком многого ожидать друг от друга. Если бы они верили во что-нибудь, кроме самих себя, все было бы хорошо, но то, что им говорили за первые двадцать лет их жизни, на поверку оказалось ложью. Форма не совпадала с содержанием. Не имея впереди никакой цели, они пытались построить жизнь, опираясь на художественный вкус.

Ему казалось, что его жизнь можно сравнить с дружеской ссорой по поводу платы за обед, когда по какой-то причине оба хотят расплатиться: пытаясь в шутку надуть друг друга, друзья выхватывают из рук чек, пока, наконец, не порвут его. Как два грузовика, одновременно въехавшие на одноколейный участок дороги. На каждом дюйме пути они могли бы уступить друг другу, но если бы ставки не были столь высоки, то не случилось бы и самого столкновения.

Поскольку он в своей жизни не верил ни во что, кроме самого себя, он не считал никакие ставки достаточно высокими, чтобы ради них рисковать катастрофическим столкновением. К тому времени, когда они с Ковой окончательно порвали, они оба так этим прониклись, что даже тогда ему не приходила в голову мысль о полном крушении. Ему казалось, что он слишком забрал в сторону от прямой дороги и что этим можно объяснить отсутствие смысла в его существовании.

В начале 1941 года он написал отцу, что хотел бы воспользоваться своим званием резервиста и поступить на армейскую службу. Через полгода, после переподготовки, он с учетом его возраста был произведен в капитаны. Он считал, что Соединенные Штаты уже в самом скором времени вступят в войну и что он именно поэтому пошел в армию. Он говорил себе, что не сомневается в неизбежности войны и что он сделал личную ставку.

Он пошел в армию, потому что, подведя итоги прожитому, пришел к заключению, что сможет оправдать свою жизнь и найти в ней смысл только перед лицом смерти. Он вспомнил, как Мальро находил оправдание жизни в осознании чувства человеческого достоинства. Ему, возможно, необходимо умереть, чтобы обрести это достоинство. Конечно, думал он, жизнь на войне, в условиях смерти, выявляет самую суть человеческого "я" и там он не найдет лжи. Он решил, что ему пора схватить этот счет, даже если он может порваться в его руках. Он перебросил мост от сенсуализма к мистицизму, затем предпочел цинизм. Но теперь он хотел знать, каково себя чувствовать под пулями...

...

ВЕКСЛЕР, 1942, НОЧЬ ТРЕТЬЯ
Только бы вот увидеть это во фрихолдских газетах...



Еврейский парень, светловолосый еврейский парень Векслер устроился в окне подвала и щекотал японцев из пулемета, щекотал до смерти, давал им прикурить за университет Миннесоты. Поругиваясь про себя, светловолосый еврейский парень Векслер - фермер из Фрихолда, штат Нью-Джерси, здоровенный блондин из нападения "Золотистых Сусликов",- поливая свинцом из пулемета, блокировал прорыв вонючей команды Трентона, защищая честь великой футбольной команды [Здесь и далее речь идет об американском футболе]. Пулемет брыкался в его руках. Трясясь вместе с пулеметом, он ловил мушку, наводил ее на бегущие фигурки и сбивал их не рукой, как бывало, а пулеметом,- делая свою футбольную карьеру. "Они захудалая команда,- говорил он себе,- рванье. Вышли против нашей команды, а мы, классная команда, никак не поведем в счете".

- Полегче,- сказал ему сержант Раис.- Не трать попусту патронов.
- Послушай, сержант, я за этим пулеметом!

В стену громыхнула граната, не причинив им никакого вреда. Он снова начал стрелять. И нечего этому полуиндейцу сержанту указывать, как надо отбивать атаки: он прирожденный футболист, игрок университетской,- ему пришлось поправить себя,- игрок лучшей команды Фрихолда.

Снаружи становилось темно, и японцы казались кустиками или спортивными чучелами, брошенными где попало после тренировки. Они дрянная команда, "Бруклин Колледж" против университета Миннесоты, университет Миннесоты против сборной мира.

- Ну, что же вы?- бормотал он.- Давайте, япошки, давайте, скоты в желтых футболках. Хватит отсиживаться в защите. Попробуйте свалить меня!

Время от времени ему удавалось их разглядеть, особенно когда они пытались проскочить через ровную, как футбольное поле, площадку перед домом; это было, когда луна, выйдя из-за дома, сыграла в его команде отличного защитника, и тогда он видел их лица, видел, как япошек настигала смерть. Как из пульверизатора, как будто у него в руках был садовый шланг, как будто он сыпал курочкам зерно на своей ферме, сбивал из них масло, из этих япошек. За второго номера был индеец - он делал свое дело не торопясь, не разговаривая; он и на индейца-то не похож - мрачный, все насвистывает, точно для него это работа. А ведь это не работа, это игра, матч профессиональных футбольных команд. Давайте, вы, "Чикагские Медведи", вас ждут "Филадельфийские Орлы", нет - "Питтсбургские Мечи", и они не пропустят вас за трехъярдовую отметку. Пулемет, что был у тех, у чужих ворот, попытался ткнуть пальцами ему в глаза. Он нырнул вниз, чувствуя, как в проем окна хлестнула очередь и как пули застучали по противоположной стене. Он слышал, как вдали громыхали выстрелы,- это был великий матч, он шел по всему острову. А их пулемет продолжал долбить заднюю стенку.

- Я же говорил тебе: стреляй реже,- сказал индеец,- Они из-за тебя засекли это окно.
- Не стреляй, Векслер, пока они не подойдут на сто ярдов! Нельзя, чтобы они вывели из строя наш пулемет.- Капитан вылез из щели и на корточках подобрался к окну.- Далюччи, через пять минут сменишь Векслера!

Из щели послышалось бурчание, означавшее согласие.

- Не нравится мне, капитан,- сказал индеец,- как действует Далюччи. Слишком уж он скромный.
- Сам ты слишком скромный, сержант,- сказал Векслер.
- Кто - я?- проворчал Райс.- Я индеец.

Капитан медленно улыбнулся.

- Как ты думаешь, сколько их там?- спросил он.
- Не так уж много, капитан. Пара взводов, не больше.
- Больше, капитан,- сказал Векслер. Он уже перебил, как ему казалось, человек тридцать.

Капитан выглядел озабоченным.

- Им нужно это шоссе. Должно быть, их больше.
- Да, сэр,- отозвался индеец.

Снаружи стрельба затихла. При лунном свете лежавшие на поле тела казались взрытым дерном. Векслер почувствовал себя загнанным в угол. Дома у него была своя земля, свои куры, свое масло, яйца и была площадка на окраине Фрихолда, где они по воскресеньям играли в футбол, и он, светловолосый еврейский парень, был самым здоровым, самым жестким из всех, кто когда-либо играл за Фрихолд. А этот подвал такой маленький, и ему не нравилось, что его загнали сюда.

- Да, сэр,- сказал он про себя,- не шуточное дело война.

Капитан достал плитку шоколада и разломил ее на три части. Они принялись лениво жевать.

- Далюччи,- сказал капитан,- сюда.

Далюччи неохотно вылез из щели и пополз к окну. Японские пулеметы по-прежнему молчали. "Притаились",- подумал Векслер. Он сосредоточился на нескольких сломанных деревьях, которые виднелись в конце залитого лунным светом поля. Он говорил себе, что и они похожи на тренировочные чучела, но это было не так. Уж слишком они растрепанные.

- Боюсь, что они захватили тот дом,- сказал капитан. Он снял с  зуба прилипший кусочек фольги.- Сержант мне нужен,- продолжал он.- Отец Миэри - не в счет. Один из вас пойдет к тому дому на разведку. Если вам удастся пробраться в тот дом - в чем я сомневаюсь,- вы скажете, что нам нужно подкрепление. Если пробраться в дом невозможно, возвращайтесь и доложите мне, как там дела. Самое важное - вернуться. Радиосвязи уже давно нет. Кто из вас сам согласен пойти? Далюччи нахмурился в темноте.
- Не-е...- протянул он.

Векслер поплевал на ладони.

- Почему же нет?- сказал он.- Я это сделаю, капитан.
- Только смотри возвращайся...

Он ухмыльнулся.

- Держу пари, капитан. Уж это-то я сделаю.

Еврейский парень Векслер делает через все поле дриблинг, а газеты Фрихолда пишут о нем статью.

Он полез в окно, но индеец схватил его за руку.

- Постой,- сказал Райс.- Сейчас они притаились. Они следят. Отойди пока от окна.

Райс сделал несколько выстрелов наугад. Тут же ему ответил японский пулемет, он прошелся очередью вдоль всей стены и замолк.

- Теперь давай,- сказал Райс.- Ползи все время у самой стены, где тень. А когда доползешь до конца, я открою огонь, и тогда - беги.

Векслер осторожно выбрался из окна. Снаружи было свежее; поле, пока он полз, вжимаясь в угол между стеной и землей, казалось ему огромным. Он волновался - рискованное это дело. От города потянуло холодком, он видел, как затряслись ветки на деревьях, и сам он тоже начал трястись. Черт, он не хочет, чтобы его имя появилось в газетах в списке убитых!

Он полз в тени стены, и было похоже на то, что ему так ползти еще ярдов с полста. Черт знает как светло. Почему же япошки не могут его увидеть, когда он их видит? Он оглянулся. Под таким углом зрения окно настолько сузилось, что было невозможно разглядеть, что там делается внутри. Здесь, снаружи, он почувствовал себя очень одиноким, никаких тебе схваток, ни подач - одни японцы. "Какой там, к черту, футбол",- пробормотал он.

Добравшись до конца тени, он перевел дух и сгруппировался в позу хавбека, ожидающего мяч. Господи, только бы японский пулеметчик не увидел его сейчас! Еврейский парень Векслер, один в темноте, играл, может быть, свою последнюю игру. В доме резко зарокотал пулемет, пронизывая темноту белыми нитями. Тут же ему ответил японский пулемет, и они оба обрушили друг на друга длинные очереди; он бросился бежать, впереди было сорок ярдов ровного поля, и если они заметят его, из него сделают решето. Он бежал. Внезапно перед ним встали черные силуэты кустов, которые находились в сорока ярдах от дома, и их ветви хлестнули  его по лицу. С разбегу он продрался в самую гущу и повалился; он лежал и чувствовал, как в нем колотится страх. Укладывать бы сейчас яйца в корзины, ничего большего ему не нужно.

До того дома была всего лишь миля, но придется держаться от дороги подальше. "А что, если всех, включая и капитана, убьют, пока он будет бегать? Что тогда? Меня бы тоже тогда убили, если бы я там остался,- подумал он.- Интересно, что сейчас делает Вера: выписывает накладные на яйца или, быть может, оформляет договор на поставку масла?"

По другую сторону кустов земля горбилась холмами и хватало деревьев, так что для него все было о'кей. Придется обойти город стороной: если пойти напрямик, можно влипнуть. Быстро перебегая от дерева к дереву, он направился в глубь острова. Впереди показался патруль, и он замер, прижавшись к стволу. Когда японцы исчезли из виду, он вдруг почувствовал, как у него деревенеют ноги. Нужно расслабиться: когда отбиваешь встречный удар, нога, чтобы не было перелома, должна быть расслабленной. Если бы, как он этого хотел, его взяли в университет Миннесоты, он бы тоже был капитаном и знай сидел себе да посылал подчиненных узнавать, как там и что. Он пополз через кусты. Когда он, наконец, дополз до другого края кустарника и высунул голову, ему показалось, что впереди стояло дерево, только это было не дерево, а часовой, стоявший к нему спиной. Он лежал и ждал, что часовой куда-нибудь пойдет, но тот оставался на месте. Японец медленно повернулся кругом и снова стал к нему спиной. Кажется, еврейский парень Векслер влип. Он ждал и прикидывал, не сделать ли ему стремительный проход. Сумеет ли он "уговорить" японца, прежде чем тот успеет крикнуть? Но стремительный проход не состоялся: его ноги сработали сами, каждый хороший атлет прежде всего чувствует решение ногами. Медленно, почти не отрываясь от земли, он начал пятиться, поочередно отодвигая назад ступни и ладони. Когда он отполз на тридцать ярдов, он приподнялся на корточки и юркнул в тень дерева. Ему мучительно хотелось курить. Какого черта на него рассчитывали, что он вот так, за здорово живешь, сможет сделать две мили: одну туда, другую обратно? На холмах, в глубине острова, вовсю заливались пулеметы. "Должно быть, это уже в джунглях",- подумал он. Прибрежное шоссе находилось справа, но этим путем ему не пройти - там уже стреляли японцы.

И он снова двинулся, где бегом, где ползком, от дерева к дереву. Он почувствовал себя лучше; это был самый длинный проход за всю историю футбола. Такого не было ни у одного бека из Миннесоты. А вот если бы его поставили на клубную стипендию, он бы сейчас сидел в подвале, а здесь вместо него потел бы Далюччи. Черт бы ее побрал, эту фрихолдскую газету, какой в ней прок ему и Вере? Этой газетой задницы подтирать - вот что. И он даже чуть не заржал. Бумага-то у них мягкая.

Он подобрался к вершине холма, стараясь не высовываться из травы. Может быть, уже со следующего холма он увидит тот дом. Дом, надо думать, тоже стоит в стороне от города. Услыхав смех японцев, он пополз от них на животе. Что-то скользнуло по его лицу - змея? Он едва не завопил. Когда голоса японцев раздались совсем рядом, он замер, стараясь дышать так тихо, чтобы не выдать себя сопением. В этом ему помогло то, что, во-первых, у него не было огромного еврейского носа, а во-вторых, что он успел прочистить его. Миннесота не назначила ему стипендию - он, видите ли, еврей. Но что с того, что у него такая фамилия? У него волосы светлые,- так? Росту в нем пять футов с одиннадцатью дюймами, быстрый, а вес - сто девяносто фунтов до душа. Подумаешь, еврей, а во Фрихолде говорили, что он играет не хуже того огромного шведа. "Швед Векслер",- подумал он, задерживая дыхание. Японцы прошли мимо. "Швед Векслер" подождал малость, затем побежал, пригибаясь к земле. У подножия холма ему пришлось перебираться через большой ручей, и его башмаки начали чавкать. Пробежав еще несколько десятков шагов, он их снял и, пока взбирался на следующий холм, нес в руках. Фермер из Нью-Джерси, что здесь за жизнь для "шведа Векслера", для тебя, который был бы уже игроком экстра-класса? О нем говорили бы везде: и во Фрихолде, и в Асбери, и в Лонг-Бранче - и, быть может, присудили бы приз "Лучший игрок".

Когда он подобрался к самой вершине холма, его снова охватило волнение,- в конце концов он почти сделал свое дело. Шоссе и дом должны находиться по ту сторону холма, но его встревожила тишина. Забравшись на гребень, он на ощупь пробрался между каменными глыбами и посмотрел вниз. По шоссе маршировали японцы, а дом, казалось, был расколот надвое, и кое-где из него выбивались языки пламени.

Еврейский парень Векслер надел башмаки, повернулся и двинулся в обратный путь. Теперь газетам будет не о чем писать, они проиграли. Ему не предложат сниматься для рекламы, и им с Верой не удастся расплатиться по закладным за десять лет вместо двадцати. Однако идти обратно было почему-то легче. Он твердил про себя, что нельзя "зевать" и что нужно быть начеку, а не то ему оторвут башку и будут вываривать из нее жир. Интересно, как скажется на них потеря этого дома. Капитан знает,- предположил он,- хоть капитан и не очень похож на смышленого парня, но все же считает это очень важным. Он заставлял себя думать о Вере,- как-никак, она была надежнее любого друга, преданнее самой верной собаки,- но теперь он себя чувствовал легко и свободно, не боялся, что его убьют, и о ней можно было не думать.

Прежде чем он это сообразил, его голова уже высовывалась из знакомых ему кустов, и перед ним был дом с заложенными окнами, с подвалом, из которого стрелял пулемет. Он не знал, как ему туда забраться; нужно было пересечь участок, залитый лунным светом, и он не имел возможности дать своим сигнал, чтобы они отвлекли япошек. Он решил, что стоит немного подождать. Пулеметы было оставили друг друга в покое и тут же завелись снова. Он надеялся, что японцы сосредоточили все внимание на пулемете, строчившем из подвала. Может, кто из них посматривает по сторонам, и тогда его как пить дать засекут, но делать нечего - надо рискнуть. И он стрелой помчался по полю под луной. Защелкали ружья, и в тот момент, когда он влетел в тень, за него взялся пулемет. Векслер подполз к стене и вжался в землю в надежде, что его не увидят. У него просто не было времени испугаться. Проклятый пулемет хлестал по стене блуждающими очередями. Они не знают, где он. Пулемет, отвечавший им из подвала, замолчал. Теперь они не будут знать, где окно. Он побежал вдоль стены, нырнул в окно и, едва не сбив пулемет, шлепнулся на пол. Пулемет тут же заработал снова, и он, со свистом вдыхая и вдыхая воздух, подполз к стене и прислонился головой к мешкам с песком, таким удобным.

- Отлично сработано, малыш,- сказал ему Райс. За пулеметом был Далюччи, капитан подавал. Капитан сделал знак рукой, и индеец сменил его.
- Хотел бы я знать, почему они до сих пор не поставили против нас окопный миномет,- сказал капитан. Индеец хмыкнул.
- Не так уж много у них минометов,- сказал он.- Видно, их вполне устраивает, чтобы мы здесь сидели и не вылезали.

Капитан стал на колени рядом с Векслером.

- Отдышался? Говорить можешь?
- Да-а...- ответил он, силясь справиться с одышкой. Он чувствовал себя совсем разбитым.
- Ну, так что с тем домом?
- Он взят, там вокруг японцы, и они колоннами идут по шоссе.

Уныло свистнув, капитан кивнул головой.

- Вот вам и ответ, капитан,- подал свой голос Райс.

Капитан снова кивнул, затем наклонился над ним.

- Ну, а... скажи-ка, Векслер, как там оно было?
- Было что?
- Как. тебе там пришлось?
- А,- он пожал плечами.- Нормально, я полагаю. Малость крутовато.

Капитан как будто хотел еще что-то сказать, но остановился. Немного погодя он спросил:

- Вы уверены, что дом взят?
- Да, сэр,- ответил он. Он уже почти справился с одышкой.

Вдруг он обнаружил, что капитан пополз к щели. Обратно он вернулся с отцом Миэри, и вместе они подползли к стене, к тому месту, где начиналось окно.

- Продолжай отстреливаться,- сказал капитан.- Сейчас мы все вместе кое-что обсудим.

Все собрались неподалеку от пулемета.

- Тот дом пал, и японцы вышли на шоссе,- продолжал капитан.- Этот дом им больше на нужен. Вы все понимаете меня?

Священник шевельнулся.

- Вы хотите сказать, капитан, что он больше не является важным объектом?

Капитан, казалось, улыбался.

- Да, совершенно верно... Так вот, они нас здесь не оставят. Им не к чему иметь в тылу невзятые бункера, даже самые маленькие. Рано или поздно они установят здесь полевые орудия и разнесут этот дом в щепы. Оставаться здесь больше нет смысла. Может быть, мы могли бы дать им бой на другом участке шоссе, но я в этом сомневаюсь.
- Не похоже, чтобы где-нибудь еще шел бой,- сказал Векслер.
- Тем более. Что касается меня... У меня есть свои личные мотивы...- он  помолчал.- Я остаюсь здесь. Но поскольку я больше не имею права требовать, чтобы вы сражались насмерть, любой из вас, кто пожелает, может идти сдаваться. В нашем героизме больше нет смысла. Я не сочту ваше решение трусостью. Итак, кто из вас хочет сдаться?
- Вы говорите, что оставаться нет абсолютно никакого смысла?- немного нервно спросил священник.
- Нет. Во всяком случае, если и есть, то не настолько, чтобы требовать от вас ваши жизни. Индеец нетерпеливо хмыкнул.
- Я бывал в передрягах и похуже,- сказал он.

Священник нерешительно вздохнул.

- Как вы думаете, пленных будет много?
- Не сомневаюсь,- ответил капитан.
- Пропади оно все пропадом,- сказал вдруг Далюччи.- Я иду сдаваться. Воюйте сами, кому нравится.
- А ты, Векслер?- спросил капитан.

Ему не хотелось снова выходить из подвала. Если они продержатся, может быть, он попадет в газеты... может быть... Он не знал, что же ему, черт возьми, делать.

- Остаюсь,- медленно проговорил он и только потом сообразил, что это сказал он сам.
- Прекрасно, ну, а вы, капеллан? Миэри встал на ноги.
- Я понадоблюсь пленным. Пленным людям бог нужен... больше.- У него дрожали губы.- Кто-нибудь из вас католик?- спросил он.- Ну да господь с вами.

Далюччи и Миэри стали на колени перед окном.

- Вылезайте с поднятыми руками,- сказал капитан.- И ничего им не кричите: они не поймут и еще подумают, что вы пошли в атаку.

Священник перекрестился. Сдвинув пулемет в сторону, Райс прислонился спиной к стене.

- Пока, Далюччи. Скотина ты,- сказал он.
- Чтоб ты сдох,- проговорил Далюччи, давясь от гнева.

Они вылезли в окно.

Оставшиеся, не отрываясь, смотрели им вслед. Векслер не знал, как к этому отнестись. Он видел, как они вышли из тени и направились к японцам. Поднятые ладони белели в лунном свете. Священник вдруг споткнулся, затем побрел дальше. Они разошлись в стороны и шагали на расстоянии десяти ярдов друг от друга. С японской стороны не доносилось ни звука. Они уже перешли почти все поле, и в этот момент ударил японский пулемет. Первым упал Далюччи, за ним - священник. Пулемет забавлялся ими еще несколько секунд.

Первое, что услышал Векслер, это голос капитана.

- Я не подумал,- сказал он медленно,- я просто не мог об этом подумать.

На японской стороне раздался взрыв хохота. Векслер рванул к себе пулемет.

- Ну, держитесь, проклятые скоты, я вам покажу, я спущу с вас ваши проклятые шкуры!

Индеец оттолкнул его в сторону.

- Стой, они пойдут за ними.
- Как же, жди, индейский осел!
- Да замолчите вы оба!- крикнул капитан.

Векслер подчинился. "А ведь чудно,- сказал он себе,- у меня и злости-то настоящей нет, вообще ничего не чувствую".

Японский солдат покинул укрытие и осторожно пополз вперед, чтобы проверить, есть ли еще кто в доме. Райс склонился над пулеметом, тщательно прицеливаясь. Он дал несколько одиночных выстрелов, затем длинную очередь, водя взад и вперед мушкой по упавшему солдату, затем короткую очередь - в конец поля.

- Глянь-ка, они не отвечают. Ни вспышечки. Не так уж плохо.

Несколько минут капитан хранил молчание. Наконец он спросил:

- А чем занимался Далюччи до армии?
- Работал на бензоколонке, кажется,- ответил Векслер.- Я так и не успел толком с ним познакомиться.
- Понятно,- медленно проговорил капитан.
- Нет, в самом деле, капитан.
- Ладно, становись вторым номером к пулемету.

Японцы по-прежнему молчали. Делать было решительно нечего. Он подумал о том, сколько часов они просидели в подвале. Должно быть, часа три. Не так уж мало для слабой команды, которая отбивается от знаменитой команды. Но едва он об этом подумал, в голову полезли другие мысли, и он никак не мог от них отвязаться. Он не знал почему, но только, не переставая, он все время думал о том, что скорее это они знаменитая команда и что она проигрывает слабакам. Он и сам не знал, верит он в это или нет, но ведь он ни в чем не чувствовал уверенности. Он не знал, что и думать...

...

КАПИТАН, АПРЕЛЬ 1942, ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, 4.00.
... Как шеренга голых в ожидании медосмотра...

За эти три дня и три ночи он повидал множество вариантов смерти. И теперь, когда он, капитан, сидел в подвале рядом с Векслером и индейцем и ждал, ждал последней решительной атаки, ему казалось, что всю свою жизнь он ждал этой смерти, но сейчас, когда она была уже так близка, в ней вряд ли можно было найти какой-нибудь смысл. Весь день и всю ночь, все эти три дня и три ночи он видел, как люди сражались и умирали, но то ли потому, что все это случалось слишком быстро, или еще почему, только ему было ясно лишь одно: во всем этом он не обрел для себя ни смысла существования, ни каких-либо новых ощущений. Он вспомнил, как однажды разглядывал труп заживо сгоревшего человека. С телом произошло ужасное превращение, как будто этот человек, сгорая, превратился в доисторическое человекообразное существо. Весь черный, сморщенная сожженная кожа казалась черной шерстью, а черты лица были до того слизаны огнем, что можно было отчетливо различить только черный кружок рта, скаливший белые зубы в неуместной обезьяньей ухмылке.

Ему казалось вполне возможным, что его собственная смерть совершит похожее надругательство и над его плотью, но даже эта мысль не вызвала у него никаких эмоций. Как будто все эти три дня он пребывал в оцепенении, в мертвенном оцепенении, не столько от страха, сколько из-за отсутствия переживаний. Он лежал в подвале, прислонившись спиной к мешкам, и гадал о том, сколько осталось до рассвета, когда японцы смогут разглядеть окно и откроют по нему такой огонь, что всякий, кто попытается им ответить, будет тут же убит. Под прикрытием огня, он это знал, японцы без хлопот сумеют подползти к их дому. Ему очень хотелось курить, но он прекрасно знал, что этого нельзя делать до утра,- огонек сигареты их выдаст. Возле него за пулеметом на корточках сидели индеец и Векслер, их каски чуть выглядывали в окно.

- Да перестань же ты копошиться,- сказал индеец.
- У меня тело зудит,- ответил Векслер.

Теперь, когда предстояло окончательное подведение итогов всей его жизни, он пытался представить себе, какие ощущения вызовет в нем смерть и будут ли они исполнены значимостью откровения. Чувствуя в темноте биение пульса ночи, он пытался найти нечто неуловимо возвышенное, красоту, которая придаст всему свой особенный смысл, прежде чем наступит финал. В этой темноте он отчаянно, мобилизуя все силы своего рассудка, пытался выявить особое содержание смерти, с тем чтобы его жизнь обрела, наконец, цельность. Его рука судорожно потянулась куда-то в ночь. Достичь окончательной цели в своей собственной смерти, поймать этот высший смысл, схватить его, прижать к себе и унести с собой в небытие - его рука расслабилась. Нет, все будет не так. Нет, думал он, нет, это не будет приведением к общему знаменателю; скорее, это будет сродни тому чувству, которое испытываешь, когда стоишь в шеренге голых в ожидании медосмотра.

Векслер встал и отошел от пулемета. В темноте капитан мог только слышать его голос, но, по-видимому, Векслер вдруг остро ощутил свое заключение в этом подвале и захотел отвести душу.

- Слышишь, сержант?- сказал Векслер.- Я тебе когда-нибудь рассказывал, какой мне пришлось однажды дать пас во время игры в Ред Банке?

У окна послышалось ворчание.

- Я играл защитника, знаю, ты и мяча не держал, но все равно, слушай...

Сержант шевельнул затекшей ногой.

- Отойди от окна. В каждую секунду может начаться стрельба.

Капитан насчитал три сигареты в кармане. Часа через два можно будет, пожалуй, и закурить. Векслер гремел своими огромными ботинками в темноте. Он за что-то зацепился ногой и неразборчиво ругнулся.

- Так вот, нужно было дать пас. Мало таких защитников, кто умеет, но, понимаешь, у меня во какие кулаки.- Он дошел до стены и двинулся в обратную сторону, к окну, продолжая неторопливо рассказывать. У капитана возникло желание заставить его остановиться.- Ну, ребята стали вокруг меня, на краю,- он сделал еще несколько шагов в темноте,- так, чтобы я мог получить пас, но дали мне мяч не сразу. Как будто я собираюсь прикрывать того, кто побежит с мячом,- только для того и встал у линии,- так что меня они выпустили из виду.- Он уже был охвачен возбуждением.- Я нарочно пропускаю блокировку, мяч идет ко мне, и я...

Внезапно индеец дал очередь.

- Попал.
- Так вот, я рванулся назад, хватаю мяч,- его рука поднялась,- размахиваюсь и...

Загремела ответная очередь японцев - по окну. Векслер, как пустой мешок, осел на пол.

Капитан поднялся и, сообразив, что человек уже мертв, медленно опустился.

- Говорил же ему, тупая скотина,- пробормотал индеец.
- Хочешь, я встану вторым номером?- спросил капитан.
- Не нужно, капитан, нормальный ход. Я сам управлюсь. Стрельбы-то почти нет.

Они сидели молча. Повернув голову и чуть подавшись вперед, капитан мог смотреть в окно; теперь, когда Векслер был мертв, ему вдруг стало яснее, как будет выглядеть его собственная смерть. Он сомневался, почувствует ли он что-нибудь вообще. Это произойдет так же неожиданно, как это случилось с Векслером, и он не успеет ничего почувствовать. "Ведь это до смешного просто,- подумал он,- только я понял это слишком поздно". Ощущения берутся не из самого опыта, а из того, что ему сопутствует. Если смерть приходит неожиданно, не как результат долгой болезни, она не несет с собой никакого чувственного опыта. Его смерть, в этот момент он это ясно понимал, придет случайным гостем, ей ничто не будет сопутствовать, и инстинктивное желание максимального ощущения не будет удовлетворено. А что до других, то никому она не покажется значимой. Для Ковы она будет шоком, для друзей - нечто щекочущее нервы, не больше, потому что она не будет для них неожиданностью, вот разве что послужит поводом для выпивки в неурочный час. Для его страны это будет всего лишь строчкой в газете - гораздо менее интересным сообщением, чем убийство какой-нибудь проститутки. Для кого-нибудь еще... он не смог думать о ком-то еще. Может быть, когда-нибудь признают его живопись. Он криво усмехнулся...
***

Неизвестно, как именно она об этом узнает. Он представил себе - это казалось ему предпочтительней,- что ей позвонит его отец, потому что отец будет из-за этого разбит горем, и она, слушая, как он будет запинаться, не сможет не проявить искреннего сочувствия. Положив трубку, она поднимется к себе наверх, в свою комнату, приляжет и задумается. Она живет, наверное, в частном доме, где-нибудь на окраине, деля плату за квартиру и кутежи с какой-нибудь приятельницей года на три старше ее самой.

Лежа у себя в комнате, она вдруг заметит, что постель сбилась, изменит позу и заплачет. В Боуэне было так много от нее самой; ей на миг покажется, что ее тоже убили. И плача, она будет шептать: "Как мне скверно, как мне скверно..."

Раздастся звонок в дверь, и она вспомнит, что с кем-то договорилась провести этот вечер. Первая мысль - не открывать, но ей в этот момент не хочется быть одной; вторая мысль - отложить встречу на другой день, но ведь это будет просто притворством. Через минуту она бегом спустится по лестнице и откроет дверь в тот момент, когда мужчина уже было повернулся, чтобы уйти.

- Извини,- скажет она.- Я... слегка заснула... входи.

Он человек среднего роста, со смуглым чувственным лицом. Это будет... да, пусть это будет их первая интимная встреча. Ему очень захочется остаться у нее. Познакомились они на какой-нибудь вечеринке.

- Ты...- но он не договорит: "Ты плакала?" Он сочувственно улыбнется, чтобы, она сама решила, говорить ей что-нибудь или нет.

Она слегка запрокинет голову, точно для того, чтобы удержать в глазах слезы, прежде чем сумеет с ними справиться.

- О... так глупо...- скажет она.- Только что узнала, что человек, за которого я вышла замуж, погиб у черта на куличках, на каком-то острове. Когда-то я любила его.

Он ей тогда скажет:

- Ты, должно быть, очень несчастна.

Он это скажет проникновенно тихим голосом, рассчитанным на подобные ситуации. Он не будет козырять сочувственными вопросами. Эта женщина теперь кажется ему в ином свете, и, если смерть ее мужа на войне может помешать их отношениям, он не станет ее торопить.

Она чуть улыбнется,

- Со мной случился тяжелый приступ ностальгии (она некстати ввернула модное словечко), но это всегда прекрасно растворяется в бордо.
- В наши дни его трудно достать,- скажет он.- Может быть, вы предпочли бы остаться дома, а наш вечер можно было бы перенести на неделю или на две.

Он будет думать, что в этот вечер она снова любит своего мужа.

- О нет, нам нужно идти!- скажет она, но деланная радость в ее голосе будет им ложно истолкована: он подумает, что ей хочется остаться наедине с переживаниями былой любви, в то время как она изобразила радость только для того, чтобы, он чувствовал себя в долгу перед ней, и, если она покажется скучной, от нее не потребуется особого остроумия, чтобы вечер не пропал.

И здесь этот человек сделает роковую ошибку. Он скажет:
- Я понимаю, что у вас сейчас на душе. Мы бы возненавидели друг друга. В конце концов если оставаться дома по случаю траура - условность, то не меньшей условностью было бы сейчас соблюдать наш уговор. Раз уж вам приходится отдать дань условностям, делайте то, что вам больше сейчас хочется, а это, как мне кажется, означает, что вы останетесь дома.

Он будет думать, что она запомнит его доброту и, даже более того, оценит его проницательность, так что он сможет с успехом возобновить ухаживание через какую-то неделю...

Затем она почувствует, что все ее протесты только еще больше укрепят его в этом заблуждении, и тогда она перестанет возражать и после минутной болтовни, закрыв дверь, вернется в пустую комнату. Но теперь, когда ей захочется еще немного поплакать, у нее не найдется слез, так как нужный для этого момент прошел и ситуация больше этого не требует...
***

Он с трудом проглотил ком в горле. В носу пощипывало, во рту стоял неприятный солоноватый вкус. И вдруг он почувствовал ненависть к самому себе. Ему пришло в голову, что он эмоционально прочувствовал свою смерть, и он подумал о том, как далеко он зашел, чтобы прочувствовать ее; он с удивлением обнаружил, что не испытывает перед ней никакого страха, хотя ему казалось, что страх смерти должен быть сильнее любого другого чувства в человеке и что лишь немногие были в состоянии подавить его. Может быть, думал он, зти немногие были действительно религиозными или верили во что-нибудь еще так сильно, что могли подчинить все остальные чувства, но он этого не изведал. Может быть, в нем нет страха, потому что ему предстояло умереть за свою страну? Но при этой мысли все в нем восстало. Уже в течение долгого времени, когда в трудные минуты он протестовал против своей судьбы, он постулировал - скорее постулировал, чем верил,- нечто такое, на что можно опереться. И этим "нечто" чаще всего было слово "Америка"; иногда он чувствовал, что Америка обманывает его, но, говоря себе это, находил фразу неловкой; эта фраза была ему чуждой, вызывала в нем полужалость, осознать которую ему недоставало опыта или ума. Может, предательство и было, но само слово "Америка" означало нечто слишком огромное, чтобы подвергать его нападкам, оно звучало неуклюже и даже немного дешево для его логических построений. И все же в эту минуту он ненавидел слово "Америка"; он чувствовал, что крушение его жизни в значительной мере вызвано им самим, но он также чувствовал, что Америка обманула его, научила его негодному и ничего не предложила взамен. Она не была настолько сильной, чтобы позволить себе признать свои ошибки, и, совершая ошибку или что-то постыдное, она еще громче вопила "ура" и еще сильнее размахивала знаменем. Не зная за что, он хотел бы верить в нее, но ему было ясно, что в оставшиеся ему час или два это невозможно. И все же какой-то частью своей души он упрямо надеялся, что другие сумеют, может быть уже в самые ближайшие годы, сумеют в ней что-то найти... что в стране что-нибудь произойдет, и тогда она уже не будет такой жестокой и эгоистичной, какой она всегда была. Но он очень сомневался на этот счет, потому что она не научила его настоящим ценностям, с которыми он бы мог встретить смерть. Ему говорили, что надо любить бога, но любовь к богу, если не считать механических эмоций религиозного ритуала, годится для очень немногих людей; ему говорили о равенстве, но ведь это только инсценировка; ему говорили о морали, но ведь в конечном счете она не присуща народу этой страны.
***

Когда вышла его книга - за несколько лет до войны,- на нее обрушились все критики; они называли ее циничной и дешевой, наполненной жалостью к самому себе в нелепом, сочетании с самовосхвалением, и потом, уже много месяцев спустя, ему пришлось признать, что во многих отношениях так оно и было.

Но одна рецензия ранила его ужасно, В книге была глава, написанная им честно и искренно, в которой разрабатывалась мысль, подводящая итоги размышлениям о своей ненужности. Когда он писал эту главу, он думал о том, что надвигается война, и теперь очень удивлялся, что его мысль прошла для критиков незамеченной.

И только в одной рецензии на нее обратили внимание. Он хорошо помнил, как долго держал в руках журнал с этой рецензией. Там было написано:

"...Конечно, можно допустить предположение, что среди циников попадались и менее остроумные, менее комичные и менее бездарные, чем Боуэн Хиллард. Было бы очень легко счесть Хилларда еще одним заурядным мизантропом, если бы не то обстоятельство, что этот человек воспевает самого себя как героя саги. Расшифровав его ключевую мысль - "Идея смерти во имя будущего есть одна из форм эмоциональной софистики, и эта идея может быть воспринята лишь народом той страны, которая превращает философию в действие",- я склоняюсь к мысли, что для книги Боуэна Хилларда более всего подошло бы другое заглавие, а именно: "Художник на пути к маразму". В наши дни и без Боуэна Хилларда гнили предостаточно..."
***

Скоро можно будет выкурить сигарету, последнюю бесполезную сигарету, отвратительную на вкус. И все же, забавлялся он над собой, есть какая-то надежда, что она окажется немного приятнее, чем все те тысячи, которые ей предшествовали. Он ждал восхода, жаждал встретить поскорее свой последний день, надеясь, что ата последняя заря будет им прочувствована лучше, чем все зори до нее. Он слышал, как снаружи постреливали японцы, как им отвечал индеец и как затем наступила тишина. Этот индеец, с его четкими действиями за пулеметом, пробудил в нем интерес. Несколько минут он пытался думать об индейце и себе самом, пользуясь местоимением "они", но из этого ничего не вышло. Наконец, как бы пойдя на компромисс, он на животе подполз к окну и сменил индейца у пулемета...


Рисунки Г.Филипповского.

ИНДЕЕЦ, АПРЕЛЬ 1942, ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, 5.30.
Некоторые парни точно для того и родились...



Райс ощутил беспокойство только тогда, когда принялся считать. Только что он подстрелил японца, который пытался подобраться ползком к дому, и теперь, во время передышки, сидя под окном на корточках, думал о том, что этот японец был четырнадцатым. Райс знал только то, что знал наверняка - он всегда так считал. Он знал, когда нужно врезать какому-нибудь малому и когда достаточно переговорить, чтобы от него избавиться он знал, как нужно разговаривать, когда девица устала, и, если ему хотелось поболтать (это случалось не часто), как выбрать подходящую для этого девицу. И еще он знал, как ни о чем не думать, чтобы не сойти с ума, но сейчас он думал, и его мысли казались такими необычными.

Примерно через каждые десять минут он обменивался выстрелами с японцами, но теперь - он это почувствовал нутром - предстояла долгая пауза. Он уже так давно воюет и участвовал в стольких боях, что, когда у него возникало желание подумать, он мог это делать даже стреляя из пулемета. И он говорил себе с гордостью, что из всех убитых японцев на его долю падает тринадцать или четырнадцать - в этих цифрах он мог не сомневаться. Он, конечно, не забывал о том, что стрелял из пулемета больше, чем Векслер или Далюччи, но затем они были убиты - это означало, что его было некому сменять у пулемета. И он знал, что с появлением усталости меткость идет на убыль, так что все это уравновешивало их шансы, вот только он никак не мог сосчитать, какой процент составляет тринадцать от пятнадцати. Некоторое время он пытался справиться с этой арифметикой, но он слишком рано бросил свою школу в резервации в Оклахоме и потому не особо преуспел. Он думал и о том, что оии чертовски долго держатся, впрочем, у японцев только один пулемет и вовсе нет осветительных ракет. По-видимому, дело в том, что им неоткуда взять больше пулеметов, потому что их главные силы уже где-нибудь на полпути к Тинде, предположил он.

Он вел подсчет потерям с обеих сторон: за сутки японцы потеряли пятнадцать человек убитыми, а они только трех, и в худшем случае счет изменится на пятнадцать к пяти. И вот здесь-то он и встревожился. Он вдруг понял, что в эти пять занес и себя. Это означает, что они убьют его, индейца. Его это очень поразило, он не думал о том, что его убьют, с тех пор как... ну, да с самой первой мировой. Ему было тогда восемнадцать, и это было в Бело, так кажется?.. Он запомнил только то, что его мутило и что было страшно, но теперь, хотя у него засосало под ложечкой, он не испытывал ничего похожего. Он даже почувствовал себя почти удивленным, он просто никогда этого не брал в расчет. Когда война кончилась, он служил на флоте в Никарагуа, потом жил в Боливии, во времена сухого закона возил спиртное в Новый Орлеан и как-то совсем забыл, что стоял на пороге смерти... Он продолжал не без любопытства размышлять о том, как же это будет выглядеть.
***

Ему захотелось поговорить. В ту ночь он был с женщиной. Сначала, когда он сидел в ее комнате на покрытом пятнами одеяле и щурил глаза от света, лампочки, голо торчавшей у потолка, он почти все время молчал.

Они выкурили по сигарете. Не то чтобы девица была уж очень красивой, но в ней было что-то такое, что заставило его мысли вернуться на три года назад или унестись на три года вперед и подумать о том, что бы он делал, если бы ему вдруг на с того ни с сего дали тысячу долларов.

Наконец она сказала: "Смешной ты парень". Тоже вот было странно, что она ни разу не назвала его "милый". "Ты так мало говоришь".

Он выдохнул дым. "Кое-что я тебе скажу". Он помолчал. Она кивнула, чтобы он продолжал. Он как-то странно себя чувствовал. "У меня было много девиц, но ни одна из них за все время не была моей любовницей. Всякий раз я платил им".

Она опять кивнула, кивнула понимающе. "Я как-то об этом задумывался. Не такой уж я, конечно, симпатяга, но, ничего не скажешь, все при мне. Наконец я решил, что это, наверное, потому, что я поздно начал. Кажется, в Новом Орлеане было. В первый раз. Мне тогда двадцать два исполнилось".

Она откинулась на подушку. "Может оно так и есть, конечно,- сказала она,- не знаю, дорогой, только, как мне кажется, некоторые парни точно для того и родились, чтобы ходить по публичным домам".

Ему наскучило болтать, "Да, так вот",- ответил он и вскоре ушел.
***

Некоторое время он снова занимался пулеметом, и это отвлекло его от беспокойных мыслей, как всегда с ним бывало, когда он стрелял, но все же что-то неприятное прочно засело у него в голове, и, едва наступила пауза, в его сознании сразу всплыла мысль о том, что скоро ему конец. Конечно, ясное дело, вечно жить нельзя, но в то же время ои никак не мог отвязаться от проклятой мысли о смерти, потому что он не представлял, на что это похоже. Он знал, что больше не будет думать,- это очевидно, но ведь после этого и делать-то ничего не делаешь. Просто - конец. Он со злостью стрелял и пригибал голову, когда раздавалась ответная очередь. Значит... больше ничего. Разбираться в этом для него было все равно, что вести борьбу на ковре, только теперь все напряжение ложилось на его мозги.

Внезапно ему захотелось узнать, на черта ему все это нужно. Ему просто хотелось во всем этом разобраться. В армейских лагерях его называли Крипи Джо и говорили, что он знает все ответы на все вопросы, потому что никогда ни о чем не спрашивает. Но сейчас он хотел задать кое-какие вопросы, потому что он собирался купить нечто такое, что стоит очень дорого. Он никогда не спрашивал, за что воюет; война была его ремеслом, и, если дела идут хорошо, зачем спрашивать, но сейчас ему очень хотелось это знать. В газетах писали - за свободу, и он допускал, что они, может быть, правы, потому что об этом они кое-что знали, точно так же как он знает про публичные дома. Но про свободу?.. Стоит ли она того, чтобы получить в брюхо свинец... он не знал... но теперь, будьте уверены, он это хочет знать. Он хочет это выразить в словах. Он не боялся умереть, но он хотел, чтобы это было написано, хотя бы некоторые доводы. Ему захотелось, чтобы на надгробной плите "пятнадцать на пять" после его имени было бы написано что-то еще. Раньше он никогда об этом не думал, но теперь он видел перед собой эту заслуженную плиту, всю исписанную, как меню, которые ему приходилось держать в руках, чтобы там было кое-что еще после его имени и фамилии "ТОМАС РАЙС, ИНДЕЕЦ".

Он почувствовал на своем плече руку. Это был капитан.

- Отдохни.

Райс отполз в сторону и привалился спиной к стене. Минут пятнадцать он просто сидел и думал. Ему было отлично известно, что не надо думать, когда мысли не ведут ни к чему хорошему, но на этот раз он не мог не думать. Потом он пополз к пулемету. Капитан уже долго не стрелял.

- Светает, капитан,- сказал он. Он усмехнулся при мысли о том, что говорит ради одной болтовни. Капитан обернулся.
- Они установили еще один пулемет. Сидят спокойно - вот я и не стреляю.

Он кивнул капитану, чувствуя, что ему как никогда хочется поговорить.

- Я думаю,- продолжал капитан,- они подождут, пока не станет совсем светло. Ждать им осталось минут двадцать, и тогда они возьмут дом без риска.

Он увидел, как капитан похлопал себя по нагрудному карману.

- Скоро можно будет и выкурить по сигарете,- сказал капитан. Индеец снова ощутил тревогу.
- Конечно, у нас есть небольшой шанс,- сказал он.- Может, мы их отобьем, может, подоспеет патруль, подкрепление какое...
- Да, всегда есть какой-то шанс,- ответил капитан.

Они помолчали. Райс не мог понять, почему так хочется говорить.

- Как вы думаете, они возьмут остров?- спросил он.
- Я никогда не рассчитывал на то, что нам удастся сохранить его. Они больше нашего готовились к войне.

Он кивнул головой. На этот вопрос он и сам мог ответить... но...

- А войну, как думаете, выиграем?- пробормотал он вдруг.

Капитан надолго задумался, и Райс даже пожалел о своем вопросе.

- Я так считаю,- наконец сказал капитан.- Сейчас нас бьют, но война-то идет всего лишь четыре месяца.- Он помолчал.- Да, я так считаю,- повторил он.- У нас больше людей, больше ресурсов, у нас, сам знаешь, хорошие союзники.
- Да, конечно,- ответил Райс. Он чувствовал, что его надежды не оправдались. От нечего делать он вытащил свой пистолет.- Ну, а что, мы...- вопрос никак не получался.- Мы должны победить?
- Да, это так,- ответил капитан.- Мы сражаемся, потому что нельзя проиграть войну. Он потрогал на себе пряжку.
- И это все?- спросил он.- Только потому, что нельзя проиграть? Неужели больше ничего?- Он чувствовал себя совершенным болваном, но вопросы так его мучили, что он снова спросил об этом.
- Не знаю, война еще только началась,- сказал капитан.
- Ну, а мы-то сами, мы должны погибнуть, потому что нельзя проиграть... Не знаю, только мне нужно больше, чем это.
- Это все,- закричал капитан. В его голосе послышались металлические нотки.- И заткнись.

Теперь было неважно, говорит ли капитан или молчит. Он видел, как у капитана задергалось лицо, и Раису больше не хотелось его слушать. Капитан взял себя в руки.

- Мы умираем, сержант, умираем одни, и это все,- сказал он.
- Простите, сэр.

Теперь их лица были видны друг другу. Кусты, что были напротив, из черных становились зелеными.

- Они начнут совсем скоро, капитан,- сказал он. Он чувствовал усталость и ничего больше.
- Твоя беда в том, сержант,- сказал капитан дрогнувшим голосом,- что ты полагаешь, будто одним из неотъемлемых прав человека является право пусть хотя бы на небольшую идеализацию собственной смерти. Ты бы не возражал против этого, а, сержант?
- Не знаю, сам не знаю что. Я бы хотел сигарету, сэр.

Они закурили в стороне от окна, прикрывая сигареты ладонями. Потом капитан вернулся к окну и потрогал пулемет.

- Солнце встает,- сказал он.- Нам нужно установить миномет.

Пока он говорил, японцы открыли огонь, и они оба пригнулись. Капитан глянул наискось в окно.

- Жара будет, солнце-то какое,- проговорил он.
- Да,- медленно ответил индеец.- Иногда так хочется смотреть на него и смотреть.